Шестьдесят часов капитана Рубенса

            Звездолет Рубенса потерпел крушение. Самое большое зло для летательных аппаратов это звездная пыль и космический мусор. Обломки старых кораблей, куски обшивки космических станций, которые бороздили звездные просторы еще в двадцать первом веке – они порой скапливались так густо, что небольшим звездолетам было безопаснее сделать лишний рывок в сторону, нежели пытаться пройти это мусорное облако.  Рубенс был опытным пилотом, за его плечами был не один десяток лет службы в королевских космических войсках Объединенной нации, но сегодня ему не повезло. Он уже заканчивал полет, а до посадочного шлюза оставалось час полета, когда мотор начал сначала «чихать», а спустя десять минут и вовсе заглох. Рубенс включил дополнительное питание, и слегка задрал звездолету нос, он знал, что на дополнительном питании звездолет до шлюза не дотянет, нужно было садиться на ближайшую планету, только так он мог спасти свою посудину и остаться в живых сам. Дальше дело времени. За ним прибудет один из кораблей Спасателей, и доставит все что нужно. Его звездолет, как и любой другой летательный аппарат, был оснащен встроенным датчиком GPS, и потеряться в космической невесомости не представлялось возможным. Если только пилот, по каким-то причинам, сам не выключит этот датчик. Этот поступок приравнивался к самоубийству.

Рубенс огляделся. Где-то вдалеке виднелись горы, чуть ближе располагался огромный кратер, а вокруг щемящая душу космическая тишина. Света было мало, но трудно было понять, что сейчас было: день или ночь. Рубенс включил фонарь на шлеме и, вернувшись в звездолет, углубился в моторное отделение в поисках поломки. Космическая пыль оказалось крупнее, в результате защитная решетка была пробита в нескольких местах. Также был перебит патрубок, по которому горячий воздух поступал наружу, если бы  Рубенс продолжил полет, то уже минут через семь он просто сварился бы в кабине. Что ж, страшного здесь ничего нет, заменить решетку, патрубок. Да, рация рабочая, нет повода для тревоги. Он откинулся на спинку кресла и открыл баночку с апельсиновым соком. Вставив ее в специальное место-разъем на груди костюма, он потянул жидкость через трубочку, подведенную от разъема к шлему. Кислорода на планете не было, рисковать не стоило. Зашипела рация:

- Ангел, Ангел, что случилось? 

- Каньон это Ангел. Что тут скажешь? Пыль побила решетку двигателя, требуется чистка. Этот тот чертов метеорит, который развалился пару дней назад, как его звали?

- Черный остров…

- Да, точно, остров. По-моему я угодил в него. Патрубок еще пробит. Работы на два часа. Но сам не справлюсь, нет запасных частей. Когда сможете выслать Спасателя?

- Ангел, день подождешь? Сам понимаешь, учения сейчас. Свободных Спасателей почти не осталось. Все на выездах. Судя по карте,  ты в часе пути от шлюза.

- Да хоть два дня, Каньон. Провизия есть. Вы там не торопитесь, - Рубенс усмехнулся, - отдохну немного, а то эти полеты… А здесь так тихо, и нет никого. Удачи, Каньон. Жду.

- Отбой, - рация издала слабое шипение и замолкла. Рубенс сделал еще глоток. Что ж, планета как планета, ни больше, ни меньше, он вышел на поверхность. Легкой поступью еще раз обошел свой звездолет и, плотно закрыв кабину, отправился обследовать новые территории. Через какое-то время, миновав кратер, он достиг горы и был удивлен, увидев пещеру. Черный вход манил, и отталкивал одновременно. Рубенс слышал, что на некоторых планетах есть пещеры ловушки, словно камень обладал душой. Как только кто-то оказывался внутри, пещера захлопывалась, оставляя путника навсегда внутри себя. Некоторые рассказывали, что видели животных, и даже были случаи, когда астронавты встречали людей. Мертвая тишина и постоянная невесомость часто сводила с ума. Одиночество каждый переносит по-своему. Оно не щадит никого. Рубенс всматривался в темноту входа. Нет, он туда не пойдет. Луч фонаря ничего не освещал, кроме стен у входа, как будто невидимая заслонка стояла на пути пучка света. Пейзаж, куда не кинь взгляд,  был неприглядным. Никакой растительности, никакого животного мира. Даже степь, которую Рубенс видел на картинах художников, выглядела насыщенней и радовала глаз. На поясе завибрировал брелок рации. Значит, его вызывают, нужно следовать к звездолету. Он еще раз посмотрел на гору, на пещеру и, нажав кнопку «отбой» на брелоке, отправился назад. Путь не близкий, нужно было пересечь кратер, но Рубенс был в хорошей физической форме, и без особого труда добрался до рации. Удобно расположившись в кресле пилота, он принял вызов:

- Каньон, Ангел. Вызывали?

