Тёща. Семейная сага или Человек в футляре.

 «Мы все как карандаши. Каждый рисует свою судьбу: один ломается, другой тупит, а кто-то затачивается и движется вперёд»!

 Пролог

Сколько тёщ  у нас на свете, столько дур. Не знаю, кто занимался этой статистикой, но моя тёща, среди них  - огромный  золотой самородок, который когда-либо находили.

У каждого мужика своя тёща и по-своему с ума сходит. Были у меня два приятеля. У одного тёща работала младшим медицинским работником и у неё была такая фишка. Она с мужем прожила в то время уже лет тридцать, родили и воспитали дочь, выучили, выдали замуж, внуки появились. В общем, семейная жизнь, как у людей. Но, как медик была помешана на стерильности. Из одной тарелки суп хлебать с мужем, она не будет ни под каким предлогом.  А если уж придётся пить из одного стакана или кружки, она или пьёт первая, или следит за мужем, с какого он края свои губы приложил.

 

 Тёща второго моего друга пошла в другом направлении. У него это был второй брак, а у жены первый. Просто поздно вышла замуж, лет в тридцать, а до этого жила с мамой.

Вот у этой тещи была мания мерить температуру и давление чуть ли не каждые полчаса. Малейшее отклонение от примерной нормы у неё вызывало негативную реакцию. Она сразу звонила дочери домой или на работу и жаловалась на ухудшение здоровья или сразу вызывала скорую помощь. В советское время такое было возможно - скорая медицинская помощь приезжала, оказывала необходимую помощь или забирала её в стационар. Так она придуривалась до развала советского союза, потом лафа закончилась. Нехватка бензина для скорой помощи «03», а так же  медицинского персонала. В очередной раз, когда она вызвала скорую, машину пришлось долго ждать, а когда она приехала, то стала выговаривать врачу за долгое ожидание. Врач ответил ей резко и сразу поставил её на место примерно так:

- Хватит вам дурить, вашему здоровью ничто не угрожает, вы здоровый человек. Пока мы едем к вам по ложному вызову, в это время возможно умирает человек, действительно нуждающийся в помощи. Больше мы к вам по пустякам ездить не будем!

«Выздороветь» она, конечно, не выздоровела, а стала больше изводить звонками свою дочь. Пришлось им в своей квартире потесниться, а ей выделить отдельную комнату.

 

Вот  на такой бравурной  ноте начал я свой рассказ о тёще с описанием её причуд,  лет пять назад,  отложил  на некоторое время и забыл.  А потом …, а потом она умерла. На Пасху 2018 года  уже исполнится четыре года, как её не стало, ушла тихо и не заметно.  Всё, что раньше казалось значимым, стало вроде мелочным, простым и не существенным. Жила тёща в Берлине одна, самостоятельно, в Seniorenhaus, обслуживала себя сама, так что помощницам, присылаемым социальной службой оставалось только совершать с ней прогулки по городу, чтобы подышать свежим воздухом или сделать закупки в магазинах.

И вот она умерла. Умерла в центре Европы, в столичном Берлине, смешно сказать от простой операции грыжи, которую, наверное, сделает любой начинающий хирург - студент. А она умерла, просто зарезали.

В начале двухтысячных годов немецкая студия ZDF сняла фильм о житье двух немецких семей на Байкале, на острове Ольхон «Das Sibirien Abenteuer», в котором показала, в том числе, убогость нашей медицины в отдалённых уголках нашей необъятной Родины – России. Для меня Ольхон это отчий дом, там могила моей матери и мне было больно смотреть, то, что показывали. Ольхон знал и лучшие времена в советское время, и я ещё надеюсь, что туда опять вернётся цивилизация, мои земляки достойны лучшей жизни. Когда-то на Ольхоне, в Хужире была приличная больница, в которой начинали свою врачебную деятельность многие молодые врачи. В том числе наш земляк из Ольхонского улуса Борис Бужигеевич Буинов. Начав работу в Хужирской больнице, он позднее стал знаменитым хирургом не только Иркутской области и Бурятии, но и Советского Союза. Он никогда и ни кому не отказывал в помощи, даже находясь в отпуске. Приедет в отпуск на Ольхон, сидит за праздничным столом с родственниками, пьёт водку, а тут земляки прибегают:

- Борис Бужегеевич помоги, нужна операция,  Такую операцию может, и в областном центре не сделают, а тебе всё под силу.

- Люди! Я же вот водку с родными пью, могу ведь я отдохнуть! – но шёл он в поселковую больницу  и оперировал. Куда деваться от земляков. Мужик выше среднего роста, кряжистый, у него большие руки, как лопата. А он нейрохирург.  Ему было приятно, что его земляки узнавали, даже молодое поколение, хотя он уже давно не жил на острове. Однажды в середине 80-х, я, уезжая с острова, остановился на Ходайской горе, у места определённого шаманами для обрядов. В народе говорят «побрызгать», нет не физическую нужду справить, а духовную: положить монеты, денежные купюры, сигарету, спички – это своего рода дань духам Байкала. Достал алюминиевую фляжку со спиртом, стакан, брызнул спирт на каменную плиту, остальное выпил. Подъехала легковая машина, вышли два мужика бурята, подошли ко мне, поздоровались. Я ответил, в одном из них я узнал Буинова и предложил:

- Борис Бужигиевич побрызгаете и показываю флягу со спиртом.

На что тот кивнул утвердительно и спросил улыбаясь:

- Откуда меня знаешь, чей будешь?

 Я назвал себя и он сказал, что знает мою мать хорошо. Мы выпили, немного поговорили и разъехались. Вот такие люди мои земляки. А вот после развала СССР им приходится буквально выживать.

 

Так вот этот фильм об Ольхоне я вспомнил для того, что и в Европе с её могучей медициной, бывают, довольно часто проколы, со смертельным исходом.

Был приступ грыжи, обратилась к своему врачу и ей рекомендовали операцию. Она женщина грузная с излишней полнотой, ведущая малоподвижный образ жизни и грыжа её мучила всю жизнь. Лет семь-восемь назад ей сделали уже одну операцию по удалению грыжи и задели скальпелем кишечник, но промах свой заметили и вовремя устранили порез.

И вот грозила новая операция. Приступ грыжи ей купировали, и она в категоричной форме стала отказываться от операции. Это ей в больнице пообещали, но обманули и положили на операционный стол. В ходе операции не заметили, как проткнули опять кишечник и в этот раз не заметили и зашили. Нашему сыну, её внуку, живущему тоже в Берлине, позвонили из больницы и сказали, что операция прошла успешно, и она чувствует себя хорошо. На следующий день ему перезвонили и сказали, что у неё по непонятной причине начались осложнения, поднялась температура, и ей назначили антибиотики.

Потом состояние ещё больше ухудшилось, а врачи не могут понять почему. А у неё просто-напросто начался перитонит, а потом пошло заражение крови с летальным исходом. Нашему сыну звонили из больницы, говорили, что принимают все меры по спасению, но они оказались запоздалыми. Так продолжалось почти неделю и нам живущим за 700 километров от Берлина, было неясно, что же происходит там на самом деле, ведь не бросишь работу просто так, чтобы съездить и разобраться. В конце недели нашему сыну уже около полуночи  позвонили из больницы и сказали, что Аня умерла и это в канун Пасхи.

     Полиция Берлина запретила выдавать тело умершей, ссылаясь на то, что будет проводиться экспертиза. Экспертиза длилась почти месяц и разрешение на захоронение получили только накануне 9 мая. Похоронили её на Берлинском кладбище, где уже покоились, раньше её умершие родные: мать Евгения, брат Роман (Рейнгольд) и сестра Эльвира. Всё буднично, никто не принёс извинений за загубленную жизнь, пусть и пожилой женщины. Смерть есть, а виновных нет, и даже не знаешь куда обратиться. Да и чтобы судиться, нужны большие деньги.

Старая  тёща предчувствовала свою смерть, и неосознанно готовилась к ней. Жена моя, её дочь, успокаивала мать по телефону, отвлекая от мрачных мыслей, но это только на короткое мгновение. Тёща навязала большой мешок шерстяных носков, домашних тапочек, как накупила простых носков для всех  нас в магазинах и всё это держала дома, да ещё много других мелочей.

Получив разрешение на захоронение умершей бабушки, наш сын Павел нанял фирму, которая весь обрядный и похоронный ритуал взяла на себя, а мы с женой и старший сын Сергей с невесткой приехали только на похороны. На похороны приехали и другие наши родственники, живущие в Берлине. Собрались все перед её гробом в кладбищенской кирхе, прохлада, запах ладана и тяжесть траурной церемонии. Отпевать приглашать священника не стали, она записала себя здесь в лютеране, но набожностью никогда не страдала, а прощальное слова, пришлось говорить мне, как старшему в родне по возрасту. Сказал все необходимые в этот момент слова, а потом наступили минуты прощания, перед тем, как работники фирмы закроют гроб.

Куда девалась вся её тучность, в гробу лежит, мне так казалось, маленькая пожилая женщина, с детства хлебнувшая лиха, как то потеря отца, война и жизнь на временно оккупированной территории, а потом жизнь под комендатурой МГБ СССР.

Вспомнил, как со смехом мерил ширину тёщиного зада, чтобы не вынесла на себе косяки входной двери на даче. По этой мерке сделали и дверь метровой ширины, правда, с запасом.

     Смех смехом, а такой казус имел место в нашем садоводстве. Сторож садоводства «Кедр» Василий Семёнович Ермолаев на скорую руку сколотил деревянную уборную на своём участке по своим худым параметрам, а размеры жены не учёл. Жена его Капитолина, в простонародье Капа, женщина миловидная даже в возрасте, имеющая аппетитные формы, пошла в туалет по нужде, где и присела над дыркой в полу. Сесть-то села, а вот вставая, на своих широких бёдрах это не закрепленное сооружение и подняла, завалившись с ним на землю. Так бедный Василий Семёнович до поздней ночи прятался от жены по всему садоводству.

 

Жизнь прожить - не поле перейти

Аня не дожила месяц до 80 лет, которые исполнились бы ей 24 мая 2014 года, хотя возраст этот приблизительный. Её жизнь это сплошная загадка. Никто из всей семьи не помнил своего действительного возраста. Семьи  Гох и Герц, в которых не было взрослых мужчин, были репатриированы  в Советский Союз в мае 1945 года, из польского города Кемпно (немецкое название Кемпен).  Куда они попали вместе с отступающими немецкими войсками из города Днепропетровска на Украине. Органы, занимающиеся репатриацией советских людей из Европы, церемониться с немецкими семьями не стали, загнали народ в вагоны - теплушки и отправили их на Восток. Документы, выданные гитлеровской администрацией, о принадлежности этих семей к немецкому народу -  Фо́льксдойче (Volksdeutsche) — обозначение «этнических германцев», проживавших до 22 июня 1941 на территориях подвергшихся немецкой оккупации, были у них изъяты. Вместо них выдали справки о прошлом месте их жительства. Фамилии были оставлены прежними, изменили им  имена на русский лад, даты, месяц и год рождения. Так в семье Евгении Гох, урождённой Герц, троим детям даты рождения записали от балды:

- 24 ноября 1930  года

-  24 мая 1934 года

- 24 июня 1938 года

Свидетельств  о рождении ни у кого не было, по справкам МГБ СССР получили позже и паспорта. Тёща глухо упоминала, что её мать Евгения была изнасилована нашими солдатами сопровождавшими эшелон репатриантов. Для них немцы оставались немцами, хотя подлецы встречаются среди всех национальностей.

 

Тёща моя, Анна, родилась в 1934 году в селе Иосифовка ( Josepstal) под Днепропетровском в семье советских немцев колонистов, где  мужики работали на заводах, женщины содержали дома и детей. Основная масса женщин-немок на русском языке не говорила. Когда и откуда  Герц и Гох переселились в Российскую империю, уже никто не скажет, возможно, ещё в правление императрицы матушки Екатерины Великой.

Отец Анны, Гох Готфрид Готфридович 22.02.1910 года рождения, уроженец села Иосифовка, малограмотный, беспартийный, работал рабочим прессовщиком на заводе имени Красина в Днепропетровске. 

21 июля 1938 года он был арестован УНКВД по Днепропетровской области и 10 ноября 1938 года постановлением тройки УНКВД по Днепропетровской области осуждён к высшей мере наказания – расстрелу. 14 ноября 1938 года приговор был приведён в исполнение и молодого мужика, в возрасте 28 лет, не стало.

На руках его жены Евгении, 28.01.1908 года рождения, урождённой Герц, до войны была домохозяйка, после репатриации из Польши в 1945 году, работала в подсобном хозяйстве слюдяной фабрики, кирпичном заводе.

- Гох (Hoch) Рейнгольд (Роман), 24 ноября 1930 года,

- Гох (Hoch) Анна, 24 мая 1934 года,

- Гох (Hoch) Эльвира, 24 июня 1938 года.

 

Отца арестовали, как врага народа. Вместе с ним были арестованы дед, отец матери Евгении, и брат:

- Дед по отцу Гох (Hoch) Готфрид, 16.02 1887 года рождения, был арестован позже сына на два месяца.

- Брат отца Гох (Hoch) Кристиан, 18.12.1910 года рождения, был арестован первым из семьи в июне 1938 года.

- Вместе с отцом Анны был арестован отец её матери Евгении – Герц (Gerz) Петер

Всех их осенью 1938 года расстреляли в Днепропетровске. 

В 1940 году был арестован брат Евгении Роберт Герц (Gerz) 1921 года рождения и с той поры о нём ничего неизвестно, видимо тоже был расстрелян.

 

В 1959 году президиум Днепропетровского областного суда постановление тройки УНКВД отменил и делопроизводством прекратил, по Гох Готфриду Готфридовичу, за недоказанностью обвинения и он был реабилитирован посмертно. Но об этом мы узнали только в апреле 1991 года, когда стали ходатайствовать о реабилитации деда  моей жены. На остальных родственников реабилитацию запрашивать было некому.

 

Уже при Горбачёве в газетах мелькнуло сообщение со ссылкой на зарубежные источники информации, что вероятно в расстрелах принимал личное участие Константин Устинович Черненко, предпоследний Генеральный секретарь ЦК КПСС  СССР, у которого в официальной биографии за 1933-1943 годы, был пробел. А он в это время занимал пост начальника отдела кадров Днепропетровского НКВД.  Так что возможно пули этого любителя охоты попали в родственников тёщи. Начальником НКВД в Днепропетровске в это время был Коркин Пётр Андреевич, которого самого арестовали в январе 1939 года, судили и расстреляли. Во время допросов Коркин П.А. показал, что за время его годовой деятельности на посту начальника Днепропетровского НКВД УССР, было арестовано около 900 000 человек.

 

Бабушка моей жены Евгения Гох, жившая с 1979 года в Германии, в Берлине, написала в письме данные на некоторых родственников, о которых ещё что-то помнила:

- свёкор  Евгении, Гох Готфрид 16.02.1887 года рождения,

- свекровь Евгении, Гох  (Moll) Анна, 06.07.1889 года рождения,

- муж Евгении, Гох Готфрид, 22.02.1910 года рождения,

- брат мужа, Гох Кристиан, 18.12.1910 года рождения,

- сестра мужа Кинст (Гох) Лидия, 27.08.1914 года рождения, жила в Канаде,

- брат мужа, Гох Владимир, 03.06.1924 года рождения, жил в Казахстане на руднике Коксу.

Родные самой Евгении:

- отец Евгении, Герц Пётр  (Gerz Peter), уроженец села Иосифовка Днепропетровской области,

- мать Евгении, Герц (Weber)  Мина 1886 года рождения, умерла в ссылке и похоронена в селе Тургеневка, Баяндаевского района Иркутской области,

- Евгения Гох (Gerz), 28.01.1908 года рождения, умерла в 2001 году и похоронена в Берлине,

- сестра Евгении, Янцен (Gerz) Лилия, 1911 года рождения,

- сестра Евгении, Герц Анна 1913 года рождения, умерла и похоронена в Иркутске, на Радищевском кладбище,

- сестра Евгении, Ейсфельд (Gerz) Мальвина, 1914 года рождения,

- брат Евгении, Герц Роберт, 1921 года рождения,

- сестра Евгении, Брецер (Gerz)  Елена, 1925 года рождения, умерла в 2003 году и похоронена в Иркутске, на Радищевском кладбище.

