Рассказ шепотом

                                                                                                  Лиле

Ты будешь смеяться, но они существуют…

            Академик купил этот дом-развалюху с участком на Карельском перешейке два года назад. Жить в таком доме было бы невозможно, да он и не собирался. В первое лето он нашел рабочих из местных разобрать старый дом. Тогда он с сыном, еще школьником, приезжали туда два разу на пару недель, спали в палатке. Дом разобрали, раскатали  по бревнышку. Он решил тогда, что старые бревна оставит на дрова, а свой дом построит  заново. Почти заново, потому что хорошо сохранился фундамент и основание первого этажа. Подумав, академик решил оставить камень для первого этажа, а второй сделать из бревен. Так собственно и поступили на второй год. Уже к августу в глуши Карельских лесов появилась новая усадьба: большой дом с террасой на первом этаже и вторым деревянным под зеленой крышей. Поблизости к бывшей спортбазе какого-то завода шла электрическая подводка, к ней и подсоединились. Свет в доме – полдела, значит, можно привезти и домашнюю технику. В доме был подвал, его изнутри выложили кирпичом, обмазали специальной шпаклевкой, установили полки для продуктов, получилась отличная кладовка.

На западной стороне дома была та самая терраса, где можно было сидеть вечером, была большая кухня-столовая и передняя (они условились в деревне говорить сени). Плита была газовая, о баллонах они  договорились в лесхозе. Для экстренных случаев была еще и электрическая плитка.

            Кроме дома они построили еще и баню, и гараж. Сначала были проблемы с водой, но в первое же лето очистили разрушенный колодец и установили колонку.

            И вот через два года они приехали сюда на все лето. Сын уже был студентом. Спортсменом, красавцем, отличником. Комсомольцем не был. Академику было семьдесят лет, сыну двадцать. Физик и будущий физик. Они привезли продуктов с большим запасом. При необходимости можно было съездить   в ближайший поселок, далеко, правда, или на станцию. Недалеко. Километров двадцать.  Во время переезда академик с сыном ехали на джипе, к которому был присоединен прицеп, а сзади, за ними следом, ехал фургон для перевозки мебели. Вот там уже было всё: компьютер, телевизор, магнитофон, микроволновка, кофеварка, книги, ну и так, по мелочи, кое-какая мебель, матрасы, подушки, одеяла, бельё, посуда. Ружьё. 

            Все занесли в дом, разложили, расставили. Заработал холодильник, в который сразу же положили привезенное мясо. Рыбу академик намеревался, по мере сил, добывать на месте. Говорят, здесь водятся щуки…  Они быстро привели дом в порядок. Посуда по местам, скатерть на стол. Для романтики – свечи. В столовой была большая печь, даже скорее, камин, который академик собственноручно выложил изразцами. Конечно, ему профессиональный  печник помогал ему, но это так, для проформы. Эту фразу они произносили, затаив улыбку,  нахмурившись, изображая загруженность делами.

            В первый день ничего не хотелось делать. Они немного погуляли по лесу, набрали хворосту для костра и для печки. Вечером ужинали, сидя перед горящим камином, отец слушал музыку, сын читал привезенную с собой книгу. А книг они привезли много.

            Они проведут это лето вдвоем. Впрочем, их было не двое, а трое. Собака. Овчарка. Огромный тренированный трехлетний пес по кличке Каврай. По первости они пытались переименовать пса, но ничего не поделаешь, так записано в родословной. О чем думал хозяин его мамы?

            Академик считал, что приехал сюда в последний раз. Он болен. Будет работать, пока сможет. Мальчик уже большой. Давным-давно, в прошлой жизни, он женился на девушке, которая была на тридцать лет моложе его. Родился Никита. Когда сыну исполнилось пятнадцать лет, жена решила начать жизнь с  чистого листа. Она подала на развод, а вскоре снова вышла замуж и уехала в Америку. За океан. И, похоже, не стремилась поддерживать хоть какие-нибудь  отношения с сыном.

            На второй день с утра сын ушел гулять в лес. С собакой. Хорошо дрессированной собаке цены нет. Они вышли на первую разведку, в ближнюю зону. Никита присмотрел, где он будет купаться в озере, выбрал место на маленьком пляже на бережку. Потом нужно будет почистить берег, привести в порядок, прикатить вон ту корягу в качестве пляжной мебели. Неподалеку он набрел на ягодное место. И не очень далеко от дома! Вот завтра он придет сюда с какой-нибудь чашкой, наберет ягод к ужину.

            Лес вокруг стоял мрачный, в основном, еловый. Сосновый рос отдельно. С тяжелых еловых лап свисало что-то вроде мха. Еловые заросли даже не просматривались насквозь, и солнце, кажется, сюда не проникало. Еловые заросли были, судя по их мрачному характеру, архитектурой готической, сосновые, пожалуй, барокко, а небольшие вкрапления лиственных деревьев были, наверное, … русским деревянным зодчеством. В лесу были зайцы, Никита видел двоих (или про зайцев нужно говорить двух?), потом прямо под ногами он увидел ёжика, а белки просто прыгали над головой. Никита не был кровожадным, нет, но вот отец был охотником. Берегитесь, зайчики!

            А вот в этом месте должны быть грибы. Но позже, ближе к осени. Ну, а комары это совсем лишнее.

            Когда Никита вернулся домой, отец уже занимался ужином. После того, как они остались вдвоем, отец и сын занимались хозяйством сами, не прося никого и ни о чём. Оба, и отец, и сын, умели готовить и, пожалуй, любили делать это. Никита сразу же присоединился к отцу, но не в качестве поваренка, а как полноправный партнер.

            - Пап, ты знаешь, я сегодня не то, чтобы заблудился, нет, просто вышел к дому с совсем другой стороны, когда не ожидал этого.

            И он принялся рассказывать отцу о своей прогулке.

            На ночь они старательно, все-таки еще непривычно, заперли все двери и окна в доме. Отец сел за компьютер, а сын поставил кассету с новым фильмом, надел наушники, повесил на шею плейер, и, чтобы задействовать уж все органы чувств, стал дочитывать вчерашний детектив, время от времени цепляя с тарелочки ломтики салями. Так что на посту оставался только Каврай. Он не работал за компьютером, не затыкал уши наушниками, не читал детективов, а колбаска ему и так доставалась. На новом месте пес был бдителен, он несколько раз "дозором обходил" дом, прислушивался, шевеля ушами, смотрел, как реагируют на его старания хозяева. Когда отец и сын, наконец, отправились спать, пес устроился на коврике перед их комнатами на втором этаже. Охранял.

            На другой день Никита, как и собирался, набрал в лесу ягод, земляники, немного черники. Каврай не отходил от него ни на шаг, временами проявляя признаки беспокойства.

            Никита попробовал искупаться в озере. Да, пожалуй, то место, которое он присмотрел накануне, подходит. Он полежал на берегу, высох. Уже одеваясь, подумал, что не может себе представить, как это озеро выглядит сверху или на карте. Берега густо заросли травой, забыл, как она называется, и камышом. Кроме того, береговая линия не ровная, а искривленная, изрезанная то маленькими бухточками, то, наоборот, громадными камнями, лежащими прямо в воде у берега.  Отец обещал рыбы. Пожалуй, здесь действительно должны водиться щуки. В таких местах возникают странные ощущения. Вот стоит он сейчас на берегу, смотрит в воду. А, может быть, если посмотреть сверху, он находится на каком-нибудь полуострове, далеко ушедшем в воду. И со всех сторон его окружает вода, только он этого не знает.

            В тот день Никита увидел первого лося. Он, Никита, а не лось, сидел на  камне, рассматривая открывшуюся перед ним продолговатую поляну. Лось, наверное, не почувствовал человека, ведь Никита не шумел, не двигался. А, впрочем, почему лось должен его бояться? Лось вышел на поляну, повернул голову в сторону Никиты, потом, отойдя к краю поляны, опустил голову и стал что-то собирать с земли. Никита видел, как шевелятся его губы. Лось ел что-то, но не траву. Потом он встал на колени на передние ноги и продолжал жевать что-то. Это было сказочное зрелище: огромный зверь, стоящий на коленях. Огромные рога украшали его голову, словно императорская корона.  Через секунду Никита понял, что лось ел грибы. Позади Никиты раздался треск сухой ветки, он оглянулся – никого. Когда он повернулся назад, лося уже не было. Кто-то его вспугнул.

            Теперь, когда лось ушел, Никита удивился поведению собаки. Все то время, что он любовался лосем, пес неподвижно лежал у его ног. Когда же лось исчез, пес встал и смотрел теперь в ту, лосиную сторону, но не сделал ни малейшей попытки пойти туда и посмотреть поближе, принюхаться.  Но судя по его движениям, опасности для хозяина Каврай не чувствовал. Хотя, причем тут опасность, лоси людей не едят. Как в том фильме: "Олени едят людей? – Люди едят людей!"

