ЧЕРТЕНОК

                              ЧЕРТЕНОК

Взяла Родина все:

Мозг, здоровье и силу.

Не буду рабом для врагов,

Тебе я нужен здоровый  и сильный.

Подсмеивался начальник ЛТП Пупрыкин над Звановым Виктором: «Что, Витя, уже в ООН пишешь, вряд ли ты чего добьешься, только бумагу переводишь». Но не робел Виктор: «Пока еще не дошел до ООН, но доберусь и туда, правду найду все равно». Тяжело было искать правду в ЛТП. Только сильный морально и физически мог чего-то добиться, а уже не секрет, что губили людей там враги всячески: рабы да подопытные кролики, не более - жалкие ничтожества в их понятии.

   Ночью двое ввалились в комнату, где жил старшина отряда. Пьяные парни пинали спящего старшину, тот ничего не понимал спросонья. Здоровый, что лось, он растерялся, не мог сориентироваться в темноте. Остальные жильцы наблюдали молча за происходящим, не желая вмешиваться. Точно на пружинах взлетел Виктор с постели. Ладно, скроенный, он не мог понять, как можно пинать спящего человека. Что кувалдой, ударил в грудь первого. Тот снопом упал на пол, до второго добраться не успел, старшина навалился на него всей массой тела  и просто смял его, что бумагу. Утром пришли разбираться друзья несчастных, те еще плохо себя чувствовали. Все обошлось нормально, узнали, что Виктор занимался боксом, и все утряслось само собой. Подошел к Званову старшина: «Я, Витя, в долгу, если что надо будет, помогу тебе».

   Полгода пролетели незаметно. Толкал вагонетки с лесом на работе, в зоне писал письма, добивался справедливости Виктор. Ведь судить надо было милицию, а не его: явно было нарушение прав человека, фальсификация всех документов. Даже медкомиссия была формальностью, не более: что суд, что прокуратура, что партийные органы, все связаны между собой накрепко. Мафия, да и только. Ожило, а памяти все, не сотрешь, не увернешься никуда.

Больница, где проходили медкомиссию, мало напоминала ее: везде решетки, везде запоры, только чистота, не сравнить с камерой. После заточения Виктор отоспался, а ночью рванул в форточку со второго этажа на волю. Как был в пижаме и в тапочках, так и шел по городу. Мартовская стужа мало донимала его, не мог надышаться свежим воздухом. «Как встретит меня Люба, ведь уже полночь», - вертелось в его голове. О доме нечего было, и думать, жена сама просила два года, больше не могла, не знала, как избавиться от него. Видно, правду говорили, что путалась с милицией, иначе все и не объяснишь.

Не остался и Виктор в долгу, крепко любил он Любу и ничего не мог с собой поделать.

Целовались-прощались,

Слезы застилали глаза.

Тогда уже сердце вещало:

Любить без разлуки нельзя.

Открыла Люба дверь и обомлела: «Чертенок ты мой»,только и сказала это она. На большее у нее не оставалось времени, дыхание замерло. Крепко обнял ее Виктор и не мог надышаться запахом волос, спадавших на плечи. Ночь пролетела, что птица - только взлетела вроде, а уже рассвет крылья опалил. «Оправдаюсь, Люба, мое заявление в прокуратуре лежит, до суда дело не дойдет, виновных снимут с работы, так что встретимся скоро - жди». По бельевой веревке забрался Чертенок в форточку палаты. Но скоро палату пришлось поменять на камеру. На суд его привезли оттуда под конвоем. Не хотели судьи слушать ничего. Твердо было решено высшей властью упрятать Чертенка на два года, более не могли они по закону. Документы были все сфабрикованы: прокуратура бездействовала, все было, как говориться, «схвачено».

   Все полгода Виктор обливался холодной водой, падал на пол, отжимался до пота и снова садился писать свои заявления, добиваться правды. Тут еще Люба собралась приехать, не могла бросить своего любимого на произвол судьбы. Не жена, на что она рассчитывала?.. Посмотреть высоченный забор в узорах колючей проволоки, послушать вой сирены, увидеть похудевшего Виктора. Помог старшина отряда, перекинул карточку Чертенка на вторую смену работы, благо, что работа была на воле. Сам Виктор встретил Любу. Единственное его счастье на этом свете, светлое пятно в жизни. Уговорил он администраторшу гостиницы, и остановились они на несколько часов в номере, счастье какое - вот оно!

