Путешествие из Петербурга в Хулимсунт.

                          

                                 Путешествие из Петербурга в Хулимсунт

 

                                 и невероятное, но удачное возвращение.

 

 

                                                              (аналитическая хроника)

 

 

 

       Начало хода: Отвязка от здравого смысла.

 

 

 

 

   Если долго, очень долго монотонно биться крепкой и почти здоровой головой о ствол яблони, то хрена с два яблочко сорвётся с веточки, ежели оно ещё не вызрело!

   Если в инкубаторе вместо положенных сорока градусов влупить восемьдесят, то шиш птенчик вылупится на неделю раньше!

   Если с любвеобильной женщиной девять мужиков за ночь изведут себя на ноль, то ребёночек через месяц не высунется сквозь нежно-розовые губки взглянуть на свет белый!

   Если… да что говорить, есть очень много всяких вещей и процессов, кои нельзя ни ускорить, ни синтезировать, они должны созреть, они должны упасть на голову, и тогда и птичка зачирикает, и детей будет навалом, и разнокалиберные ньютоны наоткрывают уйму законов!

   То же самое и в литературе. Произведение должно распухнуть в голове создателя его и взорваться, излившись гениальными строками на непорочные листы бумаги. Тогда читатель получит именно то удовольствие, в сравнении с которым даже секс и пьяные посиделки – серая обыденность и скука!

   Но нет, мне не дают этого времени, заставляя натужно и безыскусно разматывать нити сюжета, которого, по сути, ещё и нет! Что ж, я подчиняюсь, но сбрасываю с себя всяческую ответственность за содеянное! Наслаждайтесь кислющим яблочком, трясите за ножки поджарившегося птенчика и вытягивайте из тёплой и влажной утробы недоразвитый эмбрион!

   Итак, вперёд, как говаривал Василий Иваныч, когда ему кричали: белые сзади!

 

 

 

 

 

 

                     Линия первая: Санкт-Петербург – Сэдьвож.

 

 

     

   - Нет, это не займёт много времени,- энергично блеснул стёклышками очков шеф,- максимум десять дней.

   - Без учёта дороги?- высветил остатки наивности Женька.

   Шеф посмотрел на него с лёгким сожалением, как заведующий отделением психбольницы на любого здорового человека:

   - Ну о чём ты говоришь, Евгений, конечно же, это всё с дорогой.

   Женька задумчиво потеребил волоски рыжеватой бородки, будто пересчитывая их, и через минуту лицо его искорёжила гримаса недоумения, словно результаты подсчёта не совпали с исходными данными:

   - Так туда же двое суток ехать, да и то с тем учётом, если без остановок! А ведь нужно ещё найти подъезд, обустроиться, сделать семь километров трассы! И на всё это – восемь дней?!

   - Нет, Евгений, ты не совсем понял,- похлопал шеф Женьку по плечу,- восемь дней у вас только в том случае, если вы выедете сегодня, сейчас. Но, увы, этого не получается, так как ещё не все документы готовы. Да и завтра вряд ли вы сможете отправиться.

   - Так о каких сроках, Сергеич, ты тут говоришь?- снова запустил пальцы в дебри бороды Женька.- Если хочешь, я могу подсчитать, сколько нам потребуется времени на всю работу без учёта дороги…

   - Пусть калькулятор подсчитывает,- властно обрезал шеф стройные логические выкладки.- Трасса должна быть закончена через десять дней!

   - Даже если мы выедем послезавтра?- влез с идиотским вопросом я, наивно надеясь на халявное чудо.

   - Даже если вы выедете через неделю!- шеф явно давно позабыл все детские сказки о чудесах и всегда торжествующей справедливости.

   Толик, водитель нашего огромного автомобиля, внимательно вслушивающийся в этот интересный диалог, лишь покачал головой и громко вздохнул:

   - Э-эх!

 

 

   Выехать мы смогли через два дня.

   В Ухту въезжали поздно вечером. У поста ГИБДД дорога перекрыта, свободна лишь одна полоса – это делается для того, чтобы доблестные блюстители дорожных правил могли без малейших затруднений остановить и обшмонать любой автомобиль, который им понравится или, наоборот, не понравится.

   Конечно же, наш фургон, имевший необычные габариты и выкрашенный в вызывающе зелёный цвет, вызвал в гибэдэдэшниках особый интерес, да его бы тормознули, даже если бы были открыты сто полос для проезда!

   Мы не успели ещё остановиться, а к нам уже бежал пухлый сержант с какой-то длинной палкой в загребущих ручищах. Но, оказывается, это была не палка, а складное приспособление для измерения негабаритных транспортных средств. Мент, предвкушая лёгкий заработок, отбил габариты нашего ЗиЛа и сунул нос в документы, протянутые ему невозмутимым Анатолием. Из этих документов явствовало, что заработок становится не таким уж и лёгким – всё было оформлено правильно! Но не даром о комяцких ментах разносится слава, они – истинные профессионалы!

   - А что это у вас с техосмотром?- подозрительно прищурился сержант.- А ну-ка, покажите талон.

   Толик снял талон с лобового стекла и спокойно подал его менту. А тот вдруг засветился радостью, словно в его заду голубая фея зажгла розовый фонарик:

   - Так, всё ясно, техосмотра нет!

   - Как это нет?- спокойствие Толика слиняло, как герой-любовник, узнавший о беременности своей единственной и желанной.- Как это нет?! Вот же, тут всё отмечено!

   Но мент, не слушая никаких объяснений, уже жёсткой походкой направился к избушке на бетонных ножках, и Толику оставалось лишь уныло поплестись за ним.

   Через пять минут вопрос был решён – победил профессионализм.