            Следующие дни были полны встреч с лесным зверьем. Они гуляли вдвоем по лесу, повстречали еще лосей, слышали в зарослях чье-то чавканье и хруст веток. Отец сказал, что, наверное, это кабаны. Птиц в лесу вообще было без счета. Белки были совершенно непуганые. По мнению академика, в таких местах должны быть волки, но летом они не опасны.

            Вот так потихоньку катилось лето. Отец действительно ловил в озерах рыбу, которую они потом жарили  по вечерам, соревнуясь в способах ее приготовления.

            Устроили первый банный день на даче. Никита нарубил дров, наносил воды. Натопили баню. Академик не парился, не хотел рисковать, а сын заготовил заранее березовый веник для себя. Попробовал похлестать себя веничком, но, очевидно, делал это как-то не так. Не получил никаких описанных в  литературе эмоций. Посмеялись.

            Вечером за ужином отец вспомнил, что два года назад, когда ломали сарай, на месте которого была теперь построена баня, нашли в углу деревянную, похожую на человечка, фигурку, засыпанную мусором и потемневшую от времени. Он тогда пожалел выбрасывать ее и позже пристроил где-то в доме. Может, в подвале? Решили поискать и посадить около камина в столовой. Пусть это будет домовой.

            Деревянная фигурка нашлась через пару дней в совершенно неожиданном месте, в комнате Никиты. Но он совершенно точно знал, что не приносил ее туда и в последний раз брал в руки как раз два года назад. Так что фигурка действительно нашлась. Сама нашлась,  без помощи хозяев. Дивны дела твои…

            Никита понемножку заполнял дом своими вещами. В его комнате на втором этаже на стеллаж были поставлены книги, привезенные с собой, кассеты, диски. Внизу, в столовой в уголке тихо лежали гантели, а на  террасе было сделано крепление для боксерской груши, которой, бедняжке, крепко доставалось и по утрам, и по вечерам. Кроме того, по утрам он бегал. Это не считая наклонов, приседаний, подтягиваний. Здоровенький был мальчик.

            Кстати, по поводу бега. Нигде поблизости не было дороги или даже тропинки, пригодной для бега. Когда подвозили вещи, то последний километр с чем-то пришлось ехать очень и очень "не спеша". И только отойдя от дома на расстояние, большее, чем километр, можно было попасть на относительно ровную грунтовую дорогу. Но нет худа без добра, ему пришла в голову неплохая идея. В кино видел, как тренируется спецназ. Они бегают по сильнопересеченной местности. И он начал бегать по лесу, по кочкам, перепрыгивая через поваленные деревья, через каменные валуны, которых здесь было предостаточно. Когда-то, не в этой жизни, здесь прошел ледник. Никита с каждым днем увеличивал пробегаемую дистанцию. Несколько раз падал, чуть не свернул себе шею. И всегда и везде ни на шаг от него не отставал Каврай.  Но не так, как в городе на прогулке. Здесь, в лесу, пес не гулял, здесь он охранял.

            Они с отцом всерьез обсуждали это. Академик тоже не мог понять, почему пес ни на минуту не расслабляется.

            - Может быть, он волков чует? – спрашивал Никита.

            - Что ж они здесь строем ходят, что ли? – был ответ.

            Во время одной из своих прогулок Никита забрел в лес в такое место, куда не заходил еще никогда. Вышел на какую-то явно заброшенную дорогу, которая вывела его к заржавевшим, но закрытым на висячий замок воротам. Над воротами держалась верхняя часть прежней надписи, вернее только часть одного слова:  "Пионерс…"  Все остальное бесследно исчезло.

            По обе стороны от ворот был забор-решетка. Кажется, это называется "рабица"? Конечно, забор тоже был сильно разрушен, местами виднелись пустые пространства там, где проржавевшие крепления решетчатых секций приказали долго жить, и забор обвалился. Никита не стал заходить на территорию "заповедника". В зарослях не было видно ни одного строения, это если они вообще сохранились. Потом, конечно, он сходит на разведку, не сегодня.

            Гуляя по этому лесу, Никита временами сожалел, что он не художник. Было во всем этом мрачноватом окружении какое-то очарование. Ему казалось, что именно рисовать нужно такие заповедные места, а не фотографировать, чтобы не ушло это волшебное обаяние таинственности, загадочность, ощущение, что все вокруг живет своей жизнью, которую нужно уважать, потому что он, Никита, здесь только гость, а это, то, что вокруг, природа. Ее нужно беречь. И не следует думать, что она сама о себе не позаботится. Солярис – это, конечно, фантастика, но придуман-то он на Земле!

            Обратно Никита шел, оглядываясь по сторонам, запоминая приметы, чтобы после вернуться к заповеднику "Пионерс". Надо же, как слово привязалось!

            В одном месте тропинка круто поворачивала, в просвете между зарослями была видна уже пройденная часть дороги. Никита увидел камень, около которого он только что завязывал шнурок кроссовки.

            На камне кто-то сидел. Никита различил спину в ватнике, шапку на опущенной вниз голове. Он, конечно, должен был бы подумать, что это кто-то из лесхоза, ведь им сказали, что других людей поблизости  нет, но этот был словно бы очень маленького роста. Обман зрения, решил будущий физик.

            Дома отец встретил его новостью: он ездил на станцию, узнал, что за железной дорогой есть хутор, хозяйка которого держит коров. Он съездил туда и договорился насчет молока. Надо же, ведь в Питере он мог неделями не вспоминать о молоке, время от времени добавит сливок в кофе и всё. А тут, в лесу, захотелось молока. В следующий раз он возьмет с собой Никиту, чтобы тот знал, как и к кому ездить за молоком. А молоко, кстати, оказалось изумительное!  Наутро трехлитровая банка, в которую было налито молоко, была на четверть заполнена сливками. Кофе с этими сливками – это не то, что городской.

            Утром они обнаружили, что в гараже рассыпаны дрова, сложенные там. Они решили, что накануне неаккуратно поставили машину. Никита собрал дрова, сложил заново. Ничего особенного.

            Академик работал над учебником. Сын  работал в эскорте.

            - Кит, можешь не сидеть около меня. Сходи, искупайся. И не забудь, сегодня твоя очередь готовить обед.

            Никита повесил на шею полотенце и на озеро. Опять бегом. Жаль, что здесь нельзя нырять, озеро неглубокое, и на дне наверняка камни и коряги. Сначала он в очередной раз осмотрел все вокруг, дивясь красоте северного края. Вокруг никого не было. Это совершенно точно. Никита разделся догола, сложил одежду на берегу и вместе с собакой ушел купаться. Плавать, как в бассейне, здесь было нельзя, озеро имело извилистую форму, поэтому Никита немного поиграл в воде с собакой, покувыркался и вышел на берег.

            Его вещей на травке не было. Он купался голым, если кто-то забыл.

            - Каврай, где наши штаны?

            Штаны были обнаружены поблизости. И кроссовки, и носки, и полотенце. Они были аккуратно разложены под кустом метрах в восьми от первоначального места.

            - Каврай, ну ладно я, а ты куда смотрел?

            Он быстренько натянул штаны, испытывая сильное желание поскорее убраться отсюда. Нет, ему, разумеется, не было страшно. К тому же у него было хорошее чувство юмора. Ну, поржал кто-нибудь, глядя, как он с голой задницей ищет свои штаны. Велика невидаль! Только почему пес никого не почуял?

            Всю дорогу до дома у него было ощущение, что кто-то смотрит ему в затылок. И пес оглядывался. Женщина на его месте была бы перепугана, подумал Никита. До дома он дошел благополучно, голову держал высоко, уверенно смотрел по сторонам, но, когда вошел в дом и закрыл за собой дверь, облегченно вздохнул, выругав себя  бабой.

            Во время одной из следующих прогулок с Никитой произошла забавная история. Он так же, как всегда, бегал по лесу. Чем дальше он забирался в лес, тем беспокойнее вел себя Каврай. Он даже вставал поперек дороги, преграждая путь Никите. Пес весил больше шестидесяти килограммов, такой кого хочешь  остановит. Никита не стал отдавать ему никаких команд, решив, что Каврай знает, что делает.

            Вдруг ему в спину что-то стукнуло. Никита обернулся, у его ног еще качалась упавшая шишка. Он поднял голову: на сломанном дереве, как на заборе сидела девушка. Темные, почти черные волосы, распущенные по плечам, какой-то сарафанчик из холстинки с вышивкой на груди. Босая.

            - Это ты кинула?

            - Я.

            - Зачем?

            - Напугать хотела.

            Никита усмехнулся и подошел поближе. Сел на камень. Девушка оказалась сидящей выше него.

            - Ты что здесь делаешь? – спросила она.

            - Гуляю. Мы с отцом купили здесь участок и построили дом. Так что я здесь живу.

            - Знаю, это возле холма.

            - А ты что здесь делаешь?

            - И я живу здесь. Тут, недалеко.

            Все время, пока они разговаривали, Каврай старался встать между девушкой и Никитой. Шерсть у него на загривке стояла дыбом.

