Алтайские Ибеня (часть первая). Андрей Смирнов

Андрей Смирнов

Все совпадения случайны.

Всякая реальность иллюзорна...

Алтайские Ибеня

(часть первая)

Они познакомились друг с другом давно. На просторах тогда ещё «полудикого» интернета, когда еще не существовало структурированных под все случаи и интересы социальных сетей, а киберпомощница Алиса пока еще жила в «пробирке». Чтоб найти в интернете что-то тебя интересующее, приходилось с головой зарываться в информацию, перелопачивая тонны мегабайтов. Тем не случайно было их знакомство, это Провидение Судьбы, неожиданный поворот колеса Сансары, просто Рок.

Большое Дуло хотел отправиться в Горный Алтай за очередной порцией ежегодных приключений, но пока не представлял как, куда и с кем это сделать. Бродить с тяжеленным рюкзаком, покоряя вершины и перевалы ему с возрастом поднадоело. Во-первых, справедливо опасаясь за свой порядком поюзанный в горах опорно-двигательный аппарат. Во-вторых, как и всякий нормальный человек, стремясь на путь наименьшего сопротивления к достижению большего кайфа под руководством матушки-лени.

Нехоженых мест в Горном Алтае оставалось ещё много, людей, готовых рискнуть карьерным и другими видами благополучия ради приключений и романтики, тоже. Стремление к ним обычно заложено у таких в подкорке мозга, родовой памяти, каждой клеточке организма. Оставалось только их найти, совместив пожелания и даты отпусков, и придумать интересные маршруты, полные приключений, а иногда и опасностей.

«Джиповать» по Монголии и прочим полудиким местам ему не хотелось. Конечно, так можно увидеть намного больше новых мест, потренировать свои штурманские способности, культурно и комфортно побухать вечерами у костра. Но это занятие он решил оставить на пенсию, когда уже совсем не станет хватать дури и здоровья.

Его тянуло повыше, побезлюдней, подичее. Его манили и влекли к себе Алтайские Ибеня...

«Алтайские Ибеня» (вначале второе слово начиналось с буквы «Е», но, подумалось, с «И» будет интеллигентней) - вовсе не от грубости и вульгарности, скудости используемых им запасов Великого и Могучего и вовсе не от негативных чувств к дружелюбным и гостеприимным людям, заселяющих ниспосланные им Богом края.

Термин «Алтайские Ибеня» родился много лет назад, когда Дуло «УАЗировал» (что и «джиповать», только на изделиях отечественного автопрома) с группой томичей по медвежьим углам Алтая. Настолько отдаленным, что искатели приключений нередко упирались в столбы с табличкой «Стой! Государственная граница». Или заезжая по вхлам разбитым направлениям, часто заводившими в тупик, в такую глухомань, что, казалось, на сотню километров нет ни одной живой души. И только ржавые остовы средств передвижения их неудачливых предшественников разнообразили дикий пейзаж.

Компания тогда попалась разнополая, интересная, интеллигентная. Днем они колесили по горам-по долам, историческим весям и «местам силы», балдея от красоты окружающих видов. Вечерами, естественно, сидя у костра, общались, дурачились, бухали, а также курили мистическую, немного изменяющую сознание смесь из местных трав.

Выражение «Алтайские Е...», пардон, «Ибеня» вырвалось случайно и сразу всем понравилось. Тогда оно не несло никакого смысла, кроме географического. Это потом Большое Дуло понемногу стал дополнять его религиозно-философским, культурным смыслом. Что-то вроде «Алтайской Шамбалы» с её секретными пещерами мудрецов - носителей заветных знаний, ларцами, полными несметных богатств, хитроумных средств для исполнения сокровенных желаний.

Алтайские Ибеня – это состояние души, сгусток энергий, красоты и чистоты помыслов, особый космос внутри и снаружи тебя. Там нет словесного мусора, заливающего с головой информационного потока, назойливой рекламы, засасывающих сетей интернета, культа вещей, шумных коммерческих ларьков с местными дарами, поделками, открытками и прочей дребеденью, возле которых кучкуются толпы обычных туристов. Да и просто там нет места людям с политическими, социальными и экономическими амбициями.