   - Я ему говорю, что техосмотр настоящий,- рассказывал Толян,- а он мне: а где дырочка?

   - Какая ещё дырочка?- удивился очухавшийся от сладкой дрёмы Женька.

   - Дырочку делают на номере месяца, когда проходили техосмотр,- пояснил я ему.

   - Ну и что, у нас нету этой самой дырочки?

   - Вот и нету,- развёл руками Толик.- Мент и прицепился к этому. Я тогда говорю, давай, мол, штраф. Вот тебе стольник и разойдёмся. А он, гад, заржал и отвечает: «Это у вас в Питере берут стольник, а у нас, в Ухте, по-божески – двести!»

   -  Какие же они тут богобоязненные!- съязвил Женька и полез в карман за сигаретами.

 

 

 

   В Сосногорске менты совсем рассвирепели: все улицы были увешаны знаками, из коих следовало, что грузовым автомобилям тут делать не хрен!

   - Ну и как же мы проедем к вокзалу?- полюбопытствовал Антон, студент мореходного училища, которого шеф пристроил к нам для приобретения некоторого ума-разума, наивно полагая, что у нас, если уж и нет этого добра, то наверняка есть координаты того места, где его завались! 

   - Не боись, Антоша, наш ас-водитель проедет даже там, где и ездить-то невозможно, а уж под знак он проскочит с особым удовольствием!- успокоил я его.

   - Так нас же оштрафуют!

   - Фигня, главное, чтобы не расстреляли!

   Да, как и следовало ожидать, препоны для проезда грузового транспорта не явились каким-то препятствием для нашего супервездехода, препятствия оказались чисто географическими: никто нам не мог сказать не только то, как проехать к Сэдьвожу, но и где он хотя бы находится! Ни таксисты, ни менты, ни самые дряхлые старожилы не знали местоположения этого населённого пункта, словно это был самый засекреченный объект времён холодной войны! И тогда мы чётко осознали, что нет и никогда не было деревеньки с таким странным названием, скорее всего, над нами кто-то подшутил или умышленно направил по ложному следу. Кто был этот кто-то, неизвестно, хотя, если слегка задуматься… Но ладно, фиг с ними, с домыслами, это дело неблагодарное.

   И вдруг, да, именно вдруг, иначе не скажешь, как бы банально это ни было, но к нам пришла помощь. На заправке я в очередной раз прицепился к очередным гражданам со своим дебильным вопросом:

   - Мужики,- постучал я в боковое стекло микроавтобуса,- вы, конечно, не знаете, но всё же, не слыхали ли вы о Сэдьвоже?

   - Ещё бы не слыхать!- оживился водила.

   - Как, как туда проехать?!- меня аж затрясло от нетерпения.

   - Да хрен его знает,- пожал водила плечом.

   - Погоди, ты же только что сказал, что знаешь!- тряска моя перешла в нервное подёргивание.

   - Нет, я сказал, что слышал об этой воши, а вот где она обитает – этого я не знаю.

   - Но хоть в каком направлении ехать?- продолжил я по инерции, но уже безо всякой надежды на какую-либо ясность.

   - А ехать нужно на Нижний Одес. Где-то там, перед ним, есть отворот на Малую Перу, сдаётся мне, вам туда и нужно.

 

 

 

   - Сколько, говоришь, километров до Малой Перы?- переспросил Толик.

   - Да около шестидесяти,- бодро ответил водитель встречного «Москвича».- А может, и девяносто.

   Толик воткнул вторую скорость и мощно газанул:

   - Шестьдесят, девяносто, да хоть сто пятьдесят,- для нас это всё едино!

   Эх, недооценил Толян покрытие местных дорог и явно переоценил возможности нашего автомобиля! Впрочем, если быть предельно объективным, то следует уточнить, что покрытия на этой дороге не было вовсе, да и дорогой-то её можно было назвать, только находясь в последней стадии опьянения или в первой фазе умиротворённого сумасшествия. Но зато Антону повезло чрезвычайно. Поскольку он готовился стать матёрым морским волком, то та болтанка, что он испытал, находясь в зелёном фургоне нашего вездехода, должна была ему дать полное представление о тех чудовищных штормах, кои ему предстояло пережить. Хотя лично мне она бы отбила всякую охоту не только выходить в море в шторм, но и вообще приближаться близко к морскому побережью! Но для полной ясности нужно заметить, что не столько качество дороги вызывало эту усиленную болтанку, сколько конструкция нашего фургона. Конструктор его явно переборщил с габаритами, отчего центр тяжести стал выше всех допустимых пределов, и поэтому-то наш домик и болтался, как рыбацкая лодка меж девятых валов.

   - Как самочувствие, Антоша?- участливо спросил Толик гардемарина, когда мы остановились, чтобы перекусить.- Тебе, наверное, и есть-то не хочется после такой тряски?

   - Наоборот,- бодро ответствовал морской (или дорожный?) волк,- наоборот, аппетит зверский! Что там у нас на обед?!

   - Шашлык по-карски и мясо по-татарски,- огласил я меню,- а ещё витаминный напиток под названием: закатай губёнки внутрь!

   - Мог бы сказать и попроще: бич-пакеты и тушёнка,- улыбнулся Антон.

   - Слишком он у нас умён, чтобы говорить просто,- поддел меня Женька и задумчиво побрёл в лес, зажав в подмышке рулон туалетной бумаги.

 

 

 

   Как бы невероятно это ни выглядело, но в место назначения мы всё-таки попали. Трудно, но настырно пробирался наш суперавтомобиль лесными дорогами, обдирая листву и хвою ни в чём не повинных деревьев, натужно пробуксовывая в жирной и липкой грязи и опасно кренясь на бугорках и в ямках. И, наконец, словно заправский БТР, пропахав вброд широкий ручей, он выбрался на открытое место, и перед нашими взорами предстал этот пресловутый Сэдьвож!

