Их в семье было четверо. Отец, мама, маленький братик Али и она – Махтуба. Отец, сколько она себя помнит, занимался заготовкой хвороста, возил его на маленьком кургузом ослике, запряженном в небольшую на деревянных колесах тележку. Но отец, бывало, часто болел, и случалось, что он долго не мог потом работать. А для лечения требовались деньги, много денег, ведь доктор не хотел лечить бесплатно. И поэтому денег никогда не хватало, и они еле сводили концы с концами. Пришлось маме наняться в услужение в один зажиточный дом, где она с утра до вечера делала самую грязную работу, терпя пинки и выслушивая бесконечную ругань взбалмошных хозяев. Домой мама приходила еле живая, усталая, кое-как готовила ужин, а потом валилась без задних ног и неподвижно – болело все тело - лежала до утра, без стонов и плача, чтобы не напугать своей болью мужа и детей. А утром вставала чуть свет, будила Махтубу и Али, младшего братика, кормила их и больного отца тем, что можно было собрать в доме, а сама полуголодная, а то и вообще натощак, уходила снова на работу, как на каторгу.
Махтуба оставалась дома, прибиралась после скудного завтрака, и если все же кое-что оставалось из еды, приберегала эти остатки на обед для отца и Али. Потом она играла с братиком в разные, ей самой придуманные игры, тем самым, отвлекая того от чувства голода – Али почему-то все время хотел есть. А если еды не находилось ни крохи, то оставалось только ждать вечера, когда придет мама и что-нибудь принесет. Но и это случалось не всегда.
Когда отцу становилось лучше, и он чувствовал себя относительно неплохо, тогда он уходил к подножью гор в поисках хвороста. Конечно, он мог взять с собой и Махтубу – небольшая, а все-таки помощь, - но кто б тогда остался с Али, которому едва минуло три годика.
И вот как-то раз отец ушел в горы, а Махтуба завозилась по хозяйству, затеяв стирку. Али вначале играл во дворе, но вскоре ему это надоело и малыш вышел на улицу, сиганув за дувал. Махтуба не обратила на это особого внимания – братик иногда любил смотреть, стоя у ворот, как старшие мальчишки играют в «лямги». Но вот подошло время обеда, а Али всё не было. Махтуба ждала брата долго и терпеливо, а потом кинулась искать его. Вначале на улицу, спрашивая у мальчишек, видели ли они Али, но те заверили девочку, что её брат рядом с ними даже не появлялся, да и не взяли бы они Али играть в свою серьёзную игру – ещё слишком мал для этого.
Потом Махтуба подумала, что пока она ходила и искала, Али, может быть, уже давно дома. Но там его не было. И тогда девочка заплакала, громко, навзрыд, и, рыдая, вспомнила, что за домом есть сухой колодец. А что если Али упал туда? Но ни в колодце, ни у ручья, куда затем побежала девочка, братика тоже не оказалось. Не было его нигде, где она только не искала.
А потом вдруг подумала: а может, Али убежал к маме, захотел кушать, решив, что та его чем-нибудь покормит тайком от жадных хозяев – так стоило ли волноваться. Махтуба так и не рискнула пойти туда, чтоб проверить свою догадку, хотя девочка и была не робкого десятка, но все же боялась хозяйки зажиточного дома толстой, в три обхвата, ханум Фатимы, её злого языка и легкой волосяной плетки, с которой та ходила не расставаясь. Но ближе к вечеру пришла мама, а вместе с ней отец – Али с ними не было.
Они искали братика до самой ночи, ночь и все последующие дни, а потом наступила долгая пора ожидания и надежды в тревогах и беспокойстве – вдруг Али сам вернется. Мама перестала ходить на работу, бродила по кишлаку, как неприкаянная, лазила по горам, сбивая в кровь ноги и обдирая руки об острые камни. И куда б она не посмотрела, везде ей чудилось лицо Али. Она ничего не ела, перестала даже разговаривать, смеяться, погрузившись в свои мрачные думы, а потом вдруг и вовсе заболела, и как-то в одночасье умерла – не выдержала её хрупкая душа такой несправедливой потери.
Остались они вдвоем, но вскоре и с отцом стало происходить странное: как-то сидя под деревом, заметил он ветку, которая неожиданно поразила его воображение, и ему стало казаться, что эта ветка чем-то похожа на Али.
Отец тогда улыбнулся и сказал: «Сынок, давай спускайся и иди ко мне. Мы тебя давно заждались». Но ветка ему ничего так и не ответила, а шустрый ветерок только всколыхнул её зеленые листики и спугнул спрятавшегося в листве соловья. Отец, приняв маленькую птичку за душу сына, закричал: «Ты куда, Али? Не улетай. Не оставляй нас с Махтубой». Но соловей даже не услышал его отчаянного крика. И стал после Али мерещиться отцу в каждом дереве, в каждой пролетающей птице.
