Учитель. Глава 30.

Наш бывший лагерь пострадал от стихийного бедствия не очень сильно: дождевые потоки сдвинули брошенные дровишки да от благоухающего куста шиповника осталось лишь несколько ободранных прутиков. Поражало другое. Вода словно бы смыла с измученной земли многочисленные раны и увечья, бездумно нанесенные человеком. Следы, древесные стружки и обломки, оброненный мусор - все это стерто, сметено и тщательно вычищено, будто огромной щетинистой метлой прилежного дворника. Даже черный ожог кострища, намертво впечатанного в почву и покрытого десятками крохотных кратеров от дождевых капель, выглядел естественно и гармонично вписывался в окружающий пейзаж... Однако...

На месте костра лежала пустая пачка "Беломора", выброшенная Серегой перед отъездом, когда огонь уже погас. Влажная, набухшая, потемневшая, она тем не менее оказалась абсолютно целой и девственно непомятой, в то время как окружающая природа несла явные следы грандиозного очищения! При всем небезосновательном восхищении прочностью российских товаров предположение о паранормальных способностях картонной коробки представлялось слишком крупной лестью отечественному производителю.

Серега, Ольга и Катя разбрелись по окрестностям, оценивая возможность организации бивака на старом месте, а мы с Юлей по-прежнему глазели на одинокую папиросную пачку, столь резко контрастирующую с облегченным спокойствием отдыхающей природы, не в силах оторвать взгляда от кострища. Наши мысли сплетались в одну серебристую цепочку, но выразить их словами казалось невозможным, подобно тому, как невозможно выразить словами те первые восхитительные проблески, которые предшествуют великому открытию...

- Чего стоим? - громко осведомился внезапно подошедший Серега; его камуфляж и ладони были густо измазаны рыжей глиной. - Тропинка к ручью раскисла, все приспособления посносило, берега поразмывало. Вода мутная, как черт знает что. Но ничего, набрать водички можно, коли жрать захочется... Валерка, - тут мой приятель поводил ладонью у меня перед глазами. - Ты кого там увидел? Пошли за шмотками, глазеть на красоты природы потом будешь...

- Серега! - я резко повернулся. - Нам не надо здесь оставаться!

- Почему? - Серега неподдельно удивился.

- Сегодня мы будем дома, Серега! - безумная радость наполняла мою грудь клубами сладкого дыма, несмотря на влажный жар мутного полуденного солнца; тяжелые, удушливые испарения, идущие от напоенной влагой земли; и вездесущих комаров, с удвоенной силой набросившихся на наши потные изможденные тела.

Мой взгляд встретился с юлиным. И я понял, что прав в своих смелых догадках...

- По-моему, ты бредишь, Валерка, - хмыкнул Серега. - Даже если пойдем пешком до Березовки, дома будем не раньше завтрашнего вечера. А еще машину вытаскивать...

- Продуктов мало, - Катя присоединилась к разговору, вернувшись из нелегкой экспедиции по подсчету запасов продовольствия. - Хватит на сутки, не больше...

- Какие сутки, ребята! - неудержимое ликование подбрасывало меня, как легкий футбольный мяч. - Сегодня... Сегодня мы поедем домой... Серега! - я схватил приятеля за плечи. - Это было последним, заключительным штрихом, понимаешь?! Очищение! Мы тоже должны очиститься... Полностью... Природа - душа, понимаешь?! И мы не можем оставлять в ней мусор... Возьми коробку, Серега, и пойдем к машине...

- В жизни не слышал большей ерунды, чем сейчас, - признался мой приятель, освобождаясь от моих безумных объятий. - Даже в храме и даже по телевизору... Какое очищение?! Какая душа-природа?! Зачем мне брать с собой пустую коробку из-под "Беломора"? Разведем костер - сожжем! Если ты рехнулся, то сиди молча и не мешай процессу работы, а если притворяешься, то считай, что шутка не удалась...

Катя и Ольга молча, выжидающе смотрели на нас.

- Сережа! - Юля схватила моего приятеля за руку. - Сделай так, как говорит Валера. Возьми коробку, и пойдем к машине...

- Да вы оба... - Серега осекся, подумал и, махнув рукой, поднял мокрую, расползающуюся в пальцах пачку. - Пойдем, - он положил в карман бесформенный комок картона. - Дай бог, чтобы ваши бредовые мысли соответствовали действительности.

Серега долго ходил вокруг застрявшей машины, хотел было что-то сказать, но, подумав, плюнул, пробрался на водительское место и принялся терзать стартер.

