Путешествие длиною в жизнь. Глава 1

25 ноября 2014 — Анна Магасумова

Глава 1 Монастырь на Монмартре.

Ведь каждому — своё
Начертано Всевышним,
Бывает, что и Он
Смеётся свысока…
Al Katoi

Елизавета и Максим прожили вместе 10 лет. Каждое утро, просыпаясь, ещё находясь в постели, Елизавета протягивала Максу руки, он подхватывал её, и говорил:
– Доброе утро, Лизонька, солнышко моё! Сегодня будет прекрасный день!
Казалось бы, обычная фраза, но лицо Лизы оживлялось улыбкой, от которой у Макса пробегали мурашки по коже. Он до сих пор восхищался ею. Тело жены было в прекрасной форме, в обнажённом виде она вызывала в нём страсть и желание. Даже сейчас ему не хотелось выпускать жену из своих объятий, но нужно было спешить на работу.
Максим работал в автомастерской, занимался ремонтом раритетных машин, был мастером экстракласса. Среди его клиентов – актёры, государственные служащие, бизнеснемы и политические деятели, он пользовался большим авторитетом.
Лиза работала искусствоведом в музее искусств. Она специализировалась по истории французской живописи XVIII – 1 половины XIX вв. Последнее время Лиза увлеклась творчеством талантливой художницы, члена многих академий художеств, в том числе и петербургской, Элизабет Виже-Лебрен.
Максим ушёл на работу, а Лиза не спешила. Был понедельник – выходной день в музее. Детей у супругов не было, сначала они сильно переживали, бегали по больницам, а потом смирились. Взять ребёнка из детского дома не решились. Так и жили, полностью посвятив себя друг другу. Многие им завидовали, а вот Лиза и Максим не завидовали никому. Лиза про себя твердила:
– Каждому своё время и место. Время собирать и время разбрасывать камни.
Успокоилась и полностью посвятила себя любимой работе.
– Нам всего по 35 лет, за границей в это время только женятся и выходят замуж, ведь сначала о карьере думают, а потом уж о семье и о детях.
Так что, как говорится: закрыли тему.
Молодая женщина, отмахнувшись от грустных мыслей, села за компьютер. Ей нужно было найти интересные сведения из биографии Элизабет Виже-Лебрен.
– Элизабет, Лиза, как и я. Из-под её кисти вышло 662 портрета, 15 картин исторического и аллегорического содержания и 15 пейзажей. Интересно.
«Умная, дипломатичная, изобретательная и независимая, она остается образцом для женщин, которые занимаются живописью, выиграв признание своего искусства и получив доступ в академию, прежде недоступную для представительниц женского пола», – прочитала Лиза цитату Колина Ислера, напечатанную в сборнике «Живопись Эрмитажа».
–Да, это сейчас женщины освоили мужские профессии, – думала Лиза, – а в XVIII веке для них оставалось быть домохозяйкой при муже, выполнять тяжёлые обязанности по дому, если семья была бедной. Блистать на балу, заниматься пустой болтовнёй на светских вечерах и ждать мужа со службы, с охоты, с вечеринок с друзьями, если он был знатного происхождения.
– Интересно, а кто были мои предки? Как и где они жили в XVIII веке?
Этот вопрос появился внезапно, словно внутренний голос прошептал Лизе на ушко.
– Я почти ничего не знаю о прошлом своих родных. Теперь и спросить не у кого.
Лиза рано осталась без родителей. Бабушек и дедушек она не помнила. Воспитывалась девочка в приёмной семье, её удочерили в пятилетнем возрасте. А сейчас и приёмных родителей нет, они умерли один за другим несколько лет назад.
Лиза прервала свои занятия у компьютера и пошла на кухню. Приближалось время обеда. Она нарезала зелёный овощной салат и запекла курицу. Съела пару небольших кусочков, приготовила крепкий кофе. Аромат молотого кофе Лиза обожала больше всего.
