Рыбацкое счастье

 

Рыбацкое счастье.

 

Я счастлив, что иначе живу,

И на мир, смотрю по-другому,

А от счастья, припаду на траву,

И она, жмется ко мне,

как к родному.

 

Долго я ждал своего друга, утром на автобусной остановке, но так и не дождался Сашу. Видно сильно изменился мой друг детства, постоянный напарник по рыбалкам, охотам, и прочим таёжным вылазкам, раз не явился на пункт сбора.

А причина была, очень и очень простая. Перебрал Сашка спиртного, и все трататушки перепутал. Хотя сам, ещё вчера вечером, звонил мне и говорил: - Смотри Григорий, не опаздывай, и пораньше на остановку приходи. Ведь надо еще и на электричку успеть – смотри!

Не переживай Санька – успокаиваю я друга – Все будет ладушки! Только, у тебя, что-то язычок заплетается.

Что ты, что ты – взмолился мой друг – Да разве такое возможно! И вот, результат.

Больше ждать товарища, не позволяет время, ведь на вокзале, нас заждался Петрович. Товарищ по работе, заядлый рыбак, и любитель путешествий – Прокудин Анатолий Петрович.

Мне надо торопиться, а то я и сам попаду в некрасивое положение, как и Саша. А это для настоящего рыбака, чуть не оскорбление, как же не придти – грех большой!

Уже на перроне, я вижу Петровича, тот мечется среди отъезжающих, ищет меня.

А я-то думал, что ты уже не придешь – Радуется Прокудин. – А где твой друг? – Спохватился Петрович. Он не знает Сашку, и в этом еще одна трудность. Ведь всяко бывает, и Саню, надо ждать до последней минуты. Мы просмотрели все глаза, но напрасно, тот так и не появился. Конечно, досадно!

Электричка тронулась, и мы с другом, устроились в вагоне.

Куда едем? - говорит мне Петрович - Ведь твой друг, обещал нас собой взять. А теперь, что?

Да! Задача сложная! Лицо рыбака растерянно. Седые его волосы, разметались по буйной голове. Голубые его глаза пристально смотрят на меня: - тебе решать!

Хотя, он и старше меня на десять лет, но он геройский мужик. Этого у него не отнимешь. Хоть на край света он пойдет, если рыбацкая душа его, загорится. Поэтому я и заговорил с ним прямо, без всякого предисловия.

Сашка, мне много рассказывал о своем рыбацком месте, и я хотел бы там порыбачить – И думаю, что не надо менять свое решение, надо туда, и ехать. Отступать не в моих правилах. Речка одна, и я бывал на ней не раз, но только выше по течению. Так что на этот раз, мы сходим до ее устья, а по ходу и Сашкино заветное место найдем. Без рыбы, в любом случае, не останемся.

Как ты думаешь, Петрович – обращаюсь я к Прокудину. Авантюра чистейшей воды. Ведь все получается, как в сказке: иди туда, не зная куда и принеси то, не зная что.

Но Анатолий Петрович святой человек.

Едем, Гриша туда, куда ты хочешь ехать, а заодно и новые места посмотрим.

Мне и рыба не нужна, поймаю на жерёху, и нам с супругой хватит. Такие, вот дела.

Он улыбается мне простой и доброй улыбкой, если бы он знал, какие ждут нас трудности. А электричка летит вперёд, навстречу неизвестности, только рельсы гудят – ты куда! – Ты куда! – Ты куда!

Через полтора часа мы с Петровичем, сошли на одном разъезде, где нет ни одного домика. Голое место, не считая лесополосы, и телефонных столбов. Но мы не были одиноки, таких рыбаков, ушлых как мы, еще более десятка набралось. Все рванулись вперед, к речке. А мы с Петровичем не торопимся; пусть идут себе, и нам легче будет, по ним ориентироваться. Ведь человек не машина, далеко не умчится, а все тропинки у речки сходятся - известная истина.

Скоро мы догнали одного дедушку, ему уже лет семьдесят, он устал, и выпивший крепко. Вот и жалуется нам старый рыбак на своих попутчиков. Лицо его обиженно, что у ребенка.

Что за молодежь пошла, всю дорогу вместе водку пили. А сейчас так рванули вперед, что про меня и забыли. Им то что, мне бы их годы, и слезы покатились из его глаз. Но ничего, от себя не уйдут, и они не всегда будут молодыми – сел старик на колоду и глаза опустил в землю.