- Ангел, где тебя черти носят? Уже полтора часа нет связи с тобой? – голос был явно недоволен.

- Ангел, карта у тебя далеко? – раздраженно продолжал голос. Рубенс потянулся за планшетом, ввел код активации.

- Включи карту, говорю. Ты какие нам координаты дал? Рубенс уже водил пальцами по электронной карте, пытаясь увидеть свои координаты.

- Каньон, ничего не понимаю. Я не сдвинулся с места, но по карте каким-то образом проделал довольно приличное расстояние.

- Ангел, ты отклонился от своих прежних данных на добрых десять градусов. Ты отдаешь отчет своим действиям? Рубенс удивленно смотрел на карту, сверяя свои координаты:

- Ни каких действий я не совершал. Звездолет не пригоден для полета.

- Ангел, - рация на секунду замолчала, - О боже…

- Что случилось? Каньон, что произошло?

- Оставайся на месте. Не покидай звездолета,  - и рация отключилась. Рубенс тупо смотрел на карту, и догадка, посетившая его, с вероятностью до ста процентов минутой ранее посетила и командный центр. Он приземлился на блуждающую планету.

Есть планеты, которые не входят ни в одну из известных систем, которые не отмечены ни на одной карте – это блуждающие планеты. Рубенс обхватил голову руками, почему он не посмотрел на карте, когда сажал свой звездолет? Он увидел эту планету, и решил, что ему просто повезло, так быстро найти место для посадки. Блуждающие планеты передвигались непредсказуемо и непрерывно. Эта – отдалялась от его родной базы. Что еще было известно об этих планетах? Ах, да. Ночь составляла семь земных суток, а день не превышал обычного земного дня. Рубенс также помнил из пилотских курсов, что  ночью температура умеренная, а днем.… А вот днем температура доходила до нескольких тысяч градусов.  Отсюда и безжизненный пейзаж вокруг. Черт. Как долго длится ночь на данный момент. День может прийти внезапно, и тогда солнце сожжет звездолет и его, Рубенса самого. Расплавленный металл звездолета смешается с окаменелой поверхностью и навсегда похоронит его здесь. Рубенс достал из нагрудного кармана свою записную книжку и карандаш и сделал запись:  27 ноября 3013 год. Я нарушил первую заповедь пилота при нештатной ситуации: - не сажать корабль на блуждающую планету. Теперь я отвечу сполна за эту оплошность. Мой звездолет разбит, мои координаты постоянно меняются. Меня уже не спасти. Через сутки я буду слишком далеко от базы, от семьи. Через сутки, возможно, наступит день, и мне не спастись.

Рубенс вспомнил про пещеру. Чем он рискует? Здесь на поверхности он точно сгорит. Зашипела рация:

- Ангел, ты, наверное, и сам все понял? – голос выжидающе молчал

- Да, Каньон. Что тут скажешь? Блуждающая планета…

- Мне жаль. Ангел, включи таймер на шестьдесят часов. Потом наступит день. У нас есть еще время. За тобой вылетит Спасатель, но ты постоянно удаляешься.

- Знаю, Каньон, - Рубенс задал на часах нужное время, - будем надеяться,  что вы успеете. Здесь есть пещера, обследую ее.

- Далеко? Рация добьет до пещеры?

- Только брелок оповещения,

- Выходи на связь, как сможешь.

- Каньон, - Рубенс тяжело вздохнул – Каньон, вы там пока Кэти ничего не говорите.

- Да, конечно Ангел.