Дети Евгении и Готфрида Гох:

- сын, Гох Рейнгольд (Роман), 24 ноября 1930 года рождения, село Иосифовка,

- дочь, Вальтер (Hoch) Анна, 24 мая 1934 года рождения, село Иосифовка,

- дочь,  Гольке ( Hoch) Эльвира, 24 июня 1938 года рождения.

 

     В 90е годы прошлого, двадцатого века, родственница тёщи Елена Брецер (Gerz), вспоминала:

- Жили на временно оккупированной территории Украины, как лица, принадлежащие к немецкой национальности, получили немецкое гражданство – фольксдойче. Когда Красная Армия освобождала Украину, снаряды разрывались у них на огороде, а им самим приходилось прятаться в погребе. Потом собрали свои небогатые пожитки и двинулись в неизвестность, на свою историческую Родину. При отступлении немецкой армии впереди них шло и ехало много немцев - фольксдойче. Большое семейство тёщи оказалась на польской территории в городе Кемпен, где их освободила Красная Армия.

Документы фольксдойче были изъяты, а они загружены в вагоны и отправлены в Иркутскую область в один из колхозов  в селе Тургеневка возле Баяндая. Позже  всю семью перевели в Иркутск,  для работы на кирпичном заводе в Лисихе, и всё это под надзором комендатуры МГБ СССР.

Вновь прибывших спецпоселенцев определили в подсобное хозяйство слюдяной фабрики в селе Тургеневка в 140 километрах от Иркутска, по Качугскому тракту, в Баяндаевском районе. Это в наше время приличная дорога идёт в ту сторону, а не так уж и давно, в 70е годы, все кишки вымотаешь пока по ней доедешь, а после войны и подавно не было ни какого асфальта. Там семейства Герц и Гох трудились в местном колхозе.

Анна Герц работала фельдшером, и в основном, пешком добиралась до заболевших колхозников. Однажды зимой, в метель шла на вызов к больному и провалилась в яму заполненную водой. Выбраться из неё сумела, но застудилась и получила осложнение на ноги, поэтому остаток жизни провела сидя дома, и передвигалась по дому, опираясь на передвигаемый впереди себя стул.

Тёща моя, Анна Вальтер (Гох), стала посещать начальную школу в селе Баяндай, но на этом её образование закончилось. От Тургеневки до Баяндая по прямой добрый десяток километров, да и возраст её уже после войны не подходил для начальной школы – переросток. Да и помощники в доме и хозяйстве нужны, а на ней ещё младшая сестра Эльвира, за которой нужно приглядывать.

Там же в Тургеневке заболела и умерла бабушка Анны Вальтер (Гох) по матери - Мина Герц (урождённая Вебер). Ещё не сильно старая женщина, но несчастья, невзгоды, война и ссылка подорвали здоровье и её не стало. Похоронили Мину вдали от родины на местном кладбище, от могилы которой уже давно не осталось и следов. Правда никто туда и не ездил.

Прожили в Тургеневке  до 1948 года. Восстановление разрушенного войной народного хозяйство, расширение производства требовало рабочих рук, а может и другие неизвестные нам причины, заставили органы МГБ СССР перевести немецких ссыльнопоселенцев в Иркутск, где их поселили на окраине, в то время, города, в Лисихе для работы на тяжёлом производстве - местном кирпичном заводе.

В середине 90-х занимаясь документами тёщи, в архиве развалившейся обувной фабрики «Ангара» нашёл серую тоненькую папку – личное дело спецпоселенки Анны Гох, заведённое на неё спецкомендантом МГБ СССР, по достижении 16 лет и определением её на работу. Фабрики не существовало и личное дело было никому не нужно, поэтому просто я его купил, на память за 50 000 рублей того времени.

С этого времени начался трудовой стаж Анны Гох на обувной фабрике «Ангара». Сначала учеником, потом закройщиком обуви в кроечном цехе, с положенным двухнедельным испытательным сроком. Работала до 27 декабря 1952 года, когда по приказу спецкоменданта МГБ СССР была уволена в его распоряжение, для перевода на другую работу. Требования коменданта суровые, уволить в 3-х  дневный срок с полным расчётом, в случае невыполнения будет доложено руководству МГБ по Иркутской области. По каким-то причинам с увольнением в срок не уложились, по этой причине отсутствует и запись в трудовой книжке.

С 19 января 1953 года по ноябрь 1954 года, Анна Гох работает грузчицей кирпича на Лисихинском кирпичном заводе. Работа на кирпичном заводе того времени, это не просто тяжёлая работа – это каторга, в прямом смысле этого слова. Здесь в Германии кирпичный завод-это небольшая территория, кирпич выходит на полетах  аккуратно уложенным и упакованным. А Лисихинскиий кирпичный завод располагался вдоль берега Ангары от современной остановки транспорта Цимлянская до самой плотины ГЭС. Чёрт ногу сломает, пока доберётся до отгрузки кирпича, а потом выберется обратно, ни каких поточных линий и автоматики, всё вручную. После войны на кирпичном заводе трудились военнопленные японцы и ссыльнопоселенцы немцы, бандеровцы и лесные братья из Прибалтики. А гораздо позже эту непосильную миссию отдали стройбату Советской Армии, и часто можно было видеть расхристанных и пьяных стройбатовцев, снующих между расположением части и заводом. Бараки ссыльнопоселенцев ютились рядом с Лисихинским лепрозорием и находящимся там же кладбищем прокажённых, там же и играли дети «каторжан». А тёща вспоминала, что приехав в 1948 году в Лисиху, они жили первое время в юртах, пока для них были построены бараки. Потом в бараке №2.

Время брало своё и, несмотря на тяжёлую работу, молодая девица налилась соками, была смазливая на лицо. Окраина города, несмотря на близость к центру города, досуга никакого, среди мужской половины процветает пьянство, драки.

В это время на Анну глаз положил молодой парнишка Леон, работающий там же на кирпичном заводе. Он со старшим братом Герхардом приехал из Омска, где было трудно найти работу, на заработки. Поселились на первое время в семье Целлер, родственников матери Матильды. Леон из рода запорожских немцев, но под комендатурой МГБ ССССР не был. Его отец Иосиф Вальтер во время раскулачивания в 1932 году, вместе с семьёй, получил пять лет ссылки в Нарымский край, с поражением в правах. За время ссылки умерла жена Иосифа и её похоронили там же, на местном кладбище.

 

«А у жены моей, дедусь, в Нарымский сослан край.

Там он доподлинно узнал, с чем хлеба каравай.

Иосиф сам унёс жену на новенький погост,

Советский немец, не еврей, попал под Холокост».

 

Отбыв ссылку, Иосиф с тремя детьми: Маргаритой, Герхардом и Эмилией вернулся в Запорожье, где вновь женился на Матильде Целлер. Не знаю, чем Иосиф Вальтер руководствовался, но мужик, видимо, был мудрый и здраво рассудил, что там, где он был раскулачен, ему жить спокойно не дадут. Поэтому он собрал свои скудные пожитки и переехал с семьёй на жительство в Сибирь, в село Пятошное, близ Омска. Решение Иосифа и впрямь оказалось мудрым, во время Великой Отечественной войны его семья не попала под Указ правительства, на него не распространилось решение о направлении в трудовую армию и поселение под надзор комендатуры МГБ СССР. Во время войны его или детей, если и останавливали военные патрули и милиция, то проверив документы тут же отпускали.

 

И вот сыновья Иосифа Вальтер приехали работать в Иркутск, где уже жили и работали, родственники их матери из рода Целлер.

Как я уже сказал, молодой Леон Вальтер, положил глаз на девицу Анну Гох и не только положил, но и «разложил», подмяв её под себя и та оказалась «в интересном положении». Перевёл её из девиц в женщины, да ещё беременные. Кому идти жаловаться, если сами же бесправные люди, унижают себе подобных. На какое-то время Леон Вальтер исчез с поля зрения Анны. Она замкнулась в себе, дома ею недовольны и, что делать, дальше не знали. Официально аборты в СССР в то время были запрещены, а за подпольный аборт наступала уголовная ответственность.

Но вот Анна попалась на глаза подвыпившему Леону Вальтер, который тут же стал её обнимать и полез целоваться, но та стала твёрдокаменной и в ответ только насупившиеся брови и хмурый вид. Леон хохочет:

- Ты, что Анька упёрлась, я же тебя уже имел! Чем ты недовольная?

Аня тогда уже имела твёрдый нордический характер и с видом оскорблённого достоинства, парирует Леону:

- Тебе всё хаханьки, а у меня беда. Ты получил удовольствие, а я оказалась беременная! И вновь скорбно поджала губы.

Леон сначала опешил, а потом обрадовался и снова полез целовать Анну:

-Здорово! У нас будет ребёнок!

Короче в этом он оказался порядочным и от ребёнка отказываться не стал и 17 августа 1954 года они стали мужем и женой.

 

Осенью 1954 года Леону настала пора служить в Советской Армии и в середине ноября Анна увольняется с работы и уезжает с мужем в Омск. Леон уходит служить в армию, а Анна остаётся в семье мужа, где в феврале 1955 года родила дочь Лилию. Родители мужа Иосиф и Матильда к новой невестке отнеслись прохладно, а так же к новой внучке. Они давно приглядели сыну невестку из своих местных и не рассчитывали на варяжку. Соответственно и Анна стала вести себя агрессивно по отношению к родителям, отстаивая свои права. От полученных стрессов молоко у неё пропало и нечем стало кормить дочь, голодный ребёнок постоянно плакал. Ни дед, ни бабушка не обращали внимания на невестку и внучку. Как дальше было бы не известно, но к ним зашла родственница Матильды и, услышав плач ребёнка, спросила причину этого у Анны.

Та поведала ей, что нет в груди молока и ребёнок голодный. Родственница стала возмущаться и обратилась к Вальтерам:

- Как вам не стыдно, у вас же есть коровы, а вы грудному ребёнку не можете выделить поллитра молока в день?!

Женщина была решительная и добрая, пошла и договорилась в селе с соседями, державшими коз, и стала приносить младенцу козье молоко. Жить стало веселее.

 

Много лет спустя жена старшего брата Леона, Эвальда, Фрида вспоминала, что Анна была строптивая. Могла порученную свекровью работу по дому не делать, а забрав дочь и соседских ребятишек пойти в поле или в лес. Чем вызывала новое недовольство свёкра и свекрови.

 

Неожиданно, получив в армии травму, был комиссован Леон и, не прослужив в армии года, вернулся домой в Омск.

Здесь ему в уши посыпались жалобы жены и родителей, каждый отстаивал свою точку зрения. Леон, выслушав всех, не стал вставать ни на чью сторону. Тогда Анна написала домой письмо матери Евгении, что хотела бы вернуться, потому, что жизнь стала не выносимой. Евгения ответила, приезжай, как сможем, так и будем поднимать ребёнка, пережили и худшие времена.

Получив ответ, Анна не стала слушать ни каких уговоров и в ноябре собралась в дальнюю дорогу. Леон запряг лошадь в сани и по снегу отвёз жену в Омск на железнодорожный вокзал, купил ей билет и посадил на поезд. Следом за женой в Иркутск уехал и Леон Вальтер и вновь устроился на кирпичный завод, но уже мастером. В марте 1956 года на работу вышла и Анна. С ребёнком дома стала сидеть мать Анны, Евгения. Евгения после ареста мужа, братьев, свёкра и их расстрела в 1938 году, получив стресс, на нервной почве стала слепнуть и плохо видела, поэтому давно уже не работала. А по дому прекрасно справлялась и занималась первой внучкой. В груди у Анны молока не было, а младенца нужно было чем-то кормить. Поскольку спецпоселенцы жили в бараках и юртах, то некоторые поселенцы держали коз и свиней, чтобы прокормиться. Брат Анны Роман договорился со знакомыми и те продавали козье молоко для ребёнка.

Почва у Анны была благодатная и не успела она оглянуться, как вновь была беременная и в начале сентября 1956 года родила сына Виктора.

 

Жизнь в стране и в Иркутске налаживалась, и молодая семья Леона Вальтера, а так же женившийся Роман Гох, получили комнаты в коммунальной квартире, нового двухэтажного  дома на Цимлянской. Семье Леона Вальтер, с которыми жила Евгения Гох, достались две большие комнаты. Роману с женой одна, общая кухня, ванная с нагревательной колонкой для угля и туалет. Но это был уже не барак, а отдельное жильё, да ещё теплое.

 

Жизнь в молодой семье, как не заладилась в начале, так и продолжалась. Леон жену не жалел и ей приходилось часто делать аборты, поэтому поводу, тоже возникали часто скандалы в семье. Молодой мужик нашёл утешение у других женщин, которых было немало на кирпичном заводе и в окрестностях, а Леон не делал из своих увлечений секретов. На женщин и загулы мужа уходила почти вся его зарплата, Анна плакала и ругалась, но без толку.

 

В 1960 году в семье появился ещё один сын Владимир, вроде живи и радуйся, но тщетно, Леон своих привычек не изменил, продолжал гулять, что и привело к трагедии.

8 июня 1964 года Леон с другом и женщинами набрали алкоголя, закусок и поехали на лодке отдыхать, катаясь по Иркутскому водохранилищу. Изрядно подгуляв, возвращались, и как позже объяснял друг, Леону что-то понадобилось взять на корме лодки, поэтому он пошёл туда по борту и, не удержавшись, слетел за борт. Друг, сидевший за рулём, не видел этого, и в каком месте это произошло, хотя он вернулся и кружил на воде, пытаясь найти своего товарища. Леона долго искали, почти месяц и, в конце концов, нашли лежащим на дне водоёма, зацепившимся за корягу. Тело хорошо сохранилось в холодной воде, и не было объедено рыбами, поскольку её не было среди стоящего на дне нового водоёма, не вырубленного при заполнении леса. На продолжении поисков тела Леона настаивали мужчины родственники Адам Брецер (прошедший трудовую армию на шахтах Инты) и Роман Гох. Позже они вспоминали, как им приходилось ходить к начальству лисихинского кирпичного завода и буквально умолять выделять людей, нанимать водолазов для продолжения поисков.

 

Пришедшее горе подкосило Анну, что ей делать с тремя маленькими детьми на руках и полуслепой матерью. Узнав о трагедии с сыном, на похороны приехали родители Леона, но поскольку тело сразу не было найдено, ждать долго не могли и, забрав на время восьмилетнего Виктора, уехали к себе в Омск.

 

Жизнь в семье, которую посетило горе, сладкой не бывает. При потере кормильца, даже при бывших его загулах, в семье исчезает достаток. После хрущёвской денежной реформы 1961 года, деньги и так стали маленькими, не только по размеру, но и по номиналу. Анна неграмотная, имея начальное школьное образование, нет и хорошей профессии, для получения приличной зарплаты. Вот только замкнутый круг лисихинского кирпичного завода, с одного тяжёлого места на другое. Об этом говорят записи в её трудовой книжке. Открытые рабочие места завода на берегу Ангары, мороз, ветер, сквозняки. Анна «сорвала спину» и это осталось на всю жизнь. Радикулит – человек вроде здоровый, а работу выполнять не может. Поди, докажи что он болен, может это «мастырка», выражаясь языком «сидельцев».

 

У брата Романа, тоже жизнь не ладится. Как и вся семья хватил лиха за свои годы. В школу пошёл в 1939 году в селе Иосифовка. В 1943 году отступающая немецкая армия забрала с собой немецкое население временно оккупированных областей, добрались до Польши. Из Польши вместе с родными был вывезен в Иркутскую область под надзор спецкомендатуры МГБ СССР. Вместе с матерью рано пошёл работать в подсобном хозяйстве слюдяной фабрики в селе Тургеневка. С 1949 по 1954 год работал на лисихинском кирпичном заводе в Иркутске рабочим на выгрузке кирпича, а позже два года  сцепщиком на тракторе в Усть-Ордынской МТС.