– Не понимаю, как люди пьют растворимый кофе.
Лиза не признавала электрические кофеварки, она предпочитала готовить кофе в турке. Кофе она покупала в специализированном магазине «Арабеск», где в присутствии покупателя добродушные продавцы мололи ароматные зёрна.
Лиза готовила для себя кофе шоколадный или по-арабски с корицей (1). На этот раз она выпила кофе с корицей. Ей почему-то пришло в голову, что кофе прибыл в Россию в XVIII веке именно из Франции. Лиза задумалась.
– Интересно, любила ли Элизабет кофе и шоколад. Уверена, что да. Какой женщине не нравится тающие во рту дольки шоколада.
Вновь её мысли вернулись к Элизабет.
– Она прожила долгую и полную событий жизнь. Картины Виже-Лебрен сейчас находятся в Эрмитаже, Лувре, Вашингтонской национальной галерее. Они высоко ценятся среди любителей искусства.

Елизавета рассматривала автопортрет художницы. Внезапно перед глазами всё поплыло. Мелькнула мысль:
– Я съела что –то не свежее?
Очнулась она в незнакомом месте, у огромных каменных ворот. Открылась маленькая дверца и перед глазами Лизы предстала… монахиня в белоснежном одеянии и заговорила по-французски.
– Elizabeth, nous avons attendu de toi! Элизабет, мы ждали тебя!
– Я Лиза, – хотела она произнести, но слова застряли в горле.
О, ужас! Лиза посмотрела на свои руки. Они были маленькими, детскими. Проведя по лицу, оглядела себя – она оказалась в теле маленькой девочки. Лиза осознала, что каким-то необыкновенным образом она переместилась во времени и оказалась в прошлом Элизабет Виже-Лебрен. По лицу её потекли слёзы, она заплакала. Плакала не потому, что так изменилась, – плакала девочка оттого, что рассталась с maman и papa.
Монастырь на Монмартре
В шестилетнем возрасте родители, заботясь об образовании, отправили Элизабет в пансион при монастыре.
Вскоре сознание Лизы полностью заблокировалось, только какая-то небольшая частичка ощущала себя женщиной XXI, а не ребёнком XVIII века. Будто это была одновременно она и не она. Но эта маленькая девочка ей нравилась и Лиза смирилась.
– Ну что же, – подумала Лиза, – будь что будет!
Она стала Элизабет Виже, девочкой, приехавшей учиться в монастырь, чтобы в будущем получить достойное место в французском обществе.
– В будущем! – мелькнула последняя осознанная мысль взрослой женщины.
Элизабет полностью поглотила её существо. Начались годы учёбы. Каждое утро начиналось с молитвы.
– Seigneur, ayez pitiė de nous! Господь, смилуйся над нами! – повторяли девочки вслед за аббатисой Луизой – настоятельницей монастыря.
Потом скромный завтрак и уроки, уроки, уроки. Интересной оказалась история монастыря, расположившегося на Монмартре. Её рассказала аббатиса Луиза.
– Это было время гонений на христиан. В III веке римские солдаты привели на вершину холма у берега Сены трех арестованных проповедников. Среди них был Дионисий, по-французски — Денú, первый епископ Парижа, обвиненный властями в распространении христианства. У стен храма Меркурия от него ждали публичного отречения, но 90-летний старец отказался предать свою веру и был тут же брошен на плаху. Но едва римский меч обагрился кровью, Святой Денú, встал с колен, взял в руки свою отрубленную голову и двинулся вперед.
В этом месте рассказа Элизабет, как и все девочки, замерла от страха, но Лиза, находившаяся внутри её сознания, придала ей силу духа, и она продолжала слушать.
– Святой Денú, прошел еще 6 000 шагов, прежде чем упал, чтобы больше уже не подняться. На этом месте, к северу от холма, его и похоронили. Отсюда и название Монмартр — Холм Мучеников. В XII веке над могилой святого появилась базилика — церковь Сен — Денú, ставшая на многие века усыпальницей французских королей.
