Охотник

Близился к завершению очередной сентябрьский день. Он уходил навсегда, но для кого – то он всё же останется в памяти, ведь не может так случиться, чтоб хотя бы один день в году прошёл бесследно для целого мира. Солнце уже совершенно скрылось за лесом, окрасив багряным цветом половину небесного пространства. Четырнадцатилетний Юрка сидел у распахнутого настежь окна, приковав свой задумчивый взгляд к расплывшемуся зареву неизбежного заката. Наступало время полной тишины и безмолвия, что так характерно для любой не слишком населённой сельской местности. Жилых домов в селе насчитывалось чуть более сотни, но народец (имеется в виду молодёжь) в рот палец не клади, особенно это наблюдалось воскресными ночами возле клуба, когда наведывались чужаки и пытались «лезть в чужой монастырь со своим уставом». В ход шло всё, что попадалось под горячую руку: колья, цепи, кирпичи и многое другое. Уходящий день не принёс Юрке существенно ничего, чтобы стоило жалеть о нём и хоть однажды вспомнить, не считая, пожалуй, лишь того, что это была пятница и на завтра не нужно идти в школу. Мысли, блуждающие в его подростковом уме были совершенно разными и порой даже не позволительно ветреными, но не выходящими наружу, оставаясь в невидимых рамках его внутреннего мира. Он мог, не сказав ни слова покинуть весёлую и дружную компанию своих сверстников и уйти  далеко, куда-нибудь на берег реки и просидеть там до утра, слушая птичьи голоса, рисуя в воображении невероятные картины другой и более приятной жизни. Своего отца он практически не помнил, а мать в силу своей нелёгкой доли почти всегда была слишком уставшей и раздражительной. Большую часть времени Юрка был предназначен сам себе, особенно заметно это стало последние  три года, как не стало любимого дедушки Егора Андреевича, заменявшего ему и друга и брата и отца. Егор Андреевич был невероятно добрым и в меру рассудительным человеком. Ветеран Великой Отечественной войны, бесстрашный разведчик, накопивший огромный жизненный опыт. Жил Егор Андреевич отдельно в своём собственном доме, который построил один, не нуждаясь ни в чьей помощи, брёвнышко к брёвнышку, аккуратно, с душой. Он был заядлым рыболовом, грибником и охотником, чем и расположил к себе Юрку с самого раннего возраста. Ещё пятилетнего Юрку стоило лишь разбудить среди ночи и спросить из чего состоит охотничье ружьё, как тот сразу ничуть не задумываясь, выпалит: «Приклад, спусковой механизм, бойки, цевьё и ствол». Целыми часами Юрец мог просидеть, разглядывая в тысячный раз всевозможные охотничьи журналы. Особенно его интересовали картинки с оружием, например, карабин последнего выпуска с нарезным стволом, с оптическим прицелом, многозарядный и совсем не сложный в применении, по крайней мере, так казалось ему на то время. Но особенно ему нравилась дедова двустволка с вертикальным расположением стволов, безкурковка,  с предохранителем и прикладом из ореха шоколадного цвета. Первый самостоятельный выстрел Юрка произвёл в шесть с небольшим лет, лёжа на земле вниз животом, и умудрился не промазать в трёхлитровый баллон, висевший на кусте, с десяти шагов. Однажды дед взял семилетнего Юрку поохотиться на зайца по первой пороше, то есть по первому снегу, прихватив с собою двух гончих собак: Каштана и Белку. Зайдя в лес, охотники почти сразу наткнулись на петляющие верёвочки из заячьих следов.

- Вот, вот, дедо бежим скорей по следам! – закричал радостно Юрка.

- А вот и нет, – ответил лукаво Егор Андреевич, - по следу идти работа Каштана и Белки, а ты стой, где стоишь, слушай да смотри в оба.

- Да как же мы так подстрелим – то? Ведь убежит заяц, собак испугавшись, да и всё.

