Ну и характер!

9 апреля 2012 — Григорий Белый

С первой же встречи Матвей Жуков влюбился в Лиду. Причём так основательно, что места не находил себе ни дома, ни на работе. Двенадцать лет минуло с той поры, как она, стройная белокурая голубоглазка, приехала учительствовать в деревенскую начальную школу, а Матвей так с ней и ни разу не заговорил. Не мог он совладеть собой при встречах с Лидией Сергеевной, как уважительно её называли деревенские бабы и мужики. Язык к нёбу прилипал, по телу пот капельками струился, руки-ноги немели… А она же, хохотушка, - такая общительная: не только в школе, и в клубе порядок навела, праздники не только для детворы, но и жителям устраивала. И на всё у неё время находилось. Да и дети тянулись к ней, как к мамке родной.

Высокий, широкоплечий, со светло-серыми глазами из-под мохнатых бровей, Матвей так себя и не мог пересилить, чтобы заговорить с ней. А когда Стёпка Ковалёв – лучший гармонист округи – стал ухаживать за Лидой, совсем замкнулся, стал неразговорчив. Взгляд так посуровел, что когда на человека посмотрит, так тому кажется, что знает Жуков за ним какую-то вину. Знает, а молчит. В мастерской, где Матвей работает многостаночником, с ним в пару избегают работать. За весь день может ни улыбнуться, ни прирекнуться словом. Только, если напарник замешкается, бросит сердито, не поворачивая белокурой головы:

- Спишь, что ли?..

Да и в компанию его в последнее время стали редко приглашать. Редко, потому что никакого от него толку, веселья нету: выпьет молча рюмку-другую и незаметно уйдёт, ни с кем даже не попрощавшись.

Степан же – молодец! Так окрутил учителку, что через год они свадьбу сыграли всей деревней, а ещё через год Лиде родила ему сынишку. Похож на Лиду – копия. Как две капли воды… Жили они хорошо, дружно, в полном ладу и в семье своей, и с деревенскими жителями. Да и как же иначе – у всех на виду!

А Матвей совсем замкнулся. О его характере стали и стар, и млад говорить – тяжёлый. Странно только всем было: и руки у него золотые, и соображаловка работает будь здоров, и трудится отлично, и никто обиды от него не имеет. Но стали избегать его люди, обходят стороной. Знакомых много – вся деревня и округа, а друзей нет. За тридцать уж минуло, так он и на четвёртом десятке в бобылях ходит.

Все считают, что у Матвея тяжёлый характер. Да и он сам этого не отрицает. У каждого – своя натура.

К нему редко обращаются с просьбами, хотя никто и не помнит, чтобы молчун кому-либо отказывал в чем угодно. И поработает за тебя, если нужно, лишний час-другой, и денег одолжит. Но сделает всё молча, с обидным безразличием на лице

Володка Усов как-то решил подшутить над Матвеем, но тот на реплики никогда не реагировал, не отвечал. И тогда, после Володькиной шутки, не зубоскала посмотрел с таким сердитым удивлением, словно на расшалившегося мальчишку, что у того сразу отпала охота шутить.

Тяжёлый характер у Матвея.

Исключением были встречи с подросшим Данилкой, сыном Лиды. Мальчуган не только внешностью, но и своей подвижностью напоминал ему его возлюбленную. Взгляд у Матвея при виде младшего Ковалёва становился таким добрым, светящимся, что хоть свечку подпаливай. Только стеснялся Матвей такого своего состояния, быстро уходил прочь, подальше.

С годами характер не меняется, наоборот, закаливается. Вот закалка и сработала в одну из зим. Даже не зимой это было, а в начале весны. На Десне лёд ещё не тронулся. Матвей возвращался от двоюродного брата обычной своей дорогой вдоль реки и встретил с шестом в руках Данилку, направляющегося к берегу.

- Ты куда, пострел? – буркнул. – Искупаться захотел?

Но десятилетний мальчишка ничего не ответил, только махнул рукой: «а-а-а…» и побежал к Десне.

Не прошёл Матвей и пятидесяти шагов, как услышал сзади истошный женский крик:

- Помогите!

Оглянулся и обомлел: Лида по берегу мечется, показывая на середину реки. А там, в промоине, в ледяной крошке барахтается её сорванец, Данилка.

Матвей бросился к берегу. Пока добежал, там уже скопилась толпа деревенских.

- Лестницу надо!

- Доски несите!

- Без верёвки не обойтись!

Все кричат, суетятся. А пока достанешь лестницу и верёвку, да доски притащишь, мальчонка на дне очутится. Двое парней бросились на лёд, но сразу провалились по пояс и выскочили обратно, как ошпаренные.

- Не добраться!

Было видно, что мальчишка держался на воде из последних сил. С берега даже было заметно его посиневшее от холода и страха лицо с вытаращенными глазёнками. Он хватался за край промоины, но лёд обламывался, и куски его, подталые и ноздреватые, вставали на ребро и уходили в воду вместе с пареньком.

- Что же вы стоите? – кричала Лида, пытаясь вырваться из крепких рук удерживающих её мужчин. – Утонет ведь!

Подбежавший Матвей молча и решительно сбросил фуфайку, лёг на берег и сполз на влажный лёд. Сероватая с белыми пузырями толща льда угрожающе треснула под ним. Не обращая внимания, Матвей быстро пополз вперёд, широко распластав руки и ноги, прижавшись щекой к шершавой поверхности льда. И всё время смотрел туда, где барахтался Данилка. «Держись, сыночек, держись, милый…» - беззвучно шептали пересохшие от волнения губы. Он полз, животом, грудью, лицом, всем своим существом чувствуя страшную непрочность под собой. Тело казалось лёгким и в то же время оцепенело непослушным, как бывает, когда снится, что ты плывёшь по воздуху. Секунды остановились.

На берегу стало тихо. Было слышно, как потрескивает лёд и глухо гудит взбухающая река, готовая в любую минуту, в любой момент поглотить…

- Осторожно! – раздался чей-то вскрик.

Но Матвей этого не слышал. С боков лёд поднялся, а снизу ушёл из-под него. Каменной тяжестью наполнилось тело, холодные жгуты стянули руки-ноги.

Он рывком подплыл к мальчишке, успев схватить его за воротник и выхватил на край промоины. Пытаясь выбраться на лёд, изранил об острые углы ледяных закраин руку. Толкая вперёд обессиленного Данилку, Матвей снова и снова искал окровавленными пальцами малейшие бугорки, чтобы, вцепившись в них, выхватить из воды отяжелевшее тело сына Лиды.

Много раз предательски обламывался лёд, пока не почувствовал Матвей под ногами песчаное дно.

- Всё, всё, миленький. Успокойся… - только теперь он позволил плачущему мальчишке обхватить себя за шею. – Потерпи, милый, сейчас выберемся.

И вот они на берегу. Данилка не может никак разнять закоченевшие руки, дрожит, как осиновый лист. Бережно поглаживая паренька свободной левой рукой, Матвей смахивает со своего лица капельки то ли воды, стекающий со своей мокрой головы, то ли слёзы радости, что всё обошлось, всё уже там, сзади. Он смотрит удивлённо-сердитым взглядом на окруживших, что-то восторженно кричащих людей и ничегошеньки не слышит. Потом медленно ставит на ноги спасённого и… даёт ему подзатыльника.

- Не бей ребёнка! – закричала Лида.

Матвея точно током ударило. Он молча отвернулся от толпы, поднял фуфайку и, не оглядываясь, быстро зашагал вдоль берега.