Назар - сын цыганский

Назар — сын цыганский

Угораздило Назара родиться цыганом... Ну, не совсем настоящим, как горьковский Зобар, но батя уж точно у него цыган! Да уж какой! Шандора Шабанова весь район знал. И уважал.

Так вот, что я вам скажу, мои дорогие слушатели и читатели. Я сегодня за Назара — цыганского сына — рассказ начал, но прежде вы должны и об его отце Шандоре чуток узнать да выслушать. Ведь Шабанов Шандор — и ветеран Великой Отечественной войны, и самый знаменитый труженик села, и вообще, Шандор — авторитет и легенда района! Да и в области его знали и ценили.

Шандор Шабанов, как бы сказали философы, историки и прочие гуманитарии, продукт истории двадцатого века. Родился сын цыганский, как и положено судьбой ему было, в таборе. Табор небольшой, но и не бедный. Кочевали по Бессарабии до моря Чёрного, вдоль Дуная через степи мадьяров да румын, а потом в обратку до Галиции, иной раз и до Киевщины добирались, а то и до Таврии. Но так далече редко бывало, там свои таборы имелись.

Первая мировая война немного изменила привычный образ жизни цыган: границы перекроили, далее Румынии на восток особо не проберёшься. Но... Тут Бессарабию опять к России присоединили, Советской территорией стала эта земля, а табор как раз тут и очутился. И на горе... И к счастью...

И опять бойня мировая... Новая война! Немчура с румынами и венграми, да и итальяшки при них, прости их Боже... Господи, коль ты есть, то и накажи их всех... Табор под бомбёжку! Штурмовики палили с пулемётов по кибиткам, по многочисленным деткам, по воющим бабам.. Вот так и случилось, что семнадцатилетний Шандор после очередного налёта фашистской авиации очнулся в опалённой степи совсем один. Один в дымящейся воронке... Ни души... Только догорало несколько повозок недалече... Табор ушёл, увозя с собой и живых и мертвых. Только контуженный Шандор затерялся...

И пошла бродить-шататься молодая цыганская душа по военному свету: Одесса, Херсон, Феодосия... Тут и прибился на запах щей да каши Шандор до Красной Армии. Командиры с комиссарами оприходовали его, и стал он красноармейцем, то бишь бойцом Красной Армии. А молодой цыган и рад был, как бы вновь табор обрёл, пусть и военный. Время ж такое подлое... Потом чудом уцелел при переправе в порт Новороссийска. Когда не стало хватать шоферов, сел за баранку полуторки, потом за рычаги тягача. И пошёл с боями вокруг моря уже на запад. Так до Вены и докатил по знакомым с детства местам. За огненные и кровавые годы Шандор окреп, возмужал, а так, как грамоту знал, да и не только русскую, то сначала сержантские нашивки одел, а после на погонах и лейтенантские звездочки появились. От рядового водителя до командира автороты прошёл по военным дорогам. Наград было на груди не много: орден Отечественной, за отвагу, да пара медалей за освобождение и взятие. Да уж и не в наградах радость, война, Богу слава, закончилась.

Где искать табор, границы опять новые, да и не по наслышки знали бойцы, что фашисты с цыганами творили. Горе, одно слово, и один, совсем один лейтенант Шабанов — сын цыганского народа...

Остался в Красной Армии служить комроты Шабанов Шандор. Уже и автобатальоном стал командовать, погоны капитанские на плечах, а тут из Вены в трёхмесячный срок приказано было уйти. А идти-то куда? Вася Кувыкин, тоже капитан, стало быть уже запаса, предлагал-зазывал:

- Давай, Шурка, махнём ко мне на Волгу, - «Шуркой» он Шандора называл, имя так его переиначил по-своему.

Махнули. На Волгу. Василий через два года помер: много в его нутрях железа с войны бродило. А Шандор опять остался один. Шоферил в МТС, бригадирил в совхозе, а как сельхозтехнику организовали, так механиком там стал. Ведь к тому времени он не только семилетку в вечерней школе закончил, но и заочно автотехникум осилил, диплом защитил.