   Что ж, действительность соответствовала названию! Несколько хилых домишек сбились в кучку возле железной дороги, и вид их был так неопрятен, жалок, что становилось предельно ясно: они давно и безжалостно вычеркнуты из жизни, словно бомжи или беспризорные дети.

   Но один домик стоял особняком. Был он таким же непривлекательным и покорёженным сквознячком времени, но возле него мы заметили стоящий автомобиль – голубой ЛУАЗик.

   - Вот здесь мы наверняка узнаем обо всех дорогах этой хмурой местности,- предположил я.

   Странно, но в последнее время зачастую получается, что первый же человек, к которому мы обращаемся, оказывается самым информированным и самым энергичным в округе. Или кто-то свыше нас ненавязчиво направляет в нужное русло, или же чутьё наше развито до виртуозности. Именно так случилось и теперь. Сергеич, хозяин дома, не только выдал нам всю информацию о местных дорогах, но тут же, торопливо, будто ждал этого момента не одно десятилетие, предложил дом для жилья, баню для помывки и себя для работы.

   - Только, ребята, в этом доме жила одна бабка, а у неё было штук двадцать кошек, так что дух там тяжеловат.

   Он оказался прав. Шмон, что стоял в помещении, прямо валил с ног.

   - Не, я буду спать в машине!- зажав нос рукой, выдавил Толик.

   - Я тоже,- поддержал его гардемарин.

   - А мне тут нравится,- прикурил Женька сигарету,- когда я выкурю пару пачек, здесь уже будет пахнуть так, как и должно.

   Я немного подумал и решился:

   - Ладно, я тоже остаюсь в доме, а то Жоржичу будет одному скучно – не с кем даже и полаяться.

 

 

 

   - Сергеич, ты как с пилой-то, умеешь обращаться?- задал я вполне естественный вопрос нашему свежеприобретённому рабочему.

   - Да что ты, Серёга, я с пилами двадцать лет работаю! Да я леса столь навалил, сколь ты и не видел!

   - А какими пилами ты работал?

   - Да всякими. И «Дружбами», и «Тайгой», и «Уралом».

   - Но у нас-то пилы несколько иные, их особенность…

   - Да пилы как пилы, что я, не вижу!- не дал мне договорить Сергеич.- Они ж как игрушки!

   - Сергеич, ты зря не слушаешь. Если ты не работал с ними, то очень просто можешь себе что-нибудь отпилить,- попытался Толик вбить гвоздик осторожности в голову бесшабашности.

   - Что ж, я пацан, что ли? Знамо дело, руки-ноги жалко, свои, чать!

   А через десять минут я вызывал по рации Женьку (он с гардемарином работал в километре от нас):

   - Жень, надо бы Сергеича до дому довезти, он тут себе полноги отхватил.

   - Правда, что ли?!

   - Ну, не совсем так, но полоснул по коленке прилично.

   - Но мы же на тырчике к вам не сможем подъехать.

   - Ничего, до вас он как-нибудь дохромает, вы его только доставьте до дому. Пусть там перевяжется. Если сможет работать, везите его назад, а если нет, пусть дома сидит.

   - Хорошо, всё понял. Неясно одно: мы каждый раз покупаем йод, бинты, но ещё ни разу их не взяли с собой в лес. Почему?

   После минутной паузы я спросил:

   - Я не понял, это вопрос чисто риторический, или же ты ждёшь ответа?

   Но ответа на мой вопрос не последовало, вероятно, его-то Женька и посчитал истинно риторическим. 

   Обратно многоопытный лесоруб в этот день не вернулся, и нам пришлось вкалывать вдвоём. Я выставлял пару вешек, и Толик начинал валить лес по их створу. Я же с саблей старался идти перед ним, подрубая кусты и выставляя створные вехи. Когда мы таким макаром проходили достаточно далеко, я возвращался к тахеометру и корректировал направление. Потом Толик забивал точку, я проводил на неё наблюдения и переходил туда, а он шёл обратно, чтобы я смог отработать направление назад и сделать осевую съёмку. Ну, и так далее. И, если учесть, что ходить нам приходилось по кочкам и поваленному лесу, а вокруг нас в палящем зное неистовствовали полчища оводов, слепней и комаров, то можете только поверить, что романтичнее и шикарнее положения быть не может!

   Тем не менее, около километра мы в этот день сделали.

   А вечером, за ужином, Женька похвастался:

   - Я сегодня сам на тырчике ездил! Вначале Сергеича домой отвёз, – у него, кстати, ничего серьёзного, жить будет, – а потом так лихо сквозь лес проехал, вырулил прямо на трассу!

   - Точно,- подтвердил Антон и ухмыльнулся:- Только после я полчаса не мог оттуда выехать.

 

 

 

   Прослышав о нашем нелёгком положении, шеф пообещал прислать помощь, так как у Огнева Коли, навстречу которому мы гнали трассу, освободились несколько человек.

   Первым прибыл Колян Сапогов, или проще – Сапог младший. Вследствие этого продукты питания, до сих пор оттекавшие от нас тонкой струйкой, зажурчали мощным наполненным ручьём. Эх, кто бы мог подумать, глядя на этого тощего, невысокого мужичка, что он за один присест с лёгкостью может сожрать дневной паёк средней пехотной роты!

   - Да как же мне не есть,- объяснял Колян свою прожорливость.- Вот вы, когда приезжаете после работы домой, чем занимаетесь?