Алтайские Ибеня – это природа: горы, долины, реки, облака. Казалось, обычный горный пейзаж, но только человек ищущий, с тонкой чувственной натурой, пытливый может понять, ощутить его энергию и найти то заветное место. Там ты, твоя душа, вся твоя сущность на фоне потрясающей природы, обостряющей мировосприятие так, что простая обыденная вещь кажется каким-то чудом. Голубое высокое небо, белые заснеженные пики вдали и такого же цвета облака, прозрачные до голубизны горные озера, крутые утесы и застывшие каменные реки из обломков гор, играющие в зависимости от природных условий всеми оттенками цвета камня. И конечно же, разноцветная зелень лесов, верховых болот, островов трав, разливающихся по весне буйными волнами, где ни один цветок не растет порознь, только вместе,

Горные реки, ручьи, водопады, озёра – куда же без них! Потоки воды то тихо журчат под глыбами камней, не поймешь где, то осыпая брызгами и оглушая рёвом, бьются о каменные берега. В иных местах кажется, что камни, влекомые бурным потоком, катаются по дну, наводя страх на туриста, рискнувшего перейти его по импровизированному мостику из бревен.

А погода там просто замечательная, на любителей всех её видов, и плохой – от знойной жары до проливных дождей и снежных бурь – просто не бывает За один поход можно обгореть до черноты, простудиться до лютого жара и кашля и обморозить конечности до той же черноты. Но истинного путешественника погодные выкрутасы никогда не застанут врасплох, ведь с ним его друг-рюкзак, полный всяческих ништяков и снаряги на все случаи жизни.

«Ляпота» вокруг на многие километры, ой, ляпота… Вот прошел недавно по тропе медведь, оставляя незабываемые отпечатки косых когтистых лап и полужидкие лепешки помета, в середине которых кисть ягод, словно украшение на пирожном. И ты тычешь туда палочкой, ковыряешься, стараясь угадать как давно и куда прошел мишка, доброе ли у него настроение, и хорошо ли он перед этим покушал.

Вот ты, усталый и гордый, благополучно забравшись туда, где, судя по отчетам, не ступала нога «организованного» туриста, после ритуальной расслабухи у костра собираешься на боковую в уютном спальнике в сухой палатке. Как вдруг с окружающих скал кто-то начинает кричать, взывая о помощи, жалостливым голосом: «Эй! Эй!» И ты, забыв об усталости, выскакиваешь, мечешься, тыча столбиком света от налобного фонаря в разные стороны, пытаясь определить источник звуков, их направление, оценить рельеф и препятствия с целью организации немедленной спасательной экспедиции для поиска несчастных бедолаг, застрявших ночью на скалах. И не сразу до тебя доходит, что так люди кричать не могут, ты понимаешь, что это вовсе не люди, а местные похотливые козлы (вот уж действительно КОЗЛЫ!) устроили свои игрища на скалах. У них, видите ли, гон, свадьба-случка, они вышли помериться со своими сородичами не то рогами, не то письками. Или же просто зовут в ночи своих рогатых подруг.

Или же вот ещё. Ты, замудоханный дневным переходом, без задних ног и передних рук забываешься мертвецким сном в палатке. Как вдруг кто-то среди ночи отчетливо кличет тебя по имени. Ты вылазишь наружу глянуть, кто там еще припёрся, и чего ему от тебя надо. А вокруг нет никого. Из людей. Только белый загадочный туман вокруг палатки. Сознание фиксирует этот факт, а тело само ползет назад, в уютную палатку. И только поутру, окончательно проснувшись, пытаешься проанализировать разумом ночное мистическое событие. Черный Альпинист?

А какой фантастический ночной небосвод! Такое бывает только там. Россыпь ярких, величавых, завораживающих глаз звезд на фоне бездонного темного неба, такого в городе не увидишь. Сияние звезд словно проникает в самую глубину души. Между далекими светилами не спеша, колеблясь из стороны в сторону, важно ползут спутники. То тут, то там небо внезапно пронзают быстрые вспышки-сполохи, порой настолько мгновенные, что лишь фиксируешь их сетчаткой глаза, мышцы не успевают сфокусировать на них зрение. То космические странники - метеоры.

А, может, это бозон Хиггса снизошёл до нашего мира, вторгнувшись в него из далёкого конца Вселенной, не исключено, что вообще из другого измерения. А в это самое время на другом конце планеты швейцарские астрономы в глубине швейцарских гор, работая на новейших швейцарских установках, лихорадочно стучат десятками рук по компьютерным клавиатурам, матерясь на чисто швейцарском языке с явно нешвейцарским акцентом: «Suka, opyat proe...li tochky vhoda!»

В дальних Алтайских Ибенях можно голышом, всяко никто не увидит, плюхнуться в ближайший чистейший прозрачный ручей, речку, озеро и попытаться усидеть там хотя бы минуту. Вода ледяная, обжигает и ломит тело. Энергия ледяной воды наполняет и распирает, и ты вылетаешь на берег, как ракета из подводной лодки. И, зарядившись, вновь готов нестись под тяжёлым рюкзаком или скакать на коне ещё полдня, забыв про усталость.