Для Елизаветы эта часть французской истории была хорошо известна. Она словно заново переживала эти события вместе с маленькой Лиз. Совсем скоро ей предстоит встретиться с молодой королевой Марией-Антуантеттой. Но эта встреча была ещё впереди. А пока Лиз вместе с другими девочками слушала рассказ аббатисы.
– В Средние века Монмартр облюбовали монахи и паломники. В 1133 году король Людовик VI с королевой Аделаидой Савойской купили находившееся здесь поместье, чтобы основать монастырь Ордена святого Бенедикта. На выкупленной земле были сооружены стены монастыря, церковь Сен-Пьер-де-Монмартр и церковь Сен-Жермен-де-Пре.
Елизавета знала, что часть сооружений последней сохранилась до XXI века. Но для сознания Лиз это было недоступно. Даже сама Елизавета не могла понять, как ещё она может думать о своём времени, хотя даже не представляла, сможет ли она вернуться назад – в будущее.
В это время Элизабет зевнула, ей показалось, что вдруг стало жарко, и от этого слегка закружилась голова.
– Да, думать о будущем нельзя – девочке становится плохо, – решила Елизавета и расслабилась, одновременно очищая сознание Элизабет и растворяясь в нём. Будто сквозь сон Елизавета, а Лиз, глубоко вздохнув, слушала продолжение рассказа аббатисы Луизы.
– На территории монастыря к моменту его основания уже находилась часовня Святых Мучеников, которую король Людовик VI велел отремонтировать и вырыть под ней крипт(2), в который вели 60 ступенек. Тут же была похоронена по её завещанию королева Аделаида, поскольку она стала первой аббатисой созданного ею монастыря и провела здесь последние годы.
– Нет, я ни за что не приму монашеский сан, как мечтает Катрина,– подумала Элизабет. – Я хочу блистать в высшем свете в красивых нарядах, танцевать на балах.
– Так и будет, – не удержалась от мысли Елизавета. Катрина, или Китти была подругой Элизабет по пансиону. – Ой, надо настроиться и слушать дальше...
– 15 августа 1534 года, вернувшись из паломничества в Иерусалим, испанский дворянин Игнатий Лойола с шестью единомышленниками образовали Общество Иисуса, более известное как Орден Иезуитов, – продолжала аббатиса. – В подземном крипте часовни Святых Мучеников они приняли обеты целомудрия, бедности и миссионерства. И с тех пор каждые два года первые иезуиты возвращались в часовню, чтобы повторить свою клятву в верности католицизму и вновь пообещать «положить все силы на алтарь просвещения и обращения в христианство всех, кто не верует».
Пансион в монастыре на Монмартре пользовался хорошей репутацией. Хотя в истории было немало тёмных страниц. Вот об этом стала рассказывать настоятельница Луиза.
– В 1590 году во время осады Парижа Генрих IV Наваррский с армией протестантов в 1200 человек занял Монмартрский холм. Сам Генрих остановился в монастыре. Войска было недостаточно для того, чтобы покорить Париж, зато гугеноты покорили сердца монахинь. Генрих сделал аббатису Аглаиду своей подругой. Большая часть монашек и послушниц завели себе кавалеров среди офицеров и солдат протестантского войска. «Проклятого гугенота» заклеймили за это во всех церквях Парижа.
«Самый знаменитый парижский монастырь обернулся борделем, поскольку почти все монахини последовали ужасному примеру грешной своей аббатисы» – писал в гневном послании к пастве архиепископ Парижский.
– Когда гугеноты сняли осаду Парижа, Аглаида, а вслед за ней почти все монахини ушли вместе с Генрихом. Монастырь опустел. Милые девочки! – обратилась аббатиса к ученицам. – Желание стать монахиней идёт от сердца, но, если душа протестует против монашеского обета и ищет себя в миру, мы не препятствуем. У каждого свой путь на этой земле. Так что архиепископ, истинный католик, был возмущён, что монашки ушли за протестантами – гугенотами.