- Как убежит, так и назад вернётся, чу, слышишь, (в лесу раздался собачий лай), подняли, а теперь ждём, сейчас он круг сделает и точно на нас выбежит, а ты встань чуть позади меня и жди. И точно по прошествии какого – то времени собачий лай сначала совершенно отдалившейся, становился всё громче и громче, Егор Андреевич вскинул ружьё. Через пять минут из-под пушистой ели выскочил совершенно белый как снег заяц, а за ним Каштан и Белка, дед Егор выстрелил и, стремительно несущийся зайка отскочил немного в сторону и, прокатившись кубарем метра два, вытянулся телом и застыл в лежачем положении.

- Забирай добычу! – улыбаясь, обратился дед к изумлённому от увиденного зрелища внуку. Так же Юрке нравилось охотиться на утку, но тут тоже свои премудрости, требующие особой сноровки и навыка. Неоднократно он стрелял по неуклюже летящей цели, но так ни разу и не попал.

- Вот тебе манок, – говорил дед, доставая из кармана небольшой предмет продолговатой формы, - дуй в него, а утки услышат и обязательно прилетят.

- Конечно, дурак лишь промажет, если утка летит прямо на тебя, а если она с боку? – отвечал Юрец, скорчив кислую мину.

- Ладно, открою тебе секрет, но это между нами охотниками, никто об этом не должен знать, обещаешь?

- Обещаю, обещаю! – закричал Юрец.

- На самом деле нет здесь никакого фокуса, берёшь цель на мушку, ведёшь некоторое время, а затем быстро отводишь ствол сантиметра на два вперёд, не сбиваясь с траектории, и спускаешь курок, этот маневр обязателен для того, чтобы дробь попала точно в цель. Но особенно Юрке нравилась охота на вальдшнепа, дичь с королевского стола нарекал эту небольшую птичку дед Егор. Поздний вечер, закат, воздух чистый, чистый, совмещай полезное с приятным, а как спится потом, ох! Правда мама не раз говорила Егору Андреевичу, что не делом, мол, он занимается, приучая ребёнка к оружию, ему науки нужно постигать, уму да разуму набираться. На что Егор Андреевич отвечал: «Зоя, ты ничего не понимаешь, он будущий мужик, защитник семьи и Отечества, не мешай мне, пожалуйста, покуда есть во мне силы и твёрдо стою на ногах, покуда в разуме я сделаю всё, чтобы максимально подготовить его к этой не лёгкой и зачастую не справедливой жизни».

- Ну, папа, с тобой невозможно говорить, – отвечала Юркина мама и, махая руками, уходила прочь.

- Да всё я понимаю, – кричал он вдогонку, - наука дело нужное не спорю, но и другие навыки не лишние будут.

- Всему своё время и место, - отвечала она, не останавливаясь и даже не оборачиваясь.

Конечно, Егор Андреевич понимал, мать Юрки права, и права даже слишком, но продолжал брать Юрца и на охоту, и на рыбалку. Он был ещё и неутолимым шутником и затейником, а иногда даже умудрялся и заиграться и перегнуть палку. Ходил слух, что однажды, очень давно, он почти до смерти напугал девичью бригаду в самый разгар рабочего дня. Будучи бригадиром ни по разу на дню верхом на лошади он наведывался в поле, проверить, как ладится работа по окучиванию сухого сена в копны.  Девчата были молодые, бойкие, за словом в карман не полезут и будь ты хоть богатырь с силой невиданной, а коли языком молол да дело не сделал, лучше под землю провалиться, а то со стыда сгоришь. И была там одна особенно бойкая девица, звали её Дарья, мужчин к себе не подпускала, а лишь осмеивала.