А верховые болота, изобилующие легендой Горного Алтая - золотым корнем! Корень-хитрец так просто не возьмёшь. Сперва его надо найти, вычислив по соцветиям и листочкам среди буйного травостоя. Но и это полдела. Как его достать? Тянется он своими могучими корешками по смеси камней-останцов, щебня и высокогорной почвы. И лопатой не взять, и нож сломаешь. Трудно вынуть все корешки, не переломав их. Но когда всё же вытянешь жирный тяжёлый комок земли с корнями, необходимо тут же промыть его в ледяной воде ближайшего ручья. И только тогда предстанет перед тобой земляным осьминогом корявый сгусток, соль земли горно-алтайской. Нужно обязательно отломить кусочек свежедобытого корня и, глубоко затянувшись, насладиться его неповторимым запахом. И непременно, не взирая на время суток, на ближайшем привале заварить его в котелке кипящей воды, чтобы ощутить прилив бодрости и силы, вливающийся в уставшее измученное походом тело. Конечно, другие корешки тоже полезны, но именно золотой корень я бы сделал гербом Горного Алтая.

Если спуститься с зоны альпийских лугов, где бродят только кочеводы-пастухи со своими стадами, пониже, то можно отыскать среди разбегающихся троп множество древних могил, надгробий, курганов разных видов и размеров, в основном из груды камней. Иные, целые, ждут своих исследователей, иные разграблены еще в незапамятные времена. Натыкаешься порой на портреты, выбитые на гладких камнях. Берешь такой сиротливо лежащий в степной траве камень в руки, а с него смотрит на тебя усатый человек явно тюркской наружности. «Привет! Я – потомок жителей великих русских равнин. Вот мы и встретились с тобой, каменный человек, через много-много лет, теперь оба — земляки».

Впрочемдовольно лирических отступлений. Итак, из сети «интернет» Большое Дуло узнал, что отчаянные девчонки-студентки московских вузов регулярно отправляются в конные походы в его любимые Алтайские Ибеня. Их ждут там великие испытания, вынести которые им предстоит на своих хрупких плечах. Мало с ними мужиков, не на кого опереться: почему-то мальчики-студенты такие виды экстрима не жалуют.

Конечно, коня на скаку остановить, в горящий аил войти современные фемины, потомки некрасовских героинь, смогут. Но кто же им, бедным, вечером палатки поставит, бревен натаскает, на дрова распилит, костер разведет и вообще в трудный момент плечо подставит?

И ведь все как на подбор! Не какие-то там субтильные обитательницы офисов. Сплошь спортсменки, комсомолки, отличницы! Новые «русские амазонки»! Да, не перевелись они на Руси, просто умело маскировались в теремах, полях, на производствах, в тех же кондиционированных офисах, чтобы в трудную пору сесть в кабину истребителя, взять винтовку в руки, или просто запрыгнуть в седло лошади с навьюченными по бокам арчимаками.

Хоть и недолюбливал Большое Дуло конные путешествия из-за специфического воздействия на свой опорно-двигательный аппарат и то место, к которому он крепится, но идеей похода загорелся. Даже несколько раз брал уроки верховой езды.

Предводительницу «амазонок» Большое Дуло нарёк Великолепной Ириной, он любил всем и вся давать свои имена и названия. И действительно, она была умной, необычной, интересной. Это стало понятно сразу, из коротких строчек переписки на форуме. Заочное общение становилось день ото дня все обширнее, доходя до половины страницы за один пост.

Она владела литературным русским языком вкупе с чувством юмора. В ответ на словесные «задвиги» Дуло мог получить достойный синтаксический и лексический «отлуп». Это доставляло ему эстетическое удовольствие, он купался в ее порой резковатых словах и колоритных выражениях словно дельфин в морских волнах.

Впрочем, случалось это нечасто, ведь Великолепная Ирина была безумно занята. Она успевала учиться в одном из лучших вузов страны, возглавлять клуб любителей походов, путешествовать по стране и миру и ещё делать кучу дел. И конечно же, заниматься любимым коневодством. Большое Дуло так и не понял - то ли на небольшом конезаводике в родовом имении, то ли с одинокой лошадкой в коттеджном поселке близ столицы.