   - Ну, кто чем,- развёл руки в стороны, будто хотел кого-то обнять, Женька.- Я на компе играю, Толян в огороде ковыряется, а Серёга, вон, пишет о нас всякие гадости.

   - Вот. А мне приходится пить за вас всех!

   Мы только недоумённо переглянулись, а гардемарин сделал круглые глаза, будто надел очки Джона Леннона, и выдал:

   - А ты не пей!

   - Ха, как это не пей?!- отобрал у него очки Колян.

   - Да элементарно,- Антон глянул на него высокомерно, как опытный боцман, потрёпанный штормами и матросскими матами, на юную гимназистку.

   - От ты какой!- заволновался Колян и, схватив со стола белую шоколадку, нервно её сожрал.

   - Ты что сделал!- в притворном ужасе воскликнул Женька.- Это же Серёгин шоколад! Теперь тебе каюк!

   - Да пусть себе кушает на здоровье,- милостиво разрешил я,- только одно странно, Колян, ты же белый шоколад на дух не переносишь!

   - А это был белый?- удивился тот, но как-то уж очень не натурально.- Вот до чего довели, всякую гадость есть стал!

   - И всё-таки, Николай, почему же тебе пить-то приходится?- вернул Толик нас к теме беседы.

   - Да потому. Как только я приезжаю, сразу ко мне бегут друзья с бутылками. И начинается! А потом у них всё кончается, и я их угощаю.

   - А потом всё кончается у тебя, и ты начинаешь голодать,- сделал безупречно логичный вывод Женька.

   - Правильно. Поэтому-то я тут и отъедаюсь.

   - Гляди, Николай, когда-нибудь отпуск затянется, и тебе не хватит запасов, сделанных на работе. Так и помрёшь от голода,- сделал Толик вывод иной, но не менее логичный.

 

 

 

   А через день прибыл и Сапог старший – Мишка. Теперь мы почти поверили, что успеем сделать трассу к сроку, потому что, в отличие от Коляна, который, хоть и закладывал крепко, но и работал неплохо, Мишка вовсе не закладывал, а работал просто виртуозно.

   Вместе с Мишкой приехал геолог. Это был тощий, поджарый мужик лет пятидесяти. Верхушку его немного удлинённого черепа обрамляли жалкие остатки шевелюры, а о бороде не было и намёка, из чего я сделал заключение, что геолог этот не стандартный. И я оказался прав.

   - Давай, садись, позавтракай с нами,- радушно предложил Толик работнику самой романтической профессии.

   - Нет, спасибо,- отмахнулся тот,- я перед работой не ем.

   Толик испуганно уставился на него:

   - Не ешь перед работой?! А как же ты тогда таскаешь ноги по этим дебрям? Я, если не поем, то и двух шагов не смогу сделать!

   - А я и одного!- поддержал Толяна Колян, виртуозно работая ложкой, и я, глядя на него, вспомнил фильм, где суточник Федя  расправлялся с обедом, только у последнего это получалось несколько медленнее.

   - Нет, мужики, настоящий геолог должен быть голоден и зол, только тогда от него будет полная отдача!

   - Хорошо, что мы не геологи!- радостно резюмировал Антон, не отставая от Коляна в скорости работы с самым главным орудием труда.    

   Но от чая геолог всё же не отказался, по-видимому, этот древний напиток не очень тормозит трудовые процессы.

   Худой и высокий, одетый в белую рубашку и повязанный, как баба, белым платком, геолог закинул на свой хребет ручной бур и оскалил в улыбке жёлтые от дешёвого никотина зубы:

   - Пока. На трассе встретимся!

   - Подожди пять минут, мы тоже сейчас едем, довезём тебя с твоим железом,- предложил  было  помощь Женька.

   - Спасибо, но всё своё ношу сам,- отмахнулся романтик, преодолевший уже метров тридцать.

   - Ну-ну, носи,- зевнул Женька и, прихватив рулон туалетной бумаги, задумчиво направился в место уединения.

 

   Мы с Антоном тщательно снимали меандры и старицы широкого ручья, искренне удивляясь, как это можно было запроектировать трассу по самому неподходящему месту.

   - Если бы я был проектировщиком,- недовольно бубнил я,- и мне предложили провести трассу по самому сложному, самому неправильному маршруту, и то я бы не смог найти место хуже этого!

   - Это точно,- поддакнул гардемарин, пробираясь сквозь густой ивняк и прикрывая глаза ладонью от подлых щелчков упругих веток.

   - Больше того,- продолжал недовольствовать я,- вот мы сейчас пробьём тут трассу, сделаем съёмку, а через пару дней нам скажут, мол, простите, но вышло недоразумение и всё нужно переделать! Хотя нет, прощения просить не будут, а поставят перед фактом: проект изменяется, но сроки остаются прежними!

   Мы понимающе переглянулись, пожали плечами и продолжили работу.

   - Ага, вот вы где!- радостно воскликнул словно из-под земли выбурившийся геолог.- Я же сказал, что встретимся!

   - Ну, очень было бы мудрено разминуться на одной трассе,- не разделил я его радости.

   - Что-то вы не очень весёлые.

   - Да не с чего,- и я показал ему на петли ручья.- Видишь, как проходим? А по идее, должны были обойти русло гораздо севернее.

   - Может, ошибка в проекте?- закурил геолог.- А может, так и задумано, нынче много странностей.

   Докурив, он взвалил на плечи свои железяки и энергично пошагал дальше по прорубленной трассе.

   Но обратно он промчался довольно скоро – через полчаса. Он почти пробежал мимо нас, что-то крикнув на ходу и махнув рукой назад.

   - Что-то он не очень радостен,- констатировал я неожиданный факт.

