Последний поцелуй

8 августа 2013 — Ирина Каденская

Был уже поздний вечер, когда экипаж остановился на самой окраине Парижа, близ заставы Монсо.
На небе уже появился лимонно-желтый диск луны.
Временами его закрывали небольшие облачка, но затем он появлялся снова и смотрел вниз, на Землю, как большой тревожный глаз.
- Полнолуние, - бросил с козел возница, обернувшись в сторону пассажирки.
Это была молодая женщина в темном плаще. Ее лицо закрывал капюшон, надвинутый почти что на самые глаза. Она чуть отодвинула тяжелую шторку и с какой-то нервной дрожью посмотрела на полный диск луны.

- Ну все, приехали, - продолжал возница.
Его пассажирка кивнула и, потянувшись рукой к кошельку, извлекла несколько монет и протянула вознице. Затем, мгновение подумав, добавила еще несколько монет и разжала узкую ладонь, затянутую в темно-вишневую бархатную перчатку.
- Вот, возьмите пожалуйста, - проговорила она. - И... не могли бы вы подождать, пока я вернусь?
Я очень быстро, это не займет более двадцати минут. Просто, боюсь, что если вы уедете, то в столь поздний час я не смогу поймать здесь другой экипаж.

Возница принял из ее руки монеты и, взвесив их на ладони, живо сунул в карман.

- А, ладно, - буркнул он. - Черт с тобой, гражданочка. Так и быть, подожду. Но только двадцать минут. Время сейчас позднее, как ты сама сказала, и я не собираюсь торчать здесь полночи.
- Я вам очень благодарна, - ответила молодая женщина, спускаясь со ступенек экипажа на мостовую. Подул сильный порыв ветра и сорвал с ее лица капюшон. Но женщина вновь, быстрым движением, накинула его на самые глаза и, повернувшись, быстро пошла к видневшейся вдали высокой ограде. Там находилось ни что иное, как кладбище.

Возница цокнул языком и, покачав головой, задумчиво посмотрел ей вслед.

***

Молодая женщина толкнула рукой высокие металлические ворота, и они с протяжным скрипом открылись. Вокруг было темно, лишь лунный свет скупо освещал неширокую тропку, по которой она быстро шла вперед. Свернув направо, она увидела вдали то, что искала - небольшой домик со слабо освещенными окнами.
"Прости меня, Господи, - подумала молодая женщина, на мгновение остановившись и прижав руку к взволнованно бьющемуся сердцу. - Прости... но я не могу поступить иначе. Другого выхода для меня нет".

И, собравшись с духом, она решительно направилась к кладбищенской сторожке. Сжав узкую ладонь в кулак, она несколько раз с силой ударила в тяжелую деревянную дверь. Откуда-то из-за угла громко залаяла собака. Очевидно она была на привязи, потому что не приближалась.

- Войдите, не заперто! - раздался из-за двери хриплый мужской голос.
Глубоко вздохнув, женщина толкнула рукой дверь и вошла в сторожку. Пoмещение скупо освещали стоящие на столе несколько свечек в дешевом медном подсвечнике.
У небольшого оконца стоял стол, за котором сидели двое мужчин и играли в карты. Один - средних лет, плотный и грузный, с красным обрюзгшим лицом, был кладбищенским сторожем. Второй - более молодой, с карими, немного косящими глазами, работал его помощником.
Женщина сделала несколько робких шагов вперед и скинула с лица капюшон. Она была молода, не старше двадцати пяти лет и красива. Волнистые пепельно-русые волосы перехвачены сзади серебристой тесьмой. У молодой женщины были зеленые миндалевидные глаза с длинными ресницами, темные, резко очерченные брови, пухлые чувственные губы и небольшой прямой носик.
- Я Симона Бертен, - представилась она. - Сегодня утром у нас с вами была договоренность, гражданин.
Она посмотрела на плотного краснолицего мужчину.
- Да, да, гражданка, я помню тебя, - кивнул кладбищенский сторож, вставая из-за стола.
- Я все принесла, - тихо ответила Симона, опустив глаза.
Она подошла к столу и положила перед мужчинами увесистый мешочек, перевязанный тесьмой, который быстрым движением извлекла из кармана своего широкого плаща.
- Можете проверить, - продолжала Симона. - Здесь требуемая вами сумма.
Кладбищенский сторож одобрительно взглянул на нее и, развязав тесьму, открыл мешок.
- О, гражданка! - присвистнул он. - Здесь даже больше.
- Здесь все, что я получила сегодня от продажи некоторых драгоценностей, - тихо ответила молодая женщина. - Они мне больше не понадобятся.