Первую совместно согласованную экспедицию, пришедшуюся на мрачный «ковидный год», когда ломались судьбы и жизни, Дуло пропустил. Он феерически грохнулся с велосипеда на «полигонской» дороге недалеко от новосибирского Академгородка, сломав руку в интересном месте. Караван в Алтайские Ибеня ушел без него. Утешением за пропущенное путешествие послужила пережитая любовь к женщине-врачу, героически спасшей ему руку. Дуло даже пообещал на ней жениться. Вдобавок, после падения у него внезапно открылся писательский дар. Для мальчика его лет это было большим событием.

Через год, к следующей экспедиции, он, проявив чудеса проворства, попал в федеральную программу протезирования безногих и безруких. Сумел отремонтировать свою покалеченную руку и накачать её, как голливудским киборгам и не снилось. Однако восстановиться после операции не успел, и караван в его любимые Ибеня снова ушел без него. С глубокой тоской смотрел он на присылаемые из похода фотографии: там, черт возьми, жизнь, движение, приключения, обольстительные девушки в купальниках на конях!

Но был и плюс. С обновленной рукой и просветленной головой Дуло сразу взяли на работу в Лучшую в Сибири клинику пластической хирургии, где делают девушкам красивые сисечки, чувственные губки, рифлёные животики и крутобокие попки. Конечно же, не в должности пластического хирурга. Под современным стеклянным пятиэтажным зданием со сверкающими белизной стенами и потолками, блестящей хромированной новизной оборудования операционных и процедурных, красотой и изяществом регистратур, холлов для посетителей находились два этажа мрачноватых подвальных помещений, в которых вертелось, скрипело, скрежетало, издавая неприличные звуки, технологическое оборудование, благодаря которому и рождалась та самая красота, разлетаясь улыбками, совершенными обводами и формами женского тела по всей Сибири. Он-то и присматривал за этим оборудованием в составе группы технической эксплуатации.

Но Большое Дуло не забывал готовиться к грядущему походу. И вот, на следующий год, перед самым началом долгожданной экспедиции, случилось пренеприятное событие: народ, обслуживающий установки в подвалах Лучшей в Сибири клиники пластической хирургии, разбежался в поисках лучшей работы, ибо владельцы клиники оказались не самыми идеальными работодателями. Остались работать на весь подвал только он и его напарник. И путешествие, и работа клиники оказались под угрозой. Если бы он уехал, то клиника, эта фабрика красоты, остановилась. Сотни сибирских девушек и женщин взревели бы горючими слезами, хороня свои сокровенные мечты об идеальных формах тела, ставшими вдруг недоступными. Начальство всех рангов бросилось убеждать его не покидать рабочее место, давя на чувство долга, патриотизма, корпоративной этики, рассуждая про высокое предназначение, ответственность и прочую патетическую хрень.

Девчонок было жаль. А их Большое Дуло, конечно же, любил. Обожал любоваться обводами и совершенствами линий их фигур со всеми волнующими разум и кровь выпуклостями и вогнутостями.

Он, в свою очередь, изнасиловал мозг должностным лицам клиники. После взаимных горячих словесных баталий, их клятвенных обещаний супероплаты, вдруг с грустью осознал, что он уже не такой как раньше. Ведь он наступил на горло своей мечте, променял её на презренный металл, пусть и в достаточно приличном количестве. Его Эго было посрамлено, побеждено грубой силой денег. И Дуло решил перенести свое участие в путешествии на следующий год, ведь жизнь, думалось ему, такая долгая, ещё успеется объездить все заветные края.

Караван в Ибеня снова ушел без него. Зато лица счастливых сибирских девушек вновь засветились лучезарными улыбками после приобретения ими красоты и идеальных форм. Их-то мечты сбылись, а вот его - нет.

Прожитый год не удался, опять осталось наблюдать жизнь со стороны - рассматривать фотки, писать комментарии в чате, глубоко вздыхать и ворочаться длинными бессонными ночами.

А Великолепная Ирина не стояла на месте - она развивалась, двигаясь по жизни атомным ледоколом. Закончила свой вуз, поступила там же в аспирантуру, защитилась, заматерела, в хорошем смысле слова. Набралась «научной борзоты» и могла аргументированно «дергать за усы» Карла Линнея и прочих мэтров - зачинателей биологических наук (автор не силен в их перечислении, так что простите его великодушно). А также уличать лавроносных академиков, опутавших вверенный им сегмент науки сетями своих учений, найдя несоответствия или неточности в их, казалось бы, стройных логических конструкциях.

Может быть, поэтому её решили отправить в командировку в Антарктиду, дабы молодые дерзкие ростки не портили стриженый и ухоженный луг познания. А может быть для того, чтобы свежим не замыленным глазом взглянуть на известные факты, сопоставить их с лежащими в архивах старыми исследованиями, привязать их друг к другу и наделать материала на пару-тройку докторских диссертаций. Кому как не молодым, неугомонным и энергичным это делать!