Годы шли, уже четвертый десяток лет пролетал у Шандора. А рядом, на птицефабрике одинокая девица Дашка шоферила. Тоже одна. Детдомовская. Боевая. Доброжелателей в свахи записалось тьма!

- Люди добрые, - утихомиривал «активистов» Шандор, так она же на полтора десятка лет моложе меня. Детя!

Однако с судьбой не поспоришь, пока доброжелатели сватали Шандора с Дарьей, у них родился сын Назар.

Собственно о Назаре я и стал вам сказывать, но получилось вот такое немалое вступление. И совсем не весёлое... Почему не весёлое? Так Дашка померла вскорости, детство военное и детдомовское аукнулось. Шандор горевал, выл с горя, но жить надо. Теперь-то всё равно он не один: сына Назара надо подымать!

Назар. А что Назар-то? Рос здоровым, сильным, самостоятельным. Немного задиристым и гордым. Как иначе? Он ведь и хозяин, и за хозяйку тоже он, батя от зари до темени на работе. И огород и скотина, всё на Назарушке. Школа, пионерия, комсомол. Учился легко, тройки правда проскакивали, но всё чаще по недогляду и ротозейству, Назар готовился стать военным, как отец, Родину беречь. Готовил себя к предстоящей службе: тренировался, военную науку на уроках по начальной военной подготовке постигал, в ДОСААФе на механика-водителя учился, в спортзале в секции самбо занимался.

Но угораздило Назара цыганом родиться, я же в начале рассказа предупреждал...

После школьного вечера по случаю последнего звонка, вот-вот, экзамены сдавать, и в военное училище! - провожал Назар одноклассницу до дома. Подпитые и приблатнённые парни пристали. Ну, пристали и пристали, мало ли всяких разборок у молодёжи. Но эти придурки всё никак не угомонятся. Дал Назар им в рыло! Но и самому досталось: испинали здорово мальчишку. Отлежался денёк, наплевать и забыть, экзамены на носу. Ан нет. Оказалось, что в пылу «махаловки» Назар кому-то носопырку повредил, на бок ноздри свернул. Родители заявили, следствие провели, суд осудил, а Назарушку на два года на «малолетку». Подонкам, что пристали по пьяне, тем ничего, а Назар вместо военного училища поехал зону малолетнюю осваивать... Сынки имели родителей с огромным «авторитетом», не то , что у отца Назара Шандора Шабанова, лишь военная юность... Да работа в сельхозтехнике... Куда там тягаться с обкомовскими. Да и цыган он. Цыган! А мать у Назара была ни то татарка, ни то мордовка, или вовсе гагаузка... Кто теперь разберёт, что в войну в детдоме творилось...

Проверка, работа, проверка, сон, опять шмон, работа... Так прошёл год колонии. Трудиться Назару не привыкать, проверки и прочие «шмоны» лишь напрягали. Прибыла новая партия со столицы, какие-то фарцовщики или валютчики, барыги, короче. Да и хрен бы с ними. Но как-то после работы, а работники из столичных как из ямщика артист балета, никчёмные ребята, приблатнённая новая команда решила по-своему порядок навести. И что им приглянулся Назар, за кучерявые волосы или за чёрные глаза? Добадались, мать их ити, слова стали блатные произносить сквозь щербатые зубы, что-то про мелкого рогатого скота и про особь птицы мужского пола. Терпежа не стало, так и двинул по мордам Назар, кому что досталось. А столичное барыжьё, как такой шухер поднялся, заточки и лезвия из нычек достали и почикали Назара. Крови много потерял, но глубоких ран не было. Лишь уйма шрамов на всю жизнь осталось, как отметины паскуд.

Прокуроры, всё начальство зонное, а там и адвокаты столичные подтянулись. У кого клешни сломаны, у другого ухо оторвано, а у заглавного челюсть с шарниров съехала. Славно самбист Назар потрудился на лоне физического воспитания подонков столичного общества. Кто виноват? Цыган Назар! Суд и пять годков в добавок. И сучата столичные подсуетились: Назару вот уж и восемнадцать исполнилось, пора на взрослую зону. Рецидивист, особо опасен, В Княж-Погост его!

Парень, который по примеру отца желал Отчизну защищать, отправился в край Коми второй срок тянуть.

