НАША встреча состоялась в следственном изоляторе, в камере приговоренных к пожизненному лишению свободы. Николаю 24 года, хотя по уставшим и потухшим глазам, сгорбленной спине, желтым от никотина пальцам, методично выбивающим нервно какую-то дробь, ему можно дать и все тридцать пять. Здесь он уже второй год. Не «старожил», но отпечаток вины и времени, проведенного в этом учреждении, запечатлелся на его лице. Я присаживаюсь на койку напротив него. Он долго молчит, а затем, медленно приподняв исподлобья глаза, говорит:
– Не брезгуете?..
– Не брезгую? Чем? – переспрашиваю я.
Его ответ меня ошеломляет:
– Общаться с такой мразью, как я… Да тут много таких… – он машет рукой в сторону других камер. – Думаете почему они не захотели пообщаться с вами?
– Не знаю, – искренне отвечаю.
– Они замкнулись...
– В каком смысле?
– Когда попадаешь сюда, то судорожно начинаешь, как крыса, искать выход из этого замкнутого пространства. Пишешь письма, ходатайства, жалобы… Еще теплится надежда на пересмотр дела, приговора суда. Но проходят дни, недели, месяцы, годы… Начинаешь уходить в себя, замыкаться. Начинаешь понимать, что все, что у тебя было, осталось в прошлом. И ты сам его поменял на этот каменный «мешок».
– Как давно вы здесь?
– Год, шесть месяцев и три дня. Хотите узнать, за что сижу? – За пять убийств.
– В чем же эти люди провинились? Ведь на вашей душе лежит тяжелейший грех...
– Да ни в чем. Я даже не знал их. Так получилось. Как бы сказал Брюс Уиллис, они просто оказались не в то время и не в том месте. Пересеклись наши пути-дороги.
– Где вы учились, чем увлекались?
– Закончил радиотехникум, «дошел» до второго курса политехнического института. Больше всего люблю видеофильмы. – Его глаза на мгновение заблестели. – Скажите, а правда, что вышел в прокат фильм «Крик-2»?
– Да, а что?
– И как он вам? Круче первой части?
– Тот же сюжет. Больше спецэффектов. А вы любите фильмы ужасов?
– Вначале это было хобби, затем стало жизненным кредо. У меня было все собрание: от «Зловещих мертвецов», «Восставших из ада» до подпольных кинолент. Но самый мой любимый фильм – это «Крик».
– И что же в нем понравилось больше всего?
– Маска в виде черепа, в руках длинный остроконечный клинок. Ты выходишь на улицу и ищешь свою жертву… И все они такие беззащитные перед тобой. Меня это заводит. Наяву это выглядит также захватывающе, как и в кино.
Это его откровение шокировало меня. Просмотр фильмов ужасов стал для Николая не просто увлечением, а потребностью. Жестокой потребностью, которая лишила его человеческого обличья. Неокрепшая психика парня оказалась подавленной под натиском проносившихся на экране кадров, изобилующих насилием. Фильмы ужасов сделали его убийцей.
– Вы осиротили пять семей. Как теперь жить родителям, детям ваших жертв? Ведь горе их безмерно...
– Только сейчас, когда заперт здесь, начал переосмысливать свое прошлое. "Тварь я дрожащая или право имею?" Нет. Я – неисправимый подонок с философским акцентом. И этим сказано все. Рассчитывать мне не на что. Вину свою мне никогда не удастся искупить. Остается страдать и выходить во сне снова на улицы и, смотреть как наяву, в лица своих жертв. Иногда мне кажется, что не их я убил… а себя… Я виноват, а мой приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Николай стискивает кулаки и долго смотрит на зарешеченное окно, сквозь которое в камеру проникают редкие лучики солнца. Затем поднимается и говорит:
– А сейчас уходите, мне нечего больше добавить. Мне больно жить с этим, вернее, существовать, не то, что говорить… До свидания.
Когда за нами захлопнулась тяжелая металлическая дверь, и мы шли длинными коридорами к выходу, у меня еще долго в ушах звенели слова Николая: «Не их я убил… а себя… Мой приговор окончательный и обжалованию не подлежит…»
Другие произведения автора:
Улыбнется пусть кондуктор...
Ольга Иванова. Два клинка. (Песня на мои стихи)
Но-но-но, моя лошадка!
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
воспитание сделало его убийцей. 