- Не порядок, – подумал Егор, - пропадёт бабёнка, женщина без мужика вянет и сохнет, нужно спасать девку. И вот направляясь в очередной раз в поле, он заехал на клюквенное болото, кишащее змеями, и, поймав одну гадюку, вырвал клещами её  ядовитый зуб и, уложив в мешочек,  поспешил в нужное место.

- Дарья, поди сюда, скажу чего! – крикнул Егор, спрыгнув с лошади.

- Ну, скажи, только если не по делу, лучше и рот свой не открывай, – ответила Дарья, подбочась и прищурив глаза.

- Люблю я тебя, ей богу, до смерти люблю, хочешь вилами проткни, оно мне и легче станет, нежели отказ твой слышать.

- Да надо мне грех на душу брать, – отвечала, ни чуть не поколебавшись, девица.

- Не веришь да, а я возьму и докажу, прямо сейчас докажу ежели не поцелуешь.

- А мне всё ровно, с клячей своей целуйся.

После этих слов Егор развязал мешочек и неторопливо достал извивающуюся гадюку, выправил рубашку и завязал полы узлом. Раздался оглушительный визг, разбегающихся по сторонам девок, лишь Дарья оставалась  стоять на месте и ехидно улыбаться. Но лишь Егор поместил змею к себе под рубаху, как девичье безразличие и недоверие лопнуло.

- Ай, что удумал, прекрати, прекрати немедленно.

Но Егор сделал вид, что он уже укушен и укушен неоднократно, упал на землю и, покорчившись с минуту, затих и застыл без движений. Ошалевшая змея выползла из-под рубахи и поспешно улизнула прочь. Зарёванная девушка бросилась к лежащему на земле неподвижному телу Егора и начала бессознательно бить ладонями по лицу.

- Дурак, дурак, ведь тебя одного и люблю я, а сказать первой гордость не позволяет, а ты, не так надо было, совсем не так.

Услышав эти слова, Егор почувствовал как что – то кольнуло в груди, где – то там прямо в сердце. А что если и он уже давно влюблён в неё, но всеми усилиями просто гнал эту мысль. Не зря говорят, что легче сто раз сходить в тыл к врагу и добыть сто языков, нежели один раз первому признаться в любви и услышать в ответ насмешливый отказ.

- Вот оно как бывает, – думал про себя Егор, - хотел девку вразумить, а получается и сам в себе не разобравшись, жил. И что же это такое, и как же жить – то теперь дальше? Была не была, открываю глаза, иначе чего доброго и сердечко у бедняги разорвётся, да и сил уже нет терпеть, лёгкая рука, а прикладывает будь здоров.

После этой мысли Егор открыл глаза и ловко поймал стремительно несущуюся к его лицу Дарьину руку.

- Сума сошла, лупишь так, убьёшь же!

- Очнулся, очнулся Егорушко! Где болит? Рассказывай, где болит? Не умирай, слышишь, говори, говори со мной. О чём желаешь, о том и говори, хоть самую околесицу неси, только не умирай. Вот, вот, смотри на меня, ругай меня дуру бессердечную, а я яд постараюсь высосать, я умею, мне показывали.

- Постой, Дарья, успокойся и выслушай меня, разыграл я тебя, вернее не знаю, что и нашло на меня.

- Что? Разыграл, да как же разыграл, да я же знать тебя отныне не хочу, да пропади ты пропадом.

Она вскочила и как ошпаренная побежала в сторону леса, что она собиралась сделать неизвестно, но вряд ли она смогла бы жить дальше, после такого жестокого розыгрыша, если бы Егор её не догнал и не привёл в чувства.  Вот так и познакомился дед Егор с Юркиной бабушкой, которая к великому сожалению не дожила до рождения внука хоть и была моложе  деда аж на целых десять лет.

- Где ж ты теперь, дедуля? – думал Юрка, сидя у распахнутого окна, - а был бы здесь, рассказал бы чего-нибудь. Как же много ты мне не успел поведать, да даже и с того, что успел, осознал – то я не скоро, да вот хотя бы и тот случай.