            - Как зовут твою собаку?

            - Каврай.

            - Хорошее имя.

            - Ничего особенного. Так его назвал человек, у которого мы купили щенка.

            - Ты ошибаешься: саамы говорят, что так звали бога, который создал волков, а потом подарил человеку собаку.

            - Откуда ты знаешь?

            - А ты про свой народ разве не все знаешь?

            - Не все. К сожалению.

            - Как зовут тебя, гость леса?

            - Никита, но отец называет меня Кит.  А тебя?

            Она что-то произнесла, он не расслышал, переспросил: - Лиля?

            - Да, - улыбнулась она.

            - Почему ты босиком в лесу?

            - Я всегда хожу босиком.

            Никита посмотрел на ее ноги. И ему показалось, что на левой ноге кровь.

            - Ты поранилась. Давай я отнесу тебя домой.

            - Где? – она наклонилась, чтобы посмотреть. – Это не кровь, это ягодный сок.

            - Давай я все-таки отнесу тебя. Разве можно босиком в лесу!

            Никита  поднялся, чтобы подойти к ней, но Каврай снова преградил ему путь.

            - Не могу понять, что с моей собакой!

            - Просто я ему не понравилась, - засмеялась она.

            - Он ничего не понимает! - заявил Никита, - Я хотя бы донесу тебя до дорожки.

            Он взял ее на руки, близко-близко перед ним оказались ее зеленоватые глаза, по его щеке пролетела прядь черных волос. Пес начал рычать. Никита сердито приказал ему успокоиться. Каврай лег и прижал морду к земле.

            - Опусти меня на землю и успокой пса, а то он будет считать меня врагом, - попросила она, - он просто ревнует.

            В течение нескольких минут Никита старательно успокаивал собаку,  гладил по упрямой голове и называл ласковыми именами.

            Никита все-таки взял девушку на руки еще раз.  (Настоял на своем!) Она почти ничего не весила. Но когда он вышел на тропинку, она снова попросила опустить ее на землю. Он подчинился, но взял ее за руку.

            - Я тебя провожу.

            - Не нужно, я сама великолепно дойду.

            - А что ты будешь делать завтра?

            - А что бы ты хотел, чтобы я делала?

            - Приходи сюда завтра.

            И они стали приходить  в лес каждый день.

            - Лиля, а ты чем вообще занимаешься?

            - Я помогаю отцу. Он лесничий.

Она ни разу не позволила себя проводить. Как-то она сумела его убедить, что этого не следует делать. В лесу ей нечего бояться.

            Однажды он спросил, что привезти ей со станции, они с отцом собирались поехать за продуктами. Лиля помолчала, глядя прямо ему в глаза, потом попросила:

            - Привези мне соль. И еще ленточку для косы.

            Соль Никита мог дать ей прямо сейчас, если бы знал! Никакой ленточки на станции, конечно, купить было нельзя! Зато он привез ей мороженое и шоколадку. Ленточка была обещана после визита в Питер. Мороженое было съедено с восторгом, шоколад положен в карман все того же сарафанчика. Никита подозревал, что ее отец невероятно беден. Иначе, с чего бы такую красавицу в черном теле держать?

            Ее руки, плечи, шея были покрыты темным загаром.  Только где она могла так загореть, если постоянно ходит по лесу? Он приложил свою руку к ее плечу, чтобы сравнить загар. Ее кожа была темнее. Лиля засмеялась, потрепала его по отросшей гриве:

            - Ты просто беленький. Пока. Вот и кожа у тебя светлая. Но так будет не всегда. Со временем твои волосы потемнеют.

            - Откуда ты знаешь?

            - Знаю.

            - Лиля, сколько тебе лет?

            - Я старше, чем ты думаешь.

            Пес перестал относиться к ней враждебно, но иногда все равно искоса смотрел на Лилю (собаки могут смотреть искоса?), и у него на загривке дыбом стояла шерсть.  

            Гуляя, они зашли далеко в лес, в сторону того заповедника  "Пионерс". День и с утра был хмурый, а теперь понемногу стал накрапывать дождь. А потом и вовсе пошел все более и более сильный. Было ясно, что переждать дождь под деревом не удастся, а они уже были совершенно промокшие. Оставаться в лесу не стоило.

            - Пойдем-ка, - сказала она.

            Они вошли на территорию заповедника через проломившуюся ограду. Пробежав по мокрой скользкой тропинке, они оказались перед небольшим домиком. Наверное, прежде здесь жил кто-нибудь из обслуживающего персонала. Поднялись на крылечко. Дверь, естественно, была заперта на висячий проржавевший замок. Прежде чем Никита смог сказать что-либо по этому поводу, Лиля сбежала с крылечка под дождь, махнув ему рукой, чтобы не шел за ней, и вернулась почти сразу же. В руке у нее был пучок травы.

            - Зачем тебе трава?

            - А мы сейчас замочек протрем, глядишь, он и откроется.

            И замок действительно открылся. Прямо на глазах у Никиты дужка замка откинулась,  Лиля вынула замок из скобы и открыла дверь.

            - Как это у тебя получилось? – спросил Никита.

            - Потом расскажу, входи скорее.

            Домик был очень маленький, две комнатки и крошечная кухня. В одной из комнат не было ничего, а в другой лежали положенные один на другой матрасы, как в "Принцессе на горошине". Огня в доме, конечно, не разведешь, но сушиться как-то надо. Никита снял свою мокрую футболку, отжал ее и повесил на стоящий в углу каркас железной кровати, так, чтобы хоть немного просушить ее. Он стянул на пол верхний матрас, перевернул его нижней стороной кверху и сел, оставив за своей спиной пространство для Лили.

            - Ты бы тоже сняла платье, - предложил он, - а то простудишься.

            Судя по звукам за спиной, она действительно сняла платье и теперь старалась пристроить его так, чтобы оно высохло. Пес лег в дверях носом в сторону входа. За спиной Никиты раздалось шлепанье босых (по-прежнему!) ног, потом она села позади него на матрас.

            - Тебе не холодно?  - он постарался даже голову не поворачивать назад.

            - Холодно, - ответила она и прижалась к  его спине.

            Вот тут его бросило в жар, в холод и еще во что-то. Никита почувствовал, что на ней ничего не было.

            - Согрей меня, - послышался из-за спины ее нежный голосок. Ее руки обняли Никиту за шею. Из-за его спины она перебралась к нему на колени. Ну как должен был вести себя двадцатилетний парень?

            Шума дождя больше не было слышно. В окно уже давно светило солнце. Они, обнявшись, сидели на матрасе. Из дверей, оставшихся открытыми, тянуло даже не прохладой, а прямо холодком, как бывает в лесу после дождя.

            - Ты проголодался? – спросила Лиля. Она не ждала ответа, поднялась и подошла к своему платью, висевшему на кроватной спинке. Она ничуть не смущалась, Никиту это привело в восторг. Он воспринимал это как природную естественность. Лиля вынула из кармана шоколадку, которую он сегодня принес ей. Никита пошел к окну следом за ней. Она еще доставала шоколад, а он уже обнимал ее за талию, притягивая к себе. Она повернулась и стала отламывать кусочки от плитки, класть их ему в рот. Смеясь, он губами хватал ее за пальцы.

            Языческая картина: обнаженные влюбленные, юноша и девушка, он светловолосый  мускулистый, она тоненькая с распущенной по спине гривой черных волос. Жалкая хижина, в которой они находились, была просто ошибкой, сбоем программы, ее можно было не воспринимать. Шоколад кончился, а его поцелуи нет.

            Прошло немало времени, прежде чем они оба осознали, что день клонится к вечеру. Никита обязан был вернуться к отцу, и Лиля не оспаривала это. Он с сожалением смотрел, как она надевала свой сарафанчик.  Одновременно он осознал, что на ней не  было белья.

            - А где Каврай? – вспомнил Никита о своем спутнике. Только теперь он понял, что все время, пока он был с Лилей, около них никто не вертелся. Собаки рядом не было.

            - Никуда он не делся, - ответила она.

            Они вышли на крыльцо.

            - Вот твой пес! – Лиля показала налево, на тропинку. Никита  обернулся в ту сторону: метрах в двадцати от домика была маленькая площадка, на которой его Каврай играл с другой собакой.  Каврай  без шума, без выяснения  "А ты кто такой?"  общается с другой собакой?  Невероятно!

            - Откуда здесь еще собака? – Никита облокотился о перила крыльца. Лиля обняла его сзади за талию.

            - Это не собака.

            - ??? – он повернул голову назад, стараясь увидеть ее за своим плечом.

            - Это волчица.

            Никита ахнул и рывком поднес к лицу руку, хотел свистом подозвать пса, но Лиля перехватила его руку.

            - Не нужно звать его. Она не причинит ему зла.

            - Но это волчица!

            - У них любовь.

- Что у них? – Никита вытаращенными глазами посмотрел на нее, потом на Каврая, который там, на полянке играл с волчицей, и, наконец, проговорил, покачав головой,  - Джек Лондон!

