На реке Селенге

 

 

В метрах ста от берега озера Байкал, стояло в прошлом веке, большое село Каптуй. И был в селе колхоз.

Ловили малочисленные мужики рыбу, бабы, которых было большинство в селе, высаживали на больших приусадебных участках картошку, да выпасали общественное стадо коров в тысячу голов.

 

Ещё, был в селе небольшой лесозавод с двумя пилорамами, да радиостанция, на которой два раза в день, получали метеосводки о приближающемся шторме или каком другом изменении погоды.

 

А ещё жили в этом селе три неразлучных друга Валерка, Мишка, да Кешка.

Валерка рос без отца, осудили того на десять лет, был его отец из семьи известных на всю Бурятию семьи шаманов. Умел лечить людей. В селе скрывали это, берегли своего лекаря. А лечил он практически от всех болезней.

Но слухи шли, и узнал о чудо лекаре, районный руководитель кооперации.

Страдал он сильно животом, ничего ему не помогало. И на фронт его не взяли по этой причине.

Приехал он как-то с товаром в Каптуй и зашел к Нарбою. А тот сразу признал в посетителе человека, который до войны ещё приезжал в село закупать рыбу. Он всегда обманывал и обсчитывал рыбаков, их жен. Очень не любили в селе этого человека.

Отказался Нарбой лечить, а кооператор возьми и напиши в НКВД, что мол, Нарбой, распространяет по селу чужую социализму веру, да все о Будде говорит, шпион, наверное…

Вот и пропал отец Валеры.

 

Кешке повезло больше, он был один ребенок в семье, не то, что у Валеры, трое.

И отец его целым и здоровым вернулся с войны, да работал в МТС шофером.

Его ЗиС-5, или как его тогда называли «Захар», был единственной автомашиной в селе. Каждое утро, Кешкин отец выезжал в соседнее село, там получал наряд и мотался по району. Вечером возвращался и ставил машину во двор, у своего дома.

Мишка, среди друзей, был самым сильным и самым низкорослым, но он был и самым хитрым из ребят в селе.

 

Время было голодное, после войны прошло только десять лет, не все мужики вернулись с фронта, рабочих рук не хватало и мальчишкам приходилось часто и подолгу, помогать своим, рано постаревшим матерям, по хозяйству.

То убрать в стайке, то прополоть огород, то навести порядок в доме, не у всех ведь были сестры, а то и выдоить корову.

 

Всё умели эти мальчишки.

Питались в деревне в основном картошкой, да рыбой, которую к зиме старались заготовить в каждом доме.

 

В коопторге, бревенчатом здании, стоящем в центре села, можно было купить разве что соль, сахар, хлеб, пшено, да сухой и крепкий, словно дробины, горох.

Иногда, правда, завозили конфеты «подушечки», по тем временам редкая сладость. Вот тогда у детей был настоящий праздник.

 

После того, как ребята выполняли многочисленные задания матерей, им, наконец, предоставляли время для игры.

Вот тут то и начиналось самое интересное.

 

В войну ребята не играли, им не раз рассказывали о земляках, не вернувшихся в свои семьи.

А вот в лапту, или салочки, играли каждый день.

 

Пытались играть в футбол. Но мячик был один в селе, у Петьки, его мать работала в магазине продавцом,  да ещё и уборщицей,  и сторожем там же.

Когда Петька выносил мяч, все бежали за село, к берегу Байкала и до самой темноты, гоняли на лугу, пока Петька в очередной раз не обижался на ребят и не забирал свой мяч.

 

А Петька часто обижался.

Не хотели его брать в свою команду ни верхние (улица ближе к Селенге), ни прибайкальские.

 

Года два назад, зашли ребята в кузницу, полюбоваться на работу сельского умельца, а там попала Петьке в глаз окалина.

Сразу то не хватились, а на второй день боль прошла, но вот через неделю, Петя пожаловался матери, что не видит левым глазом.

 

Та на машине отца Кешки, повезла сына в район, да поздно было. Удалили Петьке глаз и поставили протез.

Так стал Петька слепой на один глаз и часто, в самый ответственный момент, мазал, не попадал мяч, посланный его ногой, в ворота. Да и в салки игра у него не получалась по той же причине.

Поэтому старались составлять команды без него, на что Петька, конечно обижался.

 

 Была еще одна причина, почему Петьку недолюбливали. У него одного, были настоящие рыболовные крючки и самая настоящая удочка!

А у всех ребят, сделаны крючки из швейной иголки, или булавки, рыба то соскакивала!

Вместо грузила, ребята приспосабливали гайки. Удилище из ветки ивы, очищенной и высушенной на солнце.

 

Омуль, который добывали в Байкале рыбаки, женщины берегли, не часто им лакомились. Всё больше ели сорожку, небольшую рыбку, с ладонь, которой много было в реке Селенге.

Вот и в это утро, матери строго наказали поймать к обеду рыбы, есть то было нечего.

Сказали определенно, без рыбы не возвращаться!

 

Собрались на Селенгу с утра пораньше Валера, Кешка, Миша, с ними увязался и Петька.

Забросили удочки, Петька, как ни забросит, сразу поклевка.

Он за час, надергал десятка три сорожки, а ребята всего и сумели выловить по пять штук.

 

Миша, видя такое дело, предложил сварить ухи. Все согласились. Петьке дали задание собрать по берегу сучьев.

Петя воткнул в песок удилище и, поминутно оглядываясь на удочку, ведь клюнет, стал собирать дрова.

Он одним глазом то на удочку, то высматривает дрова, а Мишка, подбежит в его удочке, достанет леску, отгрызёт зубами крючок, леску с грузилом в воду, да потом кричит:

- Петька, у тебя клюёт!