Однажды в день орехового спаса Егор Андреевич отправился за спелыми и вкусными природными дарами, прихватив с собою ружьё, так на всякий случай. Кусты были просто осыпаны или как говорят в простонародье «улиты» мохнатыми гроздьями орехов, так что и света белого не видать. Дело спорилось, большой охотничий рюкзак был уже наполнен на четверть, как вдруг с другой стороны орешника послышался громкий хруст переломленных веток. Потом ещё и ещё, ближе и ближе, сердце Егора Андреевича забилось с бешеным ритмом почти так как когда - то давно во время выполнения особого военного задания в глубоком тылу врага.

Машинально или точнее выразиться рефлекторно он схватил ружьё и пальнул дуплетом, послышался новый хруст и  звук характерный падению на землю. Как - будто кто – то шептал назойливо и ехидно беги, беги, и дед Егор взял рюкзак и осторожно, стараясь не наступать на сухие ветки под ногами, поспешил восвояси. Но вернувшись домой дед не находил себе места, его голову терзала одна ужасная мысль, а что если это человек, а что если кто – то, заметив старика, решил просто напугать его и стал нарочно ломать ветки. Он осознал что жить, имея эту мысль, невозможно, и не смотря на достаточно позднее время, отправился обратно в лес, прихватив собаку, ружьё и фонарь. С великим трудом отыскав во тьме леса нужный куст,  дед Егор увидел дневного хулигана, это был медведь, размером чуть крупнее среднего, самый таинственный и грозный зверь, обитающий в нашей лесополосе.

- Да, трудно мне без тебя, дед, - шептал Юрка, глядя, как пелена мрака медленно заволакивает землю всё гуще, всё черней. – Поздно уже, сейчас мамка заворчит: «Спать иди, чего в окне торчать и в тьму таращить?» А что мне спать, а я и вовсе могу неделю не спать, наверно, если захочу. Сон это напрасная трата времени и без того короткой нашей жизни, так говорил дед и я с ним полностью согласен.

Осторожно прикрыв створки окна, Юрка вышел на улицу и сел на деревянную скамейку. На улице не было ни души.

- Ах, сейчас бы дедово ружьецо, да Борьку с собою прихватить, да пойти на самом рассвете далеко, далеко куда-нибудь в чащу леса, по банкам консервным пострелять, душу отвести. И ведь где – то оно спрятано, а где, дед лишь знает да не скажет уже и намёку даже не пошлёт?

- Всё перерыл, – думал Юрка, прислонившись спиною к бревенчатой стене своего родимого дома.

Местонахождение ружья Юрке было неизвестно и при жизни деда. Не раз он интересовался, но так и не получил ни одного вразумительного ответа.

- Только я и Каштан с Белкой знаем это тайное место, – отвечал дед, лукаво прищуря глаз.

Причём здесь Каштан и Белка? – не раз уже Юрка ломал свою голову, и вдруг его словно осенило, словно молния ударила прямо в темя, он вскочил, взял  фонарь и побежал  к дому деда. Каштан умер не за долго после смерти своего хозяина, а Белка ещё и за год до того, но их общая конура стояла в целости и сохранности. Подбежав к конуре, Юрка осветил её фонарём и начал пристально вглядываться.