Всхлипнув и прочихавшись, "УАЗик" ожил и хрипловато, устало затарахтел

- Молитесь и скрестите пальцы, - заросшая физиономия моего приятеля высунулась из окошка.

Взревел двигатель. Задние колеса взвизгнули, метнув шоколадные струи жидкой грязи, передние - врезались в край обрыва, словно лезвие циркулярной пилы - во влажный пахучий ствол свежесваленной сосны. На мгновение мне показалось, что на побитом корпусе машины вздуваются мощные, твердые бугры мускулов, скованных титаническим напряжением.

Старый верный "УАЗ", защитивший нас от буйства природной стихии, и теперь всеми своими силами пытался вытащить людей из беды. Я никогда не отличался суеверностью и другими подобного рода предрассудками, но в тот момент я горячо и непоколебимо осознал, почему многие мои знакомые отождествляют автомобиль с живым существом. Наверное, сказывались последствия обрушившейся на нас бури не укладывающихся в мозгу впечатлений...

Чудо все-таки свершилось. Медленно, сантиметр за сантиметром, "УАЗ" выползал на раскисшую дорогу. Когда автомобиль и зловещий край обрыва, покрытый глубокими ранами следов колес, разделяло не меньше десятка метров, Серега заглушил двигатель и, раздеваясь на ходу, выскочил из кабины.

- Получилось! - вопил он, подпрыгивая, словно индеец в процессе исполнения особенно замысловатого ритуального танца. - Мы выбрались! Друзья, я безумно хочу обнять вас всех!

Идея моего приятеля нашла горячую поддержку. Грязные, потные, исцарапанные, с ног до головы вымазанные в жидкой глине, мы обнимались и смеялись от радости. И это было ликование последней, действительно ПОСЛЕДНЕЙ победы.

За общим восторгом я не заметил, как Юля потихоньку отделилась от коллектива и, присев перед "УАЗиком", задумчиво водила пальцем по забрызганному грязью боку машины.

- Чем занимаешься? - шутливо поинтересовался я, подойдя к девушке и слегка обняв ее за плечи. - Внезапно появилась потребность выразить свои чувства рисованием?

Юля молча показала мне ладошку. Тонкий слой глины на коже подсыхал, приобретая коричнево-красный оттенок; казалось, будто пальцы девушки покрыты корочкой запекшейся крови.

- "...Сия чаша есть новый завет в Моей Крови, которая за вас проливается...", - юлин голос был преисполнен благоговения, а глаза без излишнего труда могли поглотить все мое существо вместе с обувью и неприлично грязным камуфляжем.

Воспоминания о злосчастном горном походе неожиданно вновь завладели моим сознанием, только на этот раз не причиняя боли. Скорее, они пришли как легкое, чуть укоряющее напоминание о том, что я должен был когда-то сделать, но так и не выполнил обещания. Словно живой, возник перед глазами мальчик-эвенк, молящийся двум безмолвным холодным скалам.

- Подожди, я сейчас, хорошо? - вскочив, я коснулся юлиной руки и побежал к реке.

- Валерка, ты куда? - Серега, голый по пояс, держал открученный "дворник", сломанный градом, и недоумевающе провожал меня взглядом. - Все готовы к отъезду!

- Располагайтесь! - бросил я на бегу. - Я ненадолго.

Спуск к Усире сильно размыло дождем. Поскользнувшись, я кубарем скатился по крутому боку холма и плюхнулся в воду, залившую песчаный пляжик. Знакомый ручеек гудел ломким баском подростка, и там, где его поток соединялся с рекой, виднелось рыжее облачко мути.

Фигуры из песчаника стояли, что называется, по колено в воде, но это отнюдь не умаляло их мистического величия. Правда, теперь я не испытывал ничего подобного тому, что испытал при виде этих произведений природного искусства в первый раз. Град и дождь едва уловимо изменили облик каменных идолов; они не казались больше зловещими и равнодушно-холодными. Духи дороги отпускали незваных пришельцев домой... Положив руку на влажный шершавый песчаник, я всем сердцем, всей душою приносил искреннюю благодарность чему-то или кому-то нематериальному - то ли богу, то ли природе, то ли окружающему меня бытию. Я благодарил таинственные, загадочные силы, незримые, недоступные нашим органам чувств, но постоянно присутствующие вокруг нас, благодарил, сам того не осознавая.

Рокоча и посвистывая, над Усирой показался спасательный вертолет: похоже, недавнее стихийное бедствие нанесло местным деревням серьезный ущерб. Я проводил летающую машину взглядом и принялся выбираться наверх.

Другие произведения автора:

Блик

Все на ветер: деньги, школа...

Ночная дорога