МАЛЕНЬКИЙ ПАЖ

    Игорь Александрович купил билет, он был единственный (его сдали за сорок минут до отправления), СВ, прожив столько лет, о котором не имел ни малейшего представления. Как говорят, с чем едят – не пробовал. Всю жизнь пользовался исключительно авиарейсами. Был много наслышан, что атмосфера спального вагона сама располагает к чему-то такому… Хорошо, допустим. Если это будет милая симпатичная дама, но если это старый… человек? Он не хотел оскорблять его, в конце концов, он сам им станет в недалёком будущем. Будь что будет. Поездка не терпела отлагательств.
Его профессиональной улыбкой поприветствовала проводница бывшей братской республики, миндалевидными глазами внимательно изучила билет и дала добро. Он вошёл в купе.

    В момент отправления в дверях появилась женщина. Игорь Александрович мельком взглянул на неё. Вид у пассажирки в берете-блине был довольно аскетичный. Прямой носик, глаза как глаза, серые, маковая родинка слева над бровью, пожалуй, всё. Да, губы. Вот губы красивые. Она сняла утеплённый плащ. Игорь Александрович кинулся было ей помочь, но опоздал. Она всё равно поблагодарила его.
Села, не снимая берета, и стала смотреть в окно. Её никто не провожал. Его тоже. Женщина немного нервничала, хотя пыталась это скрыть. Он вызвался прийти ей на помощь определиться с саквояжной сумкой. «Что же он так суетится. Бессонная ночь обеспечена.» Она мысленно жалела, что не поменяла билет, но тянуть было некуда.
«Можете быть спокойны, мадам, - как бы угадывая её настроение, «ответил» ей Игорь Александрович, - Я человек сдержанный и не докучаю женщинам в спальных вагонах». Она была хорошо сложена, даже миниатюрна, он оценил это сразу, как только спутница сняла верхнюю – в капельках дождя – одежду. Ещё бы посмотреть, что она скрывает под беретом. Но женщина, казалось, забыла о нём. Грудь, вернее, почти её отсутствие, он назвал несколько спортивной. Так, намёк – как у девочек-гимнасток.
«Напрасно я надела этот бюстгальтер», - подумала она, врасплох застигнув задержавшийся его взгляд на уровне своей груди. Её покорил дизайн: кружева с выпуклыми атласными цветами – а ля бюстье. Но как только она облачилась в него, блеск померк, грудь под ним бесформенно растеклась и казалась перебинтованной после тяжёлого ранения.