Идите хлопцы, а я тут посижу.

А слезинки так и капают из глаз прямо на землю: кап-кап.

Нет моих сил.

И травы тоже склонили свои головы, и им горько.

Вскоре догнали мы еще человек пять из той команды, что сошла с поезда. Что ж вы деда бросили – журим мы их, а тем хоть бы что. Предложил нам выпить дед, мы и пили. А что бы, там вместе идти, про это и речи не было, такие, наши дела.

Что им скажешь, посмотрели мы на них с Петровичем, взяли свои короба, да дальше пошли – Бог им судья.

Конец октября уже и забереги есть на реке, но нас это не тревожит, все дальше и дальше идем мы вдоль речки, к ее устью. Местами она так обмелела, что всего сантиметров пять воды там, не больше. А местами плесы широкие, и глубина там приличная, можно рыбачить. Но мы точно с цепи сорвались: все вперед, да вперед движемся.

Затем мы увидели большое озеро, и его решили обследовать. А там, мель кругом, только время, зазря потеряли. И снова, мы возвращаемся к речке.

Так и проходили мы до обеда в поисках своего места. Но так, и не угомонились мы. И решили плыть на лодке до Урми, все по той же речке Ольгохте.

И заплыли мы в такое мелкое место, что пришлось, резиновую лодку волоком по воде тащить. Хотя, казалось бы, что чем ближе к устью то глубина ее, должна быть больше. А тут парадокс - нет воды. Вот уже, и красавица Урми показалась.

Сидим мы с Петровичем на чьем то брошенном биваке, и отдышаться не можем.

С одной стороны релки, Урми катит свои величественные воды. А с другой стороны, Ольгохта еле струится, по отмели, навстречу с могучей рекой. Красота неописуемая, но что делать нам?

Надо решать этот вопрос. Ведь и вечер скоро. А мы все бродим, как неприкаянные с места на место.

Решили, вернуться назад пешком, до ближайшего, глубокого плеса. А это километра два будет не меньше. Но лодка всегда нужна. Ведь мелкие проточки кругом. Вот, и идет  она на моей голове в полном сборе. В полной боевой готовности. Только все поменялось местами. Проясняется, весь роковой смысл поговорке: кто-то едет, а кто-то везет.

Может оно все, так в жизни и спланировано. Но мне не до этого: пот заливает глаза. Ветер парусит лодку и бросает ее на кусты, что рядом с тропой – все против нас.

Дошли мы до места, и сели отдыхать. Вот тебе, и горе-рыбаки. Уже и удали нет у нас. И времени пятый час. Но мы не сдаемся. Это не для нас. Надо ставить сетки.

Оделся Петрович в гидрокостюм и по отмели ставит сетки свои. Он без лодки обходится. Торопимся мы.

А я в лодке против ветра выгребаю. И сети ложатся не там где надо. Дурит погода. То с одной стороны ветер крутит, то с другой: что-то задумала осень. И запоздалые гуси зовут, нас с собой, в свои неизведанные дали. Всё как будто бы, перед снегом, и тоскливо чуть-чуть.

А тут подходит к нам один рыбак, что на той стороне рыбачил и говорит нам.

Мужики, тут моя сетка стоит на грузах, вы ее и перехлестнули: накрестили, значит.

Не порядок это. Надо бы снять ваши сетки, а то путаница будет.

Ушел мужик, а я принялся переставлять сети. Он прав, этот рыбак. Он первый ставил сетки, а мы уже, как гости на этом месте. Но места много, только времени, в обрез.

Ворчит Петрович – где он раньше был. Ведь, видел же, где ты сети ставил и молчал, – непорядок это, не по человечески все. Собрал я две сетки в лодку, а там семнадцать карасей, уже попались. Как говорится, с хода!

Не горюй Петрович, главное рыба есть – утешаю я товарища. Но он сердитый.

Так не делается – всё ворчит он, и лицо его очень серьезно.

И только я опять поставил сетки, как там уже рыба бьется. Но мне не до нее. Надо, еще успеть, и остальные снасти поставить. Ведь, каждая минута дорога.

А вечером у нас, уже полный садок рыбы.  Большая картофеля сетка. Под самую завязку, ее загрузили.