– В 1611 году на месте часовни Святых Мучеников была построена одноименная церковь. С этого времени паломники вот уже более века посещают подземную крипту. Мы встречаем их благожелательно. Кроме того, – закончила свой рассказ настоятельница, – в нашем женском монастыре Святого Бенедикта обучаются и воспитываются девочки… Элизабет! – прикрикнула она.
В это время Элизабет, которая пришла в себя, ущипнула соседку по парте чопорную Китти, а та от неожиданности вскрикнула, подпрыгнула и чуть не упала со скамьи.
Ученицей Лиз, как её называли сёстры монахини и другие девочки, была непоседливой. Вот и сейчас ей надоело сидеть без движения. После урока девочке пришлось ещё задержаться и выслушать нравоучения аббатисы:
– Воспитанницы монастыря Святого Бенедикта должны иметь душу чистую и непорочную, беседу вести кроткую и соблюдать слово господне: есть и пить без шума великого, при старых молчать, премудрых слушать, старшим покоряться, с равными и младшими любовь иметь, без лукавства беседуя, а побольше разуметь, не смеяться много, стыдиться старших, глаза держать книзу, а душу ввысь… ты поняла, Элизабет?
– Да, матушка Луиза, – потупив глаза, ответила Лиз, думая как быстрее отвязаться от настоятельницы и убежать в свою комнату. Но не тут-то было. Настоятельница придумала задание и была категорична:
– На следующее занятие ты должна подготовить рассказ о святой...
Тут Элизабет перебила настоятельницу, даже не ожидая этого от себя, проговорила:
– А можно расскажу о святой Елизавете?
Матушка Луиза не стала отчитывать девочку за поспешность и согласилась.
–Хорошо, Элизабет, подготовь рассказ о святой Елизавете Чудотворице.
Нужно сказать, что это было решение самой Лиз. Матушка Луиза даже не успела произнести имя святой. Просто сознание Елизаветы начинало взаимодействовать с сознанием Элизабет, хотя это было очень трудно. Елизавета не надеялась влиять на неё, удивляясь, выходкам девочки. Но ничего сделать не могла.
Ведь Элизабет всегда находила для себя какие-нибудь дела. То она поспорила с другой ученицей, кто дальше допрыгает на одной ножке, то обрывала цветы в монастырском саду, то однажды с прогулки принесла котёнка.

Маленький пушистый серый котёнок стал любимцем всех монахинь и девочек. Лиз назвала его Флекс. Котёнок бегал за девочкой повсюду. Особенно Флекс любил бывать на кухне, где сестра Августина поила его молоком и давала куриные косточки.
Здесь в монастыре проявились художественные способности Элизабет. Первым, кого она нарисовала, стал кот Флекс. Он подрос, отъелся на монастырских харчах, ходил вальяжно, степенно. Был привязан к Лиззи и Августине.
Свой первый рисунок девочка показала Августине, когда зашла попросить молока.
–Лиз, как красиво у тебя получилось! – сказала повариха девочке. – Ты просто талант!
После такой похвалы Элизабет увлеклась рисованием. Её можно было встретить с тетрадкой и карандашом в руках в саду, сидящей на скамье под кустом роз, даже на вечернюю молитву она приходила с рисунками под передником. Рисовала Элизабет не только в свободное время, но и на уроках. Все поля тетрадей были украшены разнообразными портретами и шаржами на учителей.
Сёстры-монахини, кроме Августины, были не в восторге от таких увлечений своей подопечной и упрекали девочку за недостаточное усердие и уважение к наукам. Лиз особенно не любила грамматику. На страницах учебника во время урока она рисовала маленькие портреты.
Когда девочке исполнилось 8 лет, она написала портрет булочника, который привозил хлеб в монастырь. Настоятельница монастыря матушка Луиза показала рисунок отцу, приехавшему навестить дочь.