 

Петька бежит со всех ног, спотыкаясь и падая. Хватает удилище, дергает со всей силы из воды, издавая такой шум, что, кажется, вот сейчас появится огромная рыбина, но…

 

Потом, минут десять, Петька, искренно веря, что у него сорвалась рыбина, все вздыхает и жалуется ребятам на невезение, а ведь он ясно видел килограммов на пять огромную…

 

Через некоторое время всё это вновь повторялось.

Петька привязывал новый крючок, Мишка откусывал, огромная рыбина, будто снова клевала, звали Петьку, тот подбегал, а рыбина срывалась,  вместе с крючком с удочки.

 

К обеду, у всех уже было штук по пятьдесят сорожки.

Важные от того, что выполнили задание матерей, ребята возвращались в село.

 

Похлебав дома ухи, бежали играть в салки.

Петька всё приставал, чтобы взяли его, но никому не хотелась проигрывать.

Куда потом Петька пропал, никто не обратил внимания.

 

В самый разгар игры, появился Петька и громко обратился к ребятам:

- А я что покажу! – И поманил за собой.

 

Все дружной ватагой пошли на Петькин огород. Петька, таинственно поблестев искусственным глазом, достал из зарослей травы – бердану.

 

Увидев затвор, ребята затаили дыхание. Им было невдомёк, что Петькиной матери, как штатному сторожу, для охраны магазина было положено по штату однозарядное, тридцать второго калибра, ружьё.

 

- Винтовка! Настоящая! – Шептали пацаны, - и затвор есть! Ух, ты!

 

Петька передернул затвор, прицелился в воробьев, несколько десятков которых сидело на изгороди огорода, спустил курок.

Потом, поощряемый общим вниманием, Петька медленно достал из кармана своих штанов один патрон, снаряженный бекасиной дробью (все от воров, которых в селе никогда не было), зарядил ружье, прицелился.

Раздался выстрел. Штук пять птичек упали на землю, а через мгновение, раздался отчаянный крик:

- Ой, убили, убили ироды мужа то! Ой, убили, крови то сколько!

 

Крик был такой отчаянный, что все ребята сильно напугались. Петька бросил ружье и все кучей побежали на крики.

 

Через три дома от двора Петьки, жили дядька Вася с женой Пелагеей. Обычный мужик небольшого достатка. Одно было очень большое отличие у него от остальных сельских мужиков.

Имел дядька Вася огромный нос. Нос был не просто большой, он напоминал огромную спелую грушу, висевшую почти у подбородка.

 

Когда ребята подбежали, дядька зажал свой нос и никак не мог обхватить его ладонью. Из-под пальцев, появилась кровь.

- Ой, убили, убили ироды мужа то!  - Всё повторяла Пелагея.

 

Дядька Вася отпустил руку. На носу, так и осталась одна капелька крови.

 

Вечером, спрятавшись на огороде, ребята слышали вопли Петьки. Отец бил его вожжами долго.

Неделю Петька не мог сидеть на своей попе.

 

Жалко было Петьку, но сам виноват, нечего без спроса брать материнское ружьё, да ещё и патрон!

 

Через неделю, Петьку опять не взяли играть в салки.

Он молча повернулся и ушёл, а через несколько минут возвратился и с загадочным видом, обратился к ребятам:

- Пойдём, что покажу!

 

Ребята, только что бегавшие с криками, одновременно замолчали и как завороженные, молча пошли следом за Петькой.

 

Они вошли в чисто выметенный Петкин двор и увидели…

 

На крыльце большого бревенчатого дома стояла – паяльная лампа.

 

Ребята видели такую, единственную в селе лампу у кузнеца. А тут новенькая, можно её потрогать, покачать бензин.

 

Раньше то, когда забивали свиней, опаливали соломой, долго это. Хотя шкурка у сала после соломы, мягче.

Но вот паяльной лампой обработать свинью можно было очень быстро.

Петька поднялся на крыльцо, поднес зажженную спичку к лампе.

 

Лампа вспыхнула целиком, Петька от неожиданности уронил лампу на пол, загорелся половик, лежащий в сенях, загорелась и крыльцо.

 

Ребята громко закричали.

 

Хорошо, мимо двора, проходила Маша, худенькая, невысокая девушка восемнадцати лет. Увидев происходящее, она забежала во двор, отогнала от крыльца ребят.

В сенях, стояла огромная, литров на сто пятьдесят, деревянная кадушка с водой. Каким-то чудом, Маша приподняла её, перенесла к дверям на крыльцо и перевернула на огонь.

 

Паяльная лампа зашипела и погасла, а вместе с ней погас огонь на крыльце и в сенях.

Не миновать бы большого пожара в селе, если бы не Маша.

 

Поздним вечером, в селе слышали отчаянные крики Петьки, долго его бил вожжами отец.

Две недели Петьку родители потом не пускали со двора.

 

Петька после окончания школы, уехал в Казахстан, на целину.

 

Сказывали, что в начале девяностых годов, он прислал одно письмо, в котором просил родичей прислать ему денег, чтобы он мог вернуться в Россию, домой.

Да откуда в безлюдном селе, в самый разгар строительства капитализма, старикам было взять денег?

Так и сгинул Петька в неизвестности…

 

Валерий, Кеша и Миша, встречаются в городе Иркутске один раз в пять лет, вспомнят пятидесятые годы, помянут пропавшего Петра.

Их встречи всегда заканчиваются одним и тем же.

С тоской они вспоминают свою таёжную деревню Каптуй, крутой спуск к озеру Байкал, реку Селенгу, где они ловили рыбку сорожку и ещё, громкий хор лягушек, концерты которых, слушали летними вечерами.

Другие произведения автора:

Скамейка

Торнадо

Тайской женщине