- До связи. – Рубенс посмотрел на таймер. Время безжалостно утекало. Он попытался включить двигатели. Они молчали, приборная доска показывала ошибки системы. Нет возможности даже долететь до пещеры, чтобы быть постоянно на связи. Рубенс снова вышел на поверхность. Нужно идти. Хорошо, ночь на планете был не темной и не холодной. Он видел много звезд вокруг себя, сложно было сказать, как далеко они находятся от него, трудно было сказать, как далеко он находится от родного дома. Рубенс уже поднялся из кратера и увидел гору. Чуть левее был вход в пещеру. На всякий случай он включил запись на вспомогательной камере шлема. Может он еще покажет эти видеоматериалы специальной комиссии, может они будут иметь какую-то ценность. Вдруг он услышал голос, приятный женский голос. Он шел из пещеры и казался таким неуместным для этой выжженной пустыни. Рубенс поспешил, вышагивая тяжелыми ботинками по поверхности. Голос заполнял собой пространство, голос был везде и Рубенс был очарован им. Он весь был пропитан им, и забыл уже о том, что возможно это последний из приятных моментов, который ему, возможно, будет дано пережить. Оказавшись у входа в пещеру, он никого не обнаружил. Теперь голос шел откуда-то изнутри. Недолго постояв у входа, он шагнул в неизвестное. Фонарик слабо выхватывал из темноты стены пещеры. Постепенно глаза привыкли к темноте, а он все шел и шел, почти вслепую. Единственное, что его успокаивало, так это отсутствие поворотов. Он шел никуда не сворачивая, и вдруг снова услышал голос, где-то очень близко, где-то позади себя, он резко обернулся и замер в немом удивлении. Метрах в семи от него, загораживая собой входной проем пещеры, стояла девушка, лица он не видел. На ней было темно синее ситцевое платье, ее длинные волосы были распущены по плечам, она стояла и смотрела на Рубенса так обычно, так по-домашнему. Ему сразу стало тепло и уютно здесь, в этой темной пещере. Ему даже показалось, что стало светлее. Он смотрел на девушку, а она смотрела на него. Немая сцена продлилась недолго, она шагнула ему навстречу, а потом резко вправо, и просто растворилась в стене. Рубенс отскочил в сторону, и на мгновение потеряв равновесие, упал на каменный пол. Галлюцинация, - решил он. Сколько он шел дальше, он точно не знал. Но со временем он вышел на небольшую площадку, и с сожалением обнаружил несколько ходов в стороны. Он поднял небольшой камень и положил его на дорогу, по которой  вышел сюда, таким образом, обозначив ее. Сам же сел на пол, оперся спиной на стену, и, достав свою записную книжку с карандашом, посветил себе фонариком:  - я в пещере преследуемый галлюцинацией, уверен в одном – могу верить только самому себе, могу рассчитывать только на себя самого. Рубенс закрыл блокнот, встал и направился на выход. Уже подходя к краю кратера, он обернулся. У входа в пещеру стояла девушка, все в том же темно синем платье и махала ему рукой. Он зашагал прочь.

            Одиночество – неприятное чувство, особенно если до этого его редко испытывал. Рубенс рос в семье, где любовь стояла на первом месте. Он хорошо учился в гимназии, потом  Высшая летная Академия. Как и все мальчишки, он встречался   с разными девушками, не раз ловил себя на мысли, что это навсегда, но время шло, и он встречал другую красавицу. Когда он встретил Кэти, он довольно быстро начал рассматривать ее не как очередную девушку, с которой у него будет как обычно, то есть «навсегда», а уже как мать их детей, как хозяйку их очага. Как красивую бабушку, с которой он, став когда-то дедушкой, будет встречать закаты и звездопады, качаясь в кресле-качалке и балуя внуков. Рубенсу недавно исполнилось сорок пять, а его Кэти сорок лет. Их красавице Поли восемнадцать, только восемнадцать. Боже, все еще впереди у этой красивой девочки. Ее ямочки на щеках, когда она улыбалась, когда она обнимала его, о каком одиночестве здесь говорить? Он жил, он любил, он был любим, а сейчас, одиноко сидя в кабине, он чувствовал, как слезы стояли в глазах, а к горлу подкатывал ком. Он погладил себя ладонью по левой стороне груди, где-то там, во внутреннем кармане комбинезона лежала фотография его девочек. Рубенс опять достал свою книжку: - больше всего я мечтаю об одном – увидеть свою семью: Кэти и Поли.

            Он слышал какие-то звуки, ему казалось, что он опять видел эту девушку, он был сильно переутомлен. Глаза его слипались.

- Ангел, Ангел, - рация буквально напугала его,

- Да, Каньон.

- Через десять часов Спасатель направится в сторону твоей планеты.

- Десять часов… - Рубенс на минуту замолчал, - что тут скажешь?  Какая у вас погода?

- Идет дождь.

- Дождь. Как это прекрасно. Дождь.