Княж-Погост — старая «красная» зона, Там порядки навели, как говорят, ещё задолго до Лаврентия Берии. И эти порядки свято сохраняются от поколения к поколению. Лесоповал, сорокаградусные морозы, а как премия для зеков, да и для надзирателей, — возможность устроиться на фабрике по производству пиломатериалов и древесно-стружечной плиты. Сам я не знаю, но есть такой разговор, что последний «отказник» ещё при Сталине чуть ударником коммунистического труда не стал. Жалел, что срок закончился, а так и Героем социалистического труда на лесоповале закончил бы уголовное прошлое. Просеку через всю Сибирь до Магадана прорубил и протоптал бы. Конечно же это шутка такая нелепая, а вот кто там был, да и просто жил в тех местах, то... Короче не до улыбок, там, на Севере, выживать надо.

УДО — условно-досрочное освобождение — в тех краях понятие непонятное. Не было такого в Княж-Погосте: все и всегда от звонка до звонка.

Вернулся Назар на Волгу, а отца уж и не стало, лишь поросший полынью бугорок на степном кладбище... Один остался на всем белом свете. Рванул в областной центр, там, говорят, с работой легче таким, как он. Устроился на завод слесарить, даже комнатку в общаге дали.

После смены бригада по пиву рванула, а где пиво, там и водочка. Назар этого дела не любил, и отец Шандор хмельным не баловался. В душную общагу плестись неохота. Сидит в сквере Назар на лавке да «Приму» докуривает... И даже думать думку не знает о чём... И слышит он однако тихие всхлипы девичьи. Глядь, девчушка коляску детскую качает да слезами с соплями захлёбывается на соседней скамейке.

- Ну ты что? Так нельзя! Кто у тебя умер?

- Да пошёл ты, - девица проглатывая очередную порцию слёз, на выдохе пыталась ещё и нахамить «доброжелателю».

- Да ладно ты, я сам такой.

- Какой?

- Один...

Назар помял меж пальцев «приминку», подпалил, затянулся и выдохнул в сторону, чтоб на ребёнка в коляске дым не попал.

- И мы теперь одни, муж выгнал, новую пассию привёл, - утирая слезу, уже без всхлипов молодая мамаша поведала Назару.

- Пошли! - Назар покатил коляску, не оглядываясь.

Так и стали жить в крошечной комнатушке: Назар, Вера и маленькая Оленька.

И всё бы ничего, да вот политика, ядрёна вошь, она же и до простого работяги свои грязные когти подтягивает. Перестройка и «новое мышление» по стране зашастали, парней стало не хватать, так военкоматам разрешили даже судимых призывать. Правда, так. Как бы не в особо ответственные войска. Вот военком и загрёб Назара в стройбат.

Служит Назар Шабанов, пусть не офицерские погоны, как мечтал, а сержантские, жаль, конечно, что не автомат и гранатомёт в руках, а строительный инструмент. Но, всё, что Бог делает, к лучшему. Хотя не всегда в это верится. Однако, хозрасчёт в стройбате позволял пусть и небольшую копеечку, но отправлять Вере с Олечкой, хоть чуточек помогать семье. Дочке же надо! Назар твёрдо решил, что это его дочь. Отец же не тот, кто сотворил, а кто кормит. Те девять с половиной минут не в счёт, вся жизнь впереди. Она и рассудит! Кто отец, а кто подлец.

Скоро дембель, одно из последних дежурств по роте. А тут ротный Саид Гамидович капитана получил, звезду вторую неделю обмывает. Хоть номинально и является мусульманином, уроженцем Кавказа, а водку жрёт, как недобитый американцами индеец.

Собутыльники сдались, кто-то капитулировал перед супругой, других здоровье подвело. А Саид Гамидович ещё держится: боевой командир стройбата, ему всё мало. Припёрся ночью в казарму.

- Сержант, - это он Назару, - ты взрослый мужик, не то что эти сопляки, давай вмажем!

- Товарищ капитан, не употребляю я.

- У тебя же отец воевал, помянем.

- Не пью я.

