БАНДИТ, СОЛДАТ, НАЕМНИК

БАНДИТ, СОЛДАТ, НАЕМНИК

Бывает – читаешь текст и ты не можешь запомнить его, или идешь по незнакомой улице и не знаешь, найдёшь ли путь обратно? Память не цепкая… А случается событие, которое врезается в память надолго, на всю жизнь. Как взрыв бомбы, удар молнии или гибель дорогого человека или встреча с нетипичным.

 …Я искал тему. Отслужив три десятка лет в армии, не воевал, и, слава Богу, и даже рад, что мне не довелось пережить состояние человека, совершающего убийство, даже если тебя обязала стать имя во имя высших государственных интересов Родина.

Но размышлял об этом, и меня постоянно беспокоило любопытство, а где начинается момент преступления этой черты, это самое первое убийство, и от чего это происходит, от отчаяния или страха, после чего тебе всё дозволено и обратно хода уже нет? А что испытывает человек забравший чужую жизнь?  

Сослуживцы, воевавшие во время афганских событий, рассказывали, что сначала приходит страх, а потом отчаяние, после которого становится все равно. И чтоб ты не делал, всё будет направлено на то, чтобы устоять и выжить. А потом радость, – пронесло… и надежда, что может быть повезёт ещё раз…

Старики не любят рассказывать о войне. Молодым лучше не знать. Но как не знать, если после Великой Отечественной войны, у нового  поколения  был Афганистан, куда послали советских солдат помогать «шурави» строить свободную жизнь, а потом выяснится, что они пришли убивать людей, взявших в руки оружие. А порой и мирных дехкан в ходе проведения боевой операции. Война списывает всё...

Однажды мне представился случай познакомиться с человеком, воевавшим в горячий точках. Володя, (имя изменено по понятным причинам), меньше всего был похож на Шварцнеггера. Щуплый и низкорослый, лицо скуластое, выдается кадык далеко вперёд, а в черных глазах мерцает настороженность. Стараюсь быть тактичным. Сказал, что пишу книгу, и мне недостает фактуры, чтобы создать образ главного героя будущего рассказа.

– Так вы писатель, а не журналист? А, впрочем, какое это имеет значение. Главное, что вы напишете правду о войне, о которой должны знать люди.

 …В армию я попал по призыву. До этого жил с родителями на хуторе Привольный. Мы с дружком часто ездили в Минводы, останавливались у знакомых, а по вечерам ходили на «гоп-стоп».

Научился бить головой в живот, вырывать из рук сумочки и убегать. А потом мне это надоело. Риск неоправданный. Женщины, как правило, не носят много денег. Добыча проедалась и пропивалась быстро. И везло не часто… Совесть доставала, что я такой здоровый и крепкий парень обижаю слабый и беззащитный пол. И кто ж я после этого? Пёс или шакал поганый…  

 …Вернулся я домой, а через несколько дней мне принесли повестку из военкомата. Я облегчённо вздохнул. Хоть какое-то полезное дело. Родину буду защищать.

С пересылки нас отправили в учебку, оттуда в Афган… Наша воинская часть зашла в эту страну через год, после того, как убили Амина и разгорелась вражда с душманами.

Мне повезло, поскольку я служил в тыловом обеспечении. Но пару раз попадал в переделки при сопровождении колонны.

Было очень страшно, пальба, взрывы, горящие машины, трупы на земле. Настоящий ад! Вчера ты ел с товарищем солдатскую кашу за одним столом, а сегодня он уже мёртвый лежит на носилках, истекающий кровью, а ты, вцепившись в рукояти носилок руками, тащишь труп к вертолёту. Такое неприятно… Но со временем появляется коллективная спайка, осознание ответственности перед сослуживцами и боязнь прослыть трусом.

Были среди нас и такие, кто добровольно уходил в рейд, чтобы заработать боевую медаль или орден. Хотелось, вернувшись домой по дембелю, покрасоваться перед родственниками и земляками. Дескать, смотрите, какой я герой!