Да, Антарктида - это круто. В многочисленном кругу общения Дула людей, побывавших там, не было. Он с интересом читал редкие заметки, сделанные ею во время долгого путешествия на корабле и работы на антарктической станции. Он не знал темы её научной работы и решил, что она связана с пингвинами, часто упоминавшимися в текстах.

Словом, экспедиция в Антарктиду пробудила угасший, было, интерес к ней. Его чувства забродили, как свежий квас бодрыми пузырьками. Дуло стал постоянно делать что-то несвойственное ему до этого: то читал про историю открытия и исследования таинственного ледового континента, то про его животный мир, то мечтательно фантазировал о предстоящем конном путешествии, то просто думал о ней. В конце концов, все это причудливо переплелось в его сознании-подсознании, и Ира-Ирочка-Иришка-Ирунья-Ирий стала восприниматься неотъемлемой частью Алтайских Ибеней, его путеводной звездой, его любовью, той, с которой он обязательно должен встретиться.

В этом году всё благоприятствовало путешествию: звезды совпали, карты легли нужной мастью, работа, дела, мировые эпидемии ушли на задний план, и ничто не могло помешать осуществлению заветной мечты Большого Дула. Он едет, он едет!Мечты сбываются!

И вот, назначенный час пробил. Дуло пришел к автостанции с рюкзаком, под завязку набитым походным добром, и сел в ночной автобус, отправлявшийся прямо в середину Горного Алтая. Во время поездки все пассажиры спали, кроме него. Он же смотрел в пролетающие мимо огни машин, ночных городов и поселков, копался в своих чувствах и анализировал их.

Итак, Дуло едет к девушке, которую раньше не видел вживую, только на фотографии. Он общался с нею более четырех лет только на расстоянии, испытывая к ней сложные, теплые чувства. Он постоянно думает о ней. Он едет, чтобы провести совместное время не в комфортных, тепличных условиях, а в трудностях и лишениях походной жизни. Дождь, снег, физическая усталость, боль, тяжкий труд ждут его впереди. Но он постоянно, как заговоренный, повторяет её имя: Ира-Ирочка-Иришка-Ирунья-Ирий. Что это как не съедающая душу, разящая в самое сердце любовь? И зачем ему, взрослому дядьке, трижды разведенному, жизнью умудренному, цинично-практичному ученому, это надо?

«Сука-любовь» это, решил он. Любовь не приходит по заказу в ажурном пеньюаре, не спускается сусальной рождественской открыткой с небес, не подносится на блюдечке с золотой каемочкой. Она внезапна, как лавина в горах, резкая, как толпа гопников из подворотни, бесцеремонная, как баба-дворничиха, что метёт своей метлой по твоим оголённым нервам. Настоящая любовь приходит в мучительных чувствах, тревожных раздумьях, грызет тебя, как голодный пёс кость. Заставляет бледнеть- потеть, сомневаться, волноваться, ревновать. И только ответные чувства с той стороны, как целительный бальзам на душу, приносят умиротворение, расслабление, кайф. Это не описать словами, это надо испытать на своей шкуре, пережить, переболеть, чтобы понять.

Вот так, в душевных самокопаниях и пролетела незаметно ночь. Автобус привез его на конечную остановку посреди гор. Там рядом с павильоном Большое Дуло ждала его Великолепная Ирина, они сразу узнали друг друга. Серые глаза, профиль греческой богини, распущенные светлые волосы, крепкое тело, привыкшее преодолевать физические нагрузки, в удобном спортивном костюме, в котором хорошо и на лошади верхом, и по сыпухе пешком. И рюкзак за спиной.

- Привет! - он смущённо протянул руку. - Большое Дуло, тот самый.

Девушка весело рассмеялась голосом, похожим на звон горных колокольчиков.

- А я - та самая Ирина. А у вас в паспорте так и написано Большое Дуло? -пошутила она.

Он растерялся, поплыл, пустился в сложные путанные объяснения почему его так зовут, в результате чего ещё более запутался. Он никогда ещё не чувствовал себя таким неуверенным в общении с девушкой. Она заметила его смущение.

- Добро. Пусть будет так. Пойдёмте. Времени мало, а дел много. Для начала надо закупиться продуктами в «Машке»(барнаульская сеть «Мария-Ра», прим. автора). - Она указала на две огромные металлические тележки на колесиках, обычных для супермаркетов, на которые он не обратил внимание. - Обычно мы их набиваем продуктами с горкой.

