Кот

Серый кот бесшумно идет среди высокой травы, как тигр по джунглям. Иногда он останавливается и прислушивается. Вращает плавно башкой из стороны в сторону и одну лапу при этом почему-то все время держит приподнятой, как будто собирается ею сейчас кого-то оглоушить — для краткости замаха.

Затем успокаивается и продолжает движение. Настороженность сходит с его морды. Вытянутые по вертикали зрачки глядят неприветливо — как у хмурых и брюзгливых людей.

Бабочка садится на цветок, расположенный поблизости от кота. Стебель оккупированного растения начинает раскачиваться.

Тогда зверь, отрываясь от земли всеми своими четырьмя конечностями одновременно, осуществляет бросок. Бабочка невесомо вспархивает. Кот, задрав голову, некоторое время отслеживает ее траекторию, затем садится, чешет себе задней лапой за ухом и принимается за туалет.

Пока он вылизывает свою шкурку, порывом ветра приносит сорванный с дерева листок и кладет ему на башку. Он фыркает, встряхивается, но через секунду безмятежность вновь возвращается к нему.

Он выгибает колесом спину и стоит так несколько мгновений. Потом начинает тянуться. Придав своему корпусу обратную кривизну, он оттопыривает высоко задницу, ложится грудью на землю, и хвост - трубой. Передние лапы он при этом выбрасывает далеко вперед и растопыривает на них когти.

Вообще, у кошек движения с виду ленивые, но на самом деле очень резкие. Я как-то игрался с другим котом, щекотал его травинкой по носу. А он дремал, и ему было лень. Он убирал голову, убирал от моей травинки, затем ему надоело, и он отмахнулся лапой. Я просто не успел увидеть этого движения. А на моей руке уже образовалась царапина.

Но вернемся к рассматриваемому коту. Грудь у него белая, морда откормленная и неизменно чем-то недовольная. На дорожке между пышными зарослями незабудок и лютиков он смотрится эстетично.

Его, видимо, многие кормят, поэтому, когда я отрезаю ему колбасы, он съедает не все, а остаток достается или воронам, или ежику. 

Иногда он сидит возле недоеденной миски. Охраняет. А ворона ходит неподалеку кругами и каркает – типа: «Отдай!». Но кот лишь хмуро смотрит на нее и не двигается. Затем ему это все становится в лом, и он уходит. Ворона вознаграждена.

Кладу ему меньше в следующий раз. После того, как съест, снова продолжает попрошайничать. Мало. Докладываю. Опять чуть-чуть отщипнет и уходит.

Хотя я знаю этого кота с самого его младенческого возраста,  он – дикий и дворовый. В руки не дается.

А вот мамка его, я помню, была общительная и ласковая. Терлась об ноги все время. Потом исчезла.

Она приводила весь этот свой мелкий выводок жрать. И они терпеливо сидели вокруг и ждали, пока поест она. Только после этого они допускались к трапезе. У нее в семье была дисциплина. Если кто-то раньше срока предпринимал попытку пододвинуться к миске ближе дозволенного, то моментально получал лапой по морде.

Котята любили лазать по яблоне, и иногда, проходя мимо нее, можно было видеть с каждой ветки смотрящие на тебя глаза. А родительница их, развалившись, наслаждалась на солнце внизу под деревом.

Не смотря на то, что все они были сытые, но все-таки иногда ловили мышей. И они не ели эту мышь, а игрались с ней. Таскали ее туда-сюда, перекидывали друг другу. Типа, футбол.

Кот этот серо-белый, кроме того, что дикарь, он еще и бандит. Хотя регулярно получает от меня колбасу, все равно, стоит оставить на улице на столе какую-нибудь свою еду и на секунду отлучиться, он моментально вспрыгивает на стол и начинает не жрать, а просто пробовать все, что там лежит. Схватит, например, кусок сыра, сбросит его на землю, маленький кусочек отгрызет и слиняет.

На прилегающей к моему дому территории у него периодически появляются соперники. Такие же одиноко бродящие коты. И вот иногда можно наблюдать сцену: они садятся друг напротив друга и начинают страшными какими-то утробными – как «восставшие из ада» голосами – орать.

Затем один из них решает, что разборка закончена, и пытается сместиться в сторону. Тогда второй молниеносно прыгает на него, они несколько мгновений катаются, вцепившись друг в друга, затем один бросается наутек, а второй его преследует. Наблюдая эту схватку, однозначно установить, чем определились победа одного и поражение другого, сложно.

Иногда в гости заходит черная кошечка – сестра этого серо-белого. Она тоже тогда была среди этих котят, но теперь живет где-то в другом месте и появляется нечасто.

Кстати, в том помете у кошки-мамки были совершенно разной расцветки отпрыски. Одни серые, другие черные, третьи какие-то рыже-пятнистые. То есть там множество котов поучаствовало.

Черная кошечка очень пугливая, и серо-белый, видимо, понимает, что это его сестра. Когда я кладу ему колбасу, и вдруг откуда-нибудь невзначай выглядывает эта чернушка, он не ест и терпеливо ждет, пока она пулей вылетит, схватит кусок и опять испарится.

Иногда они тоже гоняются друг за другом. Но здесь уже видно, что это просто веселая игра.