Мужчина одобрительно улыбнулся ей и, встав из за стола, направился куда-то в подсобное помещение, бросив своей собеседнице:
- Жди здесь!

Вскоре он вернулся, также держа в руках мешок из грубой черной ткани, затянутый бечевкой. Только он был гораздо больше. Положив свою ношу на стол, он выжидательно посмотрел в зеленые глаза Симоны.

- Тут то, что ты просила, гражданка, - хрипло сказал он. - Проверь, все ли так.

Молодая женщина слегка побледнела и так и стояла неподвижно, прижав руки к груди.
- Проверь, - подал голос помощник сторожа. - А то ошибки бывают. Чтобы потом к нам вопросов не было.

Дрожащей рукой женщина потянулась к мешку и, развязав веревку и приоткрыв его, заглянула внутрь.
Помощник сторожа предусмотрительно поднес ближе к ней свечу, чтобы лучше было видно.

- Это то, о чем ты просила? - спросил сторож.
Симона слегка кочнулась, чувствуя подступавшую к горлу дурноту. Она сделала несколько глубоких вздохов, и с трудом, но ей удалось успокоиться.

- Да, - ответила она. - Это то, о чем мы и договаривались. Благодарю вас, граждане.

Сторож помог ей потуже завязать бечевку на мешке и, подхватив его под мышку, Симона на ватных ногах вышла из сторожки.

- Красотка, - заметил помощник сторожа, тасуя колоду засаленных карт.
- Угу, - отозвался тот, откусывая лежавший на столе кусок хлеба. - И чего только этим дамочкам в голову не придет. Хотя... - он на мгновение замолчал, глядя в маленькое оконце, - в такое-то время... может, оно и понятно. Все как с ума посходили.
- Ладно, давай продолжим, - бросил помощник, и вскоре оба мужчины оживленно резались в карты, забыв о странной посетительнице.

***

Войдя в свою одинокую квартиру на улице Сент-Авуа, Симона Бертен положила свою ношу на небольшой столик в гостиной. Затем усталым движением сняла плащ и провела рукой по лбу, на котором выступила испарина. Сегодня весь вечер ее то знобило, то бросало в жар.
"Возможно, поднялась температура, - равнодушно подумала Симона. - Впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения".
Она прошла к камину и взяв стоявшую на каминной полке бутыль с красным вином, налила себе полный бокал. Выпив залпом почти половину, она обернулась и посмотрела на лежавший на столе посреди комнаты черный мешок. Часы пробили полночь, и молодая женщина, вздрогнув, чуть не выронила бокал с недопитым вином.
"Я боюсь, - подумала она. - Да, это наверное страшно... очень. Но я сделаю это. Другого пути уже нет."
И, словно в подтверждение своих мыслей, она прижала ладонь к корсету и нащупала в глубине его маленький продолговатый пузырек.
Как ни странно, это прикосновение, придало ей сил. Подойдя к столу, на котором лежал мешок, Симона несколько мгновений смотрела на него. Затем, осторожно развязала бечевку, и глаза ее наполнились слезами. Закусив нижнюю губу, дрожащими руками, она извлекла из мешка его содержимое. Это было ни что иное, как отрубленная голова. Глубоко вздохнув, глотая слезы, Симона взяла ее в руки. На нее смотрело бледное, словно восковое лицо молодого мужчины. По-прежнему красивое, но со страшной, неумолимой печатью страдания и смерти. И это лицо было, да и сейчас оставалось для молодой женщины самым любимым.
Ее жених, Пьер Рейналь, был казнен вчера утром на площади Революции. Место, где происходило множество казней в то время, когда страну захлестнула кровавая волна террора. Пьер Рейналь - молодой дворянин был арестован по доносу и через пару дней отправлен на гильотину. За несколько месяцев до этого Симона потеряла своих родителей.
Их точно также арестовали и отрубили головы. И теперь молодой женщине оставалось либо ждать, когда придут и за ней. Либо...
Симона выбрала последнее.