 Иногда всё это затягивало. Как же, друг твой пошёл на боевое задание, а ты остался. А тут прапор тормозит: успеешь набегаться по горам, топай на кухню чистить картошку. Жратва важнее. И ты, пожав плечами, идёшь счастливый. Дескать, отделался на этот раз…

А Влад выбрасывает тушонку из вещмешка, затаривается магазинами, набитыми патронами и вперёд, на зачистку кишлаков в составе группы.  

В бою что главное? Беречь патроны и не высовываться дуриком, и только один, последний патрон лежит в боковом кармане «афганки». Это у нас традиция была такая, а дальше будь, что будет… 

Командир у нас был опытный, из осетин, жесткий, но  справедливый. Горбоносый, взгляд как орла. Особо не церемонился с нарушителями воинской дисциплины, мог и в морду дать. Но мы на него не обижались, надо сказать, многие  обязаны ему своей жизнью. В бою очень важно верить командиру, в его правоту…

Потом дембель... Снова появились дружки. Работать по прежнему не хотелось. Не было и специальности. А чтобы учиться, опять же нужны деньги, а где их взять в деревне, где каждый выживает как может?

Возвращаться к старому не хотелось. Решил снова податься в армию, но с первого раза не получилось. Знакомый, работавший в военкомате, отговорил. С Афгана войска выводят, в войсках бардак…

Прошло два года, банду, где я числился в рекитерах,  замели, и пока меня не упрятали в тюрягу надо было где-то отсидеться. На этот раз повезло, в военкомате учли, что я умею  ставить мины и отправили по контракту служить в саперную часть. Там меня пригласил особист. Поил чаем, угощал печеньем, предлагал импортные сигареты, рассказывал о реальном деле, где может пригодиться мой боевой опыт.

В Чечне к этому времени началась заваруха, и если мы наведем в Грозном порядок, то пообещали заплатить  большие деньги. Тогда нам ещё казалось, что чеченцев легко сделаем. Чечня, не Афганистан. Куда диким абрекам против регулярной армии? Но потом нашу отвагу как водой смыло. После свинцового «душа» в Грозном, федералы драпали так, что пятки сверкали.

На той странной войне я понял, что политики облажались в своих расчетах, а отдувалась за них армия, опозоренная либеральной сволочью, которой казалось, что Россия помирилась со всем миром и нас ждёт лафа. Зачем армия, зачем война? Пей, гуляй, люби девочек...

А мы, попав в жёсткое пекло, палили из «калашниковых» по «чехам» и меньше всего задумывались,  выживем или нет.  Страна превратилась в дерьмо, в котором и жить-то стало стыдно….

Это была другая война... В Афгане мы были представителями великой страны и  защищали идеи социализма, а в Чечне воевали за деньги. О другом, честно говоря, мне не думалось.

Во вторую чеченскую я попросился в добровольцы. Появилась какая-то страсть к риску. Видимо шок на поле боя выхолащивает в душе всё человеческое, ты движим любопытством к смерти, не важно, к своей или чужой, тебе весело, и ты строчишь из стрелкового оружия, швыряешь гранаты, одержимый звериной злобой. Полосанул ножом раз, второй… Ты бог, и тебе не жаль придурков, которые тебя достали. Кончали бы уж воевать, сколько можно?… А ведь у них, как и у нас родители, братья, сестры, жены, дети. Куда вы лезете воевать, сидели бы дома!

А потом отходняк… Сядешь на камушек, сунешь в зубы папиросу с травкой, затянешься раз, другой, отпускает… Да примешь перед ужином как снотворное водки стакан. И проваливаешься в небытие… Чтобы ни о чём не знать и не помнить…

Ефрейтор был в нашем подразделении. Из горцев, из каких точно, этого не помню. Так у него мания была такая, резать… Самый настоящий абрек. Ему всё равно было кого прикончить, – барана или человека.

Чутье просто звериное. Выползет во время очередного рейда на пригорок и показывает рукой – там! И первый прыг в окопы, пока мы подтянемся, он уже щерится и показывает трофей – документы убитых, как доказательство. К чести чеченцев надо отметить, они очень редко становились жертвами «нашего шакала». Они не спали в окопах, в отличие от братьев-славян, ужравшихся самогона в мат.  