Однажды отец следил за полетом дикого голубя, и ему почудилось, что дух Али вошел в эту свободолюбивую птицу. Голубь беззаботно порхал над завороженным отцом, словно что-то желая ему сказать. Но тут неожиданно раздался выстрел – как бы разверзлось безмятежное небо, - и через мгновение голубь с разорванной грудью забился на земле. К мертвой тушке подбежал Мурад, охотник и, ликуя, засунул свою добычу в кожаный мешок.
И тогда отец горько заплакал, почувствовав свое одиночество и безнадежность ожидания, а сердце его заныло - и в тот же миг разорвалось от боли. Так осталась Махтуба одна одинешенька на этом белом свете. Ей только-только исполнилось одиннадцать лет, а она уже познала боль и горечь утраты. Сколько слез тогда она выплакала - одному Аллаху только известно. Но плачь, не плачь, а жить все же надо, и пришлось Махтубе идти в услужение к чужим людям, чтоб хоть как-то продлить свое уже недетское существование.
Потом было девятнадцатое саура 1358 года, когда люди просто сошли с ума и стали убивать друг друга, род пошел на род, сосед на соседа. Хотя их кишлак и находился далеко в горах, но отголоски братоубийственной войны докатились и досюда. А потом пришли «шурави».
Вначале советским даже были рады, потому что ненависть и вражда между афганцами уступили место примирению и взаимоуважению. Но недолго длился этот мир, вскоре опять заговорили ружья и автоматы, только в этот раз они были направлены в другую сторону, на всеобщего врага – «шурави». Как так получилось, никто так и не понял, да и стоило ли вдаваться в такие мелочи, когда жизнь уже больше ничего для людей не значила. Хотя подобное случалось и раньше.
Махтуба это понимала, как никто, и для молодой неискушенной девушки была весьма сообразительна в подобном вопросе, считая, что убивать не хорошо, и что смерть - не развлечение, а трагедия, как для убитых, так и для тех, кто убивает. Ведь если уже кто-то каким-либо образом столкнулся со смертью, то потом никогда уже не сможет жить полноценно той жизнью, которой жил до этого раньше. Его жизнь просто превратиться в бесконечное количество толчков и вздохов, а также убеждение в том, что вскоре и она может также быстро оборваться в любое время.
Махтубе вроде бы повезло: эта война не коснулась её, не обдала своим смертельным дыханием – смерть ещё раньше до этого отняла у неё самых близких людей. Девушка некоторое время работала на тех хозяев, на кого в свое время гнула спину её мама, но потом, устав от бесконечных придирок вздорной Фатимы и нескромных предложений её худосочного мужа, ушла, напросившись в дом старосты кишлака, ухаживать за его больной матерью. Там оказалось значительно лучше. К тому же Махтуба решилась на продажу отцовского ослика – он ей был теперь ни к чему, – и за те несколько выторгованных ей афгани купила лохматую козочку и с десяток пушистых цыплят. Так обзаведясь маленьким хозяйством, она стала жить дальше.
Уже давно подошла пора замужества, но никто к Махтубе так и не посватался, и не потому, что у той не было соответствующего калыма, а просто односельчане стали замечать за девушкой довольно странные вещи. Та могла иногда подолгу сидеть на берегу ручья и задумчиво смотреть на воду. А то вдруг начинала разговаривать с деревьями или кустами, а иногда и с небом, где резвились веселые птицы. Сразу тогда приходили на ум её мать и отец, помеченные подобным безумием, и предполагалось, что и Махтубу постигла такая участь. Короче, никто не хотел связывать себя узами с сумасшедшей.
Но Махтуба по этому поводу не сильно и переживала. Она словно чего-то ждала. Какого-то знака свыше. Что это будет, и когда произойдет – неважно. Главное – верить и терпеливо ждать грядущего знамения.
И, наконец, это случилось – она дождалась. Только вот никак не могла предположить, что образ исчезнувшего много лет назад брата Али вдруг проявиться в образе израненного «шурави» - «гяура», врага её народа. Хотя разве может быть этот «шурави» её врагом, если в нем, благодаря Аллаху, ожил дух любимого брата. Нет, она не сошла с ума, она это почувствовала, едва прикоснувшись к израненному нечестивому телу русского. А как только тот заговорил на их родном языке и назвал свое имя, Махтуба уверилась – Али вернулся. И если в таком образе, значит, так угодно Аллаху. Она даже хотела поведать вернувшемуся Али об этом, рассказать, как долго она его искала, как долго ждала, но пришел Хаким и не дал им поговорить, как следует, уведя «шурави» к долговязому американцу, пришедшему накануне в их кишлак с караваном. Староста и мулла беспрекословно слушались того рыжебородого чужеземца, давшего им деньги и оружие, и девушка поняла, что только теперь от него будет зависеть дальнейшая судьба «гяура» с душой Али.