Мой милый Чертенок,

Руки шею обвили.

Ты шкодливый котенок,

Только тебя и любила.

Люба была счастлива, можно ли было им мечтать о таком счастье, остаться наедине, да еще в гостинице. Не верил Виктор, что Люба с ним опять, опять не бросила его на произвол судьбы. Мало было у них времени, и никогда оно так быстро не летело. Близился час расставания. Виктор все больше мрачнел: «Плохо мне без тебя, Люба, мало надежных людей на свете, а плохих очень и очень много, жизнь от них адом кажется». Крепко прижался к Любе, слов уже не было.

Унес поезд кусочек сердца Чертенка, долго еще ему не видать Любы, не видеть ее глаз. Каторжная работа выматывала Виктора, но он все упорно добивался правды. Шла зима, уже Чертенок обтирался снегом на улице, делал зарядку и был всегда весел, подтянут, как будто не было другой жизни. Начальник уже не рад был, что столько проверок навалилось из-за Чертенка на него. Даже в «Панораму», телепередачу такую, написал Виктор письмо. Хорошо, что перехватили его свои люди, и все обошлось с телевидением. Но вскоре приехал проверяющий, он не представлялся, был в гражданке и настроен был грозно. Прямо угрожали Виктору, если не прекратит писать, то наручники - и в изолятор, там научат уму-разуму.    

   Долго орали они, друг на друга матами, забыли про этикет и прочее. Выдохся проверяющий, выдохся начальник ЛТП, успокоился и Виктор - стали говорить спокойно. «Зачем он нужен вам здесь? - поучал проверяющий Пупрыкина. - Оформите ему досрочное освобождение, ведь замечаний нет, работает отлично и всем будет спокойнее». - «А как же с правдой, я хочу наказания виновных», - спросил Виктор проверяющего. - «А ты встреть их дома, когда они будут по гражданке, и набей рожу, только и всего делов», - ответил тот. Кривил он душой, их охраняет закон, а такие, как Виктор, горбатятся на них, и никогда на мякину он не клюнет, ученый уже.

Но вскоре чуть не накрылись его «досрочка», чем - даже трудно сказать. Гражданские, что работали с элптэшниками, а проще с алкашами, были похлеще последних, и если бы их поменять местами, то это было бы законно. Здоровенный жлоб - Миша работал на лесовозе. Весу в нем было кило сто двадцать, если не более. Привязался он к Чертенку с нравоучениями, потом схватил его за грудь. Отвел руку Виктор и оттолкнул задиру. Тот всей массой прижал Чертенка к лесовозу, ударил в лицо головой. Озверел Витя, ударил гориллу ногой в пах и бил уже, что автомат, не зная устали. Так и гонял его на пинках вокруг лесовоза, пока не загнал в кабину.

   «Слезешь, убью непременно», - рычал Виктор. Выбежали и другие местные мужики, но силен был Чертенок, побоялись те лезть в драку. Да и бригада его стояла, уже готовая к драке, если бы кто-то вмешался. Замяли конфликт, не дошло до начальства ничего. Помог Миша. Все уладил с мастером, как-никак, они вместе пили, предложил Чертенку дружбу. Все же неплохой был мужик, если хорошо разобраться

   Вскоре уезжал Виктор домой, распрощался он, как положено с мужиками, как-никак, все они поровну делили. Не бригадой, одной семьей жили. Были среди них всякие, были, что и ни за что здесь отбывали свой срок раба. Но докажи это, сумей: раз написал, два написал и замолчал до конца срока. А Чертенок уже мысленно был дома:

Нет для сердца преград,

Нет для него запоров.

Других не надо наград,

Кроме любящего взора.

                                                                                               5 сентября 1993 г.

Другие произведения автора:

Доля казачья 7. Милосердие дело не казачье

ЛАРИОША

ШУТНИКИ