Месяц ярким серпиком освещал макушки деревьев, набегающий ночной ветер шуршал листвой – словно кто-то большой и злобный, достающий до облаков головой (странной, странной головой – думала, лихорадочно работая лопатой), крался по лесу, беззвучно и зло хохоча над тем что видел.

Руки её, отвыкшие от тяжелого труда, натёр черенок лопаты, и мышцы ныли адово («адово!», «адово!») - мерещилось что тот, огромный и невидимый, смеётся, потирая лапы, – нет, ерунда всё, мы современные люди, и предрассудки нам всем чужды абсолютно, даааа – быстрее, быстрее! Пачка Vogue хрустнула в нагрудном кармане – мелочи, покурю позже, главное избавиться сейчас от ненужного н е н у ж н о г о… Запах свежей земли бил в ноздри нестерпимо.
Сумка позади неё всхлипнула – все беды и несчастья прошедших месяцев в этой сумке.

Её первый парень – первый с которым у неё «было» – всего несколько раз было, блин, какой из него «отец» а из неё «мать» - сопляки желторотые, всего по шестнадцать, однако же природа, чтоб ей, выдала на-гора итог того, что веками совершалось и совершается. Вернее не природа выдала – она сама выдала. «Выблядок» - так это в народе называется.

Она ото всех скрывала, что живот округляется, что там новая жизнь зародилась, никому не нужная на самом деле – но это было так трудно! Тогда, весной, когда поняла что случилось страшное для неё – чего только не делала, разузнавая методы избавления от нежданного плода любви – ха, любви!. Траха заурядного а не любви, блин! Подтягивала живот поясами – на самую последнюю дырочку застёгнутыми, потом просто стала надевать самую свободную одежду – бесформенные балахоны там, а под такой вот одёжиной – узкий поясок. Пыталась бить себя кулачками по животу, закрывшись в комнате и ревя – это было очень больно. Несколько раз, пока дома никого не было, принимала ванну – засыпала горчицу в еще кипящую воду и садилась – жжение охватывало ТО место и всё тело, и в пот бросало – но бесполезно. Стройный некогда девичий животик округлялся больше и больше, ненавистный плод и не думал покидать место, где зародился и уж скоро собирался «в люди» выйти, назло своей… матери? Она вовсе не считала себя будущей матерью – потом может быть, когда… когда по-настоящему повзрослеет, а пока… Пока только живот растёт и соски начинают набухать – природа всё ещё думает что делает благо.

И когда лето наступило – когда на «семейном совете» загодя было решено что едут в Анапу всей семьёй в этом году – она чуть не на колени падала – «к бабушке, в деревню хочу». «Паренты» её очумели – потом рассудили что дочка большая, пускай как хочет.

Яма уже метра полтора была – «не пропадёт ваш скорбный труд» вертелось в голове – когда-то в школе учили, кто-то написал… «неважно, не помню».
Она стёрла едкий, заливавший глаза пот – утром надо бабку просить чтобы баню истопила. Вынула переломанную пачку «Вога», извлекла одну целую, но со сломанным фильтром, и закурила, тут же захлебнувшись едким дымом.

Деревня была, в сущности, уже не деревней, а «посёлком городского типа», цивильным таким, с заасфальтированными улочками и пятком каменных пятиэтажек даже – главное у бабки всё «а-ля пейзан», как смеясь папка выражался: дом свой, участок с картошкой и прочей дребеденью, несколько вишен и яблонь, сараюшка, банька – в сараюшке-то, где наша героиня спала последнюю неделю – бабушке говорила что, мол, жарко - сегодня ближе к ночи и произошло «великое таинство рождения» существа, никому на этом свете не нужного на самом деле. Она только левую руку закусывала от нестерпимой боли – и услышав рёв-мяуканье того, что изошло из неё, несмотря на дурноту кинулась зажимать его ротик. Ещё эта мерзость, послед…

При свете ночника на столике у топчана, где она спала, разглядела, что произвела мальчика на свет («на тьму на тьму на тьму»). Неспроста хранила три таблетки «скорости», амфетамина то бишь - вот и пригодились, ага. Пригодились - чтоб юное тело молодой мамаши взбодрить для дальнейшего...
Молодые всегда скоры на подъём – сперва хотела закопать у бабки на огороде – но справедливо рассудив, что там кто-то да смотрит, прикинула, что лес недалеко. Сердце так колотилось вначале от стимуляторов, пока его хозяйка в эйфории, со страхом смешанной, не заработала лопатой - и бодрость, что дали «колёса», послужила добрым подспорьем.

«Зиппер» сумки взвизгнул надрывно – ребёнок был ещё скользким и, выпав из не удержавших его рук матери, заревел протяжно. Она, повинуясь какому-то глупому инстинкту, кое-как обтёрла нежное младенческое тельце носовым платочком, пуповина с последом ударила по бедру («а «стрейчи» хорошие были, может отстираю ещё») – результат подростковой похоти плюхнулся в яму-могилку. И взревел, ей казалось, на весь лес – «наверное, при падении повредил себе что-нибудь» – думала она.

Первая лопата рыхлой земли плюхнулась на дно ямы, на тельце, в полумраке белеющее, а крик не умолкал. Ещё лопата – земля видимо попала младенцу на личико, тот, слышно было, поперхнулся. И ещё, ещё.

Наконец она в очередной раз стёрла пот со лба, бросилась затаптывать могилку – подошвы кроссовок уминали рыхлую землю с остервенением.

Вот и всё.

Она, измученная непривычным трудом, механически сломала две веточки, не очищая от листьев связала тем самым платком, что стирала пот, чтобы поставить крестик, как над настоящей могилкой.

Потом опомнилась, и импровизированный крестик полетел в кусты.
 

Другие произведения автора:

Мать, яблоко и Братья

Хлеб и зрелища - толпа и индивидуальность

С бритвой

Это произведение понравилось:

Татьяна Виноградова

Алла Войнаровская

Нина Лащ

Татьяна Лаин

Петр Шабашов

Лора Вербицкая

КОНКУРС ЧАСТУШЕК