Вот это рыбалка – улыбается Петрович – Хоть душу свою, отвел.

Только мне столько рыбы не надо. Мне килограмм пять, и надо ее, и хватит нам с супругой.

Цены растут, - уже смеюсь я – А там, ведро рыбы захочется, и так далее. Поэтому забирай эту сетку с рыбой себе. А мне, что останется - что ночью поймаем.

Бери-бери!, - говорю я своему товарищу. – Утром разберемся, на то она и рыбалка.

Я вижу, что мешок не очень надежный, особенно, где он сверху затягивается. Есть там зазор между веревками, вот это-то меня, больше всего и смущало.

Смотри Петрович, как бы рыба не ушла отсюда - показываю я другу на завязки. - Слабое место.

А Петрович только смеётся: - да, она уже дохлая наша рыба. И куда ей под веревками уйти, тут и мышь не проскочит.

Ну, хорошо – говорю я. – Ты ее, хоть в воду не ложи. В такой холод она и на берегу не пропадет.

Разве что, грызуны одолеют?  И такое, ведь бывает.

Но Прокудин любит порядок. Он уже и сетку с рыбой, к колу подвязывает.

Вот теперь порядок!

Не нравится мне все это. Но я молчу, не хочу обижать Петровича. Человек он бывалый, и рыбак он заядлый. И на севере он, не один год жил. Кремень, а не человек.

А погода портится не на шутку. Релка, что напротив нас, за речкой. Вся гудит от ветра, и там от него не спрячешься.

Чудит осень. А наша сторона пустая, ни кустика здесь, ни травинки, все сгорело от пожара. Но в небольшой ложбинке, ветер не достаёт нас. И пока, нам терпимо его баловство, хотя и не радостно нам.

Да, и азарт, штука серьезная. Ведь, хорошо ловится рыба. И что еще надо рыбакам – ничего, более.

Вот где адреналин в крови. Тут, и приятная грусть, и великая радость удачи. Да, если еще, это дело с рюмочкой организовать. По маленькой выпить. Совсем, по чуть-чуть, не в ущерб работе. То можно и не обращать, никакого внимания, на капризы погоды. Она сама по себе чудит, а мы сами себе паровоз.

Выпил Петрович, для согрева своей души водочки. Под это дело, перекусили мы с ним плотненько снедью, своими домашними припасами. А тут, и стемнело совсем. Пора бы нам, и сети наши проверить.

Взяли мы с собой фонарики, и поплыли на лодке, к своим сетям. А там рыбы, что грязи. Чуть не в каждой ячейке караси запутались.

Снимает Петрович рыбу, но дело медленно движется, И он начинает ворчать.

Спина уже колом стала, и ноги, что ватные. Это попробуй-ка, на коленях, столько выстоять – беда, прямо!

А я, и говорю своему напарнику:

Ты ведь, говорил, дорогой, что рыбалка не удалась. Был ведь такой конфуз? А теперь, другую песню поешь! Весело мне, вот я подшучиваю над напарником.

Но Петрович, не сдается.

Поклеп наводишь на хорошего человека. Ай, да Григорий! Не хорошо, дружище!

А я, ему опять своё колкое слово говорю.

Вот, был бы, на твоем месте. Друг наш, Тимошенко Петр Павлович. Так тот бы, рыбу из сетей, день и ночь выпутывал и не пикнул бы ни разу. Вот, где хватка железная, рыбак настоящий!

Тут и Петрович ожил.

Петька, удав, тот еще! Кого хочешь, в баранку согнет, хоть и годок мне.

Это надо же, по краю ТЭЦевской трубы ходил, кардибалет показывал. И это в его шестьдесят три года. Вот, чудило-человек! И дури в нем – немерянно!

А ты помнишь, Петрович, как он, на твой шестидесятилетний юбилей, тебе свои стихи читал? – спрашиваю я Прокудина. - И такого там мудреного авангарда, завернул, что все ребята, только рты разинули. Талант Петька!

И никого он не боится на свете, кроме жены своей.

Молодец, она! Такого монстра, в руках держать. Это пострашнее тигра будет. Молодец!