И она, спрятавшись за дувалом, с замиранием сердца ждала решения чужеземца. Какова же была радость, когда её позвали и приказали перенести раненого «шурави» к себе домой и ухаживать за ним. Махтуба ещё раз убедилась в мудрости и величии Аллаха. Он услышал её ежедневные молитвы.
Али был очень слаб, но она вылечит его, выходит, и они снова будут вместе. Как же он повзрослел за эти годы, став настоящим мужчиной, смелым воином. Жаль, что мама и отец не дожили до этого счастливого дня.
И Али выздоравливал, очень быстро шел на поправку – хвала Аллаху! Разговаривали они мало, потому что Али забыл их родной язык – что ж, наверное, такова воля Аллаха, ещё одно испытание для Махтубы, - и она научилась немного говорить по-русски – Али оказался неплохим учителем. А особенно нравилось ей смотреть, как Али спит, и её тогда охватывала такая нежность, такая любовь, что ей просто хотелось обнять его многострадальное тело своими нежными руками, сжать в объятиях и не отпускать, но она боялась даже прикоснуться – а вдруг ненароком спугнет это маленькое счастье.
А затем она случайно – хотя какая тут случайность, просто обыкновенное девичье любопытство - подслушала разговор Али с американцем. И тогда она поняла, как подл и коварен пришлый чужеземец – тот уговаривал, нет, не уговаривал, а просто-напросто заставлял Али предать тот народ, который принял его, как родного. Американец предлагал брату встать на сторону моджахедов, воевать, совершив множество подвигов, а потом уехать с ним в далекую Америку, то есть, предать на этот раз и Махтубу, оставив её одну в этом несправедливом мире. И Махтуба едва не заплакала, потому что Али, нисколько не сомневаясь, принял предложение коварного американца.
Но потом девушка успокоила свои чувства, немного поразмыслив, а скорей всего ей подсказало сердце, что «шурави» это сделал специально, то есть, поддавшись уговорам, он немного схитрил, наверное, для того чтобы ввести рыжебородого в заблуждение. Да и попробовал бы он не согласиться – если б сразу отказался, тогда его просто бы убили. Ведь односельчане не знают, что душа правоверного Али вселилась в тело «гяура», и даже б если она поведала про это, то они просто подняли бы её на смех, а то и во все забросали камнями. Возможно, и «шурави» стало б хуже от такого признания, - и потому Махтуба смолчала.
Девушка даже не знала, что делать, как ей поступить, но она знала одно: ей нельзя потерять Али еще раз – этого она уже просто не переживет.
Однажды ночью, когда луна только рождалась, ей приснился неожиданный сон, хороший и приятный, где к ней пришли отец и мама. Они знали всё и теперь очень радовались тому, что Али нашелся здесь, на земле, потому что у себя, на небе, сколько они его не искали, так и не нашли. Но сейчас он рядом с Махтубой, пускай и в чужом теле. Ведь если Аллах позволил такое, значит, так оно и должно быть. Самое главное, что душа у «шурави» родная – Али. И уходя, на прощание, мама дала совет: Махтубе нужно сродниться с чужим телом Али, принять через свое лоно его душу, которая спустя некоторое время должна возродиться в её невинном чреве – возможно, для этого она берегла себя все эти годы, - и тогда родившийся младенец, как две капли будет похож на того Али, которого они все помнили.
И Махтуба послушалась совета мамы. И решилась. Её не пугала скоропалительность подобного решения. Все произошло как-то легко и естественно. Она даже не почувствовала боли, а только радость и наслаждение. И хотя она не поспевала мысленно за тем, что происходило наяву, иногда даже казалось, что душа уходила в пятки, а разум мутился, она знала, что поступает правильно. И с каждым разом принимая в себя душу Али, она трепетала от восторга, возблагодарив Аллаха, за этот сладострастный дар, который, правда, не знала, как и назвать – не было в её девичьей неискушенной душе ещё названия такому безумию.
Ей ни на секунду не хотелось отрываться от Али, хотелось чувствовать его не просто рядом, а замирать в его объятьях, крепких объятьях мужчины. Девушку теперь перестало страшить будущее, потому что до этого настоящее было и шатким, и неопределенным, а прошлое, хотя и жило в её памяти – давно умерло. Теперь ей было достаточно этого малого, а большего она и сама не желала. Желать чего-то большего, значит, гневить Аллаха.
И только уже потом, когда наступила легкая усталость, но не было пресыщения, а тело ещё дрожало и хотело, чтобы это продолжалось до бесконечности, когда душа её сроднилась с душой Али, а душа «шурави» с их душами, Махтуба отыскала название всему, что произошло. И как это она раньше не поняла, что это - любовь.