    Экспресс набирал ход. Молчание становилось неуютным. Она достала журнал, купленый в привокзальном киоске. Он просматривал в конце газеты криминальную рубрику. Нужно было как-то переодеться. Она всё ещё была начеку. Любой, простой взмах его руки, и она тут же выпорхнет в окно. Но он не взмахивал, и спутница понемногу успокаивалась.
- Вы не могли бы, Вы не могли бы дать мне возможность переодеться, - нарушила она первой тишину в купе.
- Безусловно, пожалуйста, - он вышел. Что-то внутри срабатывало – чему объяснений пока не находилось.
«Бог мой! Что это?» - когда ему разрешили вернуться. Живая реклама лучших в мире шампуней предстала перед ним. Её волосы цвета молочно-восковой спелости кукурузы ореолом обрамляли лицо, заканчиваясь на уровне плеч. Реклама воочию. И не на минуту, а до конца поездки.
- У Вас красивые волосы, - не дал умереть комплименту Игорь Александрович.
- Благодарю.
- Может быть, мы вместе поужинаем?
- Я не готовилась к вечернему приёму пищи.
- У меня кое-что припасено.
- Что же, я с удовольствием принимаю Ваше предложение в разделе трапезы.
«Он красив, как Бог, только постаревший Бог», - подправила лёгким штришком свою мысль, но достаточно убийственную, если произнести вслух.
- Простите, как Вас зовут?
-  Людмила Сергеевна.
Он назвал себя, заметив, как его разглядывали украдкой. Раскладывая дорожную снедь: цитрусовые, розовые яблоки, поразительно напомнившие стайку слетевших снегирей, салями, «Рокфор», упаковку свежего хлеба – вернулся к её взгляду. Да, он знал, что красив, и это иногда обременяло его. Красивые люди, так уж сложилось, всегда перед кем-то в долгу. Он с удовольствием отдал бы свою красоту любой умной дурнушке или поменял на стереотип Калягина, Рязанова, теперешнего массивного Депардье. С краю апофеозом водрузил бутылку «Наполеона». Людмила Сергеевна вспомнила о сладостях, развернула пакет и вытащила свой пай – засахаренный миндаль, пастилу, шоколад. «Ход стратегический», - подумала она. «Я совершенно без злого умысла, - успокоил глазами Игорь Александрович, - Коньяк можете не пить». Женщина побарабанила пальцами по своей руке выше локтя, на одном из них красовался изысканный перстень – чистых тонов нефрит в ажурных переплетениях чернёного серебра, на другом, в тон серьгам – сплошной нефрит обручального типа.
Он разлил коньяк, провозгласив тост за благополучную дорогу, музыкой которой служило мерное покачивание вагона и ритмы ударных на стыках рельс. Людмила Сергеевна отпила глоток. Аппетитно пахла салями, навязчиво забивая цитрусовый аромат. Игорь Александрович, факиром, так эффектно очистил тонкошкурый апельсин, что его кожица лепестками оранжевой лилии держала плод в центре.
- Прошу, - он вручил цветок, осторожно положив на её ладонь. Женщина впервые улыбнулась. Её улыбка показалась ему знакомой. Да нет, наваждение. Все хорошенькие женщины похожи. Людмила Сергеевна бережно держала плод-лилию и удивлённо смотрела на него, как Маугли на цветок-огонь.
Огромный фонарь луны за окном блюстителем порядка с такой же скоростью следовал за ними. Коньяк медленно и магически раскрепощал спутников, успокаивали мягкие полутона освещенного вагона, их колорит казался похищенным с древних полотен фламандских мастеров кисти. Приглушённый свет бра оттенками старого золота переливался в волосах соседки американо-шведского типа.
«Мужчине не обязательно быть рыбаком, но уметь элегантно закинуть удочку – святая обязанность». Игорь Александрович по натуре был немного ленив и рыбачил далеко не во всех водоёмах, но относился к числу избранных счастливчиков, кто умел поймать золотую рыбку в только что образовавшейся лужице после дождя.
«Конечно же, он знает, что неотразим, - призналась себе Людмила Сергеевна, - Но я не собираюсь попадаться на его удочку… если даже вместо неё он раскинет невод».
- Куда Вы едете?
Она назвала город, куда и у него был взят билет. Ему категорически не хотелось спать. Прелестная женщина, СВ, тонкий, вперемежку с оранжем, аромат духов, нечто голливудское – что лучше пожелать в пути.
- Может, Вы хотите спать?
- Что Вы! Нет, - встрепенулась она.
«Страх её до сих пор не оставил». Но она как-то парализовывала соседа по купе. Очевидно, молчаливо сидевший за её спиной ангел-хранитель был готов защитить в любой момент.
- Вы там живёте?
- Да.
- С семьёй? Одна?
- С семьёй, - просто ответила Людмила Сергеевна, - Вся моя маленькая семья – мама и Твигги, собака.
- Собака так же красива, как знаменитая манекенщица?
Женщина засмеялась. Кого она ему напоминает? Но лезть с расспросами посчитал не этичным. Они оговорили различные темы, коснулись прессы, кино, телевидения, женского детективного жанра. Возникшая пауза совершенно не вписалась, Игорь Александрович спокойно взялся заретушировать её.
- Хотите, Маяковского почитаю, - неожиданно спросил он.
- «Облако в штанах»? Нет, только не его.
- Не из школьной программы. У него потрясающая лирика.
- Всё равно, нет.
- А кого Вы предпочитаете? Из поэтов?
- Пожалуй, Восток, Мехсети Гянджеви. Рубаи.
- Не слышал. Почитаете?
Очаровывать поэзией никогда не входило в её планы, стихи всегда жили рядом… Она читала четверостишия древней поэтессы, отличающиеся той ошеломляюще законченной лаконичностью, какая веками изумляла читателей. Всё рифмованное, что до сих пор роилось в голове Игоря Александровича, показалось нескончаемыми бесцветными сериалами. Он вдруг поймал себя на мысли, что любуется ею. Её губами, её близостью здесь. Он хотел сказать «рядом», но посчитал слишком, хотя нет, всё же рядом. Ему невыносимо захотелось дотронуться до неё. И он решительно взял её руки в свои. «Хоть это можно, в конце концов», - подумал он. Попутчица подняла плечи и сжалась. Но ей не было неприятно, наоборот, его прикосновение даже где-то пробежало по струнам души. Он убрал руки.
- Почитайте ещё.
- Хорошо, последнее.
                                              «Цветы дарят пирушкам красоту.
                                                Бутон напоминает сироту,
                                                Что, выставляя рваную рубашку,
                                                 Лукаво прячет золото во рту».
- Восхитительно.
- Теперь Ваша очередь.
- Преловского хотите?
- Один-один. Я не знаю его. Интересно. Слушаю.
- «Мы с женщиной ночами откровенны,
А днём молчим, стараясь всё забыть…»
- А что-нибудь не «как на духу»? – иронично перебила она его.
- «Оглянись гном,
посмотри в дом». Нет, я не могу с Вами соперничать.
Она засмеялась. Опять. Опять всё знакомо. И ничего в памяти.
- Смотрите, уже светает.
Осталось очень мало времени, а он даже не коснулся её волос, а уж о поцелуе и думать нечего «со всеми вытекающими последствиями»*. Да, дорога – часть жизни, а время в ней – космический полёт.
Они подъезжали. Людмила Сергеевна спрятала свои чудо-рекламные волосы под берет и словно залитую солнцем комнату только что зашторили. Игорь Александрович достал добротный чемодан из тёмной крокодиловой кожи, порылся в нём, извлёк визитную карточку, подал ей. На всякий случай. Она вырвала листок из записной книжки и написала номер телефона, фамилию, имя, отчество. Мимолётно улыбнувшись, отдала ему. Тоже на всякий случай. Посмотрела на него, протянула руку и сказала:
- Спасибо Вам.
- За что? За апельсиновую лилию?
- И за неё тоже. За всё.
- Но ведь «всего» и не было.
- Вот за это и спасибо.