 

С 1956 года плотник на Ново-Лисихинском кирпичном заводе. Дружил с одной хорошей девушкой, а в дом привёл другую - Глухову Елену Викторовну, да ещё с чужим ребёнком-девочкой на руках. Из всех вещей у неё, только те, что в «балетке», был такой крошечный чемоданчик. Да и женщиной она оказалась порочной, что выявилось впоследствии. Романа не ставила ни в грош. Дочь воспитывала своим методом, за провинности наказывала, а уходя из дома, дочь раздевала догола, а вещи прятала в шкаф под ключ. Чтобы дочь на улицу не выходила, потому что наказана. Мол, без одежды не пойдёт. А то, что в доме отчим, молодой мужик, её не волновало. Возможно, и другие мысли у неё были в голове. Едва Роман получил двухкомнатную квартиру тут же на Волжской, как жена Елена посадила его в тюрьму в 1966 году. Обвинив Романа в сексуальных домогательствах к падчерице. Сама Елена в отсутствии мужа скромностью не отличалась. Водила мужиков домой и, не стесняясь, залезала к ним карман. Поэтому выросшие сыновья Пётр и Николай особой любви к матери не испытывали, помня её неблаговидное прошлое.

Роман, имея от Елены двух сыновей, сел в тюрьму, по не хорошей статье. Назначенное судом наказание отбывал в Тайшете. Срок дали небольшой, всего два года общего режима и за ударный труд, на стройках пятилетки, Роман был освобождён досрочно, со снятием судимости.

Мать и сёстры не хотели, чтобы Роман опять вернулся к Елене после освобождения, поэтому заочно просватали его за сестру Эрнста, мужа Эльвиры, живущую в Омске. Освободившись, Роман уехал в Омск, где поступил разнорабочим на омский комбинат стройматериалов и  вскоре женился на Анне Гольке. В том браке у него родились ещё два сына – Александр 28 июня 1969 года рождения и Владимир 07 апреля 1972 года рождения.

 

Эльвира так же не была счастлива. Она встречалась и любила парня по фамилии Алерт, но встал на пути Эрнст Гольке. Он так же, как и Леон, взял Эльвиру силой, а уже потом женился на ней. Но всю жизнь заглядывал под чужие юбки, не особенно скрывая это от жены. Метался с одного места на другое, таская за собой семью. Жили в Сургуте, Омске, перебрались в Казахстан. У Эльвиры умирает первая дочь и Эльвира умоляет мать, чтобы она переехала жить к ним. Наивно полагая, что присутствие матери, избавит Эльвиру от побоев пьяного мужа. Но Эрнст никого не стеснялся, поэтому страдали и Эльвира, и полуслепая мать Евгения. Эльвира взяла к себе на воспитание племянника Виктора, жившего у деда Иосифа Вальтера. Аня, мать его, вроде бы вздохнула радостно, что сын будет жить у сестры. Но Эльвира не рассчитала свои силы, племянник оказался трудным подростком и им не по зубам. Говорили, был не послушным ребёнком и поэтому его вернули опять деду в село Гауф-хутор. Эльвира родила ещё двух дочерей Ингу и Риту, потом уехали на жительство в Казахстан.

 

Время берёт своё, и Анна немного оправилась после гибели мужа, вернулась к ней и красота. Жена моя Лилия вспоминает, что мужики головы сворачивали, когда Аня, покачивая бёдрами, проходила мимо их. А та словно и не замечала их. Познакомилась с холостым мужчиной Григорием, тот жил недалеко в собственном доме в районе улицы Цимлянской. Дом на два хозяина, в одной половине жила мать Григория, в другой половине он. Мужик работящий и хозяйственный. Правда мать его противилась знакомству сына с вдовой, имеющёй трёх детей, и мечтала свести сына с другой женщиной. Что она и сделала позже.

После очередного обострения радикулита Анна получила бесплатную путёвку для лечения на курорт в Белокуриху и уехала.

Но что-то Анну тревожило, и она вернулась домой на два дня раньше срока. Соскучившись по своему мужику, пришла к нему, а там, в кровати, уже другая женщина. Та, с которой мать мечтала сына свести. Накануне они выпили, и новая кандидатка в жёны нырнула в его кровать.

Григорий пытался объясниться с Анной, но та и слушать не захотела, повернулась и с гордо поднятой головой ушла. Всё, как отрезала. Страдала, конечно, но к прошлому возврата уже не было. Григорий так и остался жить с той дамой. Она родила ему сына, но оказалась алкоголичкой и Григорию досталась вся тяжесть воспитания ребёнка. Лилия лет через десять встретила Григория в гастрономе на Цимлянской, тот был неухоженный и постаревший. Они немного поговорили, Григорий плакался на свою жизнь, сожалел о содеянном поступке, но поезд уже ушёл. Поздно пить Боржоми, если печень развалилась.

 Анна с сыном Владимиром и дочерью Лилией не одна живёт в Иркутске, есть ещё две родственницы. Это её тётки Анна и Елена. Анна 1913 года рождения инвалид. Она живёт в семье сестры Елены, и передвигается по дому, опираясь на стул. После войны находясь в ссылке на спецпоселении в селе Тургеневка Баяндаевского района, Иркутской области, работала медсестрой. В метель, добираясь до больного по вызову, провалилась в яму с водой, выбраться смогла, но простудилась и получила осложнение на ноги.

Елена замужем за Адамом Брецер. Адам 1923 года рождения, по национальности немец и во время войны находился в Трудовой армии, добывая уголь в шахтах Инты и Воркуты. Адам вспоминал, что работа была каторжная и смертность у «трудоармейцев» была выше, чем у военнопленных немцев, работающих там же. А военнопленные немцы ввели много новшеств на своих рабочих местах, для облегчения и повышения производительности труда, используя опыт работы на германских шахтах.

Адам мужик работящий, шофёр, но, как и многие советские немцы тех лет склонен к пьянству. А в состоянии алкогольного опьянения мог и поскандалить дома, шугануть жену и детей. У них родилось три сына – Роберт, Иван и Пётр.

В том же приснопамятном 1964 году в семье Брецер тоже случилось несчастье, в конце лета утонул старший сын Роберт, 1948 года рождения.

Так что горе поселилось и в семье Брецер, мать Елена до самой смерти не забывала своего первенца. Она любила его больше всех.

Как могли они помогали Анне, где немного мяса, картофеля, моркови. Брецеры имели огородик, сажали картофель, держали свиней, но у них своя семья, свои заботы. И Анна Вальтер стала сторониться своих родственников, и это отчуждение растянулось на много лет, до самой их старости. Может, были и другие причины. Аня бабёнка молодая, в самом соку и Адам стал ей внимание оказывать, что не нужно было никому. Ни Анне, ни Елене Брецер. Родственную связь не поддерживали до самых 90-х годов ХХ века.

 

 В это время, где-то в 1965 году  в их коммунальной квартире «с подселением», в освободившейся комнате появилась новая жиличка Лидия Ивановна Тамм. Да, та самая Лидия Ивановна Тамм, городская активистка, общественная деятельница, ставшая позже Почётным гражданином города Иркутска.

Лидия Ивановна старая лагерница, отсидевшая срок в сталинских лагерях и отбывшая ссылку в отдалённых районах Иркутской области. Такая же униженная и оскорблённая, как и вся большая семья Анны Вальтер (Гох). Так же находясь в ссылке, была лишена гражданских прав и находилась под надзором спецкомендатуры. До реабилитации в 1956 году Лидия Ивановна уже работала на Лисихинском кирпичном заводе вольнонаёмной. После реабилитации и восстановления в рядах КПСС, Лидия Ивановна вместе с сыном Борисом уехала на строительство Коршуновского горно-обогатительного комбината, потом Усть-Илимского лесопромышленного комплекса. Она по партийной путёвке, а сын по комсомольской. После выхода на пенсию в 1965 году вернулась в Иркутск и стала работать инженером по труду и заработной плате на «родном» кирпичном заводе. Ей, не имеющей жилья, выделили на первое время комнату в коммунальной квартире, принадлежащей кирпичному заводу.

 

Поселившись по соседству с семейством Вальтер, Лидия Ивановна была в курсе семейной трагедии Анны. Тем более она ещё раньше знала Леона Вальтер, работавшего мастером. И признавала, что Леон пользовался вниманием женщин. Высокий, блондин, довольно симпатичный, балагур, душа компании на гуляниях. Любил музыку, знал много песен, плясал под гармонь или баян. Женщины сами липли к нему, у них на заводе работало много их «бесхозных».

 

Она и подсказала Анне, что одной детей ей не поднять, требуется мужская рука. Вдруг под влиянием двора из них вырастут хулиганы и бандиты. Убедила.

Младшего сына Владимира, которому к тому времени было 6 лет, Анна отдаёт в семью брата мужа Эвальда, не имевших своих детей. Приехала жена Эвальда Фрида и увезла мальчишку в Ново-Кузнецк, где они жили и работали. Эвальд работал на угольной шахте, зарабатывал хорошо, поэтому ребенок попадал в зажиточную семью и был бы всем обеспечен. Анна, убитая горем расставания, не поехала провожать сына на вокзал. Ездила одна сестра Лилия и эта горечь разлуки ещё с одним братом, запомнилась ей на всю оставшуюся жизнь.

Теперь с матерью осталась одна дочь Лилия. Это сейчас район Волжской, Цимлянской и Лисихи сплошь застроен высотками. А в 50-е, 60-е годы сплошь и рядом частный сектор, дома, сараи, заборы. Среди жилых домов находился действующий лепрозорий, имевший своё кладбище, там же недалеко татарское кладбище. И кто только там не жил, сплошь раскулаченные и сосланные. Хулиганов всех мастей не меряно, пьянство, драки. И вот среди таких же униженных, жило стремление унизить другого. Лилия не редко вспоминает, что в детстве её обзывали «фашисткой». А став старше свои же подружки при знакомстве с парнями, спешили им нашептать, что она немка и дать понять, что и по-русски не сильно разумеет. Чем кавалеров от неё и отгоняли.

Весной 1971 года я, учась на курсах плавсостава ВСУРПа, ездил в Лисихинский затон, где готовили плавкраны к навигации. Да наши Синюшка и Жиркомбинат того времени были краше, чем эта деревенская окраина.

 

Худенькая, белокурая девочка - подросток, пережившая смерть отца, и потерю братьев, была предоставлена сама себе. Верила в добро и жила надеждами о лучшей жизни, в духе русских народных сказок. Жена уверяет меня, что и «писила» в то время исключительно духами  «Серебристый ландыш». Я ей верю, подходящий нежный возраст для этого. А вот сейчас, спустя годы, только «Шанель номер пять». Но это так, шутка. Рассказы жены о своём детстве, однажды вылились в такие строки:

Жена моя немка по паспорту,

Обрусела в сибирской глуши,

Где метели ей песенки вздорные

За стеной завывали в ночи.

 

Стёкла инеем вычурно вызвездит,

Минус сорок - серьёзный мороз,

Ангара у истока в испарине

И не высунуть в форточку нос.

 

В её окна стучат ветры буйные,

Зло срывая, берут на испуг:

- Выходи к нам плясать, красна девица,

В хороводе весёлых подруг.

 

А во снах чаду сказки мерещились,

Чудо-юдо и баба-Яга,

Где её, волк, Елену – Прекрасную,

На спине уносил от врага.

 

В Лукоморье кот плут, но с амбицией,

Встречу с витязем принцем сулил.

Сплетни слив про Руслана с Людмилою,

Он из сна незаметно свалил.

 

Подросла, стали сны посерьёзнее:

Алый парус, что ждала Ассоль,

Будоражил, мутил подсознание,

Вызывая сладчайшую боль.

 

А Евгений Онегин с Татьяною,

Заходили к ней в гости на чай.

Ловелас, может быть, показалось ей,

Трогал девичью грудь невзначай.

 

Вот уж школьные годы закончились,

У порога застыл целый мир.

Ей артист из кино Коля Рыбников,

Стал на долгие годы кумир.

 

Ждала принца и верила, сбудется,

К ней прискачет на белом коне,

На колено привстав, низко склонится…

А досталась вот грешному мне.

 

 

Тихая, спокойная и отзывчивая она уже делала всё по дому и с большой охотой помогала соседке. Лидия Ивановна Тамм потерявшая здоровье в лагерях, у неё была отбитая на допросах поясница, и искорёженные пальцы рук, во многих житейских вопросах была пофигисткой. Лидия Ивановна  была совершенно не приспособлена к домашней работе, не могла мыть полы, вытряхнуть половики, но совершенно от этого не страдала. Лиля с удовольствием ей помогала, мыла полы, посуду. Лидия Ивановна тоже платила ей взаимностью, баловала конфетами, покупала ей вещи. У нас есть даже фотография в альбоме, где Лидия Ивановна снята вместе с сыном, невесткой и внуком. У неё через плечо красная лента почётного гражданина Иркутска, у сына лента первостроителя Усть-Илимска.

 

 У Лидии Ивановны из-за общественной деятельности было и немало врагов. Пьяные хулиганы ломились в двери квартиры, подставив лестницу, стучали ей с угрозами в окно. Младший брат Лилии, до того, как уехал, услышав стук в дверь, подтягивал короткие штанишки на лямках, и бежал к двери,  воинственно крича:

-Как щас дам под дыхало!

 Сын Лидии Ивановны, Борис, к матери приезжал часто. Среднего роста, широкоплечий с мужественным лицом, общительный, обаятельный, но любитель выпить. Стал оказывать Анне знаки внимания. Любил играть с её детьми Лилией и Вовкой, подзадоривал их. И возможно Анна с Борисом бы и сошлись и жили нормально. Но Анна стала свидетельницей, когда Борис в шутку или как, шлёпнул Вовку рукой по заду. Это её остановило, сейчас в шутку, а завтра в серьёз. Тем паче имел склонность к выпивке, а ей своего Леона хватило по горло. Сватовство не состоялось. Если Аня что решила, то её потом с этого пути не свернёшь.

 

Позже Борис женился на женщине старше себя, взяв её с 4-х летним ребёнком, мальчиком. Жена Нина маленького роста, большегрудая, кругленькая и конопатенькая, родила Борису сына.

Бывала в гостях у Лидии Ивановны её тётя Лиза, жившая в Иркутске за детской больницей, в районе реки Ушаковки. Она говорила, что места те глухие и дикие, всегда было страшно возвращаться ночью с работы домой после 2-й смены. Да там и в 70-е годы было не лучше, район старой барахолки. Женщина интересная, старомодная носившая юбки до пят. Приёмный сын Бориса любил прятаться бабе Лизе под юбки. У Лизы была единственная дочь, которая трагически погибла в молодом, может даже юном возрасте. И Лиза осталась одна одинёшенька. Неутомимая рассказчица, она знала много историй, сказок, былей и слушать её было интересно не только детям, но и взрослым.

В 1970 году, когда Лилия оканчивала восьмой класс школы №27 города Иркутска Лидия Ивановна Тамм, как жертва политических репрессий, городская активистка получила от горисполкома однокомнатную, благоустроенную квартиру в новом доме по улице Байкальской. Куда сразу и переехала.

 

У Лидии Ивановны Тамм, всегда было много гостей: друзей, знакомых, строителей, бывших зека. Все куда-то ехали, откуда-то возвращались и непременно заезжали к ней. Поэтому помощь соседской девочки ей была кстати. Лидия Ивановна приучила юную подругу к чтению книг, много рассказывала о жизни и нашла в ней прекрасную слушательницу. Если было не сильно поздно, брала её с собой провожать друзей или  в ресторан на обед. Не один раз возила летом юную подругу к своим знакомым, бездетной семейной паре Наде и Петру, в деревню Кармагай, небольшой леспромхозовский посёлок. Добирались обычно на попутных машинах. В деревушке отдыхали, собирали грибы и ягоды, общались с природой. Всему хорошему и светлому Лиля научилась от Лидии Ивановны и всегда с удовольствием её вспоминает. Последний раз она с ней виделась в начале 90-х годов прошлого века.