Не умевшая ни читать и ни писать, ничего не знавшая о высоких человеческих отношениях простая деревенская девчонка просто по-женски, интуитивно почувствовала это, словно сама мать-природа подсказала ей это. И плевать, что там за стенами хижины злая холодная ночь, что там идет непонятная война – её это больше не касалось. У неё появился свой мир, где было всегда тепло, уютно и радостно, где не будет больше никаких смертей, а только одна вечная любовь. Так хочет она! Так хочет Аллах! Если б он не хотел, то никогда бы не допустил подобного.
Но Махтуба понимала, что так долго продолжаться не может. Всему хорошему обязательно приходит конец. Она помнила о договоре Али с американцем, и знала, что когда-нибудь слова начнут обретать действие. И по намекам рыжебородого, приходившего каждый день разузнать о состоянии «шурави», поняла, что это должно случиться со дня на день.
Махтуба не хотела отпускать от себя Али, она прикипела к нему душой и телом, и не знала, что же можно предпринять такое, чтобы избежать мук расставания. Если Али уйдет с американцем, то она его больше и, возможно, уже никогда не увидит – в этом девушка была уверена. А ещё она была уверена, что и сам Али не желает с ней расставаться, а самое главное, что он теперь не хочет больше воевать, это для него равносильно смерти. Это не его война, да и не её тоже. Эту войну придумали для себя баи и ханы, а бедным людям, таким как они, она просто ни к чему.
И тогда девушка предложила Али бежать в горы, уйти за перевал к «шурави», она ему поможет, и она пойдет с ним – здесь её ничто не держит. И Али согласился. Уйти они надумали сразу, как только приняли это решение – а вдруг завтра будет поздно. Слава Аллаху, ночь выдалась темная, ветреная, с шорохами, и это заглушало их шаги, когда они, проделав небольшой лаз в стене хижины, выбрались на склон горы, и тихо спустились вниз. Охранник не услышал их суеты – наверное, спал, - и они довольные этим обстоятельством побежали прямиком в горы.
Путь оказался не таким и легким, каким она себе его представляла, но все получилось – они дошли. Ещё оставалось совсем немного – и они у цели.
Что будет дальше, Махтуба не хотела загадывать. О себе она не думала. Главное, чтоб с Али всё было хорошо. И, прежде всего, она не хотела лгать самой себе – за эти несколько коротких дней и ночей она полюбила этого «шурави», семя которого – а в этом она была уже точно уверена – носит у себя под сердцем. Вначале она думала - просто ей удобно было так думать, - что душа её брата Али вселилась в тело советского солдата, и веру эту лелеяла в себе до того момента, когда поняла, что это, увы, не так. Новая правда раздавила собой все, что она с таким трудом возвела в своем подсознании. Но это не огорчило Махтубу, наоборот, зародившаяся в ней любовь потребовала всей правды. Так оно и получилось. А все остальное было уже неважно. Она сразу почувствовала, что мир, в котором она жила раньше, изменился, перестал существовать, как перестали существовать те люди, что раньше её окружали, их судьбы и их отношение к жизни. Остались только она и он, её русский Али, женщина и мужчина, бросившие вызов этим суровым и холодным горам, злому жаркому солнцу и даже условностям этого безжалостного к маленьким людям мира. И она, как могла, молилась своему справедливому Аллаху и даже неправильному гяурскому богу, в которого не верил её русский Али, чтоб этот жестокий мир не поглотил их так сразу, а послал хотя бы ещё несколько мгновений быть вместе и никак не расставаться…
Махтуба сбежала вниз по склону, навстречу несущейся громадине пятнистого БТРа, внезапно упав, зацепившись за камень, и больно ударилась всем телом о каменистую почву, в бессилии раскинув руки. Видела, как к ней подбежал высокого роста, с густыми пшеничного цвета усами «шурави» с автоматом в руках и что-то надрывно прокричал.
Махтуба, попыталась приподняться, но резкая боль скрутила её в три погибели, и она, рухнув в подставленные руки солдата, прошептала: «Там ваш, шурави». Потом у неё закололо в висках, затянуло пеленой глаза, и она потеряла сознание.
Она уже ничего не ощущала, как не чувствовала, что заботливые руки солдат грузят её неподвижное тело в БТР, как потом туда же рядом втискивают и Али, который, затем, уложив её голову к себе на колени, будет плакать над ней горькими слезами счастья…
ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА "ПЛЕВАТЬ ПРОТИВ ВЕТРА, ИЛИ ПТАХА - ДРУГ СНЕГИРЯ".
Другие произведения автора:
МАНЬКА. (Исповедь женщины).
БОЖЕСТВЕННАЯ ТИШИНА.
НА ОБОРВАННОЙ СТРУНЕ...
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