- Ангел, держись. Помощь близка, - рация зашипела и умолкла.

- Дождь, - продолжал Рубенс в пустоту, - как же это замечательно, дождь. Как бы я хотел погулять под дождем, под самым обычным дождем, - он ловким движением открыл кабину и вышел на поверхность, - дождь, ну, где же  ты, дождь? Я хочу почувствовать твои капли на своих губах, - он почти кричал, и совсем не видел, как стоя на краю кратера, с его стороны, за ним наблюдала девушка в ситцевом платье. Он сел на корточки и заплакал.

            До жаркого дня оставалось пятьдесят два часа…

           Он спал. Его организм слишком устал, нужен был полноценный отдых. Он спал, и ему не снились сны, в его голове была пустота. Пустота была везде. Тишина и пустота. На сотни миль вокруг ни одной живой души. Он и не подозревал, какой может быть звенящей тишина. Какой давящей. Он проспал семь часов. Открыв глаза, он посмотрел на рацию, она молчала. Из отсека с личными вещами он извлек плеер, включил его. О, его любимая группа Sister Sin, так то и дело пойдет веселей. Рубенс любил ретро музыку, ту, что слушали еще его деды. Была она живой и настоящей, совсем не такой, как современные космические завывания с бессмысленными текстами и отвратительными рифмами. Рубенс взял немного провизии, сборную лопату, сухое горючее, зажигалку - он может сегодня задержаться в пещере надолго, и нажал на гашетку рации:

- Каньон.

- Да, Ангел, - там отозвались мгновенно.

- Как там Спасатель?

- Дай нам часа два, уже готовим его.

- Я собираюсь  в пещеру, понимаю, что так быстро сюда никто не прилетит, но все же решил, что вам нужно это знать.

- Прием, - рация замолчала.

Рубенс надел наушники. Трек Hearts of Cold резал тишину и придавал ощущения, что он здесь не один. Настроение улучшилось, нужно начать обустраиваться в пещере, до жаркого дня оставалось сорок три часа двадцать минут. По пути он разложил лопатку и постучал по поверхности. Удар отозвался гулким эхом, камень есть камень. Это хуже. Но хорошо, что в этот раз Рубенса никто не встречал, ни каких голосов, ни призраков. Запись на камере шлема продолжала работать, оказалось, что Рубенс ее не выключал с того момента, как включил. Что ж, лишним не будет. Когда-нибудь он вместе с Кэти и Поли посмеется  над этой ситуацией, а сейчас надо действовать. Главное не унывать и не сдаваться трудностям. Рубенс включил фонарь и ступил в темноту, уже знакомые стены встретили его холодом космического гранита. Медленно продвигаясь вперед, он нащупал в кармане таблетку сухого горючего. Надо будет зажечь таблетку там, на площадке, что бы экономить батарейку фонаря. Оставалась одна запасная батарейка. По мере того, как он приближался к тому месту, откуда лабиринтом расходились туннели, он, сняв наушники, все прислушивался, но тишина повисла тяжелым невидимым одеялом. И вдруг, когда до того места оставалось метров пятнадцать, он ясно увидел, как на том самом месте, где он вчера сидел, спокойно спал человек, отвернувшись лицом к стене. Человек был в таком же защитном костюме, в таком же специальном шлеме на голове, как и он сам. Рубенс отчетливо видел, как человек дышал во сне, и как костюм двигался в такт дыханию незнакомца. Нет никакого сомнения в том, что этот человек не мог здесь появиться. Хотя, может когда Рубенс спал, с другой стороны приземлился Спасатель, и его уже ждут здесь. Он же предупредил их, да, он сказал им, что идет в пещеру. Но как они долетели сюда так быстро? Хотя, он же шел не спеша, а Спасатель самый быстрый летательный аппарат в системе Объединенной нации. Что ж, - подумал Рубенс, какая разница как спасатели добрались до этой планеты, главное, что они здесь. Сердце его отбивало бешеный ритм, шаги мерили расстояние быстрее, и разочарование не заставило себя ждать. До спасателя оставалось метра три, Рубенс протянул к нему руку и буквально дотронулся  до него, как вдруг он отчетливо прочел надпись на обратной стороне шлема, сейчас обращенной к нему: Джон Рубенс. Капитан…