 

После Лидии Ивановны в освободившуюся комнату въехала семья Быковых, Наталия с мужем Юрием и сыном Генкой, подростком 15 лет, учившимся в Иркутском ГПТУ. Рыжая Наталия небольшого роста имела скверный неуживчивый характер. В случае какой-либо ругани выплёскивала наружу всю грязь, которая в ней накопилась. Новая семейка любила пьянствовать не только по праздникам, но и в будни. Юрий, работая на кирпичном заводе, имел хороший заработок, который проедали и пропивали, не особо заботясь о быте и внешнем виде. Прожили они в квартире года два-три и эти  годы добрососедским не назовёшь. Не раз на кухне возникали стычки за очередь то за туалет, то за ванную комнату. Вроде они ни кому не нужны, но стоит только войти в туалет, как раздаётся стук – освобождай. И было большим облегчением, когда они, получив отдельную квартиру съехали.

 

В 1970 году Лилия оканчивает восьмой класс и пытается поступить в учётно-кредитный техникум, располагавшийся не далеко от дома. Но завалив экзамены отступила. Стала учиться в вечерней школе и устроилась работать на трикотажную фабрику.  Вернуться в обычную среднюю школу не захотела. Часть одноклассников осталась на второй год, часть других поступили в техникумы, оставшиеся ученики неполных девятых классов, свели в один. Да и воспоминания о школе у неё остались не самые лучшие ни о школе №39, ни о школе №27 в которых ей довелось учиться. Хотя об учительнице начальных классов в школе№39 Марии Иннокентьевне до сих пор вспоминает с теплом. В зимнюю стужу Мария Иннокентьевна заботливо следила за своими учениками, помогала им одеваться, застёгивала им пуговицы, а девочек укутывала в платки и шали.

 

Жена рассказывала, что в 16 лет, не спросив разрешения матери, обрезала косу, сделав волосы до плеч. Мать, придя с работы и увидев такое кощунство, раскричалась и запустила тапочком в своё подросшее чадо. Шестнадцатилетняя красотка, возомнившая себя взрослой, быстро ретировалась из квартиры, получив тапочком по спине. Летела по подъездной лестнице, прыгая через две ступеньки, не чуя под собой ног. Смотрю сейчас на её солидную попу, и представить не могу, как она могла прыгать через две ступеньки. Но попросить её повторить этот подвиг не рискую, вдруг не получится.

В квартире появились новые соседи муж с женой. Соседи хорошие, доброжелательные. Они и предложили Анне произвести обмен квартир. Руководство кирпичного завода пошло навстречу просьбе Анны и дало разрешение на обмен служебного жилья. Соседи даже нашли обмен: две однокомнатные квартиры на эту коммунальную трехкомнатную. И поскольку обмен был не равноценным, Анна отдавала две своих комнаты, соседи произвели доплату Анне, чтобы частично возместить ущерб. Так семейство Вальтер стало обладателями однокомнатной, но уже отдельной квартиры в новом крупнопанельном доме, здесь же по улице Байкальской.

 

В 16 лет Лилия устраивается на работу, на Иркутскую трикотажную фабрику «Пролетарий». На головное предприятие по выпуску трикотажных изделий её не взяли, объяснив в отделе кадров, что для работы на станках нужно сто процентное зрение. А вот работать со швейными машинами ей можно. И она стала швеёй-мотористкой по выпуску спортивной одежды: трусики, маечки, футболки. Поскольку ещё была малолеткой, работала не полный рабочий день, всего 7 часов и только в первую смену. Для получения более-менее приличной зарплаты требовалась выполнение и перевыполнение дневного задания. Что она после прохождения 3-х месячного обучения и сделала, получив третий разряд. Месячный план выполняла на 120-130% и получала зарплату 120-130 рублей. Семье при двух работниках жить стало лучше, жить стало веселее.

Проработала на фабрике 4 года. Но тут сестра матери Эльвира, жившая в это время в Казахстане, стала звать сестру переехать к ним в Талды-Курган. Мол, там тепло, светло, овощи-фрукты произрастают в большом количестве, почти, как Рай. Аня съездила с Августом Августовичем к ней в гости и остались, весьма довольны. Предложили съездить посмотреть и Лилии, чтобы принять совместное решение. Лилия увольняется с фабрики и едет к тётушке в гости, но там ей не понравилось. Изнуряющая жара, работать можно рано с утра и поздно вечером, когда жара спадает. А вода, которой они пользуются, желает лучшего. Пьют, в основном компоты и соки, которые заготавливают в большом количестве. Нет, лучше мороз и вкуснейшая байкальская водичка. Про переезд сразу же забыли, но Лилии пришлось искать работу. В то, советское время, проблем с работой не было. Подвалы Иркутских газет «Восточно-Сибирская правда» и «Советская молодёжь» пестрели объявлениями: требуются, требуются и требуются. Но были и предложения обучиться и получить профессию. Она выбрала Иркутский релейный завод, имеющий две производственные площадки: в центре города: на улице Тимирязева и в микрорайоне Байкальский. Добираться на работу и с работы было удобно. Трудно привыкала, но проработала во вредном, гальваническом цехе двадцать лет. Вредная сетка, как-никак химия, и солидные заработки, которые давали возможность прилично жить. Позволить себе ездить отдыхать куда захочешь, покупать хорошие вещи.

В это же время улучшили свои жилищные условия, правда, для этого пришлось переехать в новый микрорайон «Юбилейный». Однокомнатную квартиру на улице Байкальской поменяли с доплатой на двухкомнатную квартиру. Стало просторнее, удобнее.

 

Лилии исполнилось 18 лет, когда Анну познакомили с разведённым мужчиной из Ангарска. Валерман Август Августович, 1925 года рождения, уроженец Армавира, немец. Среднего роста, крепкого телосложения, лысеющий, характер имел добрый, отзывчивый. Передовик производства, слесарь-моторист одной из автобаз города Ангарска. Отец его Валерман Август Теодорович, 1891 года рождения, уроженец деревни Кафендар, Самаркандской области, житель села Марьино, Успенского района, Краснодарского края. Село Марьино расположено вблизи города Армавира, вот там в колхозе имени Эрнста Тельмана жил и трудился шорником Август Теодорович Валерман. Беспартийный, малограмотный он был арестован органами НКВД СССР 5 августа 1938 года, обвинён в участии в работе фашисткой организации, ведении среди населения пораженческой агитации, пропаганде фашизма и проведении подрывной работы в колхозе. Во внесудебном порядке, по решению комиссии НКВД и Прокуратуры СССР от 24 августа 1938 года Август Теодорович был приговорён к ВМН – расстрелу. А 04 сентября 1938 года приговор был приведён в исполнение в городе Краснодаре. После начала Великой Отечественной войны семья и родственники Августа Августовича были высланы на поселение под надзор спецкомендатур НКВД, а его самого, шестнадцатилетнего, направили в «трудовую армию».

 

Где он только не работал в годы войны, рыл даже котлованы за Уралом, для стратегических запасов нефти, столь необходимых фронту. Особенно в случае потери Бакинской нефти, если фашисты вдруг захватят Кавказ.

После войны вместе с немецкими военнопленными восстанавливал разрушенный Днепрогэс. А в 50-е годы, в числе других трудоармейцев, был направлен на строительство нового города химиков, Ангарска. Там же, в Ангарске, женился, но не совсем удачно. Жена его, женщина видная, статная, но беспринципная, пользовалась успехом у мужчин, в полном объёме этого слова. Она и позже в 60 лет, была ещё довольно хороша. Августа Августовича или, как на русский лад его звали Николая, ни в грош не ставила. Распалившись в ссоре, в глаза обзывала его фашистом. В браке у них родились две дочери – Людмила и Ольга. Когда дочери подросли Николай (Август) из семьи ушёл, оставив им полученную от города и своего предприятия квартиру. Скитался по съёмным квартирам, общежитиям, позже его автобаза, как своему передовику производства, рационализатору, смогла предоставить однокомнатную квартиру, в новом доме, в 23 микрорайоне.

 

Анна стала встречаться с Николаем, и они сошлись, не смотря на то, что и Николай к этому времени был склонен к пьянству. Пятница и праздники, это его дни. В пятницу, после работы, только дома, Николай выпивал водки столько, сколько в него влезет. В субботу день опохмелки, в воскресение и среди недели ни капли алкоголя в рот, даже пива. Пьяный он не скандалил, я упоминал уже, что он имел добрый характер, но как Лилия говорит, раскисшего его, с мутными глазами и не владеющего языком, видеть было неприятно.

С детьми своими он встречался, особенно с Людмилой. Она, повзрослев, вышла замуж за Бориса Белых, родила сына, работала в торговле. С Ольгой он виделся только, когда она бывала у сестры, потому что она жила с матерью.

Николай, имея начальное образование, был страстным любителем чтения. Когда мы с Лилией поженились, то он получил доступ к нашей домашней, довольно большой, библиотеке. К книгам относился бережно. Взяв очередную книгу, аккуратно заворачивал её в бумагу или газету, не загибал углов, не оставлял на книге пятен, пользовался закладкой. Такое отношение к книгам я не видел даже у некоторых интеллигентов. В советское время хорошие книги в свободной продаже было трудно найти, всё по знакомству и по блату. А сейчас у меня в моём смартфоне 20 000 книг. И они не требуют большого помещения, даже карман не оттягивают.

 

К падчерице Лилии, Николай относился хорошо, поощрял её стремление одеваться модно, покупать красивые вещи и отпуск не сидеть дома, а съездить отдохнуть к морю, на курорт.

 Анна, имея работу в виде дежурства – сутки через трое, уезжала к Николаю в Ангарск, возвращаясь, домой, накануне дежурства.

 Осенью 1985 года Николаю исполнилось 60 лет, и он вышел на пенсию. Стал получать пенсию в размере 140 рублей, что составляло зарплату инженера. На автобазе его с почётом проводили, а дома мы, естественно, отметили это событие. На этом его трудовая биография закончилась и началась дачная эпопея.

 

Размеренная, спокойная жизнь Лилия тянулась да 30 лет. Одноклассницы, многие коллеги на работе выходили замуж, рожали детей, а она всё была одна. Ничто не предвещало скорого замужества, да и на примете кандидатов никого не было. В середине октября 1984 года отработав в первую смену, поехала за покупками в город. Домой возвращалась уже в час пик, когда уехать из города было практически невозможно. Но ей несказанно повезло и она втиснулась в переполненный автобус, служебный какого-то предприятия шедший в Юбилейный и «колымя» взявший попутно пассажиров. Даже место сидеть досталось у окна. Пока едет, хоть отдохнёт немного, восемь часов на работе на ногах, да вот по магазинам пробежалась. Через некоторое время почувствовала на себе чей-то взгляд, оглянулась. В автобусном проходе, среди других пассажиров, стоит высокий военный и пялится бессовестно на неё. Подумала случайно, но нет, обшаривает её глазами, даже не думая скрывать этого. Вышли на одной автобусной и как оказалось им идти по пути. Подходит и без предисловий:

- Что семья большая?

- Почему вы так думаете?

- Да сумки в обеих руках большие?

- Нет, я живу с мамой и отчимом!

- А почему жениха не ищешь, вон даже газета знакомств в Иркутске есть?

- Я по газетам не знакомлюсь!- вот привязался-то, что ему нужно. А у самой сердце замирает: - А вдруг?!

А попутчик не унимается:

-Где работаешь?

- На ИРЗ.

- Сколько получаешь в месяц?

- 300-350 рублей.

- Да ты богатая невеста! С этого момента давай о себе поподробнее.

Слово за слово, продолжает идти рядом почти до самого её дома, не отстаёт. Вынуждена пригласить:

- Заходите, чаем напою!- но нет, он неожиданно отказался и пообещал зайти в субботу.

 

Пришёл и остался. Мать в понедельник  приезжает из Ангарска, а у дочери уже жених есть. Да ещё с приданным – две дочери. Через месяц Лилия и сама уже была беременная. Расписались в городском Доме бракосочетания на улице Карла Маркса 20 февраля 1985 года, уже и животик проглядывал. Неожиданно, но быстро. Квартира у мужа была, так что начинать с чужих углов не пришлось, обжились, притёрлись. Через два года родился ещё один сын Павел, а первенца назвали Сергеем.

 

Перебирая в памяти всю известную жизнь тёщи Анны Фёдотовны, сочувствуешь ей, пережившей репрессии родных, «дитю врагов народа». Вечное ожидание кары за любые прегрешения, как за явные, так и мнимые. Война, оккупация фашистами большой территории СССР. Потом хаос и ужас отступления впереди немецкой армии. Возможное возмездие. Немцы, получившие немецкое гражданство (Volksdeutsche) от Гитлера на временно оккупированной территории, предпочитают молчать об этой «манне небесной». А репрессии, проведённые советским правительством по отношении к своим гражданам немецкого происхождения, необоснованными и жестокими. Хотя в газетах немецких переселенцев в Германию, в статьях и рассказах, гордятся своими родителями, уехавшими на работу в Германию. Те работали на заводах, служили в армии, водили поезда на восточный фронт, то есть участвовали в борьбе против своей бывшей Родины. Значит, дыма без огня не бывает. Ну, ладно это война, оставим её на совести политиков.

 

Жизнь под комендатурой, тяжела? Да, конечно! Да она и без комендатуры была не легче. Так жила вся наша страна. Мой дед, Чулин Дормидонт Максимович, был арестован и осужден по 58 статье УК РСФСР в 1933 году, получил десять лет бамовских лагерей. Имущество было конфисковано, бабуля моя Воронцова Анастасия Павловна со свекровью Варварой Афанасьевной и дочерьми Зинаидой, и Ниной, были выброшены на улицу. Вынуждены были скитаться и прятаться по всему Качугскому району. Дед погиб в БАМЛАГе в 1935 году. Перед войной бабуля сошлась с вдовым мужиком Спиридоном Ланиным, имевшем на «своей шее» четверых детей. Да ещё одного сына бабуля родила в 1939 году. В феврале 1942 года Спиридона забрали на фронт, а вся эта, есть просящая орава, досталась бабуле. Потом в дом подселили большую семью эвакуированных жителей  из Ленинграда. Так, что думаю, жизнь и у других граждан нашей страны была не лучшей.

 

Столкнувшись с обидами и несправедливостью, Анна замкнулась в себе, в своём мире. Мечтала о любви, а женщиной стала по насилию. Замужество радости не принесло, как и вся последующая жизнь. Работа только тяжёлая, каторжная. Надорвалась, а может и придумала болезнь радикулит. Пойди досконально проверь этот радикулит. Она рано поняла, что, если себя сам не пожалеешь, то никто не пожалеет. У нас в стране снисходительно или с состраданием относятся только к убогим. Этому правилу она стала следовать оставшуюся жизнь. Одеваться стала под старуху. Любви никакой нет, немногие мужчины её просто предавали, прихватывая попутно безотказных женщин. Самые лучшие мужчины и те были склонны к пьянству. В интимном плане она тоже рано записала себя в старухи. От секса она отказалась, удовольствия немного, а последствий в виде абортов и боли предостаточно. Николай Валерман всё время обижался на неё. Он был старше её, поэтому и желания были не частыми. Но, как только они возникали, Аня выскальзывала из рук и ретиво пряталась в туалете:

- Ой, Коля я описилась или обкакалась!

 

Аня никого к себе в душу не пускала, даже с дочерью не всем делилась. Подруг Аня не имела, на лавочке часами не сидела, только дом, диван и телевизор, работа, магазин. Вот её весь мир. По сути чеховский «Человек в футляре» один к одному. Сама себя лишила радости Бытия. Вся жизнь была лишена радостей земных, а смерть стала нелепой. Да упокоит Господь её душу, мечущуюся  и страждущую! Аминь!

 

Тёщины причуды

Аграрии

    С началом горбачёвской перестройки развернулись дачные эпопеи. Не избежали соблазна взять землю под садовый участок и мы, а подбил на это сосед по подъезду. У нас же всегда кому-то плохо, когда другим хорошо, вот он и расписал будущие перспективы землевладельца, дав адрес предприятия, где можно это сделать. Поехал я договорился и получил участок в пяти километрах от города, благо добраться можно хоть на транспорте, хоть пешком. Деловой лес на участке уже спилили, остались берёзы и осины, да ещё огромные пни, которые нужно было корчевать.

  Рьяно принялись за работу, пилили деревья, корчевали пни и поставили рубленый дом, теплицы под плёнкой.