- Ого, - вздохнул Дуло с шумом удивлённой лошади.

И завертелось! Через несколько часов, ошалев от суеты выбора продуктов, сверки их со списком, проверки дат изготовления и годности, целостности упаковки, наименования производителей, они выкатились из магазина. Тележки получились не просто с верхом, а с огромным верхом. Плюс несколько больших пакетов, которые они раскидали по рюкзакам.

- Идти недалеко, - указала она в сторону начинавшихся предгорий. - Хорошо, что разровняли дорожку, удобно будет катить, специально для тележек сделали.

И они пошли, как два буксира-толкача с баржами. Ирина на правах проводника первой, он - следом, перекрикиваясь, чтобы хорошо было слышно друг друга. Дуло украдкой рассматривал её фигуру, пытаясь угадать линию обводов под костюмом. Она словно чувствовала его взгляд, резко оборачиваясь назад. Но он успевал отводить свои смущённые глаза в сторону.

В конце не очень близкого пути показался комфортабельный аил, стилизованный под американское ранчо, огороженный, с чистой конюшней с индивидуальными стойлами.

- Здесь есть всё: связь, интернет, свет от солнечных батарей, душ с подогревом, генератор, баня, - перечислила она все преимущества. - Самое крутое и комфортабельное место в округе.

На территории ранчо виднелось только несколько алтайских женщин разных возрастов.

- Мужчины все ушли на охоту за большим Маралом, заготовлять мясо на зиму, скоро вернутся. Остальной походный народ пока не прилетел из-за задержки рейса. Нам придется начать вдвоём.

И они начали. Проверить, просушить каждый арчимак, подремонтировать в случае необходимости; разместить в каждом упакованные в дополнительный слой упаковки с продуктами, распределенные по походным дням, товарным группам и ещё бог знает каким признакам; проверить походную снарягу и запихнуть туда же; проверить лошадиную оснастку и упряжь.

Слава богу, состояние лошадиных копыт, холок и поп не нужно было проверять, для этого был специально обученный человек. Но надо было познакомиться с лошадьми, прослушать рассказ про особенности каждой, про их повадки, постараться каждую запомнить и подружиться.

От хлопот голова шла кругом, он даже вспотел. Ему казалось, что этим хлопотам и суете не будет конца. Об этом ли он мечтал? Девушка его мечты была рядом, а у него не было времени и возможности поговорить с ней по душам. Сесть на скамеечку, прижаться своим плечом к её плечу, да так, чтобы её пушистые волосы как бы невзначай задели его лицо, взять за руку, послушать как отдается стук её сердца в его руке, ощутить нежность тела.

Что чувствовала она все эти годы, пока они шли навстречу друг другу? Как жила, как училась, как там вообще жизнь в Москве, что с семейным конезаводиком? А особенно расспросить про путешествие в Антарктиду. Как ей удавалось избегать назойливого внимания целого корабля моряков и полярников, этих суровых бродяг науки и морей. Ведь она была единственной девушкой на корабле и станции, хоть и в высоком ранге представительницы Академии наук. Ведь каждый из них желал:

-соблазнить прекрасную девушку, попавшую в их аскетичную мужскую компанию;

-рассказать какой-нибудь «смешной» анекдот, свой рассказ или стихотворение;

-поплакаться ей в жилетку с историями про свою трудную семейную жизнь, жену-стерву, тёщу-Бабу Ягу;

-угостить благородным или не очень алкогольным напитком;

-рассказать свою версию рождения, жизни и смерти бозона Хиггса, будь он не к ночи помянут;

-поговорить за жизнь, особенно научную, а ежели разговор зайдет про безпозвоночных, то сам биологический бог велел затянуть его далеко за после полуночи.

А ведь была ещё научная работа на борту, которую никто не отменял.

Ему было интересно, как она справлялась с обитателями Антарктиды - красивыми, но туповатыми пингвинами. Понимали ли они ее жесты в работе или приходилась прибегать к «люлям», отпущенным крепкими девичьими руками и ногами.

Да и просто хотелось всё бросить, подойти, обнять ее крепко, окунуть своё лицо в ее приятные мягкие волосы, почувствовать учащенное от градуса чувств биение сердца. Но Дуло стеснялся. И от этих мыслей у него всё валилось из рук, он смущался, бормотал что-то невнятное. Особенно, когда она внимательно смотрела на него своими прекрасными серыми глазами.

Вдруг пошел мелкий нудный дождь. Они быстро перебазировались с не до конца разложенным разбросанным имуществом, несобранными арчимаками под крышу конюшни. Возник хаос, теперь найти что-либо стало просто невозможно.