Весело нам. Так с шутками и смехом, мы и движемся, вдоль сетей, на своей лодке. Часть сеток пришлось снять, потому, что они свернулись в жгуты от обилия рыбы. Только, с самой крупной ячеёй, мы оставили сети в воде. Остальные, разбирали, уже на берегу, при свете фонариков. Освобождали их от пойманной рыбы. Брали только самых крупных карасей, всю остальную рыбу отпускали в речку.

Ноги стали, что ватные. Руки стыли от ветра. Ох, и каторга нам. А, тут и дождик расшалился. Но все по сезону, погоде не прикажешь. На то она и капризная, свое гнёт. И до нас достала.

Собрали мы свою рыбу в полиэтиленовый мешок, а там карасей, ведра три будет, если не больше. Укрыли мы все свои вещи от дождя, а самим куда прятаться? – некуда!

На той стороне реки, гудят деревья от непосильной борьбы с непогодой. Все живое в ней затаилось. Хотя создается такое впечатление, что вряд ли, что сможет там выжить. И только солнце сможет сотворить чудеса, и оживить природу, снова и снова возвращая все к жизни. Но сейчас нам, во все это, верится с трудом. Прекрасная сказка, не более. Костер развести, и то, это для нас, в данной ситуации, задача – невыполнимая. Да ещё, на нашем погорелом и пустынном месте, и в такую непроглядную темень. Знать, поздно мы хватились.

Но известно, что голь на выдумки хитра. Хотя, здесь больше подходит совершенно другое высказывание. - А что нам, ещё оставалось делать? Когда уже, второй час ночи. Вот, и думается в такой ситуации, примитивно просто, инстинкты подсказывают.

Одевает Прокудин все теплые вещи на себя, сверху гидрокостюм, голову полиэтиленом прикрыл. И в кочки, тут же, как фазан падает, среди остатков несгоревшей травы.

Покрутился, я на ветру, и тоже нашел выход. Ногами, я залезаю, в большой полиэтиленовый мешок, и натягиваю его на себя, сколько можно. Постелил резиновый мешок из под лодки на землю, под себя, и рядом с Петровичем падаю. Рюкзак мой лежит под головой, сверху меня полиэтиленовый плащ. Вот и весь наш рыбацкий комфорт, под аккомпанемент дождя, и завывания ветра – слились с природой рыбаки.

Это первая моя ночевка без костра, за всю мою рыбацкую жизнь. Но собственно, поздно уже: до утра, совсем не далеко. И вообще, всё бы неплохо: если бы, так медленно не тянулось время. А оно, как будто бы, совсем остановилось. Бывает и такое в жизни. Но усталость, все же, берет свое. Ведь столько мы находились за весь день: что и врагу не пожелаешь. Сознание мое потихоньку меркнет. И уже на грани его полного провала, я слышу плеск возле садка с рыбой. Наверно ондатра, или водяная крыса хозяйничает там, и ее надо срочно напугать.

Брысь! – кричу я. – Вон отсюда!

Ворчит Петрович.

Ты что Гриша? Тебе показалось всё – спи спокойно!

Не хочется мне вылезать из под спасительного полиэтилена на такой холод, что бы разобраться во всем этом, уже происходящем разбое. - Ой, как не хочется!

У меня уже были такие случаи, что в садке ни одной рыбки не осталось, но всё это, давно было.

И вот опять – плюх! Плюх! Плюх!

Брысь! – кричу я опять, крепко пугая Петровича.

Затем я хватаю фонарик, и сквозь морось, освещаю воду вокруг садка, но там никого нет – задача?

Без полиэтилена, мое тело мигом остывает так, что цыганский пот, уже начинает прошибать меня: того и гляди, что мои зубки застучат чечетку. Усилием воли я сдерживаю озноб и потихоньку согреваюсь своим дыханием, пока не уснул.

Сколько я проспал тогда, я не знаю. Но товарищ говорит, что и всхрапнуть я успел. Это полный провал в моей памяти, раз я захрапел. И врачи говорят, что у человека это самый крепкий сон.

Это всё хорошо. Но разбой? Ведь он был: наверняка был? - теснится в моей голове неотвязчивая мысль.

И Петрович, тоже слышал плеск, но уже не такой ясный. И опять там никого: там возле нашего садка. - Чудеса в решете, - иначе не скажешь.

А хочешь, я тебе анекдот расскажу? – говорю я Прокудину.

И про нас он, с тобой: и не про нас. Одним словом, про рыбаков – слушай!