      Поднимали целину, перекапывая участок, делали пожоги и естественно грядки под зелень, клубнику, зачем  работать без интереса. С хорошими семенами было плохо и многие кустарники, многолетние цветы покупали на рынке у частников, при этом отдавали хорошие деньги. Жена много сил отдавала клубнике, ухаживая за ней, убирала старую клубнику, рассаживала новую.

     Приезжаю на дачу, смотрю, тёща и её гражданский муж Валерман Август Августович, а по народному  разумению, на русский лад, Николай, трудятся не покладая рук. Старый занимается своим делом, а тёща земледелием, любой труд во благо и я только обрадовался. Но Боже, что это тёща наделала, что она топчет ногами у грядки?!

- Аня, чем это ты так усердно занимаешься, даже солнцепека не замечаешь?

- Да вот зятёк клубничку сажаю!

- Какую клубничку, её же осенью сажают?!

- Да ничего я и сейчас посажу.

- Да где ты её взяла?

- А вон с грядки.

- Так это же старая, она свой срок отплодоносила, Лиля её выкинет и посадит молодые побеги. А ногами – то, что это топчешь?

- Да траву повыдирала, на её место клубничку сажаю, заявляет совершенно невозмутимо.

Терпение моё лопнуло, и я зову старого:

- Дед, она-то ладно, а ты же здесь с первых дней, не видишь, что она творит? Она же у Лили все многолетники повыдирала, столько труда и денег пропало?! А на эту гряду натыкала старой клубники!

И тут меня чуть удар не хватил, застыл с открытым ртом, а потом:

- Старый, а это что?

Теплица стояла параллельно дому, разделённая метровой ширины дорожкой, по которой на цепи по проволоке бегала сибирская рыжая, как лиса, лайка Линда. Так вот, пока люди увлеклись делом, при том бестолковым, эта рыжая бестия, спасаясь от жары, прорвала лапами плёнку и залезла в теплицу. Уничтожила висящие на шпалерах огурцы, подрыла корень 10 килограммовой тыквы и с блаженством зарылась во влажный грунт.

 

Терпение моё лопнуло, шуганул из теплицы, недоумевающую собаку, а заодно и родственников:

- Вам пора в город, если поторопитесь ещё успеете на автобус.

 Позже, внизу участка, заметил ряд зелёных кустиков чёрной смородины. Кусты были сочные и радовали глаз, ладно хоть здесь старый постарался. Поливаю саженцы, а они через неделю скукожились и засохли. В недоумении наклоняюсь, и тяну  стебель к верху, и тот спокойно оказывается в моих руках. Да у него же корней нет!

Приезжает дед на дачу, и я задаю вопрос:

- Старый, это ты сажал смородину?

- Я, а что?

- А корни где у саженцев?

- Так я черенки посадил, как это ты делал.

- А ты видел куда я и как сажал?

- Ну да, в ящик.

- Так я в парничок сажал, чтобы они в микроклимате корни пустили, а ты на жаре их оставил.

Дед был мужик мудрый и, поняв свою оплошность, смутился и извинился.

 

Мнимая больная

    Женат я вторым браком, первый не удался, зато в память о нём достались мне две дочери – пять и десять лет. Налаживаю жизнь в новом браке, жена моя Лилия беременная у неё это первый ребёнок. Стал замечать за женой некоторую нервозность, следы слёз на глазах. После долгих расспросов, жена сдалась и рассказала, что мама вот-вот умрёт.

- С чего это ты взяла?

-Мама сказала.

- Ну-ну, расскажи подробнее.

 Оказывается мой дорогая тёща, стоя в очередях в магазинах или находясь в других общественных местах, как губка впитывает в себя все рассказы окружающих о болячках, примеряет их к себе и сопоставив приметы, находит все эти болячки непременно у себя. Заходит к нам и всё это втирает в уши дочери, причитая при этом и пуская слезу. Дочь, прожив с мамой до 30 лет, принимает все эти стенания близко к сердцу и тоже пускает слезу. Поэтому у неё вдобавок к токсикозу, прыгает давление, а ведь ей ещё работать на заводе в две смены, да на ней дом, муж и неожиданный довесок к нему, две дочери.

   Я долго терпел страдания жены, но хоть я и уважаю людей, тем более родственников жены, но не выдержал. Застав у нас в квартире тёщу, я, наверное, грубовато спрашиваю её:

- Анна Федотовна, а когда гроб заказывать?

- Она, вздрогнув от неожиданного вопроса:

- Какой гроб?

- Да вот дочь твоя Лилия, говорит, что ты каждый день по нескольку раз умираешь от разных болезней. Тебе 50 лет, зачем ты все услышанные болезни примеряешь на себя, сама дуришь и дочь с ума сводишь. Ей же скоро рожать, а она, жалея мать, слёзы льёт, какого ребёнка она родит. Чтобы больше речей о твоей скорой смерти я не слышал, живи и радуйся жизни.

 

   Конечно, это грубо, но тёщу сразу поставил на месте, больше она о скорой смерти не говорила. Жаловалась дочери на болячки, но та уже к этому нытью привыкла и относилась более спокойно.

Анализируя все прожитые годы, пришёл к выводу, что только благодаря моему жёсткому обращению с тёщей, держа её в напряжении, я не дал ей возможности окончательно уйти в свои болячки. Поэтому она и прожила, довольно долго и сама это прекрасно понимала.

 

Лечение уксусом

 

      Услышав в очереди в магазине о благодатном лечении уксусом, Аня сразу решила попробовать этот рецепт на себе. Про уксус услышала, но что нужен яблочный уксус, пропустила мимо ушей. Она всегда слышала только то, что нужно ей. Неделю у нас не показывается, и жена стала беспокоиться, может, что-то с ней случилось. Перед поездкой на работу, сделав приличный крюк, забегает проведать мать. Та сидит дома с перебинтованными ногами и охает, её толстые ноги покрылись язвочками и коростами. Выясняется, что она втирала в ноги уксус для лечения от  расширения вен и втирала старательно.

- Мам, ты какой уксус втирала?

- Какой, какой, да у нас в магазине один уксус продаётся!

- Мам, почему ты никогда не спросишь у нас, всё делаешь сама, не зная что. Лечатся яблочным уксусом, в городе в магазинах он есть.

- Да, а я думала нужно этим и опять стонет. С неё, как с гуся вода.

Жена, чтобы не опоздать на работу, бежит бегом на автобусную остановку.

 

Маринкин суп

 

В нашей квартире около года живёт собака, дальний отпрыск немецкой овчарки, палевой масти по кличке Маркиз. Его прошлой осенью на дачу нам привёз муж моей сестры совсем маленьким кутёнком. Он буквально недавно открыл глаза, искал мамку и протяжно скуля, плакал. Дачный сезон уже закончился, и семья вернулась в город, пришлось щенка забирать с собой, детям он очень понравился. Играть детям со щенком хорошо, но в городскую квартиру вселились и проблемы – лужи и содержимое кишки на полу. Чтобы эти пакости не разбежались по всей квартире, щенка держали на поводке у входной двери, до времени пока он приучился справлять нужду на улице. Летом его держали на даче, где опять находилось всё семейство, а осенью уже большого опять привезли в городскую квартиру и жил он так же у двери.

За год пёс вырос, вошёл в силу, и тёща его побаивалась, когда приходила к нам, чтобы отвести детей в сад или вечером обратно. Прихожая была тесная и Ане с её габаритами еле хватала места, чтобы развернуться. Когда взрослые дома, то всё обходилось без проблем, а вот, когда нас дома нет, то тёще приходилось изворачиваться, чтобы выйти из квартиры.

Бабка привела детей из детского сада, нас с женой не было дома, а младшая дочь Марина, только, что вернулась со школы. С братьями она справлялась и поэтому младших детей иногда на неё оставляли. Вот и в этот раз бабка привела мальчишек домой, раздела их, убрала вещи и направилась к выходу. Маркиз сидит посредине прохода и не делает ни малейшей попытки подвинуться и освободить проход, при этом нагло и весело наблюдает  все попытки тёщи пройти мимо. Аня обладала хорошей реакцией и изобретательностью, она мгновенно нашла выход. На столе стояла чашка с супом, Марина приготовила себе, чтобы разогреть на плите и поесть, вот эту чашку тёща схватила со стола и сунула собаке под нос. Она думала, что пока собака ест, она отвлечётся и тёща проскользнёт мимо. Пёс же рассудил иначе, и туловищем загородив проход, мгновенно проглотил суп, и не сдвинулся с места. Тёща так и осталась стоять у двери. Марина, выйдя из туалета и не увидев чашки с супом на столе спросила:

- Баба, а где мой суп?

Та, сделав изумлённое лицо, на чистом глазу заявляет:

- Не знаю, не видела. Марина, подержи собаку, чтобы я прошла.

Марина отвела в сторону собаку и на полу увидела свою пустую чашку. Этот обман обидел девчонку, почему бабушка так сделала, ведь ей пришлось терпеть до прихода родителей.

А Аня даже не зациклилась над своим поступком.

 

«У семи нянек дитё без глаз»

Нашему первому сыну Сергею исполнился год, и тёща с удовольствием приходила с ним повозиться или погулять с ним в коляске. Был воскресный день, и я в полдень ушёл в гараж на окраине микрорайона Юбилейный, заняться машиной, да и порядок навести. Прошло часа два, два с половиной, вдруг прибегает старшая дочь, вся взволнованная и говорит, что мама зовёт быстро домой, у Сергея поднялась температура, и мама не знает, что делать. Чертыхнулся, но куда деваться, закрыл гараж и бегом домой. Дома встречает плачущая жена и, всхлипывая, рассказывает:

- Мама погуляла с Сергеем около часа на улице, занесли его домой, я его покормила и уложила спать. Он уснул, а я вижу, что с ним творится что-то странное, он раскраснелся и жаром пышет. Стала его будить, он не просыпается и мне стало страшно. Беру градусник, меряю ему температуру, а она у него около 40. Бежать вызывать скорую, но ему нужно оказать первую медицинскую помощь. Телефон-автомат рядом есть у почты, но он то не работает, то трубка оборвана. Пока будешь бегать искать телефон, ему станет ещё хуже. Развожу в воде таблетку аспирина и пытаюсь влить ему в рот, а он во сне стиснул челюсти и не даёт влить ему аспирин. Пихать насильно, дёсны ему все разворотишь, но кое-как справились, раствор поступил ему в рот и, вскоре он стал покрываться испариной, а температура стала снижаться. Только тогда побежал искать телефон и звонить в скорую медицинскую помощь. Приехали врачи, осмотрели ребёнка, оказывается, у него был солнечный удар.

Тёща сама даже в жаркий день одевалась тепло. В этот день она пришла в шерстяном жакете, на голове повязан платок, но когда ребёнок сдёрнул с головы панамку, она на это и внимания не обратила. Подобрала с земли панамку и держала её в своих руках, пока гуляла. А у нашего белокурого чада волосёнки реденькие, как пух и солнышко ему мозжечок напекло. Врачи оказали ему медицинскую помощь, отметив наши своевременные и правильные действия. Окажись жена одна дома и ещё неизвестно, что случилось бы с чадом.

 

 

Проспала внука

Сыну Сергею два года, а мама его опять беременная, чтобы ему скучно не было. Скоро ей рожать и Аня, помогая дочери, часто забирает Сергея к себе, а иногда он и ночует там. Ребёнок спокойный, хлопот с ним немного. Вот только у Ани привычка, она не может долго передвигаться или сидеть и как неваляшка на диван, и на бок. А там глаза невольно закрываются, и она впадает в дрёму.

Вот и в этот раз, видимо, получилось так же.

Бабка забрала ребёнка из детского сада и привела его к нам, домой, немного посидела и вскоре отчалила со своей собачкой Белкой на поводке. Ребёнок был, как ребёнок, нормально поел, играл с сестрой, уложили спать, а позже заметили, что у него поднялась температура. Смерили градусником, так и есть 38. Что и откуда неизвестно, но ребёнок пышет жаром...

Разбудили его, дали ему жидкий амидопирин. Ребёнок пропотел и уже спокойно уснул.

 

Утром от температуры нет и следа, но ребёнка оставили дома и вызвали врача.

Врач пришла, осмотрела ребёнка, послушала, но ничего не нашла и на всякий случай поставив диагноз ОРЗ, выписала микстурки, таблетки. Днём ребенок бодрый, резвый, но как уснёт, поднимается температура. Так промаялись три дня, а на четвёртый, уходя на службу, сказал жене, чтобы бабка сводила сына в поликлинику, поскольку лекарства не помогают. Жене остался месяц до родов, и она колобком передвигалась по квартире, естественно ей тащиться в поликлинику не с руки. А бабка сидит дома, страдает от безделья, ей и внука в руки. Но бабка рассудила иначе и ребёнка к врачу не повела.

Вечером вернулся с работы и, узнав, что сына к врачу не водили, возмутился.  На следующий день я на неделю уезжаю на командно – штабные учения и оставить без помощи ребёнка, естественно, не могу. Одеваю сына и иду с ним на улицу ловить такси, поздний вечер и уехать с микрорайона Юбилейный на другой конец города в детскую больницу, совершенно не возможно.

 

В детской больнице на улице 1-я Советская принимает дежурный врач, который в этот момент куда – то отлучился. В приёмной сидят практиканты студенты – медики, девушки и парни, весело галдящие. Увидев меня с ребёнком, сразу приняли серьёзный вид и спросили о причине появления. Я им всё подробно рассказал, и они попросили разрешения осмотреть сына.

Ну, конечно, я им разрешил, нужно же им учиться.

 Окружили сына, один осматривает, называет симптомы, советуется с коллегами, а те уже делают выводы. Подход к проблеме у ребят серьёзный, молодцы.

 Пришёл дежурный врач и, увидев, что молодёжь уже сделала свои выводы, попросил их изложить. Те старательно ему всё доложили. Врач сам осмотрел моего напуганного сына и подтвердил диагноз практикантов – абсцесс в заглоточной горла, нужно оперировать и немедленно. Раз нужно, значит оперируйте, я для этого его и привёз. Врач сначала предложил мне самому держать сына, но потом засмеялся, мол, ещё в обморок упадёте, хотя и военный, и отдал его студентам. Все ушли в операционную, а я остался ждать в приёмном покое. Время в ожидании всегда тянется медленно, но вот, наконец, хирург появился и сказал, что операция прошла успешно, а вот ребёнок несколько дней полежит в больнице.

 

Слава Богу, что всё обошлось, и я принял все меры вовремя, а если бы уехал на учения, оставив жену одну с проблемой. Участковый врач не имеет необходимых инструментов лор – врача и не видела, что у него в глубине горла делается. Бабка, видимо, задремав не видела, что внук пихал себе в рот и оцарапал себе горло, а потом пошёл абсцесс. Вот и вся причина.

 

Домой из больницы приехал уже часов в одиннадцать – двенадцать, жена сидит, ждёт, переживает. Увидев меня входящего одного без ребёнка, сделала круглые глаза:

- А где Серёжа?

- В больнице твой Серёжа, сделали операцию в горле.

Начались слёзы, причитания. Теперь жену пришлось успокаивать.

 

Взбрыкнула

 

У нас родился второй сын Павел, это четвёртый ребёнок в семье и забот, и хлопот прибавилось. Жена в послеродовом отпуске сидит с ребёнком дома. Так получилось, что жена прописана в своей с матерью квартире в доме, недалеко от нашего дома. А я, с двумя дочерьми от первого брака, в своей квартире.

 

После свадьбы тёща предложила разменять свою двухкомнатную, чтобы мы смогли увеличить свою жилплощадь. Я отказывался, но тёща вместе с моей женой Лилией, настаивали и, в конце концов, я вынужден был согласиться. Побегали, поискали разные варианты, хорошего ничего не нашли. Потом смотрю, обменный пыл у тёщи затих, и она перестала об этой проблеме напоминать. А мне тем более было до лампочки, у меня есть своё, а я не люблю быть кому-то должным или обязанным.

Родился первый сын Сергей и его согласно советским законам прописали по месту прописки матери, а та получила возможность получить декретные деньги на ребёнка.

 

 Когда родился второй сын, то моя жена, естественно, попросила мать, чтобы та прописала в квартире Пашу, чтобы опять же, получить вовремя декретные деньги.