- Послушай, Ир, - пожаловался Дуло. - Вот список содержимого левого арчимака гнедого жеребца, Эркеле вроде бы его зовут. Но я ничего найти не могу, это просто «писец» какой-то.

- Пойдем, я покажу, - предлагает Великолепная Ирина.

Берет его за руку и ведёт вдоль дверей. Потом резко поворачивает и затаскивает его за собой. Они оказываются в маленьком закутке, забитым доверху душистым луговым сеном. И её волосы пахнут как это сено. Большое Дуло удивляется этому, но ничего не успевает ни предпринять, ни спросить. Она резко прижимается к нему всем телом, впивается своими жаркими сладкими губами в его губы. Пушистые волосы укутали его лицо, руки переплелись, слышно, как гулко колотится её сердце. Всё именно так как он не раз рисовал в мечтах. Их тела сомкнулись, она плотно входит своими плотными сферами-грудками в него, но это не больно, это приятно. Она держит его крепко-крепко, чтоб он не вырвался, не улетел, как воздушный шарик при порыве ветра.

- Глупый маленький Дулёныш! - страстно и горячо шепчет она ему в ухо. - Где ты был всё это время? Я ждала тебя. Ну же, обними меня крепче.

- Милая! - шепчет он ей в ответ, потрясенный, не сопротивляясь этому бешеному натиску. - Прости, я так долго к тебе шел.

Они слились телами в одно трепетное существо. И вдруг, как будто бы она своими «сферами» включила тайный выключатель внутри его. Все озаряется теплым голубым светом. Её прекрасные волосы словно в короне света, глаза сияют лучами счастья, свет проникает внутрь него. Они входят друг в друга, как две звезды в глубоком космосе, образуя вспышку любви, чувств, неги. И улетают в этот космос…

На следующий день подтянулась вся группа, вернулись и тяжело нагруженные сумами с заготовленной маралятиной проводники на лошадях. Все были в сборе.

Участники - почти все девушки-студентки, парней немного, все из столичных вузов. Но Большое Дуло не замечал других девчонок, ходя по пятам за своей Великолепной, глядя на неё влюблёнными глазами. Наверное, со стороны это выглядело глупо, но ему было глубоко фиолетово. Сбылась его сокровенная мечта – он едет в родные Алтайские Ибеня со своей любимой девушкой, исследовательницей Антарктиды, предводительницей московских амазонок, обладательницей кучи других номинаций да и просто классной девчонкой. Ура!

Гигантская работа по укладке арчимаков наконец-то была завершена. Каждый арчимак был аккуратно забит под завязку, в каждом имелась опись содержимого, каждый был помечен своим номером, даже составлен точный список содержимого всех арчимаков. Сёдла надеты, подпруги затянуты, длина стремян и поводий отрегулирована под каждого всадника. Наездники распределены по лошадям согласно взаимным предпочтениям и характерам и людей, и животных.

Настал миг старта. Караван, вытянувшись разноцветной колонной вдоль коновязи, напоминал со стороны жирную гусеницу. Стоял нежаркий солнечный день, дул слабый ветерок. Замечательная погода для начала похода.

- По коня-я-ям! - громко скомандовала Великолепная Ира командирским голосом.

Народ «лихо попрыгал» по седлам. Конечно, это было слишком красиво сказано. Кто-то сам залез в седло, используя разницу в высоте с помощью чурбака или коновязи. Кого-то подсаживали в седло проводники, подталкивая «наездников» в пятую точку. Сама же Ира, критично наблюдая за этим процессом, красовалась в седле как влитая. Только истинный ценитель верховой езды поймет это величие, её внутреннюю красоту, гармонию с конем, словно была рождена в седле. А носиться с гиканьем галопом по горам и долам с развивающимися волосами, казалось, и было её истинным предназначением.

- Вперёд! - вновь скомандовала предводительница. Лошади, вразнобой зацокав копытами, медленно двинулись в путь. Уж они-то знали, что беги – не беги, а только вечером ждёт их свобода от тяжёлого груза, свежая трава, чистая вода. Народ в сёдлах резко забалдел от новизны ощущений, ещё не ведая о «прелестях» грядущих ощущений - ломоты ног и седалищ, болей в позвоночнике, физической усталости - всех этих верных спутников длительной верховой езды.

Караван растянулся, лошади приноровились к своим четвероногим соседям и ездокам, никто на старте не выпал из седла, ничего не уронил, успешное начало походу было положено.