Отец Элизабет, Луи Виже, художник-портретист, оставил во французской истории искусств весьма незначительный след. Но он был отличным отцом и очень гордился необыкновенными способностями дочери. Увидев портрет, выполненный так красочно, в восхищении воскликнул:
– Элизабет ждёт большое будущее! Только не препятствуйте её увлечению рисованием.
Дочери Луи сказал:
– Рисуй, моя малышка. Ты будешь великим художником, я сделаю для этого всё возможное и невозможное!
Месье Виже сам стал давать дочери уроки рисования. Слабое здоровье Элизабет было отличным предлогом для того, чтобы чаще забирать ее домой из монастыря. Так прошло 3 года.
А что же с нашей Елизаветой? Странное состояние она испытывала, крошечным комочком притаившись в глубине сознания Лиз. Так сроднилась с ней, что была рада её успехам и огорчалась, если девочку незаслуженно бранили. Но она умела постоять за себя и почти не плакала, когда её наказывали.
Лиз уже порядком надоел суровый быт монастыря, где не принимали её увлечение живописью.
– Как хочется домой! – мечтала девочка.
– Я увижу Париж! – восторгалась Елизавета, наблюдая за девочкой, будто смотрела кино, но в какие-то моменты отключаясь. Где она была в это время, сказать трудно.
Все окружающие замечали, что девочка стала рассудительной не по годам, много читала и из любого спора выходила победительницей. Она сразу переросла своих сверстниц. Те ещё тайком от монахинь играли в куклы, а игрушки Лиз с раннего детства заменяли кисти и краски. Свободное от учебных занятий время девочка по-прежнему проводила в монастырском саду, наблюдая, как послушницы ухаживают за цветами и растениями, и делала первые пейзажные наброски. Но больше всего она любила сидеть в небольшом закутке у Августины на кухне и рисовать. Как хорошо было прижаться щекой к белоснежному фартуку и, закрыв глаза, представлять себя дома на кухне. Рядом, тёрся об её ноги подросший кот Флекс.
Августина любила девочку. Всегда угощала её сладостями и рассказывала сказки. Одна из них на всю жизнь запомнилась Элизабет и, естественно, Елизавете.

– Это было очень давно во французском королевстве. Раз вечером во время карнавала влюбленный рыцарь в золотых доспехах, которого завали Леонард, обратился с вопросом к своей даме сердца:
– Прекрасная Жанин, когда же вы полюбите меня?
– Я полюблю вас тогда, когда вы достанете мне Золотой Цветок, тот, что поёт на восходе солнца, – услышал рыцарь в ответ.
Рыцарю ничего не оставалось, как отправиться за Золотым Цветком, в золотых доспехах, чтобы Жанин полюбила его.
– Прощайте, прекрасная Жанин! Ждите меня через год на пороге вашего дома, – прощался расстроенный рыцарь.
Через год красавица ждала влюбленного рыцаря на пороге своего дома.
И вот вечером появился перед ней рыцарь в серебряных доспехах на белом коне.
– Здравствуйте, прекрасная Жанин! – обратился Леонард к своей любимой.
Перед ним стояла уже не девушка, а молодая женщина.

– Вот я принес вам Золотой Цветок, тот, что поёт на восходе солнца. Скажите же, что вы меня любите.
– Рыцарь, я люблю вас. Но, боже, как вы бледны!
– Диво ли, что я бледен? Сто черных волков стерегли Золотой Цветок, что поёт на восходе солнца. Они так терзали меня, что я потерял половину своей крови и золотые доспехи, – отвечал своей возлюбленной Леонард.
– Прекрасная Жанин, скажите мне, когда же мы обручимся?
Но красавица Жанин была жестока и бессердечна!
– Рыцарь Лео, мы обручимся, когда вы достанете мне Голубую говорящую Птицу, которая рассуждает обо всём как человек.
Что было делать Леонарду? Отправляться за Говорящей Птицей. На прощание он сказал своей даме сердца:
– Прощайте, прекрасная Жанин! Ждите меня вечером через два года на пороге вашего дома.