И тут тёща, которая пришла к нам в гости, как говорится, встала на дыбы. Надулась, раскраснелась и довольно грубо отвечает дочери:

- Я этого делать не буду, вы, что моей смерти ждёте?!

- Мам, о какой смерти ты говоришь? Ребёнок родился, его нудно прописать по месту прописки матери. Мне же нужно получить декретные деньги, они в нашей семье теперь не лишние. Действительно, жена, работая на иркутском релейном заводе, получали 250 – 300 рублей в месяц, а бывало и больше.

 

Но в тёщу вселился бес и она как разъяренная фурия, подняла свой не худенький зад, и с оскорблённым видом, направляясь к двери, отрезала:

- Я сказала, нет, значит, нет! И выходя, хлопнула дверью.

 

 От обиды и унижения с моей женой приключилась истерика, она  в недоумении, что это с матерью происходит. Ведь мы даже речи не заводили о размене квартиры, это её была идея с  квартирами и об этом давно забыли.

У жены произошёл нервный срыв и от этого перестали работать левая рука и левая нога, пропало молоко, она даже ребёнка не могла держать на руках, поэтому часто плакала. Хорошо хоть мои девчонки были уже помощницами, одной пять лет, другой десять.

 

Я разозлился на свою новую родственницу за её «добродетель», пошёл в домоуправление и обоих сыновей прописал в свою квартиру. В домоуправлении пришлось объясняться, потому что буквально накануне брал куда-то справки о том, что жена с детьми прописана у себя. Хорошо в ДЭУ были люди мне хорошо знакомые и в курсе моих семейных перипетий, пошли навстречу и сделали, как было нужно мне.

 

Тёща месяц не появлялась у нас, не заботясь нисколько о том, как её выступление сказалось на здоровье дочери. Её интересовало, всегда только её здоровье и о нём она могла плакаться часами. Когда пришла даже не спросила, где прописан новорожденный, ей было глубока на это начихать и как дочь собирается получить декретные деньги. Жена же  не стала говорить, что с ней приключилось после маминого выступления, поняла, что она уже отрезанный ломоть.

 

 

Испуг

 

Паша подрос и стал ходить в тот же детский сад, в который до него ходили дочь Марина и сын Сергей. Бабушка, иногда, забрав его из детского сада, забирала к себе и оставляла ночевать, а утром опять отводила его в садик, благо это рядом, всего метров двести от дома. Но вскоре мы стали замечать неадекватное поведение ребёнка. В вечернее время он ни за что не пойдёт в соседнюю комнату  один, если там выключен свет и приходит в неописуемый ужас, если предлагаешь ему сделать это самостоятельно. Тоже самое происходило и на нашей даче. Он не пойдёт вечером один от бани до дома, хотя участок был освещён, а требовал провожатого. Хотя днём прекрасно обходился без поводыря, собирая крупные ягоды малины или клубники.

 

Раньше уже были с ним проблемы, когда он был ещё грудным – уложишь его спать, всё вроде нормально, но в двенадцать часов ночи ребёнок просыпается и ревёт, заливается. Ни какие укачивания, уговоры и успокоения не действуют, ребёнка буквально корёжит, а врачи ничего у него не находят. Но, как говорится Бог, и добрые люди помогут и подскажут, его у вас сглаживают и дали добрый совет.

Да у нас никого почти не бывает чужих, с маленьким ребёнком не до гостей, вот только бабушка и бывает почти каждый день. Потом заметили, что с ребёнком это происходит только в те дни, когда приходила тёща. Выходит его сглаживает родная бабушка и не с чёрными глазами, да и не со зла. Она ребёнка тетешкает, хохочет над его действиями и этого оказывается вполне достаточно. Я об этом и сам ей говорил, что нельзя смеяться над ребёнком, это грех. Выросший в глухой деревне на Байкале я с детства слышал разговоры на эту тему и знал, что смеяться или расхваливать даже животных грех. Маленького ребёнка никогда не поднесут ни к тёмному, ночному окну, ни к зеркалу, потому, что неизвестно, что может ему там показаться. Но тёща никогда не слушала добрых советов, она сама решала, что хорошо, а что плохо.

Когда известна причина, тогда легче бороться с недугом. Не можем воздействовать на тёщу, зато узнали, как помочь ребёнку. Вечером, после её посещения, ребёнку перед сном ладили воду для умывания от сглаза, и ребёнок тогда спал спокойно.

 

И вот теперь новая напасть, появилась испуг. А что это испуг было видно не вооружённым глазом, поэтому стали искать причину и выяснили у своих старших детей. Оказывается у себя в квартире, вечерами в зале тёща смотрит телевизор, а в другой комнате свет выключен. Ребёнку иногда бывает мало этого пространства, и он хочет его расширить за счёт другой комнаты для своих игр. Маленький ребёнок не может залезть на стул и включить свет, поэтому зовёт бабушку. А той в лом подниматься с дивана, где она так удобно лежит, поэтому она с интригой в голосе пугает ребёнка:

- Ты Паша не ходи туда, там воры, бандиты и добавляет ещё какие-либо страсти.

А для сущей убедительности ещё и поднесёт его к тёмному, ночному окну. Вот и всё, испортила ребёнка. Нужно лечить, а испуг врачи не лечат. Стали искать народного целителя, только они могут избавить человека от недуга, приобретённого от человеческой же глупости.

 

Моя прабабушка Чулина Варвара Афанасьевна обладала таким даром, но она умерла ещё 27 апреля 1945 года. Её дар помогал выжить в трудное для неё и родных время. Во время второй мировой войны Варвара Афанасьевна вылечила от «рожи» начальника Качугского НКВД СССР, Иркутской области. Тот заболел этой напастью, а врачи её не лечат, что только не предпринимали. Его жена, услышав о Варваре Афанасьевне, сказала об этом мужу, но тот встал на дыбы:

- Как ты смеешь мне коммунисту, начальнику районного отдела НКВД, обращаться к знахарке. Тем более что её сын был арестован и посажен, как враг народа! Если дознаются, то я поеду к её сыну в БАМЛАГ.

Но жена, видимо, нашла подход к мужу. Ты можешь делать что угодно, скрутить её в бараний рог, но сам умрёшь от такой паршивой болезни. Уговорила она мужа лечиться, но предупредила, что старуха вредная и если он будет свой нрав показывать перед ней, то она его выгонит и даже не посмотрит на его должность и ожидаемое наказание. Варвара Афанасьевна вылечила его и в качестве благодарности за лечение получила продукты, и новое платье для моей матери, тогда девчонки. Платье потом тоже поменяли на продукты, вот так и выжили.

 

После долгих поисков нашли бабушку лекаршу, буквально в соседнем, с тёщиным, подъезде. Женщина собиралась куда-то уезжать, но нам повезло, и она успела сделать несколько лечебных сеансов для нашего малыша. Ребёнок выздоровел, но к тёще ночевать, больше отпускать не стали, да и сами дети предпочитали находиться дома, у нас веселее.

 

Грех на душу

 

Тёще дома одной скучно и она завела себе собаку болонку, сучку абрикосово - розового цвета, которую назвала Белкой. Симпатичная кучерявая собачонка и при том бесподобная трусиха, но любит, когда с ней играют.  По улице Аня ходит, держа собаку на поводке, зимой это выглядит смешно и нелепо - маленькая собачонка и громадная тёща в цигейковой шубе и валенках с галошами.

Не знаем, каким Аня руководствовалась доводами, но в своре бегающих по улице собак, приглядела  чёрного кобелька болонку и в критические Белкины дни свела их. Через положенное время Белка ощенилась тремя или четверыми симпатичными щенками. Тёща оставила себе чёрного кобелька, выбрав его из помёта, а остальных раздала. Наглядевшись американских сериалов, назвала щенка Крузом и, отстраняясь от Белки, стала больше уделять внимания кобельку, хотя до этого избаловала ту сгущенным молоком, сосисками, курочкой и другими деликатесами.

 

Когда Круз подрос, тёща пришла к нам с двумя собаками в гости и, помявшись мне заявляет:

- Зятёк! Ты бы повесил Белку, где–нибудь в лесу за лесничеством, а потом закопай.

Я опешил, а потом ей отпарировал:

- Аня, ты, что с ума сошла?! У меня и без тебя своих грехов хватает, а ты мне ещё один хочешь навешать. Развела собачарню, вот и занимайся ими. Если уж так приспичило, сходи и повесь её сама. Пусть живёт собака или подари её людям, зачем же убивать.

- Ну, ладно, не хочешь, так пусть живёт и тут же свалила восвояси.

 

Круз вскоре подхватил чумку и пропал, а Белка осталась, но с тех пор, когда увидит меня, подбегает, а потом на брюхе подползает и лижет мои ботинки, обоссавшись при этом.

Белка прожила у тёщи лет десять, но потом при отъезде из России пришлось собаку усыпить. Кому она нужна старая и избалованная пищей.

 

Сводня

 

Город Иркутск, как и вся Иркутская область, жёстко «сидит» на талонах, на одного человека в месяц полагается:

- 1 килограмм мяса или 800 грамм колбасы, сосисок или сарделек, или

- 1 килограмм костей, так называемый суповой набор

- 1 килограмм сахара

- 300 грамм сливочного масла

В 1947 году, после жесточайшей войны и разрухи, карточная система в стране была отменена, а в конце правления Л.И. Брежнева появилась вновь, только под другим соусом. Накануне проведения Олимпийских игр в СССР в 1980 году, первый секретарь иркутского обкома КПСС Банников, большую часть лимитов на продукты для области отдал Москве. Назад лимиты не вернулись, а Банников был переведён на другую работу. В Хабаровске, где я до этого прожил десять лет, на прилавках магазинов было всё в неограниченном количестве: мясо, рыба, птица. Только краковскую сухую колбасу и московский сервелат нужно было брать в «Коопторге». Огромная разница между партийными руководителями Иркутской области Банниковым и Хабаровского края Алексеем Клементьевичем Чёрным.

Я вернулся на родину в Иркутск и ошарашен, в гастрономе на витрине лежит колбаса, масло, а я купить не могу, требуют талоны. Ладно, в штабах, как и во всех воинских частях имеются магазины военной торговли, я могу купить там. А другие?

Перевёз семью, получил иркутскую прописку, а за одно и право на получение в домоуправлении этих пресловутых талонов.

В день завоза в магазинах и гастрономах создаются очереди – опоздавшему человеку достаются, естественно, кости. Хорошо, если есть, кому стоять в очереди днём, а зайди после работы, то уже вымытые прилавки и стойкий запах колбасных изделий. Детский каламбур тех лет:

- Люблю чеснок, он пахнет колбасой!

Не раз виденные картины «отоварки», вот например, впереди меня в очереди стоит маленького роста старушка, баба Даша из соседнего подъезда нашего дома. Она взяла на  талон 1 килограмм мяса и умоляет продавщицу продать ей ещё одну сосисочку. Баба Даша одинокая и у неё всего один мясной талон. Продавщица ей отказывает, обосновывая отказ тем, что ей по талонам нужно отчитаться за количество проданной продукции, да и вся очередь состоит почти из одних старушек. Жалко их, этих одиноких старушек, горестно, а что делать.

Вся страна работала, созидала, только куда всё девалось. У нас вечно виноваты дураки и дороги. Заготовленное и выращенное не могли сохранить. Падёжь скота и порча продукции были выгодны проходимцам, они наживались на этом. Их даже расстрелы не останавливали. На Иркутский мясокомбинат скот своим ходом гнали из Монголии.

Счёт идёт по головам, а не по фактическому весу. За долгую дорогу скот веса не наберёт и в дороге воспроизводит потомство. Принял по головам и сдал по головам, брал корову или овцу, а сдал теленка и овечку. Почему не брать забитый скот в Монголии и перевозить мясо без потерь в рефрижераторах. Везли же австралийское мясо, аккуратно тушами упакованное в мешковину. Парадокс, скот есть, а мяса нет. Хотя мы и хаем советскую власть, но ведь открывая в доме холодильник их пустыми не находили. Может, больших деликатесов в них не было, но самое необходимое в них было. Сейчас вот прилавки забиты товарами, а в холодильниках продукты только по средствам. Вот такое длинное предисловие.

 Зима, трескучий мороз на улице, но жизнь не замирает. Короче, пошёл я отоваривать талоны в большой гастроном «Юбилейное нагорье», что недавно был выстроен возле школы №18. В нашем микрорайоне Юбилейный, буквально всё рядом, на одной горе. Захожу во внутрь, а там, в центре зала, вокруг мясного отдела очередь плотным кольцом извивается. Гиблое дело, стоять в очереди я не буду, на это уйдёт полдня, хотя конец месяца и талоны пропадут. О чудо! Уже недалеко от продавца стоит моя любимая тёща, так это же другое дело, встану к ней. Теща моя в огромной цигейковой шубе, голова в шаль укутана, на ногах валенки в галошах. О такую даму Краз-256 с колёсами на болотном ходу ударится и повреждения получит. Всем в очереди жарко, а ей хоть бы хны. Я к тёще, а к ней не подойдёшь, рядом с ней дворовая псарня кобелей, наверное, со всего микрорайона собралась. Вместе с входящими в гастроном покупателями, проскальзывают очередные страждущие псы. Сидят на полу и завороженно смотрят на тёщу и тают от вожделения, у некоторых и концы красные повылезли. Но мне же нужно в очередь к тёще влезть, весы уже рядом, пришлось каламбурить:

- Аня, вот так тебя посылать очередь занимать! Не успела уйти, а уже всех кобелей с микрорайона собрала. Смотри, они соком истекают и в недоумении, как с тобой справиться. Ты чего их всех собрала? А где твоя Белка?

- Так чо, у неё течка, пришлось дома оставить: - Аня краснеть не умеет, всегда отбрешется.

Правильно, пока она, одеваясь в прихожей, топталась, собрала Белкину течку на галоши, вот по её следам собаки и прутся. Я не унимаюсь и продолжаю:

- Представляю Аня, сколько за тобой мужиков бегало, когда ты в самом соку была? Так же, наверное?

Аня расплывается в довольной улыбке, вспомнив, видимо былое, да и лесть ей пришлась по душе.

Люди в очереди давятся от смеха и прощают мою наглость вторжения в очередь  к мясному изобилию. Слава Богу, талоны не пропали!

 

Business Lady советского пошиба

К своим вещам я привыкаю, особенно которые мне нравятся, я имею ввиду из одежды. Иногда предпочитая их другим, а порой про них забываешь, до того времени, когда они тебе понадобятся. Был у меня индийский пуловер из ангорской шерсти, элегантный и лёгкий, да ещё и тёплый. Правда, носить его приходилось редко, больше обходился военной формой. А ещё жена связала свитер, весь в узорных косичках, с высоким горлом. Красивый, тёплый –необходимая вещь на зимней рыбалке и охоте, цены ему не было. Приезжая зимой на рыбалку на Байкал, ночью спали в машине. Меховые куртка и унты спасали от холода и необходимости ночью греть машину. А натянешь ворот на свой портрет, то кум королю и сват министру. Днём тоже сидишь на льду, и если дует ветер, то поднятый воротник спасает от обморожения. Собираюсь с друзьями на рыбалку на Малое море, не могу найти свитер. Жена спрашивает:

- Ты что так долго ищешь?

- Да свитер не могу найти!

Жена замялась, помолчала, потом виновато призналась:

- Ты не ругайся, я пуловер и свитер маме отдала.

- Зачем?

- Она их распустила и носки связала.

- Куда нам столько носков?

- Она их на базаре продавала.

- Зачем?

- Так ей заняться не чем, вяжет и продаёт.

- А что ей денег нельзя было дать, чтобы она шерсть купила? Она ладно без головы, а ты-то чем думала.

- А ты их редко надевал.

- Вы друг друга стоите, два сапога пара. Носки стоят три рубля, пуловер 80 рублей, а свитер ещё дороже. Коммерсанты несчастные!

Пришлось на Байкале портрет прятать от ветра в меховой воротник, а ночью во время сна вязаную шапочку тянуть до подбородка.