   - Может, забыл что?- предположил гардемарин.

   - Ага, или что-нибудь вспомнил.

   - Или что-то потерял.

   - Или нашёл.

   Мы посмотрели друг на друга и одновременно выдохнули:

   - Золото!

 

 

 

   Но, как потом оказалось, геолог наш ничего не терял и ни о чём не забывал. Дело обстояло так. Мишка, Толик и Сергеич, створившие визирку примерно в километре от нас, снова наткнулись на тот же самый ручей. Он опять пересекал нашу трассу. Мишка свалил ёлку, сделав мостик, но получилось не очень удачно, и ребята не стали переправляться по нему, а отыскали метрах в двадцати перекат. Они уже отошли метров на сто от ручья, когда увидели, что сзади, нагнавший их геолог, отчаянно балансируя, ступает по забракованному мостику. Тогда Мишка, желая помочь, закричал:

   - Не ходи по мосту, там, справа, есть брод!

   Геолог резко вскинул голову на крик, отчего потерял равновесие и, отбросив в сторону свой бур, быстро-быстро замахал руками, словно пытаясь взлететь. Но долететь он смог только до поверхности ручья и с шумным всплеском нырнул в воду. Через пару минут геолог благополучно выбрался на берег, и все, кто был в радиусе полумили, узнали о себе много нового, а так же получили достоверные сведения о ручье: откуда он взялся, кто его придумал и куда ему теперь необходимо течь!

   Когда геолог вытащил из воды свои буровые принадлежности, выяснилось, что вымокли все его документы и сигареты. Настроение его, и так упавшее ниже дна злополучного ручья, всё же опустилось ещё ниже, и наши пацаны услышали из уст профессионала, что не всё в геологии так уж прекрасно и безупречно, а так же узнали, из чего состоят буры и куда их обычно засовывают, когда они становятся в тягость!

   После того, как геолог облегчил душу, он стрельнул у ребят курева и пошёл восвояси, справедливо рассудив, что сегодняшний день отработан продуктивно.   

 

 

 

   Сроки жали, как испанские сапоги, и мы решились на рывок. Объединившись в одну бригаду и вооружившись двумя мощными бензопилами, мы ринулись в бой!

   Кокетливые ёлки, коренастые сосны и белотелые пышноволосые берёзки замертво падали направо и налево, безжалостно срезанные острозубыми подружками Мишки и Толика, а те только поддавали газу, да так, что Колян, таскавший рюкзак с маслом и бензином, едва поспевал от одного к другому! Я почти галопом скакал впереди с саблей, подчищая кустарник и выстворяя направление, а так же устанавливая отражатель на забиваемых точках. Женька с Антоном ползли сзади, выполняя профильную съёмку и отрабатывая ход.

   Солнце, раскалясь добела, выпаривало животворную влагу из наших скукожившихся телес. Летающие насекомые стервятники плотными облачками пикировали на нас, вырывали куски дымящейся плоти, а вместо них вливали в нас ядовитые соки. Руки и ноги гудели, как набатные колокола, а в глазах прыгали сотни кретинически смеющихся зайчиков. Но мы тупо и упрямо продвигались вперёд, потому что там, у реки Айюва, была конечная точка наших мучений – там нас ждал Огнев! Нет, конечно, Николаич не сидел там, на крутом бережочке, с нетерпением вглядываясь в лесную чащобу и смахивая скупые слёзы предвкушения встречи. Просто где-то там был обтёсан пенёк, а на нём сделана надпись с номером последней точки хода огневской бригады, и именно на эту точку мы и должны были выйти.

   В сумерках, выжатые, как нижнее бельё в центрифуге, но довольные, как Казанова, заслуживший импотенцию, мы вырубились к неширокой и мутноводой Айюве. И там, безо всякого удивления, узнали, что вышли южнее трассы Николаича. Удивление вызвало другое: нестыковка составляла… восемьсот метров!

  

 

 

   - Ну и как там шеф?- поинтересовался я у Женьки.

   - Очень рад!- бросил он спутниковый телефон на кровать.- Сказал, чтоб перезвонил через десять минут.

   - И что можно решить за десять минут?

   - Что ты, Серёга, шефа не знаешь?! Если он сказал: десять минут, это значит – час!

   - Впрочем, тут и так всё ясно. Поскольку проектировщики дали нам неверный угол, нужно будет выставлять истинный и перерубать последние пять километров.

   - Ага,- Женька снял очки и нервно потёр переносицу,- а это сколько дней?

   - Два.

   - Это если гнать, как сегодня. Но, во-первых, такой темп нам не выдержать, а, во-вторых, даже и выдержав, мы не уложимся в сроки!

   - А сдвинуть сроки…

   - Нельзя!

   - Тогда есть только один вариант: сшить наши трассы, как есть.

   - Между прочим, это очень хороший вариант.

   - Ну, ещё бы! Только вот ЛЭП, вместо того, чтобы идти по прямой, что вполне естественно со всех точек зрения, сделает эсесовский зигзаг!

   - Какой зигзаг?- Женька посмотрел на меня недоумённо, но тут же лицо его прояснилось:- А что, очень похоже!

   Через час шеф сообщил нам то, что мы уже просчитали сами: нужно делать сшивку.

 

 

 

   Как мы ни бились, но до темноты закончить не успели. И оставалось-то работы часа на два-три, но природа, зараза, обделила человека ночным зрением, поэтому, увы, в этой ситуации мы оказались бессильны перед нею, как любвеобильная  красотка перед натиском супермена!