Ровно через два года Жанин вышла на порог своего дома. Вдали показался всадник на кауром коне и в медных доспехах.
– Здравствуйте, прекрасная Жанин! – Леонард не заметил, что в волосах Жанин появились первые седые волосы. – Вот вам Голубая Птица, которая рассуждает обо всём как любой христианин. Скажите же мне, когда мы обвенчаемся?
Но для Жанин говорящей птицы было недостаточно.
– Рыцарь Лео! Мы обвенчаемся только тогда, когда вы найдете орлиного царя и принесёте его мне в железной клетке.
Но тут, наконец, красавица обратила внимание на то, как выглядит рыцарь.
– Боже мой, Лео! Что с вами? Почему вы так печальны?
– Печален? Для печали у меня есть причины, – отвечал Леонард Жанин. – Голубая Птица, которая рассуждает как человек, сказала, что вы не любите меня. Мои серебряные доспехи от таких слов сразу стали медными.
А бессердечная Жанин так возмутилась и с гневом обратилась к птице:
– Голубая Птица, ты солгала! За это я тебя сейчас велю ощипать и зажарить на вертеле.
Бедный Леонард поверил своей даме сердца. Он так любил её. Без лишних слов он отправился в путь, а на прощание прошептал:
– Прощайте, прекрасная Жанин! Ждите меня вечером через три года на пороге вашего дома.
Через три года Жанин вышла встречать своего рыцаря. Она уже была готова согласиться на предложение Леонарда и выйти за него замуж. Но рыцаря не было. Расстроенная женщина, а она за время ожидания поседела, бросилась к своей старушке матери со слезами на глазах:
– Матушка, матушка, мой рыцарь не вернулся!
– Садись за стол, дочь моя, – отвечала мать дочери. – Подожди, твой милый придёт во время ужина.
После ужина Жанин снова вышла на порог. Долго вглядывалась она в темноту ночи, высматривая своего рыцаря. Но его не было. Горько заплакала в миг поседевшая Жанин. К кому обратиться ей со своим горем, как не к матери?
– Матушка, матушка, не идет мой рыцарь!
– Ложись спать, дочь моя. Утро вечера мудренее. Твой милый вернётся завтра утром.
Жанин легла в постель. Но в полночь она тихонько встала и опять вышла на порог. Ночь была тёмной, безлунной. Ни огонька, ни звёздочки на небе. Стояла Жанин, задумавшись.
–И зачем я была такой бессердечной, – говорила она себе, – упустила своё счастье. Вот приедет мой рыцарь, я его никуда не отпущу.
Вдруг перед женщиной тихой тенью предстал её рыцарь, без лат и коня.
– Здравствуйте, прекрасная Жанин! – обратился он к своей даме сердца с печалью в голосе.
Он не видел, что Жанин постарела, для него она по-прежнему была прекрасна.
–Орлиный царь оказался намного сильнее меня. Не получилось принести его вам в железной клетке. Да и дать ничего вам не могу. Остался я без лат и коня.
С волнением бросилась Жанин к рыцарю.
– Милый Лео! Ничего мне не нужно! Как я ждала вас!
Она пыталась обнять своего верного рыцаря, но тут увидела у него кровавую рану на груди.
– Что за красная дыра зияет у вас в груди, мой Лео?
– Красавица моя, здесь было мое сердце. Орлиный царь выклевал его. Мы не будем мужем и женой никогда, никогда, никогда, –и скрылся во мраке ночи.
Последние слова рыцарь прошептал еле слышным голосом. Они эхом прозвучали в тишине. Женщина осталась стоять на пороге, обезумев от горя.
На другой день Жанин ушла в монастырь кармелиток и постриглась в монахини. Стали называть её сестрой Бертой.
–Господи! – шептала она, стоя на коленях в часовне, – прости меня, ибо я грешна, бессердечна и самолюбива.