            - Что такое  Джек Лондон? – спросила Лиля.

            - Американский писатель, - Никита был удивлен, что она не знает этого, но не подал виду, - у него есть подобная история.

            - Таких историй много, - тихо проговорила она.

            Она опять не позволила себя проводить. Они дошли до развилки и расстались. Лиля ушла по бездорожью в лесную чащу, а Никита направился в сторону дома. Каврай прилежно шел рядом с ним, не забегал вперед, такое впечатление, что он старался идти в ногу с Никитой.

            - Ты связался с волчицей? – спросил он у пса.

Каврай поднял голову и посмотрел на хозяина, но не так, как поднимают голову собаки, а  как-то боком. При этом его бровки приподнялись, словно он укоризненно посмотрел на Никиту. Очень выразительно посмотрел. – Моя личная жизнь тебя не касается, - ответил Никита.

            Он встречался с Лилей каждый день. Теперь они приходили в тот домик. На вторую же встречу в заповеднике Лиля принесла огромную рыжую шкуру, не то овечью, не то козлиную. Они положили ее на пол. Это было их ложе.

            Вскоре академик уехал на пару дней в город. Ему нужно было показаться врачу, но он не сказал об этом сыну.

            - Папа, я тебе не нужен?

            - Нет, Кит, все в порядке. Отдыхай.

            Никита проводил машину отца до ворот, помахал вслед рукой, потом вернулся в дом, чтобы взять что-нибудь сладкое для Лили. Он стоял в столовой перед полками с  продуктами, раздумывая, что взять, изюм или шоколад,  когда за его спиной раздался голос: - Ты не дашь мне немного соли?

            Он так резко обернулся, что даже уронил какой-то пакет.

            - Ты? – И вот, она, его красавица, в его руках, и никому не разнять этих объятий. Никита подхватил ее на руки, и не прошло и минуты, как эти двое надолго перешли в другую реальность, где никого, кроме них не существовало.

            - Лиля, мой папа уехал на два дня. Целых два дня мы можем быть вместе.

            Никита повел ее показывать дом. Она смотрела на все, словно была в музее. Кухонная техника ее не очень заинтересовала, а телевизор и видео вызвали живой интерес. Когда они поднялись на второй этаж, и он показал Лиле свою комнату, она долго рассматривала ноутбук, даже потрогала пальцем. Каврай всюду ходил вместе с ними, не рычал, но иногда проявлял признаки беспокойства.

            Никита кормил Лилю обедом. Они сидели за столом напротив друг друга. Никита почти не ел, он не сводил с нее глаз, с трудом сдерживая желание кинуться к ней сей же момент.

            После обеда он показывал ей семейные фотографии. Что-то было с собой в альбоме, что-то было в компьютере.

            - Это ты маленький? А где сейчас твоя мать?

            - Она давно уехала в Америку.

            - Это где Джек Лондон?

            Запомнила. Она рассматривала книги, а он рассматривал ее. Вдруг он взял ее за руку и повернул к себе. С ума сойти! Сейчас ее глаза были светло-карими.

            Никита прошел с Лилей по всему дому, всем постройкам, участку, показал баню.

            - Хочешь, баню истопим?

Она хотела. Никита взял из шкафа для белья самое большое и красивое полотенце. Лиля посмотрела на бутылочку с шампунем, сказала: - Подожди меня, я сейчас.

Никита вышел за ворота следом за ней. Лиля покрутила головой, словно искала что-то, потом прошла метров десять под деревьями и совсем недалеко от ворот нарвала какой-то травы.

Баня была вытоплена. Никита, как ребенок, за руку привел ее. В предбаннике он стал раздеваться, чувствуя, что совсем не мытье его сейчас интересует. Она сняла свой неизменный сарафанчик, под ним – опять ничего. Никита налил ей воды в тазик, протянул бутылочку с шампунем. Она вспомнила про травку, вернулась в предбанник, принесла и бросила какие-то зеленые побеги на печь, прямо на раскаленные камни и  в бак с горячей водой. Лиля только провела намыленной губкой по руке, как он взял у нее губку, повернул ее руку ладонью кверху и стал водить губкой по ее ладошке. Глаз не мог от нее оторвать.

Никита испытывал такую нежность, словно никогда прежде не касался этой девушки. От той травки, что она бросила на раскаленные камни, шел необыкновенный запах. Он постепенно становился все сильнее, Никита начал различать хвойные нотки, и пахло медом, и еще чем-то горьким, полынью, и какими-то цветами. Если бы здесь была ванна, Никита непременно залез бы туда вместе с ней! Два мокрых обнимающихся тела.

Он осторожно вытер ей волосы. Завернуть  на голове тюрбан, как делают женщины, ему не удалось. Лиля сделала это сама, одним движением, улыбаясь его неловкости. Зато Никита, быстро одевшись, сделал то, ради чего принес в баню то большое полотенце: он завернул ее в полотенце почти целиком, как ребенка, и на руках принес в дом.

Принес, разумеется, в свою комнату и сразу уложил в постель. Черные еще влажные волосы закрыли подушку.

- Ты похожа на русалку!

- Вот уж нет! – возмутилась она.

- Не любишь русалок?

- А за что их любить? Скользкие нервные создания!

Они заснули, когда начало светать. Даже во сне Никита не хотел отпускать ее, она так и спала в кольце его рук.

Когда утром он проснулся, Лили рядом не было. Никита вскочил, оделся, вышел во двор. Лиля подметала двор какой-то новой, незнакомой ему метлой с листьями. К одному из деревьев, росших перед домом, была привязана огромных размеров еловая ветвь, поросшая мхом.

Никита подошел к ней, поцеловал, притянув к себе. – Что это? – спросил он, указывая на еловую ветку. – Пусть висит, - ответила она, - так будет лучше.

В этот момент у Никиты было видение. Такое яркое, как настоящее, реальное. Ему показалось, что на террасе дома только что сидела большая серая кошка.

- Господи, у меня глюки! – воскликнул он.

- Ты обращаешься к своему богу? – удивилась Лиля.

- Нет, - он покачал головой, - это теперь только способ выражения эмоций.

- Зря, - заметила она, - у человека должны быть боги.

- Будь ты моей богиней!

- Я подумаю. А что ты там увидел?

- Мне показалось, что на террасе сидела кошка!

- Конечно, показалось. Ну, и, конечно, сидела. Только, знаешь, это была не кошка.

- А что же?

- Коргоруша.

- ???

- Это помощник домового. Я видела у тебя рядом с печкой деревянную фигурку. Ты ведь не сомневаешься, что домовой существует.

Никита потряс головой: – Знаешь, милая, я с утра плохо соображаю. Идем завтракать.

Он сварил кофе, налил в две чашки, намазал маслом два куска хлеба.

- Ты хочешь сливок?

- Хочу. А где вы берете сливки?

- За станцией, там одна женщина держит коров.

- Знаю. У нее такие милые коричневые коровы, а одна почти белая.

Они ели, глядя друг на друга.

- Лиля, а у тебя есть корова?

- Нет, у нас коза.

- Как зовут козу?

Никита был уверен, что сейчас услышит какую-нибудь банальную "Дуньку" или "Маньку", поэтому чуть не захлебнулся, когда услышал: "Амалфея".

- Ничего себе! Кто же придумал козе такое имя?

- Моя мама.

- А как зовут твою маму?

- Миэла.

- Очень красивое имя!

- Отец называет ее Миэликки.

- Очень красиво. А что это значит?

- Хозяйка леса.

- А отца как зовут?

- Тапио.

- Это местные имена?

- Финские.

Днем она ненадолго убежала и вернулась с корзинкой ягод, собранных в лесу. Они уселись на террасе, прямо на пол и стали есть ягоды.

- Я так и не понял, зачем ты эту ветку повесила? – Никита показал на еловую ветку, которую она пристроила утром во дворе.

- Кит, в городе для птиц, я слышала, вешают на деревья такие домики…

- Скворечники, - уточнил он.

- А в еловой ветке тоже поселится кто-нибудь.

- Кто? Птицы сами выбирают себе место для гнезда.

- Не обязательно птицы. Еще кто-нибудь.

- Кто же? Белки?

- Кит, в ветке поселится дворовóй.

Никита заулыбался: - Ты хорошо знаешь местные мифы. – Под ее взглядом ему на миг стало неуютно. Он перетянул Лилю себе на колени и стал целовать в щеку. Она, смеясь, закрывалась от него ладошками.

- Пойдем в лес, погуляем.

- Нет, гулять в лес пойдем, когда папа вернется. А сейчас пойдем наверх.

Лиля ушла только утром, незадолго до того, приехал из города отец. Настроение у него было подавленное. – Что с тобой, папа? – Устал.

Вот и весь разговор. Отец сразу же лег и спал до вечера.