– Оно здесь, – шептал он еле слышно, - я чувствую, что оно здесь, но где? Он заполз вовнутрь, стучал костяшками пальцев по дощатым стенам, обследовал пол, потолок, но всё безрезультатно. В конец отчаявшись, плача от досады, позабыв, что находится внутри конуры, он попытался встать во весь рост и больно ударился головой об потолок. Выскочив наружу, потирая моментально вскочившую шишку на самой маковке, Юрка побрёл было назад, но вдруг передумал, подбежал к конуре и, ухватившись обеими руками за край крыши что было силы, попытался перевернуть её на бок, как вдруг крыша распахнулась. Подняв с земли фонарь и осветив то место, которое закрывала крыша, Юрец взвизгнул от увиденного. Перед его глазами предстал продолговатый железный ящик, закрытый на навесной замок, - вот оно! – мелькнуло в голове подростка. Подёргав замок Юрец понял, что так просто его не вскроешь, а ключ уже вероятней всего не найти. Тут в голову ворвалась совершенно гениальная мысль, калитка в крыльце приперта ломом, а против лома нет приёма, если нет другого лома! Сбегав за безотказным инструментом, он приступил к делу. Лом хоть конечно и самый веский аргумент, но в руках четырнадцатилетнего мальчишки  долго не приносил нужного результата, но, в конце концов, замок сдался и распахнулся. Незамедлительно Юрка раскрыл крышку и увидел всё, что так желал увидеть, чёрный чехол, сшитый из кирзы, тряпочный мешок в котором хранился порох, боеприпасы и четыре патронташа, набитые до отказа патронами с разным зарядом. Захлопнув обратно крышу конуры, заглатываясь волной неописуемого восторга Юрец понёсся к дому другана детства Борьке. В летнее время Борька жил у бабушки на другом краю села. Свет в террасе ещё горел, и это очень обрадовало нашего героя, он постучал пальцами по стеклу оконной рамы. Но Борька не слышал, и Юрцу пришлось стучать ещё, а потом и ещё.

- Кто тут? – окликнул Борька, распахнув форточку, но на другом окне.

- Я это, Юрка, открывай скорей.

- Юрец, заходи, только тихо, чтобы бабуля ни слышала.

- А что такое? – спросил Юрка, садясь на довольно потрёпанный диван.

- Злая она на меня, я у неё целый бидон браги водою разбодяжил.

- Да зачем же? – спросил Юрка, не сдерживая смеха.

- Ага, зачем же? На лошадях Иваныча все катались, а запалил он меня, по зубам врезал и сказал, простит, если ведро браги бабкиной принесу. Вот я и влил ведро воды, чтобы незаметно было, а бабка с трактористами расплачивалась за дрова, они – то и сказали, что бурда какая – то у тебя Петровна нынче, а не брага.  А сам – то чего такой весёлый?

- Я ружьё дедово нашёл!

- Да ладно!

- Клянусь! Как рассвет замаячит, пойдёшь со мной в лес по банкам стрелять?

- А если услышит кто, поймают, вот горя не расхлебать?

- Никто не услышит, мы далеко уйдём, километров за восемь, а может и более. Пойдёшь?

- Пойду!

За всю оставшуюся ночь, Юрка не сомкнул глаз, думая о предстоящем походе. Лишь замаячила заря, он разбудил Борьку, и тихо, не создавая шуму, они вышли на улицу и направились к собачьей конуре.

- Прячь под куртку, – шепнул Юрка, передавая Борьке два патронташа, - а я ружьё возьму.

Обернув чехол с оружием старым половиком, чтобы не вызвать лишнего и не нужного подозрения юные охотники пустились в путь. Дом деда стоял почти на окраине, что гораздо облегчало выход из села, не привлекая к себе внимания, хотя время было ещё слишком раннее и всё село ещё крепко спит.

Пройдя по краю усадьбы, они вышли на огромное поле, за которым плотной рыжевато - зелёной стеной стоял лес. Приближаясь к лесу, они подняли многочисленную журавлиную стаю, которая паслась здесь всю ночь, набивая свои желудки питательными и очень вкусными ржаными зёрнами, не захваченными комбайном или упавшими из кузова грузовика. По разворошённым  соломенным копнам можно было безошибочно сказать, что и кабаны здесь не слабо подпитались и нагуляли лишнюю прослоечку сальца, так необходимую в предстоящую зимнюю голодуху и стужу. Зайдя в лес, Юрка расчехлил ружьё и по-мастерски быстро произвёл сборку.