 

 

На «Шанхайке»

Как-то в начале весны, снег ещё лежал сугробами, но мороз уже отпустил и наша Аня собралась на Иркутскую «шанхайку» присмотреть что-либо себе из вещей, или внукам. Она скрупулёзно копила денежки на чёрный день, но на мальчишек денег не жалела и довольно часто баловала их обновками. В этот раз она взяла с собой нашего младшего сына Пашу, он тогда учился во втором или третьем классе. Сели они на автобус и укатили в центр города, где островом между улиц Тимирязева, Софьи Перовской и Партизанской, буйно процветала Иркутская барахолка, гордо именуемая свободным городом Шанхаем. При старом режиме видимо так же выглядел Хитров рынок в Москве, но у нас было круче. Бестолковая сумятица торговых рядов, кирпичи, доски под ногами, палки, мешковина над головами, прикрывавшие проходы от дождя и снега, снующие покупатели, ворьё, китайцы с мешками и баулами, торговцы китайской пищей: лапшой якобы со вкусом мяса, мантами и ещё неизвестно чем, готовые вымазать тебя с ног до головы.

Аня в старой, чуть ли не до пят, цигейковой шубе, валенках  с галошами, в одной руке сшитая холщовая сумка, а другой рукой уцепила крепко внука за руку и водит его везде за собой, раздвигая толпу своим телом, как броненосец «Потёмкин».

 

Тут её приспичило в туалет по малой нужде, она с молодых лет известная зассыха, где бы  ни появилась, ей обязательно нужно пометить это место. Вот и в этот раз Аня тащит внука за руку в конец Шанхайки, где приютился деревянный, покосившийся с зияющими дырами, неизвестно с каких времён зловонный общественный нужник.

Возле туалета она Пашу оставила, предварительно настращав всеми карами, чтобы он никуда не уходил, а терпеливо её дожидался. Аня бы и в туалет его затащила, чтобы мальчонка не потерялся, но Паша от стыда потупил глаза и упёрся, категорически отказавшись заходить вместе с ней. Но Аню уже сильно прижало и она, оставив внука снаружи, в своей огромной шубе и валенках нырнула в спасительное зловоние туалета. Когда она счастливая вышла из туалета и стала изливать внуку душу:

- Ой, Пашенька, представляешь, я чуть не описалась, едва успела штаны стянуть. Фу-у!

Потом протягивает внуку руку, чтобы идти дальше, а он руку не даёт:

- Я сам пойду!

- Да ты же потеряешься!

-Нет, я сам пойду!

Бабка его прихватила за шкирняк и так повела по Шанхайке до автобуса, а дома дочери пожаловалась на его упрямство.

Когда бабушка ушла домой, мать с пристрастием приступила к сыну, почему он не дал бабушке руку, ведь мог же потеряться в шанхайской толчее. Сын молчал, молчал, а потом выдаёт:

- Ага, бабушка так торопилась и вдруг она на свои руки написала!

Мы позже посмеялись над такими выводами своего сына, но такое уж наше воспитание.

 

Хмурая Анна

 

Вижу, что тёща ходит со скорбным  выражением лица, поджав губы. У неё это часто бывает и к этому уже привыкли, но не удержался и спрашиваю:

- Аня, что случилось, ты, что лимон откусила?

Та обиженно дёрнула головой и, пожевав губы со слезой в голосе произносит:

- Ты всё смеёсся, а у меня мать умерла!

Мать её Евгения живёт с младшей дочерью в Берлине с 1979 года.

- С чего это ты взяла, приснилось что ли?

- Не приснилось, Эльвира телеграмму прислала.

- Из Берлина?

- Да!

- Где телеграмма?

- Дома!

Так принеси,  чего ты её зажилила.

- Ну и принесу.

На следующее утро Аня пришла отводить мальчишек в школу и суёт мне смятый бланк телеграммы. Разворачиваю телеграмму и, хотя немецкий язык я учил давно в школе, читаю о том, что мать Евгения заболела и находится сейчас в госпитале в Берлине.

- Аня, где здесь написано, что баба Женя умерла?

- А что, разве нет?

- Нет! Эльвира пишет, что она заболела и лежит в больнице.

- Да? А я думала, что она умерла.

Крутанула толстым задом и, подтолкнув мальчишек к двери, быстро ретировалась.

 

Пенсионерка

Тёще исполняется 55 лет и завтра она на работу уже не выходит – всё я своё отработала. Да, конечно, отработала, но зарплата у неё всегда была маленькая, всего 80 рублей. Дежурила вахтёром в семейном общежитии, тишина и спокойствие. Убралась на вахте и спи все 24 часа, что она и делала  с успехом. Приходит домой после суточного дежурства, значит ей положено отдыхать, но сон не приходит, выспалась. Кто-то подсказал или сама догадалась, но стала использовать для сна таблетки «Седуксен» и «Реланиум», которые настойчиво выпрашивала в аптеках и аптечных киосках. И так ловко на них подсела, что и жизни без них не мыслила. Нужно было показать домашним, что на работе она очень устаёт, и постоянно пристраивалась на диван. Только легла и тут же вырубилась. Когда перестала работать, то и таблетки не нужно было принимать, спи, сколько в тебя влезет.

Мы с женой, да и другие люди ей говорили:

- Аня, не оформляй пенсию, работай, пока есть силы. За каждый проработанный год добавляются проценты к пенсии.

Но Аня у нас сама умная и деловая женщина. На все наши речи её лицо выражало полнейшее презрение, вильнёт задом и её, как ветром сдуло.

Ладно, твоё это  дело, сиди дома.

 

Потянулись дни и годы, а тут Советский Союз взял и развалился. Вот где начались проблемы. Цены растут, зарплаты нет, пенсии мизерные, но платят. Жить стало трудно, правда нам помогает дача: овощи свои, куры, кролики, гуси. Потом пенсии стали пенсионерам увеличивать. Смотришь, Указ вышел, увеличить пенсию на столько-то процентов. У кого больше пенсия, то умножив на процент, получаешь и больший результат. Аня постоянно жалуется, что ей мало добавили, и я не выдержав спрашиваю:

- Аня, ты, что в шахте работала, что ждёшь приличного увеличения? Шахтёры под землёй работали, работа тяжёлая, соответственно им платят больше. А тебе за что, ты же на вахте дежурила. Просили тебя, чтобы ты продолжила работать, чтобы пенсия была больше, так ты на нас, как на дураков смотрела. Чего ты хочешь?

 

Естественно её жалко, родня всё же, а с другой стороны знаешь, что она, для лучшей жизни, палец о палец не ударила.

 

Понадобилось сделать заверенную у нотариуса копию Аниной трудовой книжки, а нотариус заверить её отказалась. Оказалось, что в её трудовой книжке, есть не заверенные печатью и подписями записи, в том числе исправленные фамилия, отчество и четыре места работы в общей сложности три года. Спрашиваю Аню, в чём дело, она, как всегда сделала вид, что все вокруг одни дураки.

 

Пришлось долго заниматься её трудовой книжкой. Записи с места работы сделаны в 50х годах, организации эти давно не существуют, многих и людей давно нет в живых. Но всё - таки, в конце концов, повезло, нашёл правопреемницу организации от Братскгэсстроя и даже женщину из отдела кадров, которая работала с теми начальниками, которые сделали записи в Аниной трудовой книжке, и заверила печатью, выдав соответствующую справку.

 

Обувная фабрика «Ангара» на которой выдали Ане трудовую книжку, тоже развалилась, но архив сохранился. Чтобы исправить записи об отчестве подняли архив, но перебрав кучу документов, обнаружили пять исправленных отчеств Ани. Нашли личное дело МГБ СССР на спецпоселенку Анну Гох, заведённое спецкомендантом по исполнению 16 лет.

 

Последние записи в книжке заверили в Лисихинском кирпичном заводе и там тоже нашлась старая кадровичка. Она, едва взглянув на трудовую книжку сказала:

- Я прекрасно помню эту женщину, так как работала тогда начальником отдела кадров. Я сказала вашей родственнице обо всех проблемах с трудовой книжкой. Пусть пока работает, а мы за это время сделаем все запросы по подтверждению её трудовой деятельности. Но она отказалась, заявив, что сделает всё сама и как видно не сделала. Что Аня не сделала, не дав сделать и специалистам, пришлось, годы спустя сделать мне, даже сходил в Свердловский райсобес, находившийся в то время в микрорайоне Приморский. Сделали  Ане перерасчёт и немного приподняли пенсию, на что она отреагировала спокойно:

- Ну и что, государство это должно было сделать!

Только забыла, что под лежачий камень, вода не течёт. Если бы я не занялся её бумагами, всё бы так и осталось со всеми её причитаниями.

 

Зубы

В конце 80-х годов тёща, услышав в очереди в магазине о том, что в старости очень болят зубы, решила расправиться с ними в молодости.

 Ей в ту пору было чуть больше 50. Не откладывая дела в долгий ящик, она направляется к зубному врачу и жалуется на зубную боль. Врач, осмотрев ей полость рта, никакого заболевания у неё не нашёл и назначил ей полоскание.

Но не на ту он напал. Зная, что зубные врачи, дежурившие в субботу не зацикливаются на причинах и следствиях, она стала бегать к врачу в субботу. Изобразив, как она ужасно страдает от боли и, показав, якобы болящий зуб, добивалась его удаления.

И в скорости, среди её резцов гулял ветер. Что из того, что ей жевать стало не чем, зато зубы в старости не заболят. А теперь и, правда, хорошо, зубы чистить не надо. Вечером вынула вставную челюсть, ополоснула её водой и до утра на полочку.

 

* * *

Умерла моя мать. Пришла тёща и, видя наши с женой хмурые лица, на кухне у неё спрашивает:

- Что случилось?

Жена отвечает:

- У Сергея мать умерла, он собирается ехать на похороны.

- Да? Ой, у меня тоже так ноги болят, так болят, наверное, к непогоде.

 

Дачница

 

Разработка садового участка, строительство дома, бани и теплиц остались в прошлом и наша семья на даче буквально жила летом и зимой. А тёща, человек сугубо городской, больше всего на свете любящая свой диван и телевизор, изредка наведывалась на дачу, чтобы набрать себе свежей ягоды, овощей. Но  в ней была одна такая черта – Мне глубоко плевать, что будет завтра, главное то, что есть сегодня. Собирает клубнику, она была у нас крупная, элитных сортов, и выпалывает, по-другому просто не скажешь, белобокую. Моя жена Лилия, упрекает мать:

- Мам, ну зачем ты так делаешь, она же ещё белобокая, через день – другой поспеет.

- Но меня же завтра здесь не будет, я домой уеду.

 

Вот и весь сказ, но на даче её внуки, которые тоже обожают трескать крупную, спелую ягоду. Об этом она не думает, хотя для внуков она ничего не жалела.

 

Когда домочадцы наедались свежих ягод, жена начинала делать заготовки на зиму и так же консервировать овощи. Осенью спрашивает у матери:

- Мам, у тебя варенье, овощи есть? Зная, что та собирала себе урожай на зиму.

Тёща отвечает:

- Нет, уже ничего не осталось, я так свеженькое поела. Организму же витамины нужны.

Поела, так поела. Мы обычно на свою большую семью много заготавливали на зиму, хорошо ели зимой и ещё на весну оставалось. Привозим банки с солениями и тёще. Уже позднее, в разговоре, наша соседка по подъезду Люба, открыла нам секрет тёщи. Оказывается, пока мы на даче и не видим, Аня торговала на базаре тем, что привозила с дачи для себя. А базарчик этот у магазина, напротив окон нашей квартиры. Предприниматель, понимаешь ли, коммерсант.

 

Иногда оставляли её за хозяйку на даче с ребятишками, а мы с женой на день – два уезжали в город  уладить свои дела. Перед отъездом моя жена втолковывает матери, что и как делать, накормить кур, гусей, собаку, где и как помыть детей.

Возвращаемся на дачу, бестолково, но вроде всё выполнено, как инструктировали.

- Мам, а ты сама в бане мылась?

- Да нет, я вечером на огороде из бочек подмылась, вода за день нагрелась.

- Но в бочках же разводятся всякие инфузории и другие микроорганизмы!

- А ерунда и так сойдёт.

 

На даче меня пчёлы соседей Лоховых не любили, уходя на работу, я пользовался одеколоном и когда приезжал на дачу иногда становился жертвой осатаневших пчёл. Сосед Михаил обрабатывая ульи, раззадоривал пчёл, и они летали злые. Учуяв запах одеколона, они и целовали меня в лоб. Лицо распухало, и эта опухоль сползала на горло, грозя удушить. Приходилось обращаться даже к врачу. А вот тёще всё нипочём, стоит среди плодовых деревьев и если пчёлы  её кусают, она их хлещет, http://mail.ru/ чем придётся. На предложение уйти оттуда махала рукой, мне ничего не будет. Правильно, имея такой характер, пчелиного яда ей и не хватало.

 

Ключи

 

Середина 90-х, Советский Союз развалился, в стране разгул бандитизма и «прихватизации», законы не работают, народ уповает на Господа и надеется только на себя. Окна квартир добровольно закрывают решётками и навешивают железные двери, снабжая их всевозможными замками. Тёщина квартира на первом этаже и она так же через фирму, закрыла окна решётками и железной дверью.  Приходит к нам и, причитая, рассказывает, что её чуть не ограбили и не убили. Выслушав долгие причитания, выяснили.

Сидит  днём дома, смотрит телевизор и вдруг ей послышались какие-то звуки, она зовёт свою собаку:

- Белочка, ты, что там делаешь? Белочка!

Белочка не появляется, а непонятная возня в коридоре слышится. Старая поднимает свой зад и направляется в прихожую, а потом на кухню. Видит, Белочка забилась в угол и дрожит от страха:

- Белочка, ты что натворила, ну-ка иди ко мне?

Но Белочка и с места не сдвинулась, а Аня, услышав, что кто-то скребётся ключом во второй деревянной, внутренней двери, от страха закричала. Возня за дверью прекратилась, раздался смех, потом хлопнула дверь подъезда, и кто-то пробежал под окнами.

 

 Немного выждав, Аня осмелилась и открыла внутреннюю дверь, а наружная железная дверь была распахнута настежь.

 Грабители открыли отмычкой замок, один из тех, что массово изготовлялись всякими мастерскими, и увидели сбоку на стене, между дверями связку ключей, которые наша умная тёща вешала там, чтобы выходя из дома, случайно захлопнув внутреннюю дверь, не остаться на улице. Воры воспользовались услугами Ани и стали открывать дверь ключами, но обмишулились. На внутренней двери было два замка, один из которых был, защёлкнут, а ригель второго стоял открытым. Открывая ключами замки, они один замок закрывали, а другой открывали, не зная об этом. Это Аню и спасло, ещё неизвестно чем бы закончилось, когда воры обнаружили бы хозяйку в квартире. Убегая, воры унесли ключи с собой или бросили в снежный сугроб возле дома. Тёща захлопнула двери, зная, что второй экземпляр ключей хранится у нас, попросила соседку присмотреть за квартирой и зашуршала к нам.

 

Отругали эту умницу, да делать нечего, пришлось идти к ней менять замки, благо  были у меня в запасе оригинальные, изготовленные мастерами по особому заказу в эксклюзиве.

 

С клюкой

 

Ане 65 лет и вдруг вижу, что она ходит по микрорайону с корявой деревянной клюкой, при этом делая страдальческое лицо. Любит изображать из себя убогую, убогих жалеют. Спрашиваю, что с ней приключилось, а она в ответ, отводя в сторону глаза, заявляет, что у неё болят ноги.

- Ты к врачу обращалась?

- Нет!

- Почему?

- Я сама знаю, что мне надо!

- Аня не позорься и нас не позорь! Ещё раз увижу тебя с этой клюкой, сломаю её об твой толстый зад, поняла меня?

- Да!

- Ну и славненько!

Больше я её с этой клюкой не видел. Живя в Германии, когда ей было к 80-ти, ходила по городу со специальной тележкой, для людей с проблемами, опираясь на неё и иногда используя, как стул. Но тростью не пользовалась.