Никита встретился с Лилей только на следующее утро опять в заповеднике. Он пришел первый, спрятался в кустах. Долго ждал, хотел испугать. Безумно удивился, когда у него над ухом прозвучало: - Кого караулишь?

Получилось так, что она его испугала. На этот раз у Никиты с собой был пакет. Когда отец уезжал в город, Никита попросил его привезти на дачу то, что было приготовлено в его шкафу для племянника. Может быть, мальчишка приедет в Питер в сентябре. В пакете были джинсы, кроссовки, пара футболок. Отец удивился, но не стал ни о чем спрашивать.

            - Ты хочешь, чтобы я это надела?

            - Нет, сейчас я хочу, чтобы ты все сняла.

            Она улыбнулась, подняла руки, обхватила его за шею: - Где наша шкура?

            Шкура ждала их, как ждала все эти последние дни. Кто первый упал, чья одежда полетела в сторону, кто был ближе к шкуре…

            - А где наша собака? – поинтересовался Никита.

            - Ты забыл? У него здесь тоже свидание.

            В этот день Лиля позволила ему проводить себя. Они медленно шли по лесной тропинке. Время от времени она сворачивала с тропы, чтобы собрать горсточку ягод для Никиты. Шли довольно долго. Потом она сказала: - Ну, вот, почти пришли.

            - Кто у тебя дома?

            - Только тетя.

            - А ты мне свою козу покажешь?

            - Покажу, если она не ушла в лес.

            - Лиля, твоя коза ходит по лесу? А волки?

            - Мою козу волки не тронут.

Ему опять стало немного не по себе.

На тропинке перед ними  лежали огромные валуны.  Дорожка огибала их, виляла между валунами. Поскольку тропинка была узкая, они временами  шли не рядом, а друг за другом.  (Два человека могут идти гуськом?) Никита оказался впереди и хотел идти дальше, но она поймала его за руку: - Нам сюда! – Она показывала на узкий проход между двух каменных великанов, очень неудобный проход, к тому же буквально в нем росло дерево. Береза, кажется. Ствол березы был не очень толстый, на высоте человеческого роста дерево было переломлено, но не до конца, и отломанная верхушка была согнута под углом, образовав что-то вроде буквы  "Λ".

Вот на эту "букву" Лиля и указала Никите. Он попытался убедить ее, что лучше обойти валуны по дорожке или вернуться немного назад и пройти там, где нет камней. Но она взяла его за руку и потянула за собой. Таким образом, тропинка пошла направо, а молодые люди, протиснувшись между камнями, пошли налево. Никакой тропинки здесь не было вовсе. Под ногами был сухой пружинящий мох, и здесь было очень тихо.

- Давай выломаем это дерево, оно же мешает проходить.

- Мало ли что мешает! Кому-то и лягушачья шкура, помнится, помешала!

И вот маленькая избушка, с маленькими окошкам, приземистая, вросшая в землю. Вошли. У окна сидела пожилая женщина. Никита почувствовал себя на экскурсии в этнографическом музее: она сидела за прялкой! У ее руки, опущенной вниз, крутилось веретено.

- Тетя, это Никита. Он живет здесь неподалеку.

Женщина повернулась:  - Здравствуй, молодой хозяин!

- Здравствуйте, -  поклонился Никита.

Лиля положила пакет с джинсами в угол на лавку, покрытую домотканым полотном, велела Никите сесть и вышла куда-то. Он огляделся по сторонам: нормальная северная изба. Печка, лавки вдоль стен, видны какие-то полки, в углу большой сундук. В глухой стене была маленькая дверца. Вернулась Лиля. Она принесла на маленьком блюдце кусочек чего-то, напоминающего творог.

- Открывай рот!

- Что это?

- Не бойся, не лотос. Это козий сыр от моей козы.

Сыр был свежий и очень вкусный.

Лиля проводила его до заповедника. Никита стал волноваться и отправил ее обратно. Смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Никита шагал по лесу и чувствовал  себя ребенком, которому рассказывают сказки. Собака вернулась только, когда Никита дошел до заповедника.

- Где же ты шлялся, лохматый? – Каврай опять критически на него посмотрел. – И я тоже, - вздохнул Никита.

Он попросил Лилю прийти к нему домой днем, на обед. Он хотел показать ее отцу. Кстати, миленький у нее домик. Никита шагал и думал о том, что, как странно, ее домик казался снаружи таким маленьким, а изнутри выглядел очень большим.

Утром следующего дня Никита с отцом поехали за молоком вместе.

- Пап, я познакомился с девушкой. Она сегодня придет к нам на обед.

- Хорошая девушка?

- Очень!

- Здесь водятся девушки?

- Говорит, что живет в лесу. Дочь лесника.

- Понравилась?

- Понравилась.

- Хорошо, я тоже постараюсь ей понравиться, - пошутил отец.

На станции в магазине они купили всякого - разного и поехали дальше за молоком. Одновременно с ними за молоком пришел еще один покупатель, вернее, покупательница. Она, похоже, давно знала молочницу, потому что они стали обсуждать какое-то  местное происшествие. Академик включился в разговор. Пожилые женщины с удовольствием ему рассказали, что с месяц назад к начальнику станции приехал  в гости родственник с приятелем. Людей здесь мало, все на виду. Попойки стали устраивать. С милицией поссорились. Там дальше по шоссе дом отдыха есть, они туда на кино по субботам ходили, к женщинам стали приставать. В лесу чуть пожар не устроили, мужики из лесхоза им по шее надавали.  Начальнику станции сказали, чтобы приструнил  гостей, да, видно, ничего у него не получилось.

А несколько дней назад эти два олуха в лес ушли, а вернулись еле живые. Сразу к врачу их отвезли, а потом в город в больницу. Они сами и рассказали, что случилось. Они в лесу девушку поймали. Кто такая – неизвестно. Ну, понятное дело, куда идешь, красавица? Может попугать хотели, может, еще чего. А она им говорит:  - Обернитесь! 

Ну, они оба и обернулись. Так головы задом наперед и остались!

Задом наперед? Ну, не совсем, только набок. Докторша только руками развела, не знает, что делать. Увезли их в Питер в больницу. Куда делась девушка, они не видели. Естественно, не видели, у них же башка набок у обоих.

Женщины сожаления по поводу пострадавших не выразили. Посмеялись.

Никита поставил банку с молоком, сливки и масло в корзину и отнес в машину. Они вернулись домой. По дороге отец посмеялся над незадачливыми ухажерами: - Это не твоя девушка им шеи посворачивала?

- Вполне возможно, - отозвался Никита.

Мужчины приготовились к  визиту дамы. Накрыли на стол, положили салфетки. На блюде было много жареного мяса с картофелем, был салат, соус. К чаю было много сладкого.

- Папа, познакомься, пожалуйста, это Лиля.

- Очень приятно. Меня зовут Алексей Николаевич.

Гостью усадили за стол. Потчевали-угощали-кормили. Академик умел очаровывать. Привык, натренировался на студентах.

После обеда отец оставил молодых людей одних, пошел отдыхать.

- Что делает твой отец?

- Он физик, преподает в институте.

- А ты?

- А я буду физиком.

- Что такое физик?

Ничего себе, коза у нее Амалфея, а что такое физик она не знает!

Никита стал показывать ей мультики. Ей понравилось. Чего не понимала, спрашивала, он объяснял.

Вечером они вышли прогуляться во двор.

- Никита, ты знаешь, что твой отец очень болен?

- Кто тебе сказал?

- Никто не сказал, я сама вижу.

Никита задумался.

К ужину отец не вышел. Никиту это устроило, он не знал, как оставить Лилю у себя. Потом он понял, что отец просто деликатно отошел в тень.

Вечером после ужина они еще сходили искупаться на озеро. Как всегда бывает летом, поздно вечером или ночью вода казалось теплее, чем воздух. Над водой  стоял легкий белый туман.  Они постояли у воды, обнявшись.

Залезли в озеро, возились в воде, пока не замерзли. Когда одевались на берегу, Никита вспомнил и рассказал Лиле ту историю со своей одеждой, которая, пока он плавал, перекочевала в кусты. Снова обнявшись, они уходили от озера.

- Не бойся, - сказала она, - больше этого не будет. Это русалка пошутила.

Так, с этими разговорами пора кончать! - Лиля, русалок не бывает! – властно заявил он.

- Как не бывает? Посмотри, вон она сидит там на камне.

Никита повернулся в указанную сторону и остолбенел. На большом камне, на берегу, откуда они только что ушли, действительно кто-то сидел. Но Лиля пошла дальше и потянула его за собой.

Она снова провела ночь в его комнате. Сначала Никита опасался, что отец их услышит, но Лиля сказала: - Не бойся, сейчас он спит. Мы ему не помешаем.

Она ушла утром. Никита спал и не почувствовал этого. Днем она снова появилась, принесла земляники для отца. Велела съесть. И снова ушла. Никита пошел ее провожать.

- Почему ты не надеваешь одежду, которую я тебе принес? Не нравится?

- Нет, что ты! Нравится. Просто еще тепло.

