СЛУЧАЙ В ТАЙГЕ

30 августа 2014 — Леонид Третьяков

Предисловие:

Из стихов и рассказов к сборнику " Воспоминания любителя костра и солнца в таежных и рыбацких байках"

И мокнуть и мерзнуть, но радость познать.
Умываться росой, вставать по утру,
Клещей не бояться, кормить мошкару.
В темные ночи – один у костра,
Зуд комаров, чуткий сон на хвое –
Привычны невзгоды, ненастья тебе,
Они отвратить от тайги не смогли
Бодрящего перца в общенье внесли.

Случай в тайге

  Был ясный, солнечный день и признаков изменения погоды не было заметно никаких. Вернулся с утренней смены из шахты во - время рабочей недели, пообедал. Отдыхать желания в хороший день не было. Было 14 часов. Потянуло побывать и побродить в тайге хотя бы 3- 4 часа. Быстро собрался, взял одноствольное ружье, десяток патронов на птицу и на крайний случай один пулевой. Не взял даже патронташа, на мотоцикле «Ковровец» отъехал от рудника по тракту 15-20 км. Не доехав до поселочка из 10 домов с названием «Таловка», свернул на проселочную таежную дорогу. Проехав с километр, завел мотоцикл в кусты и замаскировал его.

Солнце пекло безжалостно и я отправился вглубь тайги в одной рубашке без рукавов и, прикрыв голову, чтобы не насобирать смоляной хвои в волосы, матерчатой легкой кепкой, сшитой по моему заказу женой Людмилой.

Увлеченный охотой на рябчиков, бродя в затененном лесу среди высоких деревьев, не заметил вовремя, как небо затянуло, непонятно откуда появившимися тучами. Отрезвило меня, когда сверху заморосил явно затяжной осенний дождь.

Стал возвращаться назад в лог к мотоциклу. Одежда быстро промокла, стало холодно. Почти на глазах стало темнеть.

Вышел на тропинку, неизвестно кем протоптанную и ведущую вниз по склону. Обрадованный, что не придется пробираться в траве, по пояс мокрым от дождя, заспешил вниз, но вскоре остановился, насторожившись. На мокрой почве тропинки ясно отпечатались следы медведя, тоже следующего вниз.

Быстро осмотрел свою амуницию. Рюкзак, с тремя болтающимися там рябчиками, полностью промок. Проверил состояние уже частично подмокших, оставшихся папковых патронов с дробовыми зарядами. Так как был в одной безрукавке, укрыть их было негде. Выбрав два, наименее пострадавших патрона, положил их в кепочку и надел на голову. Отыскав единственный патрон с пулей в металлической гильзе, зарядил ружье.

Осторожно стал спускаться по тропинке по следам медведя, хотя быстро смеркалось и надо было спешить. Следы продолжали оставаться на тропинке. Медведь явно не спешил уходить в мокрую траву и кусты и получалось, что я подгонял, преследуя его, и было неизвестно, как он к этому отнесется и каким будет его поведение в дальнейшем.

Когда же я вышел и увидел на тропинке свежий медвежий помет, от которого еще шел легкий парок, решил более не рисковать. Медведь должен был почуять мое присутствие и, скрываясь, уйти вглубь тайги, а раз он упорно не хотел сходить с тропинки, значит, был отважен и не страшился человека. Это была уже серьезная опасность для меня, с единственным подмокшим пулевым патроном в стволе. Хозяин тайги мог и не оценить благожелательности и благих намерений гостя в своих владениях и территории.

Хотя уже почти стемнело, сошел с тропинки и стал спускаться вниз по мокрой траве, пробираясь между кустов и деревьев.

Через полчаса я понял, что иду неизвестно куда. Дождь по прежнему нудно моросил, то усиливаясь, то чуть стихая. Струи холодной воды стекали по моему телу, в резиновых сапогах хлюпала вода.

Паром на р. «Кия» ночью не работал и поэтому стоять и надеяться услышать гул, проходящей машины по тракту, чтобы определиться куда идти, было бессмысленно. Да и машин в 60-тые годы были единицы.

Кроме того, мне было необходимо успеть вернуться домой к шести часам утра к началу смены. По правилам: нужно было остановиться, найти место для ночлега, разжечь костер и как-то перебедовать ночь, а уже утром пытаться определиться и выходить из тайги.

Но ночлег нужно было отыскивать до наступления темноты, спички размокли и лежали в рюкзаке, на теле высушить их пока не было возможности. Вокруг сквозь темноту не просматривалось ни одного хвойного разлапистого дерева, способного укрыть от дождя. Но, самое главное, меня угнетала мысль о необходимости вернуться домой до начала смены.