   - Что будем делать, коллеги?- обратился к нам Женька.- Поедем домой, а завтра обратно или…

   - Вы как хотите, а я остаюсь,- Мишка огляделся, завёл пилу и пошёл с ней к толстой сухой сосне. Через несколько мгновений массивное дерево уже лежало на земле, распиленное на несколько чурок.

   - Ну, и что это ты такое изобразил?- не понял я Мишкиных манипуляций.

   - Это – стульчики и стол,- пояснил Мишка.- До рассвета осталось четыре часа, пересидим как-нибудь, а заодно и поужинаем.

   - И что же мы будем есть? Грибы жарить?- законно поинтересовался Толик, поскольку припасы у нас, конечно, были, но мы их слопали ещё в обед.

   - Да у меня тут несколько крошек завалялось,- оживился Колян и принялся шарить в своём не мелком рюкзачке.

   И правда, там кое-что нашлось: несколько суповых пакетов, банка рыбных консервов, полбуханки хлеба и ещё, конечно же, чай и сахар.

   - Вот молодец!- обрадовался Женька.- Вы всё ругаете Коляна за то, что он с собой много еды таскает, а как сейчас это к месту!

   - Колян, я с тобой дружу!- замурлыкал гардемарин, придвигаясь поближе к продовольствию.

 

 

 

   Налопавшиеся, пусть и не до отвала, мы развалились вокруг костра, блаженствуя от внешнего и внутреннего тепла. Колян с Антоном крепко спали, а остальные просто сладко подрёмывали. Но один человек не спал, и вовсе не потому, что страдал бессонницей, нет, ему спать не давали комары. Странное дело, но никого, кроме Толика, комары не доставали! Он уже извёл на себя все имеющиеся у нас запасы реппелентов, но зудящая братия, казалось, задалась целью, несмотря ни на какие угрозы для своих жизней, задолбать нынче этого человека насмерть!

   - Да что же это такое!- взвопил наш водитель-вездеходчик.- Почему они ко мне привязались!

   Вы все, конечно, люди взрослые и понимаете, что не мог так ласково разговаривать Анатолий с этими кровососущими камикадзе. Но, если бы я привёл здесь хоть малую толику тех определений, глаголов и междометий, кои прозвучали в ту тёплую сиреневую ночь, то от смущения у вас покраснели бы даже те части тела, которые и краснеть-то не умеют! Так и осталось это загадкой: почему комары при таком солидном выборе ограничились лишь одним кандидатом?..

 

 

 

   Вот и всё. Трасса закончена. Сегодня на поезде уехали Сапоги и Антон. Братья – домой, а гардемарин – к Огневу, он повёз данные нашей работы, чтобы там Николаич соединил их с данными работы своей.

   И всё, кажется, хорошо, но нет полного удовлетворения, нет истинной радости. И не в хандре или усталости дело, тут причины иные.

   Вчера вечером шеф задушевным голосом сообщил мне «приятную» весть:

   - Ну, Серёга, я тебе завидую, ты едешь туда, куда всю жизнь мечтал попасть!

   - На Становой хребет?!- вскричал я, не веря своим ушам.- Или на Кубу?!

   - При чём тут хребет и Куба?- после малой паузы удивился шеф.

   - Как это при чём? Только в эти два места на планете я жаждаю попасть!

   - Нет, ты что-то спутал, ты жаждешь попасть в Ханты-Мансийск!

   - В Ханты?..- не смог договорить я, но додумал: ну всё, кранты!

   - Да там так красиво, так здорово!- и шеф начал было с восторгом описывать красоты тех мест, куда он решил меня закатать, но восторги как-то быстро иссякли.

   Женька, стоявший рядом и хорошо слышавший голос шефа в телефонной трубке, посмотрел на меня с сожалением, но тут же из трубки донеслось:

   - Кстати, Барищуку скажи, что он едет тоже, пусть там не расслабляется!

   Связь закончилась, и я почти нежно взглянул на Женьку:

   - Ты рад, Жоржич?

   - До такой степени, что, будь здесь магазин, сейчас надрался бы до изумрудных чёртиков!

   - Эх, если б это решило проблему! Наоборот, только усугубит.

   Зато Толик, узнав о том, что нам предстоит ехать на нашем чудовездеходе вокруг всего Урала аж в Западную Сибирь, не проявил ни удивления, ни досады:

   - Ну и что? Доедем!

 

 

 

 

       Линия вторая:       Сэдьвож – Советский.

    

 

 

   Выбравшись на шоссе, измотанные паскудной дорогой до крайней степени изнеможения, словно моряки Колумба перед берегами Америки, мы попадали на колени и принялись молиться сразу всем богам. Но, либо молитвы наши были безыскусны и не страстны, либо боги не разобрались, кому же конкретно они направлялись, а может, просто обиделись, что мы их смешали в одно целое, но они нам подготовили небольшой сюрпризец!

   Не доезжая километров двадцать до Сосногорска, мы остановились на минутку, дабы размять ножки, а, заодно, и освободить организмы от ненужного балласта.

   - Ох, и не хрена себе! Да тут целая лужа!- трагически прошептал Толик.

   - Что, мочевик развязался?- хмыкнул Женька, задумчиво-умилённо глядя в  светлое небо.

   - Да уж лучше бы он! Масло погнало!- и Толик, позабыв застегнуть штаны, ловко нырнул под машину, будто спринтер-пловец, услышавший выстрел стартёра.

   - Ну, что там?- нагнулся я, но и без ответа сразу же увидел, как горячее масло тоненькой весёлой струйкой бесшабашно бьётся о твердь серого асфальта.

   Через несколько минут выяснилось, что нигде ни трещинки, ни дырочки, и масло течь не должно ни по каким законам. Но оно, зараза, текло, текло нагло и безостановочно, и плевать хотело на все законы, кроме одного: закона подлости!