Никита рассказал, что какой-то зверь, куница или дикая кошка, наверное, безобразничают в бане. Лиля улыбнулась: - Это банник. Ты оставь для него в бане мочалку или веник, налей воды. Если ему понравится, он будет с тобой дружить.

Он проводил ее до заповедника. Хотел сказать  "Зайдем!", но она ладошкой закрыла ему рот.

- До вечера, - прошептал ему на ухо ее голосок, и она исчезла.

Никита вернулся домой, проконтролировал, чтобы отец съел ягоды перед сном. Он ждал, что Лиля придет к ужину, но ее не было. Отец сразу после ужина снова поднялся к себе, а Никита долго, пока не стало уже совсем холодно, сидел в плетеном кресле на террасе. Она не пришла. Никита не знал, что думать. Пойти ей навстречу? Но неизвестно, с какой стороны она придет. Он вошел в дом, долго сидел в темной столовой, не закрыв входную дверь. Ее не было. Никита был рад, что отец не видит сейчас его лица. Академик умел читать на лице сына все эмоции и прочую информацию.

Пойти, что ли, искупаться на озеро, спросил он себя. Но вместо этого вошел в баню, где сразу вспомнил то, совместное купание. Вымылся прохладной водой. Считалось, что холодная вода успокаивает. Черта с два!  Он вернулся в дом, закрыл на засов входную дверь, проверил все окна и стал подниматься к себе на второй этаж. Каврай, посмотрев на него сонным глазом, остался спать в столовой.

Как только Никита переступил порог своей комнаты, знакомые руки обняли его за шею, знакомое тело повисло на нем, обхватив его руками и ногами, волосы,  пахнущие медом, защекотали подбородок.

- Где ты была? – еле выдохнул он.

- Где ты был? – она выделила слово  "ты".

- Я так тебя ждал. Даже хотел пойти встречать тебя. Как ты сюда попала?

- Тебя не было… - был ответ, но он уже не слушал.

Сколько же она весит? Почему он не чувствует ее тяжести?

А она продолжала: - Куда бы ты пошел меня встречать? На болота? Там блуждающие огоньки… - Лиля начала пугать его.

- Я их никогда не видел. С удовольствием посмотрел бы.

- Тогда пошли!

Они стояли у окна, выходящего во двор. Никита увидел, как по двору в сторону бани прошел его отец.

- Папа не спит. Зачем он в баню пошел?

Лиля погладила его по щеке: - Нет, твой отец спит.

- Да я его только что видел!

- Это не он.

- А кто? Здесь никого больше нет.

- Это дворовóй. Ты же видел ветку. Это для него. Твой отец спит. Можешь пойти проверить.

Единственно ради желания показать ей, что она ошибается, Никита открыл дверь комнаты отца. Тот, ясно видимый при свете луны, лежал на кровати, прикрытый до пояса одеялом.

- Тебе чего, Кит? – спросил отец.

- Я тебя разбудил, папа?

- Нет, нет, я не спал.

- Я хотел посмотреть, закрыто ли окно. Тебе ничего не нужно?

- Ничего, спасибо.

- Спокойной ночи, папа.

Он прикрыл дверь. Лиля стояла рядом, прислонившись к стене. Никита опустил голову.

- Ну, что, пойдем в лес?

- Ничего не понимаю. Я ясно видел.

- Значит, лес отменяется. – Лиля взяла его за руку и вернула обратно в его комнату. Он попытался еще раз посмотреть в окно, но ее  руки закрыли ему глаза  и увлекли на стоящее у окна кресло.

Она снова ушла только утром. И снова они встретились в заповеднике и так бросились навстречу друг другу, словно давно не виделись.

Девушка затеяла с ним шутливую борьбу и победила. Он с радостью сдался, опрокинувшись на спину на рыжую шкуру, со смехом говоря ей, оказавшейся сверху:

- Сдаюсь! Сдаюсь! Лиля, послушай, давно хочу спросить, но я с тобой все забываю. Эта шкура козлиная или овечья?

- Конечно, не козлиная. Ну и не овечья.

- А чья же?

- Это шкура барана. Ты же знаешь, что шкура барана иногда играла важную роль в отношениях человека и …  другого человека!

И опять обнявшись, они шли по тропинке в сторону ее дома. Неожиданно в просвете между деревьями они увидели спокойно стоящего крупного оленя.

- Лиля, смотри, олень! Здесь, в лесу!

- Может быть, и олень.

- Ты меня пугаешь!

- Неужели ты чего-то боишься?

- Смотря в каком смысле.

Олень, повернув голову, спокойно посмотрел на юношу и девушку, стоящих на дороге, фыркнул и, гордо подняв голову, направился в заросли. Очарование исчезло. Никита вздохнул.

- Кит, ты любишь животных?

- Конечно. Все хорошие люди любят животных. А я – очень хороший человек.

- Я знаю. -  Она потерлась лбом о его плечо, выше ей было не достать. – А тот американец, Джек Лондон, он рассказывал про животных?

- И про людей, и про зверей.

- А другие?

- Что другие?

- Другие рассказывали?

У Никиты снова появилось то же странное чувство. Уж очень неуверенно задавала она эти вопросы.

- Да, были и другие писатели, которые рассказывали о животных.

- Ты много читаешь?

- Много.

- А про каких зверей они рассказывали?

- Про лошадей, про собак, про кошек, про других…

- А тебе какие звери больше нравятся?

- Не знаю, наверно, собаки.

- Расскажи что-нибудь.

- Ну, вот, жила-была одна собака. Охотничья. Она была вся белая, и только одно ухо у нее было черным. Нет. Это я не стану тебе рассказывать, это очень грустная история.

- Кит, все, кто рассказывает о животных, должны их любить, да?

- Да, конечно. Вот послушай. Была одна английская писательница, она придумывала детективные, то есть, приключенческие истории про людей, в основном, своих современников. И вдруг она рассказывает историю, случившуюся более двух тысяч лет назад.

Знаешь, в южных странах часто строят здания с плоской кровлей. На такой крыше даже можно спать ночью, так менее жарко. И вот, на крыше царского дворца живет нищий человек. Он одинок и беден. По ночам к нему приходит кошка. Ей тоже одиноко. Однажды ночью нищий видит, как из дворца тайком слуги выносят завернутого в мешок убитого человека. Он понимает, что совершено преступление. Ему не по себе. И, чтобы кошке не было страшно, он закрывает ей глаза. Представляешь? Закрывает глаза кошке, как ребенку.

Никита посмотрел на Лилю, чтобы убедиться, что она поняла, что он хотел сказать, и с испугом увидел, что она плачет.

- Маленькая моя, что с тобой?

Около него больше не было сильной и уверенной в себе нимфы. Перед ним стояла плачущая девчонка. Он обнял ее и прижал к себе. Никита долго успокаивал ее, пока не убедился, что она пришла в себя. Он отказался отпустить ее домой и настоял, чтобы она вернулась в его дом. И они вернулись.

Они сидели на террасе в плетеных креслах. Никита сварил кофе. Она попросила добавить "тех самых сливок".

– От милых коричневых коров? – улыбнулся он.

- Чем ты занимаешься по вечерам? – спросил Никита.

- По вечерам я с тобой.

- Ну, а когда меня здесь не было?

- Я люблю вязать и вышивать. Привези мне ниток для вышивания.

- С удовольствием. Кстати, я скоро поеду в город. Ненадолго. Дна на два-три. Ты будешь скучать?

- Обязательно буду. А ты?

- Еще как буду.

- Кит, привези мне книгу про зверей.

Он взял в ладони ее лицо: - Ты – чудо. – Никита никак не ожидал, что она попросит книгу.

Этой ночью она не была ведущей, она была ведомой. Похоже на слово "ведьма", подумал Никита.

Никита с отцом на несколько дней уехали в Питер. Кроме тех неотложных дел, которые нужно было теперь сделать Никите, после того, как Лиля сказала ему, что его отец болен, а он, идиот, не видел, не понимал этого раньше, он хотел издалека посмотреть на свои отношения с Лилей. Но сначала – отец.

Ни на какие разговоры-беседы, откровения академик не поддался. Всегда был кремень. Подтвердится - не подтвердится, похоже - непохоже, к чему раньше времени осложнять жизнь сыну? Ну, да, иду к врачу. Да, делают анализы. Что я сам до поликлиники не доеду?

Никита, оставшись дома один, посидел за письменным столом, подумал о второй своей проблеме. Не надумал ничего. Это было наваждение какое-то. Он отправился за подарками для Лили.

Сначала то, что она просила, ленточку. Да не одну, а много ленточек  разного цвета. Он спросил у продавщицы, какой длины должна быть лента. Один метр? Потом мулине для вышивания, огромное количество разноцветных моточков. Случайно увидел и соблазнился, купил ей полосатые носочки, скорее даже гольфы, синие, красные, желтые с лиловым. И еще полосатые перчатки с разноцветными пальчиками. Но главной покупкой стала огромная полтора на полтора метра павловопосадская шаль. Зеленая с цветами. Когда дома стал укладывать все в предназначенный ей пакет, удивился, что все его подарки такие яркие и разноцветные. Чуть не забыл, рассказы Сетон-Томпсона.