Как-то однажды ночью я выхожу из дома на улицу справить нужду. И вдруг в темноте с размаху наталкиваюсь на этого кота. Он сидит посреди дорожки и размером теперь является чуть не больше меня.

Он сидит с осознанием собственного превосходства, смотрит своими блестящими пристальными глазами и произносит: «Жрать давай». Я иду в дом за колбасой, но уже открывая холодильник, понимаю, что накормить такое существо у меня не хватит съестных припасов.

Я все же несу ему целый батон колбасы. «Не-е,» - говорит кот – «это не годится. Давай ананасов и шампанского». «Где ж я тебе их сейчас возьму?» - удивленно бормочу я – «Ведь ночь».

Но мои аргументы во внимание не принимаются. «Где хочешь,» - говорит кот – «это твои проблемы». Я начинаю чесать репу: «Алкоголь после девяти уже не продают... . А ананасы где? На рынке у черных. Но это тоже днем...».

«Быстрей шевели мозгами,» - торопит кот. Я затрудняюсь, морщу лоб. «Ладно,» - смягчается он – «давай что принес,» - и разевает огромную пасть. Я бросаю туда батон колбасы. Он исчезает там одним глотком - без пережевывания. Некоторое время мы молча стоим и смотрим друг на друга. Я надеюсь, что он уйдет.

Но тут в истории появляется новый персонаж. Из-за угла дома начинают слышаться тяжелые, как будто слоновые, шаги. Проходит несколько секунд и оттуда высовывается любопытная вытянутая мордочка. Но поскольку она раза в два больше собачьей, то можно сказать мордища. Это ёжик.

Вскорости он показывается весь и останавливается, шипя и пыхая иголками при взгляде на кота. Тот скептически скашивает на него глазом, но быстро отворачивается.

«Ну что будем делать?» - обращается он сочувственно ко мне. Я пожимаю плечами. Ежик медленно приближается.

Он останавливается поодаль, параллельно коту, поднимает вверх конусообразный носик и водит им из стороны в сторону, как будто, желает меня обнюхать.

Я говорю: «Сейчас, ребята,» - и ухожу в дом. Когда я возвращаюсь, неся в охапку все, что у меня было в холодильнике, на дорожке, ведущей к туалету, рядом с малинником, скважиной и насосом сидит ворона.

Она прежде часто ходила по плоской металлической верхушке забора, громко цокая по ней своими когтями, как будто, шпорами. Теперь же эта ворона имеет рост, сравнимый с высотой забора.

Я делаю вид, что ее появление осталось для меня незамеченным, и раскладываю на земле возле крыльца то, что принес.

Это большой пакет с сосисками, кусок российского сыра, пакет с блинчиками, банка сметаны, пачка наггетсов, пицца, батон сырокопченой колбасы, батон хлеба, банка шпротов и упаковка с анекдотически маленького размера чебуречками. 

Присутствуют также бутылка подсолнечного масла, пачка сливочного и увесистый, только недавно мной начатый пакет развесных пельменей. На всякий случай ко всему этому я кладу рядом еще и два тюбика: с майонезом и с чесночным соусом.

«Анжела,» - не эстетично картавя, обращается вдруг ёжик к вороне – «и таки, шо такое, я никак не пойму, сейчас этот гойский шлимазл попытался нам впарить?». Он говорит с ярко выраженным еврейским акцентом.

И таким образом, я не без удивления в первый раз узнаю, что ворону то, оказывается, зовут Анжелой, а что ёжик то у нас..., я даже не побоюсь вслух произнести такого слова... . Ну в общем, ладно... .

«А я хочу анччоусов, анччоусов,» - как будто со скрипом разевая свой клюв, издает нагловато-хриплый звук ворона и, словно в попытке какого-то неуклюжего экстатического танца, все переминается и переминается с ноги на ногу. «А я – фуа-гра и столетнего Бургундского,» - перебивает ее ёжик. «И еще коньяк Наполеонн, Наполеонн!» - завершает свой комплекс требований ворона.

Но я не обращаю уже никакого внимания на все эти высказывания зверюшек. Я, довольный собой, ухожу в дом, запираю за собой дверь и гашу свет.

Затем я перемещаюсь несколькими уверенными шагами по темному коридору, открываю дверь, привычно ее нащупав, в свою протопленную комнату, захожу в нее и непринужденно знаю, что ведь здесь, вот уже совсем близко, на самом-то деле, и для меня предусмотрительно было оставлено кое-что. Там на столе стоят литровая бутылка водки, пакет с апельсиновым соком и упаковка копченого сыра Чечил.

Я зажигаю маленькую настольную лампу, которая подключена к USB компьютера, наливаю себе в стакан водки, разбавляю ее соком и открываю сыр.

После этого я, оторвав от его связки небольшой кусок, отхлебываю коктейль, закусываю и, подойдя к окну, задумчиво смотрю на отдающий чем-то инопланетным свет фонаря, который, даже и не подозревая об этом, преспокойненько себе стоит и добросовестно освещает не слишком большую площадку, расположенную непосредственно на просеке перед моим забором.

Другие произведения автора:

Йодль ль - в проём б - пропоёт ж каракурт

Сведений глянец ржет, режет, как бред

Пусть путают штрудель с пуделем