- Да вы же цыгане Родины не имеете! Отца не чтите... Не народ вы.. - и понёс и понёс всякую лабуду пьяный капитан.

Долго терпел Назар, а тут дневальный солдатик подкатил, швабру по казарме гоняя. А ротный не унимается, вот поносит и цыган, и славян, и всех, кто отцов помянуть с ним не желает.

Вот и не стерпел Назар, одел табурет на неуёмную башку новоявленного капитана...

Военная прокуратура, гауптвахта, заседание трибунала и два года дисбата для бывшего сержанта Шабанова Назара. Ротного, правда, из армии тоже турнули. Да так ведь через пару-тройку лет всю армию разогнали: от Эльбы до Аму-Дарьи и даже дальше...

Поговаривают, что дисбат как срок, как судимость не считается, но к семье Назар вернулся лишь через четыре года... Так вот, служить вдвое дольше пришлось.

Верочка его дождалась, Оленька подросла, скоро в школу готовиться нужно. Назар не без труда, но всё-таки устроился на станции вагоны пассажирские ремонтировать.

Курить даже бросил. Тяжко было. Но курва её мама, перестройка всё пёрла напролом, барыги расплодились, а товар пропал. Верочка вот-вот родит второго, или вторую? Оленька растёт, одеть-обуть ведь надо да накормить, а в магазинах шаром покати. А у кооператоров, коль на рынке надыбаешь что-то, кошелёк наизнанку выворачивается.

- Мастер, дай работу! Я всё сделал. Давай столярам помогу. Или сантехникам унитаз поменяю. Только наряд закрой. Бабы мои жрать хотят. Пойми ты!

Вера и вправду родила бабу: доченьку Надюшеньку. Назар лишь зубы скалил, хлопая себя по шее:

- Вот так русские бабы оседлали цыганскую шею!

И вновь политика, я её уже чуть ранее ругал, вмешивается в жизнь трудяги. Выборы-перевыборы всенародновыбранного назначили. Кандидатов толпа, гадят друг на друга в прессе. Журналюг стреляли, как куропаток по-над речкой в ивняке, как куликов на болоте. Кто-то коробками из-под ксерокса миллионы долларов таскал, а работягам месяцами копейки не давали, зарплату задерживали.

Как-то Назар заработался, после смены остался подкалымить. На электричку опоздал. Пришлось на трамвае добираться домой с пересадками. А тут на кольце у детского парка контролёры двери вагона перекрыли, билеты проверяют. А в поддержке у них менты, под ОМОНовцев косят, хоть сами метр с кепкой. Все здоровенные бездельники в рэкетиры подались, а этим недоноскам только в менты пришлось записываться.

- Ваш билетик?

- У меня проездной. - Назар отвечает.

- Предъявите проездной билет!

- Вот мой проездной! - Назар достал из кармана и поднёс под нос проверяльщику мозолистый и закопчённый кулак. Стоит заметить, что кулак был несколько больше размера фуражки блюстителя порядка.

- Ах! Ах-ах! Безбилетник! Заяц! Хулиган!

- Когда мне будут платить, так и я вам сразу за всё заплачу!

Те, которые менты-ОМОНовцы, пытались руки заломить, скрутить Назара. Но цыган-пролетарий взял двоих милиционеров под мышки, а контролёра пинками до пикета погнал.

Арестовывать не стали, но уголовное дело завели. Судья, так как существенных повреждений у пострадавших не обнаружено, но сопротивление властям состоялось, приговорила к двум годам... Условно!!!

Дочки у цыгана выросли. Старшая блондинка, даже рыжая скорее. А младшая жгучая брюнетка с вьющейся шевелюрой. У них обоих уже свои дети, стало быть, Назар — дед! И неоднократно!

Сидит теперь дед-цыган вечерами с внуками и внучками, чешет себя по лысой башке и приговаривает:

- Ничего, цыганята, выдюжим. Вот собирался через пару-тройку лет на пенсию. А тут ещё братва пятерик добавила... Как на зоне...

Другие произведения автора:

Волчье лихолетье

Жилетка синяя и детский хор

А была ли любовь? Или нет... Исп Вера Пенькова

Это произведение понравилось:

Людмила Кузнецова