Когда вернулись на дачу, Никита поставил в своей комнате красивый пакет с подарками для Лили. Для смеха добавил в пакет пачку соли. Никак не мог дождаться вечера.

- Пап, я отнесу Лиле пакет.

Он шел по дорожке, не спеша, оглядываясь по сторонам, вспоминая, что он видел у этого камня, под тем деревом, у этого поворота. Он так часто проходил по этому лесу в сторону ее дома и заповедника, что успел протоптать новые тропинки там, где их не было раньше. Каврай мирно шел рядом. Вот и заповедник, пролом в заборе, через который они попадают на  "заповедную " территорию. А вот на этом месте они видели того большого оленя. Вот уже видны валуны, за которыми ее домик.

Никите было лень идти по дорожке до камней, да потом пролезать под сломанным деревом…  Он сошел с тропинки, ему показалось, что так будет скорее. Сойдя с тропинки, он прошел метров пятьдесят по пружинящему под ногами мху. Домика не было видно. Никита стал вспоминать, не поворачивали ли они. Сухой мох внизу, вокруг обыкновенный ельник, далеко не просматривается. Через четверть часа он понял, что домика не найдет. И куда идти, он плохо представляет. Не то, чтобы он заблудился, нет. Просто морок какой-то! Каврай недоуменно смотрел, не мог понять, что беспокоит хозяина. Проплутав по лесу еще с полчаса, Никита вернулся к тропинке. Его не покидало ощущение абсурдности происходящего. Что же делать? Не аукать же. Спасите меня, я потерялся!  Бред…

Он стоял на тропинке около валунов, не зная, вернуться ли домой или попытаться еще раз. Думал-думал, решил вернуться домой.

Наступил вечер, в лесу стало темно. Самое время увидеть блуждающие огоньки и сдвинуться окончательно. Лиля не знает, что Никита вернулся. Ушла куда-нибудь? А что, если…  Настроение испортилось.

Перед тем, как войти в дом, Никита подумал, что не хочет, чтобы отец узнал о его несостоявшемся визите. Куда бы поставить пакет? Отец сидел в столовой перед телевизором. Никита осторожно поставил пакет около двери.

- Как сходил?

- Все в порядке. Что показывают? – Он присел на диван рядом с отцом.

- Исследуем Туринскую плащаницу.

- И как?

- Как всегда,  fifty-fifty. На моей памяти к этой теме обращаются раз в двадцать лет. Для каждого нового поколения.

Передача окончилась. Отец ушел спать. Никита тоже отправился к себе. Мысли его были заняты только одним: где она? Никите казалось, что если бы ему сейчас предложили отдать полжизни за еще одну ночь с ней, он согласился бы. Он уже готов был лечь в постель, но вспомнил, что оставил пакет с подарками у входной двери. Спустившись вниз, он взял пакет, захватил из кухни два больших персика, также привезенных из города, и стал подниматься наверх. Усмехнулся, он все время добавляет что-то к подаркам. На пороге своей комнаты Никита вздрогнул: на фоне более светлого окна стояла тоненькая фигурка с распущенными волосами.

- Ты! – Он кинулся к ней, обнял, прижался в поцелуе. И все нежное, знакомое, прохладные пряди волос, кожа, пахнущая травой и медом.

Вот уже и сарафанчик лежит на стуле вместе с его одеждой, она, такая маленькая по сравнению с ним, в его постели и в его объятиях. Никита потерял голову.

Царица ночь! Спасибо тебе за чары, которые ты на нас насылаешь, за свое покрывало, которым укрываешь нас двоих! Спасибо за то, что забираешь себе часть нашего зрения и даришь часть своего слуха! За то, что даришь себя, забирая нас без остатка!

- Лиля, ты знаешь, я сегодня хотел отнести тебе домой то, что привез тебе из города. Но, наверно, я заблудился, я не нашел твой дом.

Она только рассмеялась. Принялась рассматривать подарки. Порадовалась ниткам для вышивания. Надо же, сколько их! Попыталась сразу вплести ленточку в косу, но Никита не дал, отвел руки, уткнулся лицом в распущенные волосы. Носочки и перчатки вызвали у нее радостный детский смех. Но вот дошла очередь до шали. Зрелище для богов: обнаженное смуглое тельце на твоих глазах заворачивается в огромную шаль.

Увидев персики, она долго смеялась:  - Где-то это уже было!

- Где?

- В раю.

- Лиля, в раю были яблоки, - наставительно произнес Никита.

Она опять засмеялась: - В то время яблоки там не росли!

Никита был ошеломлен, он уже слышал эту версию про абрикосы или персики от отца. Но сейчас не время выяснять, откуда она это знает, сейчас надо прижать ее к себе и кормить этими персиками.

- Лиля, а где ты живешь зимой?

- Когда здесь, когда в другом месте.

- Поехали со мной в город.

- Что я там буду делать?

- А здесь?

- А здесь я среди своих.

Утром она ненадолго ушла, вернулась спустя час, опять принесла земляники для отца. Настояла, чтобы он съел часть прямо сейчас, часть перед сном. Короткое северное лето заканчивалось. Вечерами становилось довольно прохладно. Несколько дней подряд шли дожди. Никита все равно бегал купаться на озеро. Утром или вечером. После первого дождя его сердце не выдержало, он съездил на станцию и привез Лиле резиновые сапожки. Он еще мог вытерпеть, что она ходила босиком, пока было тепло, но теперь, после дождей холодно, мокро.

Когда Никита в первый раз увидел на лесной тропинке Лилю в  джинсах, то издалека не узнал ее. Джинсы и футболка пришлись ей впору. Плечи были покрыты зеленой шалью. В лесу ее глаза опять отливали зеленым. Никита посмотрел вниз и ахнул: она подвернула штанины и шла по мокрой тропинке все-таки босиком! Вот тогда-то он и поехал за сапожками. А размер-то определял по длине собственной руки от кончиков пальцев до родинки на запястье.

Никита надел на нее сапоги почти насильно. Она, как ребенок, смотрела на свои ноги, топала, ходила по кругу, смеялась.

К вечеру распогодилось. Выглянуло солнце. Настроение улучшилось. Никита захотел вместо обычного обеда накормить отца и, конечно, Лилю блинами.  Облачившись в передники. Они возились около стола и плиты. Печь лепешки – один из самых древних кулинарных процессов. Пока пекли, Никита вспомнил и пересказал Лиле киплинговскую  "Кошку, которая…". Ему всегда нравилось то определение, которое было дано всем домашним делам:  колдовство. Лиля поняла и поддержала. Конечно, это колдовство! Тем более то, которое связано с хлебом или, вот, с блинами.

В центр стола было поставлено блюдо с огромной стопкой блинов. Вокруг Никита расставил всякие салатнички и горшочки со сметаной, с грибами, с рыбкой, с медом и вареньем. Заварили чай. Никита сходил за отцом. Тот чувствовал себя неплохо, и обед прошел в хорошем настроении.

Никита хотел поплавать перед сном. Он попросил Лилю сходить с ним на озеро. Он настоял, чтобы она была в сапожках. Они шли по тропинке. Лиля ворчала, что сапоги топают, и она не слышит, что происходит вокруг. Они уже почти дошли до озера. Чтобы выйти на берег, нужно было обойти густые кусты. Из-за кустов послышался плеск воды, женский смех, голоса. Потом залаяла собака. Лиля ухватила Каврая за ошейник.

Никита посмотрел на  нее:  - Кто это на моем месте?

Лиля ухватила его за рукав:  - Не ходи туда! Подождем, пока они уйдут. Погуляем по лесу. Не нужно смотреть.

- Почему?

- Она рассердится. Такое бывало.

- Кто  она?

Лиля помолчала. – Ее иногда называют   медвежья богиня.

- Но ведь здесь же на много километров вокруг никого не было. Откуда она взялась?

- Она всегда здесь была.

- А почему  медвежья?  Здесь водятся медведи?

- Были когда-то. Теперь редко заходят. Уйдем подальше.

-Но мы же не находимся в ее личных владениях!

- Именно, что находимся! – улыбнулась Лиля. - Весь лес ее владения. Рассердится, что ты подсматриваешь – превратит в оленя.

- Ха-а! Это розыгрыш, да?

- Кит, я слушаюсь тебя у тебя дома, а здесь ты должен меня слушаться!

- Это ты сейчас рассказываешь мне о богине Диане? Или как там ее?

- Артéмис.

- Скажи мне, почему ты не знаешь, что такое компьютер? Но знаешь античные мифы?

- Но ведь ты тоже хорошо знаешь своих родственников!

- Все. Больше не спорим! Я тебя люблю. Молчи и не пугай меня больше.

Через некоторое время мимо них прокатилась волна неясного шума вместе с порывом ветра в верхушках деревьев.