Проходило время, волосы у Берты стали совсем седыми, но под монашеским покрывалом не было видно. Плакать она уже не могла, все слёзы давно выплакала. Лицо покрылось морщинами, но она это не видела, так как в монастыре зеркал не было.
До самой смерти Берта не снимала черного монашеского одеяния и молилась Богу о спасении своей души и души Лео.
– Ах, Августина! Такая печальная история! – проговорила расстроенная Лиз. – Посмотри, я нарисовала красавицу Жанин и бедного Леонарда, а Золотой цветок и Голубую Птицу я нарисую позже.
И подумала:
– Я ни за что не пройду мимо своей любви!
– Бедная маленькая Элизабет, – искоркой промелькнуло в глубине сознания девочки мысль Елизаветы. – Ты ещё ничего не знаешь о своей судьбе.
А девочка, как и все дети, очень скучала по матери и отцу. Другие ученицы сторонились Элизабет, считая зазнайкой. У неё не только рисунки были самыми лучшими, но и грамматика давалась легко.
Со временем портреты стали более живыми, так как отражали характер тех, кого рисовала Элизабет, а это не всем нравилось. Она находила такие сюжеты для своих рисунков, что многие потом только ахали и охали, как от восторга, так и от зависти и негодования.
Настоятельницу Луизу Элизабет нарисовала в тот момент, когда та с надменным выражением лица отчитывала провинившихся девочек. Воспитательницу монахиню Селестину насмешница Лиз изобразила с плёткой в руках и злой ухмылкой, а свою дорогую Августину – в тот момент, когда она молилась и была так похожа на добродушного толстого ангела, только без крыльев.
Отцу Элизабет Луи Виже потом пришлось задабривать настоятельницу монастыря, отдав ей все деньги за последнюю проданную им картину. Но он очень гордился необыкновенными способностями дочери и часто говорил ей:
– Моя милая девочка! У меня не получилось, но ты будешь художником во что бы то ни стало!
Отец Элизабет не был выдающимся художником и оставил во французской истории искусств весьма незначительный след. Но, вне всякого сомнения, он был отличным отцом.
Слабое здоровье Элизабет стало отличным предлогом для того, чтобы чаще забирать её домой. Месье Виже стал сам давать дочери уроки рисования. Он понимал, что её природное дарование к живописи может быть загублено злобными нападками монахинь.
Когда девочке исполнилось 11 лет, он принял окончательное решение:
–Я заберу дочь домой!
Настоятельнице ничего не оставалось, как отпустить Элизабет. Лиззи попрощалась с Августиной. Повариха расцеловала девочку, перекрестив её, смахнув слезу белым передником, проговорила:
– Моя дорогая Лиззи! Будь счастлива! Пусть твой талант художницы только расцветает, а ангел тебя охраняет!
У ног Лиззи тёрся, будто тоже чувствовал, что она уезжает кот Флекс. Девочка взяла его на руки, прислонившись щекой к его мягкой шёрстке.
– Прощай, мой милый котик! Я не забуду тебя. Обязательно нарисую.
Лиззи прижалась к Августине. От неё так вкусно пахло корицей.
– Августина! Ты пекла сегодня плюшки?
– Я приготовила тебе корзинку в дорогу. Знаю, как ты любишь мою сдобу.
Расстроенная Элизабет покинула монастырь. Но девочку ждала новая, интересная жизнь.

(1) Шоколадный кофе–одну четверть расплавленного молочного шоколада соединить с одной четвертью крепкого кофе, хорошо размешать и налить в чашку. По вкусу добавить сливки. Можно пить и в горячем, и в холодном виде. Кофе по-арабски–На дно кофейника (не эмалированного) насыпать немного сахара, поставить на огонь. Когда сахар приобретёт коричневый оттенок, залить его водой. Довести воду до кипения, снять кофейник с огня, насыпать в него кофе и снова нагреть, пока не закипит. Добавить корицу.
(2) «крипта» — «подземное помещение храма», означает «тайник»