- Пули давай! –  командирским грубым и невероятно чётким голосом выпалил Юрец.

- Как узнать: где пули, а где дробь? – ответил Борька, посмотрев на головки гильз торчащих из открытого патронташа.

- Ну, ты Борис отмочил!  Вынь патрон, переверни, там карандашом написана буква «П», если это пуля. Если картечь, значит буква «К», а если дробь, значит «Д»

- Мы же по банкам стрелять, зачем пули – то? – не унимался Борис, покраснев как спелый помидор.

- Ты считаешь утренний лес безопасным? А ружьё - это такая штука, Борюсик, сколько шомполом по стволу не вози, а запах сгоревшего пороха звери за версту чуют, это своего рода способ нашей с тобой безопасности и на курок нажимать не придётся, мы же с тобой не собираемся браконьерить.

- Нет.

- Ну вот, и я о том же.

Они шли уже более часа, а лес всё не заканчивался и не заканчивался, а лишь становился всё гуще и непролазнее. Со всех сторон доносилось птичье пение.

Пару раз спорхнули с веток совы, и изредка доносилось похрустование веток, скорей всего это разбегались лоси.

- Вот видишь, трава примята? – шепнул Юрка и, склонившись, приложил свою ладонь. – Лось лежал, мы спугнули.

Борька молчал и лишь растирал усталые ноги, досталось ему, ни разу в жизни он не ходил столько километров без самой малейшей передышки. Он не был толстым, с Юркой они имели примерно одинаковую комплектацию тела, но благодаря деду, Юрка был гораздо выносливее и смелее. И вот лес закончился, перед охотниками нарисовалось небольшое поле, окружённое со всех сторон всё тем же непролазным лесом. На нём так же находились несколько куч соломы, но земля была особенно влажной, поскольку прибывала большее время суток в тени. Чтобы собрать здесь урожай на комбайн  пришлось надевать гусеницы. Это место Юрец знал лет с семи, сотни раз они приходили сюда с дедом пострелять по банкам, такая глушь, из села точно не услышишь и соседние деревни тоже не близко. Дальше, примерно через километр через лес начиналось клюквенное болото, простирающееся на неведомые дали, и там Юрец побывал, собирая весной яйца чаек, а осенью с первыми заморозками спелую и как кровь красную клюкву.

- И чего мы через лес попёрлись, вот же дорога? – выпалил Борька, показывая выражением лица своё крайнее недовольство.

- Ах, друг мой Борька, не понимаешь ты ничего, – ответил Юрка и снова присел на корточки, заметив какие - то глубоко утопленные в землю следы. – Кабан, точно кабан, тяжёлый, секач, видишь, на сколько ноги тонули. Пойдём, - обратился он к вконец уже раскисшему Борьке.  Далеко идти не пришлось, следы закончились у одной из соломенных куч.

Кабан находился внутри этой кучи и это Юрка понял сразу. Он осмотрелся кругом и приметил метрах в десяти на самом краю поля большую и очень старую берёзу. План, мгновенно зародившийся в его голове, был поспешным и совершенно не нужным, но Юрец бесповоротно решился осуществить свою внезапную задумку.

- Видишь берёзу? – шепнул он на ухо Борьке, совершенно к нему подкравшись.

- Вижу, – так же шёпотом ответил Борис.

- Тихо и медленно иди к берёзе и залезай на неё, а я скоро к тебе присоединюсь.

- Как я на неё залезу?

- Залезешь, ветки почти до земли свисают.

Ничего не понимающий Борька поплёлся к берёзе. Немного попыхтев, он вскарабкался до середины берёзы, сел на толстый сук и стал внимательно наблюдать за действиями своего не предсказуемого друга.