- Все! – сказала Лиля. -  Она ушла. Идем купаться.

Никита молча пошел за ней следом. Песок возле берега был покрыт следами босых ног, отпечатками какой-то обуви и … медвежьими (наверно?) следами.

После дождей воды в озере стало больше, но она была холодная, хотя все равно была теплее воздуха.  Никита всласть наплавался. Лиля в воду не пошла, сидела на берегу, на стволе поваленного дерева, смотрела, как он плывет то в одну, то в другую сторону. Каврай лежал у ее ног. Эти двое словно бы знали что-то такое, что было неведомо Никите. Хоть день уже клонился к вечеру, выглянувшее после дождя солнце сделало жизнь приятнее. Он вышел из воды.  Лиля сказала, что стало теплее, чем было днем.  При  полном отсутствии ветра наступление вечера в лесу всегда немножко сказочно. Хоть растения в лесу в любом случае чище, чем в городе, но промытая дождем листва кажется более яркой, свежей.

Каврая что-то привлекло в зарослях ельника слева от дороги. Он побежал туда, был слышен его лай. Он с кем-то играл. Пес вернулся  довольный, веселый. Стал бегать вокруг Никиты и Лили, идущих по тропинке, убегал в лес, снова возвращался. У Никиты возникло странное чувство, что он слышит смех в лесу. Оглядываться при Лиле он не захотел, но она заметила его напряжение, спросила:  - В чем дело?

- Ты не слышишь? Мне показалось, что кто-то хихикает в лесу, совсем близко. Вот опять!

- Да, это духи леса, фоллетти. Это они играют с собакой.

- Я с тобой совсем потеряю разум. Ты каждый день рассказываешь мне такое…

-Только из-за того, что рассказываю?

- Нет, маленькая, нет.

Так, обнявшись, и дошли до дома.

Никита еще не раз в разговоре возвращался к зиме. Что она делает зимой? Причем тут зима? Он просто не мог представить себе, что будет делать без нее. От этих разговоров Лиля старалась уйти. Отвлекая его поцелуями.

В середине августа академику стало плохо. Причем, очень плохо. Лицо стало серого цвета, дыхание учащенное. Никита стал капать в стакан лекарство, а Лиля, оказавшаяся на тот момент в доме, держала больного за руку. Потом вдруг развернула его руку вверх ладонью и начала водить пальцем по ладони. Хотела что-то спросить, Но в этот момент Никита поднес отцу стакан с лекарством. Он выпил и, откинувшись на подушку, произнес:

- Ну, вот, дети, нить жизни когда-нибудь да рвется!

Никита стал успокаивать отца и собрался везти его в город. Лиля, услышав про нить, вдруг застыла, только глаза ее беспокойно бегали по сторонам. Вдруг она вскочила, крикнула Никите:  - Никуда не уезжай! Я скоро!

Никита удивленно посмотрел ей вслед: она пробежала по двору, выскочила за ворота и понеслась по дороге.

Если бы он мог ее видеть! А, может, и видел?

Прошли не меньше двух часов, прежде чем Лиля вернулась в дом к Никите. Он встретил ее с улыбкой, обрадованно.

- Папа спит. Ты знаешь, ему было так плохо, он даже сознание потерял. Я совсем перепугался, а потом он вздохнул, открыл глаза и сказал, что ему полегчало.

- Кит, ты теперь не беспокойся. С ним теперь ничего не случится. Он поправляется. И пусть спит. Все будет хорошо.

Она осталась на ночь с Никитой. Время от времени он вставал и шел к оставленной открытой двери в комнату отца. Постоит, послушает и возвращается к Лиле.

Утром она снова принесла отцу ягод. Он действительно хорошо себя чувствовал, только был очень слаб. Поскольку день обещал быть, если не теплым, то, по крайней мере, ясным, Никита помог отцу выйти на террасу, где устроил его в кресле. Подложил подушку под голову, подставил скамеечку под ноги. Вместе с Лилей Никита приготовил завтрак, а потом и обед.

- Куда ты вчера бегала?

- У меня появилось сильное желание повидать мою тетушку.

- Зачем?

- Я хотела помешать ей совершить один неправильный поступок..

- Удалось?

Она внимательно и очень ласково смотрела ему в глаза:  - Удалось.

Никита хотел спросить еще о чем-то, но воздержался.

Август подходил к концу. Отец наметил день отъезда, позвонил в трансагенство, заказал машину. Никита собрал все продукты, еще имевшиеся в доме, оставил только самые необходимые на ближайшие два дня, сложил их в большие мешки и приготовился отнести Лиле. Вновь пуститься в дорогу до ее дома без гарантии найти этот дом, он не захотел. Когда она появилась у ворот, Никита встретил ее и сказал, что вот эти пакеты нужно отнести к ней домой. Это пригодится ее тетушке. Как, кстати, ее зовут?

- Ее зовут Ананке.

- Это тоже финское имя?

- Нет. Греческое.

Никита пожал плечами:  - Я не хотел идти к тебе один. Заблужусь еще!

Она только взглянула на него.

Вот они прошли мимо озера с его таинственными обитателями и посетителями, вот остался позади заповедник  "Пионерс", где уже, наверное, скучает без них баранья шкура. Вот уже видны валуны по обеим сторонам тропинки. Никита показал:  - Вот здесь я тогда свернул с тропинки.

- А нужно было не здесь, а вон там, между двух камней, где сломанное дерево! Другого пути в мой дом нет.

И снова у Никиты появилось странное ощущение, что дом изнутри гораздо больше, чем снаружи. Они вошли. Тетка по-прежнему сидела у окна за своей прялкой. В ответ на приветствие Никиты она оглядела его и спросила: - Как себя чувствует твой отец?

- Спасибо, -  ответил Никита,  - ему намного лучше.

Лиля предложила Никите остаться у нее. Он не мог, не хотел оставлять отца одного. Тогда она пошла с ним. В первый раз они шли молча. Никита чувствовал, что что-то идет не так. Он опять стал просить ее переехать к нему в город. Она снова ушла от ответа. Они провели вместе еще одну ночь. Утром Лиля повела его за ягодами. Они вышли на полянку. На пригорке она набрала ягод. Как только она их находила? Никита их и не видел. Она набрала целую корзиночку, а сверху положила большой пучок какой-то травы.

- Что делать с ягодами, ты знаешь. А эту травку ты будешь понемногу заваривать, как чай или вместе с чаем, и давать отцу пить. И он окончательно поправится.

А теперь про нас с тобой, Никита. Поцелуй меня.

Кит, это была наша последняя ночь. -  Он начал протестовать.  – Молчи. Ты не расслышал моего имени тогда, в первый раз. Меня зовут не Лиля.  Меня зовут Лилит. Я не дочь лесника. Я дочь…,  но это не важно.

Никита нахмурился.   Лилит?  Раньше Евы была Лилит…   Что-то крутилось в голове. Он не мог поймать мысль.

Она продолжила:  - Я тебя полюбила. Но ты не бойся! Пойти с тобой я не могу. Я тебя отпускаю. Ты еще не скоро встретишь свою суженую. Но встретишь.  А меня вспоминай.  Иногда.  Но я тебя отпускаю. –

Его слов она не слушала.

Ее глаза были черными. Она погладила его по плечу.

- Надо дать тебе что-то на память. Смотри, Кит, какой интересный корень! Дай его мне!

Он посмотрел туда, куда она показывала, наклонился, взял корень в руки, а когда выпрямился, Лили рядом не было. В его руке остался корень  какого-то дерева, напоминающий женскую фигурку с поднятыми руками.

Он кричал, звал ее. Никто не отозвался.  Кажется, он плакал. Не  разбирая дороги, он шагал по лесу. Как он прошел мимо заповедника, как  вышел к дому, он не понял. На автопилоте вернулся домой.

- Лиля не придет тебя проводить?  - спросил отец.

- Мы уже простились, папа, - ответил сын.

И в этот момент Никита вспомнил! Эти слова были в стихотворении Вадима Шефнера:

Раньше Евы Лилит была,

Та, что яблока не рвала.

Не женой была, не женой.

Стороной прошла, стороной.

Никогда не придет Лилит.

А забыть себя не велит…

Днем пришла заказанная машина для переезда. Вещи были уже собраны, их погрузили в фургон, в джип, в прицеп. Все отключили, отсоединили. Окна закрыли ставнями, со двора убрали все, что можно, заперли двери.

Две машины выехали со двора и направились в сторону шоссе. Закрыли и ворота.

На воротах, на верхней перекладине решетчатой створки, раскачивалась на ветру красная ленточка, привязанная Никитой.

сентябрь – октябрь 2009

Другие произведения автора:

И война идёт...

Мой Amarcord

Варенье из арбузных корочек

Это произведение понравилось:

*******

Вячеслав Светлов

Денис Блинцов

Александр Бутузов

Екатерина Горбунова

Игорь Кручко

Людмила Кузнецова