Внезапно Дуло почувствовал необъяснимое беспокойство. Он выждал несколько минут, но это чувство не проходило. Оглядевшись по сторонам, достал с шеи компас, с которым никогда не расставался в походах. Как и с картами, притороченным к седлу в непроницаемом тубусе. Быстренько стрельнув азимут и сориентировавшись, он понял, что караван идёт не туда. Путь в Алтайские Ибеня должен был начинаться по другой тропе, ведь он внимательно изучил карты перед походом.

Догнав галопом голову колонны, возглавляемую Ириной, озадаченно молвил:

- Дорогая, мы идём не туда, нам надо вон сюда, - он указал рукой своё видение правильного направления.

- Милый, - удивилась она. - Проверь расчеты, посмотри в Гугль, Гарминт.

- Какой Гугль, какой Гарминт? Я сверяюсь по Генштабу, он не врёт!

- Ты ошибаешься, - возразила она, - тебе об этом расскажет любой проводник. Они здесь как дома.

- Это так, но я чувствую дорогу сердцем, я ее вы́страдал, почти пять лет к ней готовился.

- Ты не прав, поверь мне!

Но Дуло не слушал её доводов и на каждый находил свои возражения.

- Ты хочешь сорвать мне поход!? – Боевым носорогом взревела она. - Я хожу здесь десять лет и знаю каждую вершину, каждую долину. Ни Гарминт, ни Гугль, ни Генштаб мне для этого нафиг не нужны!

- Милая, но почему ты мне не веришь? - настаивал он. - Открой свою душу и сердце и ты сразу почувствуешь правильный путь.

- Мы пойдем по моему маршруту. Люди со всей страны собрались не для того, чтобы бродить за тобой как за Сусаниным. Я здесь руковод, и я определяю маршрут! - упрямо настаивала она.

- Это неправильный путь, нам не туда! - Снова и снова упорно повторял он.

Группа потеряла ход, потом и вовсе остановилась, сгрудившись в кучу. Все окружили их, удивлённо взирая на перепалку. Подключились проводники, пытаясь вразумить Большое Дуло.

Но его понесло, он не воспринимал никаких аргументов.

- Это не Алтайские Ибеня, это х…ня! - Выкрикнул в сердцах он на её очередное увещевание.

- Сам ты х…ня! – Потеряв всякое терпение, вспылила она. - Ты участник моей группы, вот и слушайся! Ты не лучше других!

Понизив его в статусе, Ирина в ярости кричала на него, подняв коня на дыбы. Даже в гневе, сидя на вздыбленном коне, она была чертовски прекрасна. Ее серые глаза извергали молнии, волосы разметались по плечам, лицо в неистовой страсти как у древней богини гнева. Лошади от такой картины в страхе прижали уши, да и людям стало не по себе.

- Не нравится – уё...вай! - В запале выкрикнула она.

Зря… Зря она так сказала. Она - его Ира-Ирочка-Ирунья-Иришка.

- Ну и уё…

Тут Дуло осёкся, не зная как правильно просклонять глагол того действия, которое ему предложили исполнить.

- Скатертью дорога! - вывернулся он. - Мои Ибеня со мною!

Он стал хлестать своего коня чумбуром, пытаясь вырваться из мешанины коней и людей, попадая им по тем и другим. Первые кружились, подчиняясь групповому конячьему инстинкту, вторые попросту побросали поводья, офигевая от развернувшихся перед ними шекспировских страстей, явно не входивших в программу похода. Наконец Дуло вырвался на свободу и понёсся галопом туда, где по его мнению начиналась дорога в его родные Алтайские Ибеня.

Отъехав достаточно далеко, он ещё мог видеть и встревоженный караван, и свою Великолепную Ирину с распущенными волосами. Постояв чуток, словно давая ему возможность одуматься и вернуться, гусеница всадников, вытянувшись в линию, тронулась с места. Сквозь внезапно появившиеся слезы на глазах, Дуло смотрел на её фигурку на коне, постепенно превращающуюся в точку. Пока группа, словно растворившись в мираже, не исчезла из виду совсем…

- Чу! («Но!» по-алтайски, прим. автора), - крикнув, он резко хлестнул коня. - Вперед! В Алтайские Ибеня!

Новосибирск 30.07.23 - 08.02.24 г.

Продолжение следует

Другие произведения автора:

Синдром Сарафанова (или как мне однажды пригодилось уличное казанское «воспитание»)

Исповедь советского человека. Война и дети, пережившие войну

ИСПОВЕДЬ СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА. ВОЙНА И ДЕТИ, ПЕРЕЖИВШИЕ ВОЙНУ