   Пока Толик разбирался с течью, я попытался по телефону связаться с руководством, и мне это удалось, но, правда, только с крыши фургона. Я мгновенно поделился радостью с шефом, и тот отреагировал довольно своеобразно:

   - Господи, ну почему нам так не везёт? Чем мы провинились перед тобой!?

   Не успел я плюхнуться в размышления о теории везения и о роли Господа Бога в этом, как шеф выдал новую информацию:

   - Значит так, быстрее заделывайте дырку и поезжайте к Огневу. Они вас там ждут.

   - Ну, какие ЦУ?- дыхнул дымом мне в лицо Женька, хотя вокруг было так много свободного пространства.

   - Едем к Николаичу,- помахал я перед носом руками, пытаясь разогнать дымовую завесу.

   - В Вис?

   - Ага, в него.

   - А как туда ехать?

   В ответ я только пожал плечами и снова заглянул под машину:

   - Как дела, Толян? Ехать сможем?

   - Да я вот тут позатыкал все места, откуда вообще может хоть что-то течь. Попробуем!

   И мы попробовали.

   На въезде в Сосногорск остановились, чтобы проверить герметичность затычек и разузнать о дороге в Вис. Масло текло шустрее прежнего, а о дороге спросить было практически некого: за полчаса мимо нас проскочили лишь две машины, да и те не остановились, как мы ни просили. И это было вполне понятно: какой идиот остановится практически в полночь на безлюдном шоссе, когда его тормозят три субъекта неопознанной наружности с неясными намерениями!

   И всё же, когда я в очередной раз без всякого энтузиазма махнул рукой, серый «Жигуленок» скрипнул тормозами и прижался к обочине.

   - В общем, так,- доложил я Женьке и Толику результаты,- до Виса теоретически доехать можно, практически – нет! Туда около ста километров по такой же дороге, что мы только что преодолели.

   Но Толик лишь горько усмехнулся:

   - Да если бы туда даже автобан был проложен, с такой течью мы не доедем!

   Одним словом, мы припёрли шефа к бетонной стене реальности стальными доводами случившегося, и, в результате, поехали ночевать в Сосногорск, предоставив бригаде Николаича полную самостоятельность в средствах вывоза самоё себя и имущества из Виса.

 

 

 

   Насколько мне не понравился Сосногорск в первое посещение его, настолько же он мне понравился в посещение второе. Особенно, гостиница. Это был двухэтажный домик, отбежавший от центральных улиц в тенистую тишь. А в домике заботливые хозяева сделали полный евроремонт, и вообще так бесподобно приспособили помещения для отдыха, что, кажется, жил бы тут всегда и никуда не стремился!

   Но, увы, автомобиль был отремонтирован, бригада Николаича и Женька с Антоном отбыли по домам, и нам с Толиком волей-неволей пришлось распрощаться с уютной гостиницей. Нас ждали новые дороги.

   Но мы были уже не вдвоём. Шеф, решив, что на нас двоих он не может положиться в полной мере, прислал нам подмогу. Подмогу звали Константин, и имела она возраст самый минимальный для того, чтобы говорить о каком-то жизненном багаже. Тем не менее, парень этот был надёжен, в шоферском деле сведущ, и лишь его некоторая медлительность выделяла его на нашем с Толиком фоне, так как мы оба были шустры и энергичны (к сожалению даже там, где это и не требовалось).

   Причиной течи масла оказался заводской дефект поддона картера, который был отлит из силумина. В нём затаилась трещина, и горячее масло с удовольствием через неё сваливало на свободу. Мы, отыскав в Сосногорске аргонную сварку, заделали лишнее отверстие и успокоились. Ах, как это было легкомысленно с нашей стороны!

   Когда до Кирова оставалось километров тридцать, Костя, проруливший всю ночь, не выдержал:

   - Серёга, я – всё, готов.

   - А я давно тебе твержу: иди к Толяну в спальный фургон и спи, а ты всё: я ночью люблю ездить, ночью!

   - Да, ночью я очень люблю ездить, но после последней кормёжки глаза просто склеиваются.

   Костя остановился, и мы вывалились из кабины, чтобы поменяться местами, а, заодно, слить из организмов ненужные компоненты.

   - Ни фига себе!- присвистнул Костя.

   - Что ещё там?- зевнул я.

   - Гляди!

   Заглянув под машину, ничего неординарного я там не обнаружил: тоненькой весёлой струйкой горячее масло вытекало из чрева двигателя нашего автомобиля.

   - Нет, это не заводской брак,- после минутного молчания выдал Костя.

   Я только саркастически усмехнулся:

   - Да ты просто гений! Чтоб до такого додуматься, нужно иметь недюжинный мозг!

   - Но это же очевидно!- почти заволновался гений, явно не почувствовавший этого сарказма.

   - Конечно, конечно, это так,- поспешил успокоить я его.- Последние километров семьдесят мы ехали не по шоссе, а, практически, по танкодрому. Видимо, на одной из колдобин мост всё же достал до поддона. Всё, как и предположил Толик в первый раз.

   А Анатолий, растревоженный неожиданной тишиной и отсутствием тряски, уже вылезал из своего купе:

   - Чего стоим? Решили передохнуть?

   - Ага,- потянулся я,- пора нам с Костиком малехо поспать. А ты можешь поработать – есть небольшая халтурка!

 

 

 

   В Кирове всё местное население делится на две категории: одни занимаются приготовлением шашлыков, другие – их поеданием. Возможно, всё иначе, но именно такое впечатление сложилось у нас, потому что шашлычные здесь попадались чаще, чем магазины и бензозаправки, а на подъезде к городу они шли сплошной цепью, вылавливая своими ароматами чревоугодников.