Положившись на счастливый случай, и, зная, что где то в тайге, почти параллельно тракту проходит просека с электролинией, с третьей стороны в 15-20 км находится рудник, с четвертой километрах в 10 просеку должна пересекать дорога, ведущая в дальний (60 км) леспромхозовский поселок с лагерями для заключенных, которые работали на лесоповале. Надеясь на удачу, пошел вперед, оберегая ружье и держа его стволом вниз от дождя, надеясь, что хватит физических сил куда- либо выйти. Чтобы не особо кружить, не выбирал легких дорог, примерно взяв смутный ориентир, пробираясь сквозь кусты, поднимался на горки, спускался вниз.

Опасаться медведя было бесполезно. Все равно, из-за непрекращающегося дождя и кромешной темноты, я ничего не видел и не смог бы ничего предпринять. Иногда впереди или сбоку, что-то с хлопотом взлетало или с треском убегало, но мне это было безразлично. Силы заканчивались, хотелось упасть, лежать и лежать.

Остановиться отдохнуть мокрому до пят не было смысла, быстро бы замерз, выбора не было и спасало только движение. Даже пот, исходящий от тела не согревал, так как одежды, под которой он бы смог задержаться, не было. Легкая мокрая рубашка без рукавов не чувствовалось на теле и не могла согреть. Хорошо хоть она как-то защищала тело от колючих кустов и хлестких веток деревьев.

Останавливался, что бы вылить воду из сапог, и снова шел дальше. Часто падал, спотыкаясь на неразличимых в темноте препятствиях.

Когда я уже не шел, а лишь еле плелся, чтобы согреваться в движении, в темноте с трудом разглядел, что вышел и стою на просеке с электроопорами. Значит, всё это время я шёл в противоположную от тракта сторону.
Но, появившаяся надежда после обнаружения ориентира, будто согрела тело и придала новые силы.

Знал, что просека проходила с юга на север. Пошел на север в надежде, что встречу отводящую дорогу к поселку Таловка, до которого не доехал на мотоцикле по тракту, свернув на таежную дорогу. Или же выйду на тракт, ведущий в леспромхозовский поселок. Это должно быть ближе, чем идти на юг к руднику, если я не очень много прошел в темноте без ориентиров, параллельно тракту и просеке.

Идти по просеке было намного легче, чем по тайге, не было такой высокой травы, кустов и буреломов. Иногда находил тропинку у столбов, протоптанную осмотрщиками линии, потом снова терял ее в темноте. Вскоре разглядел чистую полянку, вгляделся и понял, что это выкошенный участок просеки, а потом разглядел и уходящую с просеки вглубь тайги малозаметную дорогу, вероятно, ведущую к поселку Таловка.

Поразмышлял и, боясь в темноте потерять дорогу и оказаться вновь в предыдущей ситуации, решил, что лучше пройти лишних 7-10 км, но не заблудиться уже наверняка.

Дождь моросил, не прекращаясь. Спустился по просеке с горы в долину и вышел на тракт, ведущий в леспромхоз, повернул направо и дошел до перекрестка с трактом на рудник, вновь повернул направо и пошел назад в гору к поселку Таловка.

На мое счастье, вскоре меня догнал грузовик, непонятно как оказавшийся на тракте ночью. Водитель подвез меня по тракту до таежной дороги, на которой я свернул на мотоцикле. Уговаривал меня ехать с ним на рудник и отложить поиски на другое более благоприятное время. Но я вновь выбрался из теплой кабины в темноту и под нудно моросящий дождь. Спустился по дороге приблизительно до места, где укрыл мотоцикл. Снова пришлось ходить по мокрой траве и пробираться сквозь кусты, но найти мотоцикл не мог. Стал сомневаться, правильно ли определил место в темноте и начал уже с горечью сожалеть, что не послушал водителя, как вдруг телом наткнулся на мотоцикл, что даже ушиб колено.

Вывел мотоцикл. К счастью он завелся почти сразу. Пробуксовав по грязи размокшей дороги, выехал на тракт.
В пути несколько раз останавливался, побегав вокруг мотоцикла и согревшись, вновь продолжал движение.

Этот случай заставил меня понять, что с тайгой не шутят. Идешь на час - бери запас на сутки, идешь на сутки - бери на неделю. В рюкзаке, всегда готовым к неожиданным выходам в тайгу, теперь находились заранее уложенные пара коробок спичек, упакованных в целлофан, и компас.

Так, постепенно учась на своих ошибках, приобретал опыт и усваивал необходимые правила и азы таежной науки. Учиться приходилось самостоятельно, без учителей. Уезжал в тайгу почти всегда один и мог рассчитывать только на свою смекалку и силы.