Перед Рубенсом лежал он. Сам Рубенс. Рубенс беспомощно стоял и смотрел непонятно на что. Как такое могло случиться? Это все мертвая тишина, или что-то еще? Тем временем тот, спящий Рубенс повернулся, и их взгляды встретились. Джон Рубенс, тот который стоял, в бешенстве бросился на самого себя лежащего, но тот изловчился и быстрым движением, оттолкнувшись ногами от стены, вывернулся, а потом и вовсе вскочил на ноги, и бросился в один их ходов лабиринта. Обозленный Рубенс бросился за ним, швырнув в убегающего фонариком, но вдруг остановился: не того ли хочет от него пещера, оставить его здесь навсегда, ломая его восприятие реальности. Джон Рубенс зажег таблетку сухого горючего, установил ее в специальный светильник, и   еще раз внимательно посмотрел на то место, где минуту назад он видел самого себя, что это? Он присел на корточки, у самой стены лежала его записная книжка. Ах, да, конечно, в момент их стычки книжка могла просто выпасть из нагрудного кармана. Он ощупал рукой карман и обнаружил, что он не пуст. Его книжка находилась там, где ей положено. Рубенс сел на пол: может это еще одна галлюцинация. Но почему она не исчезает? Он протянул руку и  коснулся ее. Книжка была настоящей. Он поднял ее, повертел, и, убедившись, что эта именно его книжка, открыл ее. Он отчетливо помнил, какая надпись была им оставлена в последний раз: - больше всего я мечтаю об одном – увидеть свою семью: Кэти и Поли. Да, все нормально, эта надпись и была здесь последней, но как книжка оказалась здесь, и почему их стало две? Он открыл нагрудный карман и извлек свою книжку, черт, что это? В руке Рубенса лежал плоский камень, лишь по форме напоминавший его записную книжку. Но как это могло произойти? Он сделал последнюю запись находясь в кабине, то есть после того, как покинул вчера пещеру? Он вернулся, написал, а теперь она здесь? Он встал и несколько раз прошелся от стены к стене. Как это могло произойти? Он опять сел и при свете светильника открыл следующую страницу, и тут же откинул книжку в дальний угол, изобразив на лице гримасу ужаса. Боже, что здесь твориться? На следующей странице была надпись, сделанная его рукой: - неудобно спать на каменном полу, но здесь меня не застанет день…

Рубенс вскочил на ноги, он почувствовал, как у него задергалось левое веко. Десять шагов вперед, десять шагов назад, десять шагов вперед, десять шагов назад, он был здесь ночью, он покидал звездолет. Что еще он делал ночью? Он поднял книжку и еще раз прочел запись. Что тут скажешь? Он сел, и переключил камеру на шлеме в режим воспроизведения. Луч света ударил на противоположную стену, спроецировав изображение.  Отмотав кнопками управления до нужного места, он нажал  кнопку «пуск»: приборная доска, кабина закрыта. Но вот его левая рука тянется к рукоятке открытия кабины, и открывает ее. Он идет, его немного шатает из стороны в сторону. Он спит. Вот он входит в пещеру, светит фонариком, вот он здесь, укладывается на бок. Достает книжку и делает запись. Кладет книжку под голову. Ворочается, выключает фонарик и отворачивается к стене лицом. Так он проспал три часа, а потом встал, и также шатаясь, вернулся в кабину, остановившись только один раз – поднял какой-то небольшой предмет и положил его в нагрудный карман. Джон Рубенс выключил воспроизведение, поставив камеру снова на запись. Да, не смешно. Совсем не смешно. Лицо его не выражало никаких мыслей, он просто смотрел в пол. А ведь он может также выйти однажды и встретить рассвет. Посмотрел на таймер:  тридцать шесть часов, девять минут. Он заметил, что каждый новый выход к пещере занимает у него все больше времени, и утомляет его сильнее обычного.

