Из цикла рассказов «Звёздочка»
Декабрь 1967 года.
Соседка баба Ася на всю коммунальную квартиру громко ругала свою внучку Маринку.
Алёнка Ширяева услышав перебранку в коридоре, вышла посмотреть.
— Бл... люди добрые, срамота-то какая, мать честна... Ты чё отчебучила-то, лихоманка энтакая? Обкромсала себе космы страсть как, батюшки мои!.. — заполошно орала баба Ася. — Ведь Новый год скоро, ты как на ёлку-то пойдёшь такая, а?!
— Красивая я! — возразила Маринка.
— Я те покажу красивая, да глаза бы мои на тебя не глядели!
— Так и не гляди, — съязвила Маринка.
— Я те дам не гляди! Вот всыплю щас тебе по мягкому месту по пятое число...
— Так сегодня же пятнадцатое?.. Ты чё, баба, забыла?
— Ну, так по пятнадцатое всыплю, будешь знать, как бабке зубы вставлять!
— Сама вставляй себе свои зубы, фу-у, не буду я!
— Я те дам не буду! — возмутилась баба Ася и отшлёпала внучку по попке рукой.
— Не буду... Ой, больно...
— Вот теперь точно не будешь. Вот наказание на мою голову...
Алёнка подбежала к Маринке, жалеючи, погладила её по голове и сказала:
— Не пачь! — потом грозно посмотрела на бабу Асю, спросив. — Ты сё деёсся? Незя-а...
— Ути батюшки, ну надо же?! Вот заступница какая, гляньте на неё, люди добрые, с такой не пропадёшь! Ладно, коль такое дело, не буду больше! — засмеялась баба Ася.
— Не будесь? Смотли! — пригрозила пальцем Алёнка.
— А мать-то где твоя? — поинтересовалась баба Ася.
— В ма-а-зине.
— Ну, всё понятно тогда, ты одна, что ли, дома?
— С Юськой!
— У неё кукла Люська, баб, ты поняла? — пояснила Маринка.
—Ну как тут не понять-то? Понятливая я — не первый год на этом свете живу...
…Вечером в гости к Ширяевым зашли тётя Люда с дядей Витей. Алёнка взяла свою любимую куклу Люську. Ножницы висели на гвоздике у окна за шторкой, попыталась их достать, но не смогла. Поставила свой стульчик к окну, встала на него, посмотрела по сторонам: мама увлеченно делилась новостями с тётей Людой, и на дочку не обращала внимания. Воспользовавшись удачным моментом, Алёнка схватила ножницы, села в уголочек и играючи подстригла свою куклу Люську, а потом, подражая соседке бабе Асе, громко стала её ругать:
— Бья-а, юди добые, сё деатся! Бья-а, самота какая. Касивая, касивая...
Гости оторопели от удивления.
— Танька, она у тебя материться, что ли? — удивилась тётя Люда.
— С чего глядя? — фыркнула Татьяна обиженно.
— Так ты сама послушай, что она гутарит!
Алёнка продолжала увлечённо воспитывать свою куклу:
— Сьямота, бья-а, сё деляла, какая касивая! — потом шлёпнула куклу по попке, в точности копируя поведение бабы Аси со своей внучкой.
— Лихо она у тебя куклу воспитывает, вот даёт малая! — удивился дядя Витя.
Мать Алёнки смутилась:
— Ты где таких слов-то нахваталась, а? От горшка два вершка, а уже ругаешься, как путёвая. Вот драть-то тебя некому, отец-то в армии... Ну, ничё, самой придётся...
Мать схватила ремень и давай хлестать Алёнку по мягкому месту.
— Танька, хватит, угомонись! — дядя Витя выхватил ремень и, негодуя, произнёс: — Чуток хлестнула для острастки и, будя, так и покалечить можно, жалко дитё.
— Так стыдобища-то какая, два годика с небольшим, а материться, как сапожник!
— Я-а, как баба Ася-а… – всхлипывая, похвалилась Алёнка.
— Ну что с ней делать, ведь опозорит меня в яслях?.. Встань в угол сейчас же... Встань, тебе говорю, да лицом в угол-то повернись... Вот всё в армию отцу напишу...
— А-а-а, не на-а... — заплакала Алёнка.
— Папка ей куклу подарил, а она гляньте, как её обкорнала, пакость маленькая!
— Босая я, во какая, смотли, — Алёнка подняла ручонки вверх.
Гости захохотали и мать тоже.
— Ух, какая большая! Алёнка, горе ты моё... — мать покачала головой. — Ну вот что с ней делать — ума не приложу?!
— Ну, ты чё, Танька, городишь, какое такое горе? Радость это твоя! — успокоил дядя Витя.
— И то, правда... Моя, моя радость! — мать погладила дочку по голове и добавила. — И папкина!
Алёнка мотнула головой и пролепетала:
— Папкина я!
— Ну, как попугай, что ни скажи, всё повторяет.
— Па-пу-ай? Не-э, во папуай. — Алёнка протянула маме игрушечного попугайчика.
— Ладно, хоть только куклу подстригла, а не себя! — утешила тётя Люда.
— Да тише ты, тише, ещё, упаси Бог, услышит, долго ей, что ли?! Вон что творит... — испуганно прошептала мать.
— Парикмахер, мать, у тебя растёт! — приободрил Татьяну дядя Витя. — Паимахе, мать? — старательно повторила Алёнка.
— Я те дам парикмахер!
— Сё дась, а? — спросила Алёнка маму заискивающе глядя ей в глаза.
— Вот матерщинница какая выросла! — с досадой сказала мать.
— Мате-син-ница? – пытливо переспросила Алёнка.
— Синица, ты птица! Вот ты кто... — мать чмокнула дочку в щёчку.
Алёнка радостно замахала своими ручонками, как крылышками приговаривая:
— Я пица, смотли!
— Птица, а не пица! — поправила мама.
— Пица, а не пи-и- ца? — повторила Алёнка.
— Синица, ты птица!.. — Мама обняла дочку, прижала к себе и ласково добавила: — Солнышко ты моё сладкое-пресладкое!
— Кафетку — дай!
— Ой, хитрюля какая! Всё папке напишу...
на фото: я сижу на стульчике, кукла Люська в руках у моей соседки по коммунальной квартире Оли Зиборевой, через год я Люську подстригу.
фото снято 30 декабря 1966 г.( мне 1 год и 4 месяца)
Другие произведения автора:
Дождик летний незаметно повзрослел и стал осенним...Номинация №4!
Каюсь...
Облако любви. поёт Константин Куклин
Это произведение понравилось:
Новые
Меню
охо- хо....
