Как петух летать учился

Молодой месяц взошёл на звёздный трон, разогнал табуны туч и взглянул на землю своими ясными глазами. А землю околдовала ночь-колдунья. Погрузились во мрак леса и поля, деревни и города, реки и моря. Одинокие, запоздалые прохожие, окончив свои дневные, неотложные дела, спешащие домой по извилистым дорогам и петляющим тропинкам, непроизвольно подымали голову, засматриваясь на звёздный ковёр, расстилающийся высоко в тёмном небе. На краю Большого леса, одинокий волк, вышедший из своей норы, где он проспал весь день, поёжился от ночного холода, взобрался на холм и завыл на луну, выражая своим голосом всю боль и тоску лесного мира.

Поезд набирал ход. Исчезал в серой дымке городской вокзал с крикливыми носильщиками и продавцами мороженого, которые с кислыми физиономиями пытались продать свой товар отъезжающим пассажирам. Благо жара. Поезда уходят и приходят, а мороженое продавать надо. Да впрочем, и чемоданы никуда не исчезнут, если только их не заменят на более лёгкие сумки. Позади остался душный город с его бесчисленными заводами и фабриками, укутанные в клуба дыма. С тёмными проходными дворами, где не стоит появляться одному – мало ли что! Со святящимися неоном вывесками «кофе», которые зовут зайти и выпить с подругой бокал, другой шампанского, мило улыбнувшись при этом, ненароком барменши. С подземными норами метрополитена, который с прожорливостью Змея Горыныча, с десятками голов, заглатывает тысячи и тысячи людей, спешащих, ворчащих, толкающихся.

На лето город пропитанный пылью и выхлопными газами, пропахший бензином, обречённый на тысячи мелких забот – пустел. Миллионы горожан вырвавшихся из своих тесных нор и тёмных берлог коммунальных комнат и отдельных люксов, оторвавшихся от обычной жизни, где диван, да телевизор, рвались на волю. Где светило солнце, зеленел лес. Где пение петуха возвещало о приходе долгожданного утра.

  Все те, кто смог выбить себе отпуск в это прекрасное время года, пройдя по многочисленным инстанциям советского бюрократизма, сейчас нежились в уютных вагонах нашей дорогой железной дороги, предвкушая чудесную рыбалку на берегу тихой речки. Или костёр с котелком, где наверняка варилась уха. Или пляж на Черноморском побережье Крыма, с красивыми, длинноногими девушками, глазки которых так и блестят в предвкушении очередного приключения. Да мало ли что, можно предвкушать, задремавши у грязного окошка пригородной электрички или скорого поезда, летящего вдаль за розовыми мечтами уплывающего на всех парусах, беззаботного детства!

Город закончился. За окном мелькали приусадебные участки дачников, бескрайние поля и колхозные сады. Сколько легенд сложено про них! Окружённые забором, опутанные колючей проволокой, они так и манили к себе босоногих сорванцов, пытавшихся золотой осенью полакомится спелыми яблочками.

К примеру, захотелось вам, дорогой читатель, отведать антоновки. Так вы как скалолаз, штурмуете неприступный забор.  Рвёте на себе джинсы, купленные в соседнем сельпо на самом неподходящем месте об колючею проволоку. Прыгаете с небывалой высоты вниз. И на вас, мой уважаемый спускают злобного, пса, который стремится перегрызть вам горло, за государственную собственность. Но малыш, ты же часть государства! Так отдайте нам то, что принадлежит народу!

Конечно, вы сразу прыгаете на яблоню, потому что назад хода нет. Сидите вы так, как кавалерист на сучке, уплетаете яблочки свежего налива и читаете псу лекцию, о недопустимости его поведения и об антиморальных действиях в колхозных садах по отношению к босоногому населению данного совхоза. Пёс взахлёб говорит, что он больше так не будет. Что исправит свою ошибку. Что смоет свою вину и свой позор кровью. Но, к сожалению, на его лай сбегаются сторожа и начинают сбивать вас палками с дерева, словно вы уже поспели, как райские яблочки! И вас уже пора отправлять в необъятные закрома нашей родной и горячо всеми любимой Родины. Оттуда вы, попадёте к человеку с кавказскими чертами лица, который загонит вас на рынке в три дорога. Но вернёмся к нашим яблокам, то бишь сторожам! Раздаётся выстрел из берданки, выпуска тысяча девяносто тринадцатого года, мая месяца. Начинённой вместо дроби, пищевой солью. И подумаешь тогда, сидя верхом на дереве, оседлавши ветку, которая раскачивается под тобой как необъезженный конь – на что ж они соль переводят, ироды! Нет, чтоб в суп положить или посолить печёную картошечку с лучком да с салом, так нет, нужно обязательно в человека пальнуть. И так штаны разодраны, так они ещё и солью! Не жизнь, а одно разочарование. А ещё говорят – всё для народа! Кулачьё проклятое! Мы их в семнадцатом. … Да в сорок пятом…Да, что там балагурить, всё в прошлом!

Покусанного, изодранного, стонущего, но уже успевшего съесть килограмм десять яблок, вас отведут к родителям или к председателю совхоза. В первом случае вас ждёт ремень и строгий отец. А во втором нудная мораль о социалистических идеалах и скользкой дорожки. С примерами Октябрьской революции, постройкой «БАМА», освоения целины. Благо, что хоть «БЕЛОМОРКАНАЛ» не упомянут.

А состав летел, покрывая отставшие позади рельсы бело-серой дымкой. Только что, начались летние каникулы и Лёнька решил навестить свою многоуважаемую бабушку, которая одиноко жила в старой деревне, так и не пожелавшая переехать в город, к Лёниным родителям. Он смотрел на сады, мелькавшие в просветах окна. На деревни, что расстилались по живописным долинам, где нитки дорог, распоясали землю сетью меридианов. Стало немного тоскливо.

Только, что окончились экзамены и его джинсовый костюм ещё хранил запах сирени, которую он рвал по ночам, принеся её в жертву, за более – менее нормальную оценку. Вспоминалась школа – девочки по весне вырядились в мини платья и короткие юбки, любили построить глазки любителям острых ощущений.

Школьный гардероб порой превращался в гладиаторскую арену. Особенно в вечернею смену, где портфели и ранцы заменяли мечи и щиты. Учебники с тетрадями разноцветным веером кружились в вальсе и падали на грязный пол. Да, было что вспомнить смотря в окошко поезда. Весёлый был годик.

Другие произведения автора:

Я нарисую тебя на холсте

Прохожий

Вот однажды вечером