            Рубенс сидел и смотрел на вход. Здесь может быть опасно, когда придет день. Здесь может быть жарко. Стены по своей структуре очень напоминали каменную поверхность рядом с пещерой. Возможно стены подвергались такому же термическому воздействию. Он посмотрел по сторонам, четыре ответвления, четыре лабиринта. Куда идти. Он услышал голос, все тот же голос, такой теплый, такой манящий, как и в прошлый раз. Как будто какая-то знакомая песня лилась из мрака одного из ходов. Да, туда же скрылся и фальшивый Джон Рубенс, капитан. Он встал и взяв свой светильник неуверенно шагнул на голос. Медленно продвигаясь по лабиринту, шаря по стенам свободной рукой, он чувствовал разницу – здесь стена была более влажной, что ли. Более живой. Сюда не проникал жар дня. Пройдя метров десять, он обнаружил свой фонарик. Поднял его и засунул на пояс. Голос удалялся, а Рубенс все шел и шел, все время придерживаясь левой стороны. И вдруг за очередным поворотом он увидел комнату, настоящую комнату, его комнату. У него есть такая дома. Изумленный, он стоял и смотрел из темноты на свой стол, на включенный ночник, на накинутую на спинку кресла рубашку. На распахнутое окно и на дождь, на самый обычный дождь. Он был так близко, что он ощущал его запах, его влагу. Он облизал сухие губы. Рубен не мог оторваться от этого зрелища,  хотя и понимал, что этого здесь быть не может. Как же ему захотелось домой, как же ему захотелось выйти из этой комнаты в гостиную и застать там Поли, играющую на пианино, и Кэти, которая обычно сидит рядом с книгой, после обеда. А может сейчас время ужина, и Кэти с минуту на минуту позовет его за стол? Что сегодня, баранина? Да, а гарнир? Жареная картошка! Боже,  жареная картошка с куском баранины, что может быть лучше. Немного чесночного соуса, поджаренный хлеб и красное вино. Бутылка красного вина. В освещенной гостиной все готово, Кэти суетится у плиты, ах милая Кэти. А за окном все также шел дождь, запахло жареным мясом. Да, ужин скоро. Запахи смешивались в голове Рубенса, и он уже не знал, чего хочет больше. Он мечтательно закрыл глаза, и явно ощутил чувство голода. Он стоял в темном лабиринте и облизывался, он слушал голос и улыбался в первый раз с момента неудачного приземления. Вернулся к реальности он сразу, как только открыл глаза. Пройдя еще метров сто, он обнаружил такую же площадку, как и та, на которой он сегодня ночью спал. Единственным освещением здесь был только его светильник с сухим горючим. Достав из-за пояса фонарик, он включил его и на всякий случай положил на пол, светом в темный коридор, из которого он только что пришел. Осмотрев площадку, он обнаружил еще несколько ходов в разные стороны. Пол здесь был не таким твердым. Он сел, и достал фотографию своих девчонок, какие же они у него красивые, как же они далеко. Минуту он просто любовался, после, он убрал фотографию и направился назад во мрак лабиринта. Время тянулось, лабиринт имел несколько поворотов, но без ответвлений. Рубенс вернулся на старую площадку. Голос покинул его еще там, в его комнате. Мешок с провизией он решил оставить здесь, а сам направился к звездолету узнать новости с базы. Времени оставалось тридцать часов, двадцать восемь минут. Ему хотелось спать, эта планета действовала на него разрушающе. Ему вдруг показалось, что он вспотел, что температура медленно, но поднимается, хотя все датчики на его защитном костюме молчали. Ему трудно дался подъем с кратера, который разделял звездолет и пещеру в горе, и когда он, добравшись до звездолета, уселся в кресле, то почувствовал облегчение. Организм требовал покоя. Рация полчала, видимо базе нечего было сказать Рубенсу, он нажал на кнопку вызова:  

 - Каньон, каньон, как слышите? – некоторое время в эфире была полная тишина.

- Каньон. – Рубенс чувствовал, как глаза его слипаются.

- Да, Ангел, это Каньон

- Каньон, новости есть?

- Спасатель летит к тебе, теперь главное, что бы твой GPS-передатчик ни забарахлил. Твои координаты у него есть, но твоя планета постоянно удаляется. Мы его снабдили запасной бортовой капсулой. Держишься?

- Что тут скажешь? У меня есть варианты? Держусь.

- Ангел, тут Кэти звонила…

- Что ей сказали? – Рубенс напрягся,

- Тебя переправили на другое задание, подменить пилота. Все нормально, не беспокойся.

- Спасибо, Каньон. Жарко здесь…

- Ангел, по нашим данным день на твоей планете наступит только через двадцать семь часов. У тебя еще чуть больше суток, Спасатель прибудет к тебе быстрее, чем ты ожидаешь, Ангел

- Спасибо, Каньон. Отбой. Мне нужно отдохнуть.

- Отбой. – Рация отключилась.