Юрец же снял с плеча ружьё и начал медленно двигаться вокруг соломенной кучи, внимательно вглядываясь в неё. Он совершил уже три круга, как вдруг застыл на месте. Несколько соломин то поднимались в воздух, то снова опускались вниз, это дышит зверь, и в этом нет сомнений. Постояв ещё несколько секунд, Юрка медленно попятился в сторону берёзы, но снова замер примерно на половине пути. В чём же состоял этот коварный план, а он состоял в следующем: определив место, в котором находится пятачок кабана и, представив форму и размер его головы, Юрец прицелился нарочно взяв сантиметров на пять выше, поскольку убить или поранить зверя в план не входило совершенно. Он крепко прижал приклад к плечу, через несколько секунд прогремел раскатистый звук выстрела. Почти сразу после выстрела очумевшее животное выскочило из соломы и направилось в сторону Юрки, который уже закинул ружьё на плечо и стремительно, что было прыти, нёсся к берёзе. Подпрыгнув и ухватившись руками за надёжный сук, он попытался правой ногой оттолкнуться от ствола дерева, но ствол оказался влажным и скользким, нога соскользнула вниз, резиновый сапог свалился. В это время подбежавший разъярённый зверь полоснул своим длинным изгибистым клыком чуть выше лодыжки, прежде чем нога снова упёрлась в дерево, Юрка закричал. Чувствуя, как из раны потекла кровь и, терпя невероятную боль, Юрка подтянулся на руках, но вес ружья никак не позволял ему вскарабкаться выше. Растерявшийся Борис с минуту не мог предпринять никаких действий, обхватив руками толстый сучок, но собравшись с духом, он ухватил Юрку за ворот куртки и, что было силы, потянул наверх. Обезумевший кабан бегал вокруг берёзы, издавая какие - то непривычные для человеческого уха звуки, затратив невероятные усилия, Борис всё же сумел затащить Юрку наверх.

-Зачем ты стрелял? Кровь, кровь! – кричал Борька, заплакав и икая от страха.

- Да прекрати ты истерику, - отвечал Юрка, - ну вот и не течёт уже, не течёт, говорю, смотри.

- Да как не течёт – то, если течёт? – продолжал перепуганный до смерти Борис.

- Успокойся, всё хорошо, мне совсем не больно, – пытался хот как – то вразумить друга Юрец, зажав рукою свою рану.

Минут через десять Борис немного успокоился.

- Спасибо тебе за помощь, я было решил, что ты совсем трус, а ты и вовсе не трус, - гордо произнёс Юрка, похлопав по плечу своего друга.

- Стреляй, стреляй скорее.

- Куда стрелять, зачем стрелять?

- В кабана стреляй.

- Да ты что? Я дал себе слово пока не стану совершеннолетним, ни зверей, ни птиц убивать не стану.

- Да ты же уже убивал раньше с дедом и теперь выстрелил же.

- С дедом убивал, но тогда я был под полным контролем его, а сейчас сам по себе, а кабана убивать я и вовсе не собирался, я всё сделал так, как планировал, лишь немного в конце пошло не так.

Юрка раскрыл ружьё и вытащил из патронника второй ещё боевой патрон, а пустой оставил и захлопнул снова.

- Как же мы теперь отсюда слезем, если он там, внизу? – не унимался Борис.

- Не переживай, уйдёт, подсоби мне немного, там в патронташе с боку торчит шило с крючком на конце, дай пожалуйста.

Борис покорно удовлетворил просьбу.

Юрка мастерски выковырнул войлочную пыж, извлёк пулю и убрал её в карман, затем ещё одну пыж и, перевернув патрон, на ладонь высыпал пороховой заряд. Завернув до колена пропитанную кровью штанину, он посыпал порох прямо на рану ещё слегка кровоточащую. И хотя рана не была уж столь серьёзной, но Юрка решил прижечь, а может даже и просто попонтоваться перед другом.

- Поджигай, – обратился он к Борису и закусил зубами сучок.

- Я не стану, – буркнул Борис, – это только в тупых фильмах показывают, и не проси.

