Каждый человек мастер

Он стоял лицом к улице, опершись боком о потрескавшийся косяк, и неторопливо анализировал вокруг. Что нового могло быть на дедовом дворе, каждое лето перемеренными Власовыми шагами? Ничегошеньки. Однако теперь все казалось таким маленьким, почти игрушечным. Каждая мелочь весила больше. Поросшие мхом бетонные кольца старого колодца, а теперь прикрытые досками, казались наполовину утопленными в землю. Впрочем, как и сама изба.
Влас в свои тридцать семь наклонялся перед каждым порогом – не ударится б лбом, осторожно рассматривая, куда ступает, не споткнуться бы на дедовы корзины и корзиночки, что лежали на каждой свободной месте.
«Убрать надо. На несколько дней. Чтобы вынести…»
Внук словно оправдывался перед дедом, который тихо-тихо лежал в соседней комнате.
Бывало наоборот. Влас вспомнил, как родители на каникулы отправляли его на все лето к деду. Малый дремлет, пока высокие жгучие лучи не защекочут ему веки, а старый  с раннего утра возится по хозяйству. Это дед умел.
Бабушка умерла, Власа еще на свете не было. Деду оставалось самому распоряжаться: сын с женой в городе, а за огородом глядеть надо. Другую в дом привести или переехать куда- то не думал. Сам всему научился: и возле печи, и круг поля.
Влас только сейчас понял: его дед как раз после бабушкиной смерти заинтересовался лозой, вероятно, чтобы как-то заглушить свое одиночество. Бывало, говорил:
- Смотри, малый, какое это чудо, - и зачарованно держал в руках длинный прутик, - гибкий, как вода, а золотой, как солнце.
- Угу... - бормотал Влас, не разделяя дедушкиного восхищение – как лоза, лоза.
Сейчас он взял корзину и посмотрел: сквозь щели просачивался медовый солнечный свет, плетение действительно напоминало волну. И как такие очевидные вещи открываются сейчас, после дедовой смерти? Влас не знал.
Вообще, он собирался в деревню, но как-то хотел дотянуть до отпуска. Теперь у Власа своя семья, наведываться никогда. В последнее время о старом больше заботились его родители. А у него, единственного дорогого внука, получается, все, что было общего с дедом, - те летние каникулы в детстве.
- Дед, а ты мастер? – спрашивал маленький Влас.
- Конечно, каждый человек мастер.
- Разве каждый? Ты в селе один такие корзинки плетешь.
- Каждый-каждый.
- И в чем же мастерство дяди Вани? Того... - внук показывал в сторону соседского двора, где небольшой лысоватый мужчина подшофе пытался справиться с парой лошадей, - он всегда такой, ну, он покачивается, дед.
- Иван умеет с лошадьми говорить. Ишь, как они его слушают. Его лошади немало полей вспахали.
- Так-то кони мастера!
- Э, нет, ими порулить надо, любить их, а главное – понимать.
- А ты лозу понимаешь?
- И понимаю, и чувствую.
Внук брал в руки веточку, чтобы услышать, как в ней бьется ракитное сердце, как она движется – хотел почувствовать ее. Но через минуту она ему надоедала, и он подавал ее деду, чтобы собственными глазами увидеть, как судьба одной лозы вплетается в судьбу целой корзины.
Вообще, дед не только корзинки плел, но они ему лучше всего удавались.
Через некоторое время Влас вновь приставал:
- У мастера есть мастерская. А ты корзины в сарае держишь.
- А там моя мастерская. Чем она плоха?
Впоследствии, когда Влас стал студентом и приезжал всего на неделю, дед превратил в мастерскую весь дом: в каждом уголке можно было наткнуться на нож и шило.
Теперь Влас выносил корзины обратно в сарай, чтобы похоронить деда. Вел себя торжественно, спокойно, тихо, так, будто от его действий зависело, попадет ли старик на небо.
- Дед, а что такое мастерство? Талант?
- Труд!
Память выбрасывала на берег какие-то отрывки разговоров, о которых – Влас был уверен – он давно забыл. Но главное – не то, не то. Звучание всех слов, произнесенных так давно, было иным, важность – больше жизни. Или потому, что стал на поколение ближе к вечности, потому, что не все жизненные тайны в детстве понимаются.
И как можно чаще было не приезжать к деду?.. Теперь его светлый разум сожалел о потерянном времени.
Влас оставил корзинки и зашел в дом. Там было темнее, чем на улице. Родители и несколько бабушек-соседок сидели у гроба. Изредка они перешептывались, затем молились, завернутые в грубые лохматые платки. Влас помолился. Потом сел, посмотрел на деда, что отдохнул, наконец, от своих забот, и вновь вспомнил о мастерстве.
«Умел жить...» - подумал и отвел взгляд в окно, где пыжилась вверх молоденькая ива, посаженная когда-то для Власа.
29.04.2017г