В укреплениях сидели в основном наёмники. Нанюхаются марихуаны или водки, и валяются пьяные в дупель. Что ж их не мочить то в таком состоянии? Ефрейтора убили, и, по видимому, свои. Боялись, что он и до них может добраться. Закажут или под кайфом сорвётся. Пуля вошла ему в затылок. От «калаша» была, как военрач рассказал. Точно свои…  

Теперь ситуация в Чечне сложилась другая. Слушая передачи и читая газеты, я ещё до призыва «на контракт», пришёл к выводу, что наши федералы всё же научились воевать, и не несут дурацкие потери, когда долбанные военноначальнички, возомнив себя Жуковым, бросали на высоту живую силу под пулемётные очереди «чехов».

Теперь артиллерия лупила по бандитам из всех видов пушек и ракетами на безопасном удалении от передовых позиций, а солдаты лопали кашу с тушонкой на безопасном расстоянии.

Задачи на этот раз были не сложные. Окружать селения, где по разведданным засели бандиты и заниматься зачистками.

Случалось, кто-то нарывался на мину, кому-то стреляли в спину, а мы, братва, мстили за погибших друзей. Заходили в чеченские дома, забирали ценное, пусть суки поживут в нищете, как наши родители… А тем, кто попадал под руку доставалось по полной.

Федералы уже никого не стеснялись. Советский дух справедливого и отважного воина из них выветрился. Разговоры идут исключительно про бабло. И о том, что можно будет на них купить после дембеля и по окончании контракта. Пришло понимание, что ты живёшь в стране «Гуляй поле». Сегодня живой, а завтра тебя, если не чужие, так свои же и прихлопнут, чтобы забрать  деньги. Человек превратился в мусор и отбросы.

После проведения операции по зачистке селения, менты нас строили и шмонали карманы… Не стеснялись, выворачивали каждый вещмешок.

Но и мы не дураки, делали схроны, где пряталось золотишко и другие ценности.

Среди ментов были знакомые. Они так же, как и мы, пришли в Чечню родину от нечисти спасать… Обычно  предупреждали, что придут вещмешки трясти.

По дороге домой в поезде дембеля напились в хлам. Проводницы окружили нас вниманием, потому что мы какие никакие, а всё же защитники. Был у них и свой интерес, кроме интима. С готовностью скупали у вояк трофеи по дешёвке.

Сколотил и я приличную сумму. Гулял, пока деньги не закончились…

Ты спрашиваешь про героизм… А ты обколотых наркотой героев видел? Или контрактников, опившихся водяры уже с утра? Да без этого, брат, на войне ты дня не выдержишь. Нервы, знаешь, не канат, да и мы не роботы. Бывалым бойцам, прошедшим Афган, не привыкать, а зелёная необстрелянная молодежь терялась. Салаги ходили, как в штаны наложили. Мы их берегли, чтобы они девок попробовали, к матерям и отцам вернулись, внуков им наделали…

– Но теперь-то всё позади?

– Ты думаешь? Нет, ваххабиты так просто от Чечни не отступятся, им большие деньги за войну с Россией заплачены. Значит и таким, как я, всегда  будет работа. Старики, конечно навоевались. А вот среди молодых дураков не мало.  Комсомол где? Правильно, в жопе… Смотри сколько безработных шляются по городу. Помани пальчиком, предложи калым, пойдут на войну, как миленькие…

– Чем сейчас занимаешься?

Пока работаю охранников в ЧОПе. Отстоял сутки, трое отдыхаю. Вот уж не думал, что такая работа может быть. Ни институтов кончать не надо, ни техникумов. Трёхмесячные курсы и ты охранник, с удостоверением и пистолетом в кобуре. Требование одно, чтобы отслужил в армии. А на следующий год, пока возраст позволяет, снова подамся в контрактники, говорят, в Чечне бригаду разворачивают. России опытные бойцы нужны, а не салаги. Может другое предложение будет, – в загранку уйду, папуасов ровнять, где не деревянные платят, а в инвалюте.