 

Вместо эпилога

Огромная, Великая страна, торпедированная не менее великими авантюристами-проходимцами Мишаней Горбачёвым с погонялом Горби, данным ему международными подельниками  и царём всея Руси алкоголиком Борисом Ельциным, продолжала стремительно разваливаться прямо на глазах. Закрывались и разваливались гиганты индустрии, вместо заводов в их цехах появились оптовые рынки. Сколько кокнули заводов, столько появилось рынков. Проглядывалась одна несуразность: завода нет - это оптовый рынок, а мраморная вывеска с золочёными буквами названия предприятия существует. Какое всё же паскудство, видимо налоги в казну идут с этой вывески, а не от оптового рынка. Станки и оборудование вывезено в Китай, кому ещё нужен металлолом. Часть этого оборудования перехватили частные предприятия, в Иркутске это «Агродорспецстрой», «Труд», «Смена». Это они ведут в Иркутске и в области гражданское строительство, дороги и ведут добычу золота.

В основе производства лежит старательский труд, оплата в конце сезона. В середине 90-х, по тем деньгам трудак 100 000 рублей в день. В месяц три-четыре миллиона рублей. В оплате за сезон используется советский КТУ (коэффициент трудового участия). То есть сумма расчёта удваивается или утраивается для радивых. У нерадивых могут высчитать убытки в пользу предприятия, а это месячная или трехмесячная зарплата. Можно потерять весь заработок за сезон за пьянство или другой серьёзный проступок. Местных жителей в этих фирмах работает мало. Основная масса это жители Украины, Молдавии, Узбекистана, Таджикистана, есть даже из Прибалтики. Среди рабочих бывшие конструкторы, начальники цехов, люди с двумя высшими образованиями. В их странах работы нет. А в России заработанные деньги при пересчёте 6 рублей за доллар в их странах - это манна небесная. Раздают долги сделанные семьями за год, покупают машины и квартиры. Двухкомнатную квартиру в Харькове, в центре города покупали за три-четыре тысячи долларов и приезжали опять на заработки. Узбеков и таджиков, едущих с деньгами, грабят казахстанские таможенники, а молдаван таможенники Украины.

Для проживания своих работников фирмы «Смена», «Труд» и «Агродорспецстрой» создают все условия. А это общежития, столовые, медпункты, спортзалы, бани-сауны, кинозалы. Лучше всего это поставлено в «Агродорспецстрое». Конечно, эти фирмы с работяг имеют хорошие дивиденды. Деньги сезон лежат в банках, а процент с них оседает на счетах фирм, кроме того удержанные с работяг деньги за наказание, уволенных до срока. И управу нигде не найдёшь. А с местным работником возни больше, за него хоть и плохие законы, но работают. Поэтому их на работу принимают не охотно, да им и авансы выдавать нужно для семей.

В Иркутске барахтается только один завод авиационный, обходясь минимальным числом работников.

Свинокомплексы, птицефабрики близ Иркутска все разрушены, оборудование разворовано. В помещениях выдраны окна, двери, ворота. Выскребли последний многолетний навоз, от давно съеденных животин и птицы. Утром зимой проезжаешь через деревню и не единого следа на дороге. Никто не спешит на работу. Исчезли тучные стада коров, не стало утренней, дневной и вечерней дойки. Жители пояса затянули, но спят вволю и спиваются. Страшно!

Вечно пьяный президент смешит весь мир, не только страну. Сделав посадку на самолёте в международном аэропорту Исландии, он даже не смог выйти из самолёта к поджидавшим государственным деятелям. В аэропорту Братска выйдя из самолёта, на виду у встречавших руководителей города, пошёл обоссать колесо. Всё это снимается на фото и видео, частные каналы ТВ Гусинского показывают кукольные комедии с участием куклы Ельцина. А он на другой день выкидывает новый фортель и как с гуся вода. Произносимые фразы покойным Л.И. Брежневым сиськи-масиськи (систематически) уже казались мёдом для ушей. Премьер-министры меняются, как портянки. Ужас! Как жить дальше?

Родственники тёщи и жены (по отцу и по матери), жившие в Сибири и в Казахстане, бросив или распродав за копейки годами наживаемое имущество, оформив документы, выехали на ПМЖ в Германию, на историческую Родину.

Засуетилась и тёща. Ей пережившей  арест и расстрел родственников в 1938 году, нахождение на временно оккупированной территории в годы войны, отступление с немецкими войсками на Запад из-за боязни новых репрессий. И перенёсшей эти репрессии, находясь под наблюдением спецкомендатуры МГБ СССР, неизвестное будущее вызывало страх. Они с дочерью в разваливающейся стране оставались одни. Тёща с минимальной пенсией, жена, оставшаяся без работы – её ИРЗ закрылся давно. Не будь меня, детей кормить было бы нечем. У сыновей в школе одноклассники падали в голодный обморок. Решившись на отъезд, тёща стала собирать и оформлять документы, а процесс затянулся на шесть лет. Лично для меня впереди не было ничего интересного, у меня и в России была приличная работа, а семьёй пришлось ехать.

Пока оформлялись, документы дочери мои выросли, завели свои семьи, и ждать нового оформления документов не было смысла. Поехали, но уже без них.

 

Германия

Один переезд сродни войне или пожару, а тем паче из одной страны в другую. Всё на нервах, всё на истерике. Прожив в Союзе много лет в любви и согласии, по приезду в Германию многие семьи распались. Жёны, получив государственную экономическую поддержку, перестали остро нуждаться в добытчике, то есть в муже, в мужчине. Прожиточный минимум есть, с голоду не помрёшь, а на первое время мужика заменит вибратор. Естественно русские жёны, мужей немцев, не ерепенились. А вот жёны немки вставали на дыбы. Многие русскоязычные мужья вернулись на Родину, если было куда, а кому было некуда, произвели расчёт с жизнью. Так что переселение многим счастья не добавило.

В первом приёмном лагере во Фриедланде, недалеко от Ганновера, столпотворение – Вавилон. Там при нацистах был концентрационный лагерь. Об этом напоминают обелиски погибшим, фотографии, памятные доски. Огромная масса приехавших передвигается во всех направлениях, все куда-то спешат. У всех кабинетов очереди, пойди в этой сутолоке разберись, куда тебе надо. Получай талоны на питание, одежду, обязательно нужно пройти рентген, при этом ты должен оформляться. Шум, гам, споры, слёзы и толкотня. Все забыли, что они люди. Живут в металлических контейнерах блоках, двух ярусные кровати, новое постельное бельё. Жилая комната человек на двадцать-тридцать, мужчины и женщины все вместе. Душ, туалет.

Один из принимающих операторов польский немец, гад неимоверный. Я никогда не видел людей, ни одного немца или немку, подобных ему, работающих в разных службах, куда приходилось когда-либо обращаться. Встречал много людей прошедших кабинет этого поляка и все отзывались о нём плохо. Вёл он себя грубо и нагло. Люди посмелее и хорошо знающие язык, на его грубость:

- Кто вас сюда звал?

Ему парировали:

- Ты имеешь работу, пока мы едем. Прекратится приём переселенцев, будешь искать работу.

Вот и мы попали к нему на приём. Тёща Аня – «паровоз», она приехала по §4, как переселенка, а остальные члены семьи прицепом §7, как поздние переселенцы и я, как иностранец§8.

Оператор громко и грубо к ней обратился по оформлению документов. Аня, уже с утра накрутившись в людском хороводе, естественно одурела. Она перестала понимать оператора и вообще его не слышала. Сын Владимир, приехавший из Берлина, стал матери переводить, но оператор бестактно его оборвал:

- Замолчи или выйди из кабинета!

Потом заорал на Аню:

- Да кто тебе четвёртый параграф дал, моя бы воля, я бы тебя и к границам Германии не допустил.

 А Аня молча поднялась, вильнула задом и хлопнула за собой дверью. Жена моя Лилия в ужасе кричит:

- Мама, что делаешь, вернись!

Ну, да не на ту напали, чтоб на Аню и орали.

Кое-как оформив у поляка документы, вернулись в свой блок-контейнер, а Аня, повернув свой для обзора всему миру, спит на своей кровати или делает вид, что спит. Ей всё до фонаря. Поляк, конечно, отыгрался за этот демарш. Хотя у нас было извещение, что нас принимает земля Берлин, он загнал нас в одинокий хайм у 107 бунды (федеральной дороги), земли Бранденбург. До деревни три километра, полкилометра до станции и никого рядом. Когда-то это был советский гарнизон, так он канул в Лету. Там мы и прожили ровно год вдали от цивилизации. Сто километров до Берлина и Потсдама. Тоска хоть вешайся.

А перед этим месяц прожили во втором приёмном лагере в городе Пайц, недалеко от польской границы. Тоже бывший советский авиагарнизон, даже название улицы Юрий Гагарин. Там тоже оформлялись приёмные документы, но уже не спеша и не было большой суеты. У тёщи своя комната, у нашей семьи своя. Здесь Аня тоже выступила, но уже против меня.

Лето, июль, жара и духота. Городок небольшой, всё пересмотрели и старый замок, водоёмы с рыбами вблизи АЭС. Сидим дом, таем, как Снегурочки от жары. Брат жены Владимир, живущий в Берлине уже 9 лет, привёз нам  стереосистему с кассетами и дисками. Сыновья у них в Берлине. Тёща сидит у себя в комнате за столом, перед ней раскрытая Библия. Она малограмотная, никогда не читала в жизни книг, а тут Библия. Она бы спала, да иногда заходят посыльные и приглашают в кабинет к операторам, решить какие-либо проблемы. Поэтому она спит сижа. Голова иногда дёргается во сне и падает на грудь. Аня на секунду просыпается, занимая устойчивое положение, и опять впадает в дрёму. Отношения наши с ней по приезду в Германию испортились, стали прохладными. Она сама по себе, мы сами по себе.

Жара, сходим с ума от жары. Окна открыты, открыты двери в комнатах, и даже приоткрыта дверь, выходящая в коридор. У нас в комнате играет музыка. Вдруг слышим, шуршит тапочками Аня, подскакивает к нашей двери, берётся за ручку и перед тем, как её захлопнуть, грубо заявляет:

- Понаехало тут вас русских!

Я опешил, потом вышел из комнаты и сказал любимой тёще:

- Аня! Ты перед собой захлопнула дверь. Всё, что я мог, для тебя сделал, больше никогда ко мне не обращайся!

Так и получилось. Пол год жили в хайме по соседству. У неё своя комната, у нас свои три, общая кухня, общие душ и туалет. Она сам по себе живёт, мы сами по себе. Приедет русский магазин-автолавка, мы себе покупаем всё необходимое, а она себе. Потом в Берлин её сманила сестра Эльвира, живущая в сеньоренхаузе (пансион для пожилых людей). Аня пенсионерка, ей работу искать не нужно, поэтому власти Берлина не возражали. А для нас Берлин был закрыт, все социальные выплаты нам делала земля Бранденбург. Нам удалось перебраться в город Потсдам, но и там работу днём с огнём не найдёшь. А если найдёшь, то за копейки. Жена и внуки позже общались с матерью и бабушкой, а я приехал только на её похороны. Пришлось и прощальную речь сказать, а что делать.

 

Сектанты

Всех переселенцев ещё в первом приёмном лагере атакуют сектанты: пристают с расспросами, предлагают любую помощь, подсовывают соответствующую литературу. Эту литературу в большом количестве можно встретить, где угодно. Попробуй с лёту отличи обычную Библию от сектантской. Библия та же, да толкуют её по-разному.

Потом в хаймах, где временно проживали переселенцы, так же появлялись агитаторы да и по месту постоянного проживания тоже. Баптисты вылавливали всех приехавших переселенцев, пытаясь всеми силами заманить их в свои сети. Ходят агитаторы парами, обычно это женщины и одна из них, как правило, русскоязычная. В руках у них записные книжки, ручки. Они обходят все компактные места проживания, читают фамилии на почтовых ящиках, выявляя новых жильцов, потом звонят в дверь и навязываются в собеседники. Нерешительных и слабохарактерных опутывают быстро. Получив резкий отпор или обещание вызвать полицию, мгновенно без скандала исчезают. На скандал они не лезут, но тебя запоминают, никогда больше именно к тебе эти агитаторы не зайдут, встретив на улице, узнают и отвернутся. А зная, кто живёт в данном подъезде дома, часто подкидывают сектантскую макулатуру. КГБ и гестапо далёко до них. Мы это проходили во всех местах, где пришлось жить.

 

Сестра тёщи,  Эльвира, переехала на жительство в Германию ещё во времена СССР, из Казахстана в ГДР. Уехали и всё, не поставив никого в известность. Написали уже позже из Лейпцига, потом из Берлина. Обиженная тёща писать сестре не стала, она уехала не только своей семьёй, но увезла и слепую мать Евгению. 23 года сёстры не виделись, а мать Евгения умерла за год до приезда в Германию Анны.

Жизнь Эльвиры в ГДР складывалась не гладко. Муж Эрнст из семьи ушёл. На руках Эльвиры осталась слепая мать и две дочери подростки. В СССР Эльвира привыкла работать быстро и качественно, а в Германии ей коллеги на фабрике посоветовали:

- Уймись! На каждую работу определено время, которое оплачивается. За тобой гнаться никто не будет, а тарифы пересмотрят не в нашу пользу.

 

Вот в это время Эльвира и попала в поле зрения сектантов, а может ещё и в Казахстане. Где могли, ей помогли, но опутали паутиной с головы до ног. Постоянный перекрёстный контроль в секте, отчисление средств из семейного бюджета и жизнь в страхе в ожидании Апокалипсиса. Рассудок её стал покидать. Она, неожиданно бросив нажитое, могла переехать в другое место, потом только известив детей и внуков.

Когда приехали мы, то рассудок в ней ещё теплился, мать уже умерла, и заботиться было не о ком. Она узнала сестру, но их давно уже ничто общее не связывало, каждый прожил свою жизнь. Эльвира с мужем в трудах, но в достатке, Аня же всю жизнь была прикована к Лисихинскому кирпичному заводу – тяжкий труд и мизерная зарплата.

 

В очередной раз, сбежав от детей, Эльвира поселилась в Берлине в синьоренхаузе, куда перетащила и Аню, в освободившееся жильё. Несколько лет сёстры прожили рядом, иногда общались. Большую часть времени Эльвира проводила в молитвах, пыталась и Аню приобщить к сектантской вере, но натыкалась на стену отчуждения.

Однажды Аня не вовремя пришла к сестре, а у той дверь оказалось не запертой. Эльвира в белом балахоне стоит на коленях и в экстазе читает молитвы. Увидев входящую сестру, Эльвира дико взревела:

- На колени Анна, молись!

-Щас! – ответила Анна, крутанула задом и выскочила за дверь.

 Она уже давно отвыкла, чтобы ею командовали, помыкали. Да и не была она ярой верующей. Всю жизнь не ходила в церковь или польский костёл в Иркутске или позже построенную в Иркутске лютеранскую кирху в студгородке. Пару раз была в кирхе в Пайце, да и то потому, что там оказывали материальную помощь вещами. А выходя из кирхи, старалась проскользнуть мимо кружки сборов, жалея 50 центов для кирхи. Аня верила только в себя.

 

Бумеранг

В том 2017 году моей жене Лилии пришло в голову, что в искупление материного греха - отдала после гибели мужа на воспитание его родственникам двух маленьких ещё сыновей, в ответ она, Лилия, от судьбы бумерангом получила то же самое. Отец утонул летом 1964 года, матери рождённой в 1934 году, в это время было тридцать лет. Брату Виктору шёл 9-й год, брату Владимиру 5-й год. Лилия до тридцати лет замужем не была. Мы поженились, в ЗАГСе расписались 20 февраля 1985 года, а 22 февраля в день её рождения праздновали свадьбу. То есть Лилии исполнилось полных 30 лет. Я ей привёл двух своих дочерей от предыдущего брака 5-ти и 9-ти лет от роду, которых она стала воспитывать. Родила двоих сыновей, между рождением которых был сделан аборт, возможно девочкой. Значит вместо отданных двух мальчишек, Лилия получила двух девочек и родила двух сыновей. Анна умерла, хоть и не по своей воле, но без долгих мучений. Вот и говори потом, что это не Рок.

 

Баден-Баден, 12 января 2018 года

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Другие произведения автора:

В большой политике немало проходимцев

Сыну Павлу двадцать семь

Я живу у тёти Христа ради