Умер один старый рыбак, и конечно, он в ад попадает. Ведь он, столько рыбьих душ перевел, за всю свою сознательную жизнь, что и счету им нет.

И конечно там, в аду, его грешника, на сковороду определили. И жарят рыбака черти, без всякого масла, - стараются.

Только интересу им, от этого занятия: ну, ни какого не выходит - морока с ним! С этим чудаком закопченным:

Еще жару поддайте, - орет рыбак, на чертей. - Уж больно мне холодно тут.

Черти срочно, дровишки в печку швыряют – отдыхай дорогой! - Завсегда рады помочь вашему горю: лишь бы тебе любезному, комфортно было!

И самим им весело становится: аж жуть, как весело. Так и визжат черти от удовольствия; и тут индивидуумы попадаются, хотя и редко!

И так они, все три дня стараются, а рыбаку: хоть бы что. Только повеселел он чуть- чуть, и уже с боку на бок стал переворачиваться.

Еще жару поддайте, я только-только, согреваться начал! – и продолжает своё.

Ох, и радостно мне становится. От такого вашего особого внимания, к моей грешной персоне!

Как на духу, вам говорю! Спасибо родные!

Я ведь, никогда такого блаженства, как здесь, не испытывал. За всю свою жизнь – никогда!

Видят черти, что дело плохо. И сдаются уже.

Угомонись мил человек, а то мы уже с ног падаем. – Угомонись!

А тот опять орёт!

Жару поддайте, а то сквозит что-то! Холодом, по ногам потянуло.

Вот тут-то, его смутьяна, к ответу и призвали черти. Ведь надо же им до истины докопаться – непременно надо!

Ты почему, себя так плохо ведешь, и весь здешний порядок нарушаешь. - Нельзя так браток, а то дошутишься у нас - главного позовём!

Зовите! – соглашается смутьян.

Тот всему здесь голова, и вам лентяям не чета. Пусть хоть на вас лодырей повлияет – научит работать!

Ахнули черти, от такой дерзости, а что возразить рыбаку, и не знают – дела?

А рыбак и говорит им серьезно.

Да я, за всю свою жизнь так намерзся, что мне и года не хватит, чтобы отогреться на вашей сковороде, какие здесь шутки.

Да он святой человек! – кричат черти. - Его в рай надо – ошибка вышла!

Так и простили его черти: натерпелся, при жизни мужик бедный.

Иди в рай дорогой, там отдыхать будешь. А то жизнь твоя, была там, хуже здешней, а это уже не порядок.

А нам он? Ну, никак не позволителен, этот беспорядок большой: недогляд тут вышел.

И мы ведь, за совесть работаем.

В шесть часов утра поплыли мы с товарищем, на лодке к своим сетям. Дождь кончился еще раньше. И холод уже брал свое действие, обычная предрассветная история. Плохо после отдыха, и хоть короткого, но сна, снова лезть в холодную воду. Руки тоже, очень чувствительны к холоду, тут привычка нужна.

Но ничего. Петрович, молодцем держится. С таким можно в разведку идти, не подведет товарищ.

Нас радует, что караси один к одному красавцы, прямо гвардейцы на параде.

И все же заметно, устает мой друг. И ноги у него затекают, и спина немеет от напряжения.

Тогда я ставлю лодку бортом к сетям, и сам помогаю ему, выпутывать рыбу. Так за работой и застал нас рассвет, спешащий в промозглую сырость дня.

Сети уже собраны. В лодке ведра три карасей. И нам, уже надо спешить домой.

Всю рыбу не возьмешь. А эту, надо как-то, еще нести до дороги.

Но и тут без приключений не обошлось. Пошел Петрович в сапогах, по воде, к своему садку, и что-то  не узнает его. Вместо объемистой, туго набитой рыбой сетки, на колу болтается жалко поникшая опустошенная сетчёнка.

Поднял рыбак свой садок, а там если осталось килограмм пять карасей, то это хорошо, остальная рыбка: тю - тю! И нету ее: ушла родимая. Мне очень смешно, но я не смеюсь, боюсь обидеть своего друга.

Вот, что ночью-то творилось. Теперь, уже ясно мне.

Подлезет карасик под завязку боком, и потихоньку под веревкой на свободу выбирается: плюх да плюх. А когда в садке просторней стало, то и выходить наружу им еще легче пришлось. Поэтому и плескались они там, уже не отчаянно, а почти весело: - растяпам привет и хвостиком нам – адью ребята!