Семьи у меня нет, да и вряд ли будет. Чему хорошему такой папка научит своих детей? Зубы вышибать? Нет, я бродяга по жизни, и, такие как я, востребованы в горячих точках. Плати достойные денежки, а я буду крошить кого угодно, словно капусту. Риск есть, но теперь куда без него? Да и какой смысл долго жить? Это при коммунизме у наших родителей было светлое будущее, а теперь главное выжить.  Коммунизм давно отменили, и надо успевать делать всё и сейчас, пока ты живой, не пропало желание хватать баб за титьки и есть здоровье. 

Полгода боевая работа, а потом куча баксов и ты король, кабаки, девочки и Гавайи. Чем не жизнь?

Володя нервно хохотнул, было видно, что он совершенно был не в себе. Глаза блестят, на лбу выступила испарина, лицо перекосила гримаса, и трудно было понять, он переживал или в нём горела разрушительная страсть. А может скрытая обида на то, что мало чего успел сделать полезного в своей жизни, и теперь он, словно канатоходец, качаясь то влево, то вправо, рискует в любой момент сломать себе шею или хребёт.

– Тяжело об этом говорить, но вы обязательно напишите. – подъитожил Володя. – Говорят, что российская армия стала рабочее-крестьянской. Интеллигентов на чеченской войне я не видел, так что ты позабудь про патриотизм. Возвратившись домой, мы были не приняты обществом, нас боялись и ненавидели. Рассчитать, как следует, и то не смогли. «Фины» в воинской части тянули до последнего, надеясь, что мы ними поделимся.

А мы, получив боевые, потом прятались, как тараканы по щелям, ожидая, когда выдадут документы. Не ровен час, свои же грохнут, чтобы поживиться. А жить в такие минуты, ох как хочется. Девушку свою побаловать, отоспаться на мягкой постели, чтобы про военное говно забыть.

…Володя ушел, а я остался со своими мыслями и записями в блокноте. Вспомнил и слова известного российского демократа, который не уставал повторять, что России нужна профессиональная армия. Но отшумели политические страсти, и учтет ли новая власть допущенные ранее ошибки? А экс президент Борис Ельцин, выступая перед генералитетом, сказал, что нам надо бояться не внешней агрессии, она не угрожает, а внутренних врагов...

Я не пацифист. Тридцать лет, проведенные в армии научили меня быть готовым к войне и воевать самым настоящим образом. Но к какой войне, – отражению агрессора или братоубийственной, где рушатся всякие представления о достоинстве и чести военнослужащего?

 … Российские войска выходили из Чечни. На станцию Минводвы прибыл военный эшелон из Моздока. Перрон наполнился пьяными военнослужащими, обросшими щетиной, в грязных тельниках. На головах береты или банданы, завязанные по пиратски. У каждого на поясе нож в ножнах. Военная братва заходила на вокзал, в кафешки, отовсюду звучал пьяный хохот и отборный русский мат. А свидетели всего этого действа – гражданские люди застыли в оцепенении. Это было дыхание временно затаившейся войны, на которой действуют иные законы. Где над людьми властвует жестокость и ненависть к ближнему, идет свой счет за допущенные политиками ошибки, звучат призывы решать проблемы силовым способом. И не иначе, как вешать «врагов народа» на фонарях и ставить их к стенке.

Берегись люди недалеких политиков, которые привыкли обманывать народ, потому что им нужны деньги и  власть. А тех, кого они отправляют на войну и майданы, раздавая им печеньки и оружие, они брезгливо называют электоратом.

Берегитесь войны, это очень плохая мамка. Она пьяная и беспощадная вольница, которой терять нечего, и поэтому везде, где она прошла, остаются развалины и пепел, исчезают люди. Как сегодня на Донбассе.

Берегитесь люди войны…

Другие произведения автора:

О политике

Тихий свет седых полей

В любви земной рождается весна

Это произведение понравилось:

LUKAS