- Это не в тупых фильмах показывают, этому меня дед научил, они так на войне делали. Поджигай, говорю, если не хочешь чтобы мне ногу по самый пах отсекли.

Борис зажёг спичку и поднёс к ране, порох мгновенно вспыхнул, Юрец взвизгнул, словно резаный поросёнок и чуть было даже не свалился с сука вниз. Через минуту боль утихла, и он снова начал приходить в себя. Разъярённые кабаны и кабаны подранки могут запросто отхватить ногу и вовсе и Юркино счастье, что ранение было нанесено вскользь и не слишком глубоко.

- Как ты? – испуганно спросил Борис.

- Полный порядок, до свадьбы заживёт, – гордо ответил Юрка. – А вот и кабан ушёл, а ты говорил.

- А если он затаился где - нибудь и ждёт?– буркнул Борька.

- Нет, это ж тебе не лев, чтобы затаиться, не думай даже, спускайся.

Всю обратную дорогу они шли почти молча. Юрка держался молодцом, и лишь перед самым селом нога разболелась с невероятной силой, но эту боль больше провоцировал ожог, нежели само ранение. Всю обратную дорогу он просил Борьку и даже заставлял его клясться, что тот никому не расскажет о случившемся и это останется их маленьким секретом на всю жизнь. Борис соглашался хранить тайну, но более не ходить на подобные прогулки.  На удивление мать поверила сразу в версию падения с дерева на тлеющий костёр и, осмотрев рану, посоветовала  способ лечения. Но Борис всё же не сдержал данного слова и кому – то обмолвился, а тот кто – то ещё кому – то так и дошло до участкового, который и наведался вскоре в дом к Юрке.

- Ну, здравствуй безобразник, – выпалил участковый, лишь переступив через порог.

- Здравствуйте, а мамы нет дома, – ответил Юрка, сам не зная, почему ответил именно так.

- А я вот к тебе зайду, думаю, погляжу, чем наша молодёжь дышит, – продолжил участковый, сняв фуражку и положив её на постель. – Нога болит?

- Нет, уже не болит.

- Ты впредь с деревьев – то в костры не падай, а то так не только ногу так и шею свернуть не мудрено, хотя в твоём возрасте хоть кол на голове теши, всё равно не поймёшь.

- Постараюсь не падать, – обиженно ответил Юрка.

- То – то и оно, постараюсь,  как в воду глядел, что не вразумишь тебя. Я вот о чём хотел тебя спросить, – продолжил участковый после минутной паузы. – Дед – то твой охотником был?

- Был.

- И ружьецо у него имелось?

- Имелось.

- Вот он стул на нём едят, вот он стол на нём сидят, – произнёс участковый, внезапно и совершенно отклонившись от темы.

- Вы всё перепутали, да и причём тут это?

-А ты случайно не знаешь где ружьецо – то, не нашли ведь его. Представь, отыщет его кто-нибудь на голову больной грех на душу возьмёшь, дескать знал и не сказал, тебе ведь этого не надо?

- Не надо, но и про ружьё ничего не знаю, – ничуть не смутясь, ответил Юрка.

- А может для себя приберёг, поймаю, пеняй на себя.

- Нет, не знаю где ружьё, знал бы, сказал.

- Ну что ж, не знаешь, так не знаешь, на том и кончено, а если вдруг узнаешь, сообщи, – сказал участковый,  выходя из дома.

- Сообщу, – ответил Юрка.

Неоднократно Юрка вспоминал этот случай на протяжении всей своей жизни и извлёк из него не плохой урок. Все скороспешные планы и идеи, неожиданно возникающие в нашей голове, должны подвергнуться капитальному осознанию и обдумыванию, прежде чем позволить себе их осуществить.

Другие произведения автора:

О несчастной любви

Моя

Междугородняя любовь

Это произведение понравилось:

Ирина Захарова