На смену даже к пяти часам утра я успел. В это время работал горным мастером. Необходимо было до начала смены получить информацию из шахты о состоянии дел в забоях, дать письменный наряд каждому шахтеру под роспись, оформить взрывникам путевки на получение взрывчатых материалов и т.д. и т. п. Пока, не дождавшись меня, вызвали бы начальника горного участка, пока бы он, проснувшись, пришел, разобравшись в обстановке, отправил смену в шахту, было бы потеряно не мало времени и могло сорвать нормальную работу целой смены.

Да и начальнику пришлось бы вместо меня спускаться в шахту со сменой или вызывать другого горного мастера.
Все это грозило мне неприятностями.

Кроме перипетий безумной ночи пришлось выдержать еще шесть часов на ногах в движении по горизонтальным и по лестницам вертикальных горных выработок, обходя рабочие забои шахты, контролируя производство горных работ.

Удивительно, что в последующем я не заболел. Не было даже легкого насморка. Видимо, сказалась нервное перенапряжение и молодость.
Поверил в рассказы о том, что в войну бойцы, сутками, находящиеся на передовой в слякоти и холоде, постоянном нервном напряжении, редко заболевали простудными заболеваниями.

  В дальнейшем продолжал осваивать окрестности тайги вокруг рудничного поселка, бродя по ней один, надеясь только на себя.
Выезжая все далее и далее в тайгу, учился на своих ошибках, изучал повадки птиц и зверей, приобретая опыт.

Всегда было интересно побывать в новых местах, узнавать, что может там тебя ожидать.
Зато потом безошибочно принимал решения куда выехать, чтобы поохотиться на рябчиков и куда, если хотел добыть глухаря, и обязательно его находил.
Но никогда не был уверен, что не встречу на пути медведя, лосей или маралов. Рыси встречались в этих краях редко. На волков не выходил ни разу.
При встречах никогда не переоценивал своих возможностей и не был таким садистом, чтобы без необходимости расстреливать вокруг себя все живое. Даже находил в себе силы прекращать охоту, когда последующая добыча было бы уже излишней.

Не жалея, всегда делился своей добычей, если напарнику удача улыбнулась меньше, чем мне. Но если видел в напарниках проявляемую жадность, считал, что такой человек в опасной ситуации, спасая свою жизнь, не поможет тебе и более с ним в тайгу не ходил.

Шахта и тайга научили преодолевать страх, мгновенно оценивать конкретную обстановку и принимать верные решения, умению разбираться в людях и понимать «Гнилой» или нет, находящийся рядом с тобой человек.

Ну и, конечно, тайга научила стрелять из любых положений, по любым мишеням неподвижным или движущимся, днем и ночью, сдерживать эмоции волнения и страха, когда от твоего выстрела зависела твоя жизнь. Выработался автоматизм действий при выстрелах, позволяющий довольно успешно стрелять и в темноте, когда не видишь мушки ружья.

Даже немного загордился, когда пришло время и те, кто ранее не хотел брать меня на охоту, уже сами стали предлагать составить им компанию.

Было трудно за один воскресный день успеть утолить постоянную тягу к тайге и всю рабочую неделю ждать следующего. Приходилось работать и по две смены, чтобы заработать себе отгул.

Это сейчас с массой выходных и длительных праздников не составляет труда выкроить время для выезда на природу. А с появлением и доступностью оптических и ночного видения прицелов охота превращается в простое истребление всего живого.

Когда все чаще и чаще выявляются случаи добычи архаров и всего живого с помощью даже вертолетов, чиновниками, отвечающими за контроль сохранения целостности природы. Совместно с еще более высокими чиновниками, принимающими запретительные законы для простых смертных. Оценивая свои прошлые жалкие потуги, не испытываю никаких угрызений совести и тем более не считаю себя бывшим браконьером.

Конечно, люди использующие вертолеты, кто убивает ради убийства, ради маральих пантов, лап и желчи медведя, потрошивших рыбу, беря лишь икру ради наживы, должны быть строго наказаны законом. Такое не может считаться охотой и не оставит в памяти ярких неизгладимых впечатлений.

Не призываю вернуться к луку и рогатине на медведя, хотя этот способ и был бы испытанием себя и своих возможностей.
Против и разрешенного в единственной стране мира-России забоя беспомощных бельков- тюленей.

Послесловие:

Запахи трав и дурманы тайги
Сердце и душу усладою жгли.
Холод с туманом с зарей – пробуждали.
Шепот деревьев, журчание ручьев
Были прелюдией, негою снов.
Усталость – будто в любовных утехах – истома.
Все это манит, уводит из дома.

Другие произведения автора:

ПИСЬМА с ВОЙНЫ ... Почтальон

С МУРКОЙ в ПРЯТКИ

ТЫ СЛЫШИШЬ ЭТУ МУЗЫКУ ?

Рейтинг: 0Голосов: 0609 просмотров

Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Добавить комментарий

RSS-лента комментариев