Вот это да! – говорит мне Петрович. - Ну, надо же, и такое бывает!

Ты же говорил мне, что они дохлые – не удержался я от смеха: - Вот тебе и дохляки!

Расстроился Анатолий Петрович, от такого оборота нашего дела. Стоит он, и чешет свой затылок: - Да – а - а!

Некуда ее девать было эту рыбу: - говорю я Прокудину, - Вот вся лишняя, и ушла сама.- Вон, с лодки набирай, отборных лаптей. Да упаковывай свой рюкзак. И в путь дорожку пора.

Груженные под завязку, мы молча двинулись к трассе. Хорошо, что трава вокруг выгорела. И идти нам, по такой мари, было несравненно легче, но все же не сладко.

Пот застилал наши глаза, сердце гулко гоняло кровь по венам. И мы часто отдыхали.

Если ветра не было и светило солнышко, то все было прекрасно, и природа радовала нас. Но если на небо набегали тучки, и задувал разбойный ветер, то тут сильно не насидишься. И природе тут, не порадуешься. Наши тела сразу, мигом остывали. И волей, не волей, нам приходилось двигаться к дороге.

А один раз сыпанул снежок: будто бы просыпался он, откуда-то из небесной кладовки.

Рассыпался. И уже нет его. А ощущение у нас, от этого подарка, - ниже среднего. И там, на верху, боги тоже любят пошутить, и попугать нерадивых рыбаков – шевелитесь ребята! На одном из перекуров, я рассказываю Петровичу случай из своей рыбацкой жизни.

Моя бывшая жена, мне всегда говорила: - Что ты там делаешь, на своей рыбалке?

На работе, я понимаю, что ты работаешь. А на рыбалке, ясное дело, ты отдыхаешь.

Ну, что там, еще делать? – Что?

И столько в ней уверенности в своей правоте, что переубедить ее никак невозможно. Ну, думаю, погоди дорогая. Будет и на моей улице праздник.

А я раскорчевал в ту пору, для семьи огородик, в самой чаще леса. И даже ветер в эти дебри не заглядывает, такая глухомань там.

Картошка на целине поднялась хорошая, и пришло время ее окучивать. А вот погода-то, совсем испортилась: и небо стало пасмурным, и мошки море. Но дело есть дело. И надо его делать, раз пришло его время. Приехали мы с женой, туда на мотоцикле, и взялись за работу. А мошка, как увидела нас, таких свеженьких, так сразу к нам и присоседилась. Так облаком вокруг нас и вьется. Получается, что мы, прямо к ним на обед, и поспели.

Работала моя жена – работала, да и бросила тяпку.

Не могу, я больше работать: сил моих нет. Заели уже - едем домой!

А я умышленно уперся.

Пока не закончим работу то: никаких тебе, домой!

И сам потихонечку работаю дальше.

Ты ведь всегда мне говоришь, что я на природе отдыхаю, вот и ты, дорогая - отдыхай.

Пошла она к мотоциклу, и сидит себе там. А мошке только этого и надо. И давай, она под платок ей лезть, что лицо её укрывал, да еще сильнее жалить красавицу, раз попалась.

Терпела та, терпела. А потом схватила тяпку и давай быстрее меня работать, лишь бы домой уехать быстрее: и смех и грех. Работает бедная, старается, не догонишь её.

Приехали мы домой, а у жены лицо пятнами покрылось, а к утру и волдырями пошло. И пришлось ей вместо работы, в больницу идти, так распухла ее лицо. Вот тут то, я ей и говорю.

Ты один раз в такую ситуацию попала, и уже плачешь. А я на рыбалке, чуть не каждый раз в таком положении оказываюсь: и ничего, не плачу.

Ну, как отдых? Красавица.

Вот с той поры в мой адрес упреков больше не было: почет и уважение мне.

Сидим мы с Петровичем и весело смеемся.

Надо почаще брать своих жен на рыбалку, вот тогда и они поймут нашу душу. Наше рыбацкое счастье, какое оно сладкое!

июнь 2006  г

 

 

Другие произведения автора:

Доля казачья 13. Казацкому роду нет переводу (послесловие)

Пурга

ЧЕРТЕНОК