Выпускной ч.3 гл.9

9

 

     - Отец, поздравь.

     - С чем?

     - Второе место по области.

     Сашка бросил у порога дорожный рюкзак и швырнул на стул тужурку.

     - Поздравляю, - нехотя произнёс Семён. – В футболе вы всегда были мастера. А нас тут чуть в Сибирь не сослали.

     - Шутишь?

     - Да какие, уж тут, шуточки. Митька кому-то дорогу перешёл, теперь всю нашу семью тиранят.

     Семён вкратце рассказал Александру про непрошеных гостей.

     - И что же теперь делать?

     Семён отложил в сторону свои портняжные принадлежности и сел на табуретку.

     - А что делать? Смотреть в оба. И жить поаккуратней. Ты, вон, тоже, весь на виду.

     - За футбол, надеюсь, не сошлют.

     - Найдут что-нибудь другое.

     Сели пить чай. Александр сник, и от его былого веселья не осталось и следа.

     - А может, мне опять на Урал уехать? И Надежда письмо прислала. Зовёт обратно.

     - Я думаю: так лучше будет. Там, на Урале ты простой футболист, работяга. И никому нет дела: из какой ты семьи.

     - Наверное, я так и сделаю. А вы, тут, держитесь, не поддавайтесь.

     Семён пожал плечами.

     - А не знаешь: откуда и беду ждать. Все друг на друга. Подозрительность, доносы. Людей за всякую мелочь в тюрьму сажают.

     - А я уезжал, у нас там, на Урале, тихо было.

     - Дай бог, чтобы дотуда это безобразие не добралось. А здесь завелась пакостная нечисть, людям житья не даёт. А деревню, вообще, изводят. Кто побогаче, того в Сибирь. И частника хотят извести и в Сибири новые земли освоить. Мудро. А что народ там погибает – всем наплевать. Бабы ещё нарожают. Только таких семей, как раньше, по двенадцать-пятнадцать человек, уже больше не будет. Вот и получается: или в Сибирь, или на фабрику, в город. Загубят деревню. А придет время, с голоду люди помирать начнут.

     Он помолчал и зачем-то задёрнул занавеску на окне.

     - Мне, вот, тоже, предложили в мастерскую устроиться. Говорят: и до нас, до частников скоро доберутся.

     Дверь открылась, и зашёл Дмитрий.

     - Во, ещё гость, - вырвалось у Семёна, - семья дома, а он по деревням шастает. У людей последний хлеб отнимает. Гражданин разбойничек.

     - Я же не по своей воле, - начал оправдываться Дмитрий.

     - По своей – не по своей, а разбойничаешь. Как народ-то? Чай, поди, с хлебом-солью встречают?

     - Да, какой там хлеб-соль. Из одной деревни еле ноги унесли. Застрелить обещали.

     - Вот, Сашк, полюбуйся. А ты говоришь: за что нас не любят? Да не за что нас любить. Мы людям беду в дом несём. Только, как бы эта беда в наш дом не вернулась.

     Дмитрий поёжился.

     - Ну что ты, отец, разошёлся. Я и так ночами не сплю. Сам себя уважать перестал. Хоть самому, вместо них, в Сибирь отправляться.

     - Накаркаешь.

     - Народ нам, отец, всё равно, этого беспредела не простит.

     - Да брось ты всё, поезжай с Сашкой на Урал. Устроишься сторожем каким, или бригадиром на стройке. Совесть свою очистишь – вернёшься. И здесь про тебя начнут забывать.

     - Поздно, отец. Партия одна на всю страну, меня и там достанут.

     - Как хочешь. Лизку с детками жалко. Бабёнка тебе хорошая досталась. Да и любит она тебя. А ты всё саблей намахаться не можешь. Домашешься. Я тебе дело говорю: уезжай отсюда подальше. Устроишься и Лизку с девчушками заберёшь.

     - А вы?

     - Мы не пропадём. У нас ещё Венюшка есть. Его поднимать надо.

     Словно подслушав их разговор, с улицы зашёл разрумяненный Веня и, подойдя к отцу, уселся у него на коленях.

     - Вот тебе, и весь сказ, - засмеялся Семён. – Дети, они всё чувствуют.

     Дмитрий с Александром переглянулись.

     - Слышал: к нам давеча приходили? – спросил Семён Дмитрия.

     - Председатель только что рассказывал.

     - Ну и как?

     - Я завтра пойду к Речкину, разберусь.

     - Ты ему про Фому, а он тебе про Ерёму. Не надо никуда ходить. Не буди лихо – пока тихо. Наливай, лучше, чай, горячий ещё, не остыл. Мы с Сашкой уже попили.