Рубенс откинул спинку кресла и вытянул вперед ноги. Уснул он почти мгновенно. И опять никаких снов. День приближался, было удивительно, почему планета просто не взорвалась однажды, если так часто испытывала такие температурные нагрузки и перепады. Ни бактерий, ни насекомых, ни какой жизни здесь не было. А если что и зарождалось, то только до следующего дня. Вот и он, капитан Джон Рубенс здесь до следующего дня, он спит и очень верит в то, что Спасатель прибудет на поверхность блуждающей планеты первым.

 Прошло двенадцать часов.

 - Ангел, Ангел, это Каньон, Ангел.

- Да, Каньон, - Рубенс открыл глаза, потянулся, и вернул спинку кресла в нормальное состояние.

- Ангел, у нас проблемы, наши расчеты оказались не совсем верны насчет наступления дня на твоей планете.

- Каньон, какова ошибка? Где Спасатель? По моим данным еще есть, - Рубенс взглянул на таймер, - пятнадцать часов, это не так?

- Спасатель близко… До наступления дня осталось четыре часа, Ангел.

- Что тут скажешь? Я буду ждать в пещере, - успел сказать Рубенс, и выскочил из кабины. Ему предстояло преодолеть расстояние до пещеры значительно быстрее, чем раньше, что бы успеть укрыться на дальней площадке лабиринта с «его комнатой». Хорошо, он оставил мешок с провизией в пещере. Так бежать свободнее. Хотя, конечно, бегом это не назовешь. В условиях невесомости, с тяжелыми ботинками на ногах не существует такого понятия, как бег. Через сорок минут он был у горы. Тяжело дыша, он сел на камень у входа в пещеру и посмотрел на свой звездолет, который стоял на той стороне огромного кратера. Он видит его в последний раз, дневной жар растопит его, как кусок масла. Он посмотрел на звездное небо, еще раз осмотрелся, словно прощаясь в этой планетой. Теперь оставалось надеяться лишь на то, что Спасатель успеет забрать его, капитана Джона Рубенса, с этой планеты домой. Время шло.

            Рубенс перенес свой мешок  на подготовленную площадку, посидел немного, но потом опять вышел опять наружу. Где же Спасатель?   Оставался час.

 - Каньон, подлетаем.

- «Спасатель семь», у вас меньше десяти минут. Как поняли?

- Каньон, поняли, но десять минут недостаточно. Мне пять минут только на посадку.

- Десять минут, не более.

- Каньон, видим звездолет Ангела. Капитана в нем нет.

- Вы знаете где искать,

- Да, Каньон.

- Видим гору, видим вход в пещеру. Ангела нет

- Он там, «Спасатель семь». Рации у него нет, ищите его, кричите, зовите, спасите его.

- Каньон, уходим. Уже рассвет.

- Черт, «Спасатель семь», сбросьте бортовую капсулу к пещере.

- Она сгорит, Каньон, сейчас здесь все сгорит, - пилот на Спасателе был испуган увиденным восходом солонца, так как тоже знал, чем может все закончится.

- «Спасатель семь», сбросьте бортовую капсулу к пещере, это приказ!

- Да, Каньон. Есть.

 Космическое солнце поднималось все выше и выше, сжигая своим светом все, что еще не было сожжено в предыдущий день. Через девять минут с радара исчез GPS- передатчик Рубенса. «Спасатель семь» покинул опасную территорию вовремя, и теперь мог издали наблюдать за ярким светом, который буквально поглотил планету, убив всякую надежду на спасение капитана Джона Рубенса. В эфире повисла тяжелая тишина. И там, и здесь, на «Спасателе семь», прекрасно понимали, что выжить в этой ситуации, шансов нет.

- Каньон, капсулу скинули. Возвращаемся на базу.

- Прием.

 Весь день на базе были заняты погрузкой-разгрузкой разных грузов. Шлюзы принимали корабли и мелкие звездолеты, пилоты отмечались у дежурного, кто возвращался домой, кто опять в полет, кто в местный бар, если пилот был не из этих мест. «Спасатель семь» вернулся на базу через четырнадцать часов после того, как на далекой планете начался день. Пилот Мэйд спешил к дежурному.   

- Господин Тинлак, мы сбросили капсулу, но…

- Рано делать выводы, пилот Мэд, - дежурный встал из-за стола.

- Да, сэр.

- Капитан Джон Рубенс опытный пилот, и не из таких ситуаций выпутывался.

- Так точно, сэр.

- На планете опять ночь, будем надеяться. Можете идти.

Пилот Мэйд вышел из кабинета, оставив Тинлака одного. Зазвонил телефон, дежурный поднял трубку:

- Да, господин министр.