   Перрон растворил их. Сидя в метро, он вспомнил о своей спутнице. Решил взглянуть на координаты. Зверева Людмила Сергеевна… Точно! Люська. Люсенька Зверева! Из детства. Из драмкружка. В военном городке. При Доме Офицеров. Где она играла златокудрых принцесс, а он играл пажей. Однажды его родители переехали и увезли маленького пажа, а с ним и сердце, отданное принцессе Люсе Зверевой.
Он обязательно позвонит ей, как только доберётся до места!
В гостинице после всех формальностей, взяв мобильник, подумал: сразу спрошу её возраст, если ей от сорока пяти до сорока восьми – она. Ответила мама. Затем подошла она. Его ночной Визави-рубайят.
- Извините за беспокойство, Людмила Сергеевна, срочность звонка и бестактность вопроса объясню сразу после Вашего ответа. Просьба ответить тотчас же. Это крайне важно.
- Не томите.
- Сколько Вам лет?
- Сорок шесть, - без кокетства ответила она.
- Всё сходится. Занимались ли Вы в драмкружке в юном возрасте?
Она затаила дыхание, помолчала и ответила с некоторой ноткой суеверия:
- Да.
- Скажите, милая принцесса, Вы ещё нуждаетесь в маленьком паже, который, дожив до седых волос, не сумел соблазнить очаровательную женщину в спальном вагоне?

---------------------------

* - фраза из кинофильма "Самая обаятельная и привлекательная"