Она пыталась выкупить и тело Пьера, чтобы нормально похоронить. Но получила категоричный отказ. Все тела бросали в общую яму, и это строго контролировалось. С неимоверным усилием, сразу после казни Пьера, молодой женщине удалось договориться о том, чтобы выкупить его голову.

- Приходи сегодня в одиннадцать вечера на кладбище, - бросил ей тот самый сторож. - И приноси с собой...
Он назвал очень большую сумму. Но, видимо от всего пережитого и нервного потрясения, у Симоны проснулась необыкновенная активность. А, возможно, в какой-то степени она уже сошла с ума. Стал бы это делать нормальный человек?
В тот же день ей удалось продать все свои драгоценности и вскоре мешочек с необходимым количеством золотых монет, был у нее в руках. К одиннадцати вечера она поехала на кладбище...

И сейчас все это мгновенно пронеслось в памяти молодой женщины, пока она держала в руках голову своего любимого. Словно очнувшись, она вздрогнула и, пройдя в спальню, положила свою страшную ношу на широкую подушку с атласной, кружевной по краю накидкой.

"Осталось совсем немного, - подумала Симона, присаживаясь за стол в гостиной. Там уже стояла заранее приготовленная чернильница с пером и лежал лист бумаги.
Обмакнув перо в чернила, молодая женщина написала на бумаге несколько слов своим острым аккуратным почерком.
- Ну вот и все, - тихо сказала она, отрешенно глядя на бумагу. Глаза ее опять наполнились слезами. Тряхнув головой, она решительно встала и, взяв бокал, допила вино.
- Пора, - прошептала Симона и направилась в спальню.

Она потянула за край серебристой ленты, связывающей волосы, и ее густые пепельные локоны рассыпались по плечам. Затем протянула руку к корсету и извлекла пузырек, который должен был принести ей избавление. Избавление ли? Но она надеялась на это...
Крышечка оказалась закупорена настолько плотно, что Симоне пришлось пойти в гостиную и принести маленький ножичек. Пытаясь открыть пузырек, она порезала палец. Руки дрожали. Но молодая женщина даже не почувствовала боли, пребывая в своем странном состоянии. Наконец, крышечка была снята и, поднеся флакончик к губам, молодая женщина ощутила резкий неприятный запах. Запах смерти.
И в тоже время освобождения.

Подойдя к кровати, Симона полулегла на нее, облокотившись на широкую подушку. На которой лежала голова человека, с которым ее разлучила смерть.
А теперь смерть должна была соединить их. Соединить навечно. И, нагнувшись к холодным устам своего мертвого возлюбленного, Симона нежно поцеловала их.
Затем, быстрым движением она поднесла к губам роковой пузырек и, запрокинув голову, залпом выпила его.
У нее оставалось еще несколько мгновений до того, как в глазах потемнело, а все внутренности скрутила адская предсмертная боль. За это время она успела лечь щекой на подушку и прижаться к лицу человека, которого любила.

Во всяком случае, пришедшая утром прислуга, обнаружила ее мертвое тело именно в такой позе.