- Послушайте, господин Тинлак, Рони, что думаешь?

- Шансов нет, господин министра, но в это не хочется верить.

- Я знаю, вы были друзьями,

- Вместе учились в летной академии, господин министр.

- Если до завтра не будет новостей, поезжай к Кэти, и… Ну ты понял меня.

- Да, господин министр, - Тинлак повесил трубку и вытер платком пот с верхней губы. Он устало закрыл глаза. Темнело.

            На ночь Рони Тинлак остался на работе. Слишком хотелось верить в то, что поездка к Кэти не случится. Он лично знал Кэти Рубенс, был другом семьи, и конечно не хотел быть тем человеком, от которого они получат эту весть. Утро дежурный Рони  Тинлак встретил у кофе-машины. Рация молчала, радар молчал.  В десять часов зазвонил телефон. На табло определился номер:

- Да, господин министр.

- Что скажешь, Рони?

- Вы думаете пора ехать?

- В половину одиннадцатого машина будет ждать у подъезда. Мне жаль, Рони.

- Да, господин министр, - Тинлак повесил трубку на рычаг.

Погода стояла солнечная, легкий снежок стелился по тротуарам, служебная машина подъехала к красивому особняку в конце улицы с красной крышей. Тинлак вышел и прежде чем захлопнуть за собой дверь, сказал водителю:

- Езжай. Скоро не буду.

 На пороге дома стояла Кэти, в сумочке она искала ключи, у ног стояли полные пакеты из местного магазина. В какой-то момент она обернулась и увидела Тинлака, увидела его взгляд, его лицо, женское сердце трудно обмануть фальшивой улыбкой, сумочка выпала у нее из рук, и она, потеряв сознание, буквально рухнула в руки Рони. Он присел, держа ее, одной рукой поднял сумочку, а другой поправил платок на голове, чтобы снег не падал на лицо, и вдруг зазвонил телефон:

- Да, что случилось? – нервозно бросил Тинлак, придерживая Кэти

- Шеф, я включаю громкую связь, - и помощник переключил рацию, - это вам понравится.

- Что мне понравится? – недовольно проговорил Рони Тинлак

- Рони, что тут скажешь? – услышал Рони Тинлак знакомый голос, - я возвращаюсь!

Дежурный Тинлак с любым поспорил бы, что это был голос его друга, капитана Джона Рубенса.

- Через пять часов вхожу в атмосферу. Позволь пригласить тебя на ужин, и позвони Кэти, попроси ее приготовить баранину с жареной картошкой, - весело вещал Рубенс.

- И с чесночным соусом, и с поджаренным хлебом? – радостно кричал в трубку Рони,

- Да, друг. До встречи.

Кэти медленно открыла глаза и тревожно посмотрела на Тинлака, тот в ответ улыбнулся:

- Джон просил приготовить на вечер его любимое блюдо, вот, заехал передать его просьбу, он и меня пригласил…

 Вечером, после ужина, мужчины вышли на веранду дома:

- Джон, что случилось там?

- Рони, что тут скажешь? Спасибо парням, сбросили капсулу, у меня было минут пять

- Пять минут для чего?

- Что бы затащить ее в пещеру, в ту часть, где ее не достало бы солнце, целый день я просидел в этой пещере на этой капсуле, потом еще полночи,  ждал, пока остынут стены моего убежища, а уже потом вытащил ее наружу и направил на базу. Удобная все-таки вещь,  эта капсула. Особо думать не надо, летит в один конец, тесновата она только, да знаешь, когда летишь домой, это не имеет значения, - Рубенс улыбнулся

- Это значит, мой помощник тебя на радаре увидел и со мной связался?

- Да, а почему не ты был у пульта? – Рубенс вопросительно посмотрел на Рони

- Дела, знаешь ли, - и Тинлак похлопал Джона Рубенса, капитана, по плечу, - молодец, что вернулся

- Что тут скажешь, это были самые долгие шестьдесят часов в моей жизни. Я рад, что все закончилось.

В гостиной Поли играла Леонарда Бернстайна, а Кэти, держа бокал красного вина, мечтательно глядела на своего мужа, там, на веранде, на фоне зарождающегося ночного неба. И где-то высоко, высоко, среди миллионов звезд и планет была та, блуждающая планета, остывшая и такая одинокая… Планета Джона Рубенса.

Другие произведения автора:

Неприятность

Терпенья дай (трудности переходного возраста)

Душа