   Но мы, экономя казённые деньги, стоически перенесли все эти соблазны и ловушки. Кроме того, нас в Кирове ожидал человек, который, по словам шефа, должен был сделать для нас всё, что бы мы ни потребовали!

   Переехав Вятку, мы отыскали удобное для стоянки местечко, и я отзвонился этому человеку. Тот просил извинить его, сказав, что будет через полчаса.

   Рядом с нами оказалась водозаборная колонка, и мы решили залить воду в свободную тару.

   - Хорошо, что у шефа здесь оказался знакомый,- ловя горлышком пятилитровой бутыли толстую струю воды, заметил Костя.

   - Конечно!- согласился я, давя на рычаг колонки.- Может, поддон где новый надыбает, да и запаска нужна очень.

   - Ещё бы к «шишку» достать привод сцепления, вот бы здорово было!

   «Шишок» - это ГАЗ-66, на котором Костя у нас в фирме и работал. Он ухаживал за машиной лучше, чем за своей молодой жёнушкой, и не только потому, что любил больше, но и потому ещё, что виделся с женой редко и урывками, а вот с машиною своею он был всегда вместе!

   - Достанем, Костик, достанем,- успокоил я его,- со временем, всё достанем!

  

 

 

   Благодаря Александру (так звали человека шефа в Кирове), мы действительно достали всё, что нам было нужно, правда, за исключением газоновских деталей (бедный Костик!). Но зато у нас теперь был и новый поддон, и новая запаска, и много мелочей, очень необходимых в дальнем путешествии. Ещё мы прикупили побольше холодной сварки. Ею Толик пользовался при ремонте поддона и был в полном восторге от неё. А поначалу, когда я ему посоветовал просто замазать этим веществом поддон вместо того, чтобы заваривать его, он очень засомневался:

   - Да нет, Серёга, это всё не серьёзно. Сварка – это сварка!

   - Холодную сварку нельзя использовать там, где большая температура!- добавил Костя свою ложку масла логики в огонь сомнений Толика.- Я по этому поводу специально консультировался с человеком знающим!

   И, как ни пытался я им объяснить, что эта штука для того и создана, чтобы заделывать пробоины в местах с высокой температурой и большой нагрузкой, моё мнение осталось при мне. Но последняя пробоина была залеплена Толиком именно холодной сваркой. На это ушло очень мало времени, а держала она – будь здоров! И Толик поверил в достижение науки!

 

 

 

   Ночь на излёте. Толик спит в фургоне, я дремлю в кабине, а Костя томится за рулём. Далеко позади остались участки исковерканной дороги, словно там недавно прошли боевые действия. Но и теперь изредка попадаются выбоины и просто дыры в асфальте. Именно в такую дыру и попадает левое переднее колесо нашего автомобиля. Я ударяюсь головой о боковое стекло, а Костя выплёвывает невнятную фразу, но явно далёкую от цензуры.

   Да-да, всё точно так же, как и под Кировом, деталь в деталь, словно Богу неохота заниматься импровизациями, и он лишь заглянул на перелистанную страницу!

   И снова мы с Костей отправляемся спать, а Толик лезет под машину, чтобы замазать чудо-сваркой  новую трещину. Но я успеваю услышать, как он бормочет:

   - Ну, Константин, ну, вредитель!

   Да нет, думается мне, Костя тут ни при чём, всё дело случая, хотя… Но дальше додумывать мне лень – очень уж хочется спать.

 

 

 

   Утром, позавтракав, мы продолжили наш путь. До Перми осталось километров сорок, а дальше – Екатеринбург, Тюмень…

   - А что это там, справа?- полюбопытствовал Костя.

   - Это – Кама,- просветил я его.

   - А давайте искупаемся?!

   - Да и побриться бы…- потёр щетинистую щёку Толик.

   Спустившись с высокого и крутого берега на песчаный пляж, мы обнаружили там не так уж мало отдыхающих, хотя до полудня был ещё целый час.

   - И когда люди работают?- пробрюзжал Толик, складывая прямо на песок одежду.

   - Лето!- улыбнулся я, взирая на ширь огромной реки, по спокойным водам которой белый пароходик деловито торопился по своим делам.

   Да, на фоне стройных, юных, в большинстве своём, тел, на которых красовались вызывающе яркие купальники, наши бледные телеса с потемневшими по локоть руками и словно немытыми шеями, да ещё облачённые в обычные трусищи, выглядели просто экстравагантно! Но плевать нам было на всех и на всё, и, чтобы всем это показать, я после купанья снял и отжал эти свои трусищи, абсолютно себя не прикрывая, и солнышко весело отразилось от моей бледной задницы!

 

 

 

   Пермь запомнилась своими узкими улочками, по которым плотными потоками полз тяжёлый транзитный транспорт. А ещё там я наконец-то купил себе часы. Свои я оставил дома, потому что сборы на работу были как всегда молниеносны, и некоторые мелочи оказались упущены.

   - А у нас и гарантия есть на часы,- порадовала меня хорошенькая продавщица,- целых два месяца!

   - Через два месяца я буду где-нибудь в тайге или в тундре,- махнул я рукой,- так что гарантия мне ни к чему. Хотя, если вы поедете со мной и будете два месяца гарантировать точность хода часов, то я согласен.

   - Да я бы с таким удовольствием уехала!- вздохнула девушка.- Но это невозможно.

   - Очень жаль,- одел я на запястье свою покупку и помахал девушке рукой.

   Выехав за пределы города, я глянул на свои новенькие часики: они стояли! Я их потряс, постукал по ним кулаком, но стрелки, тепло обнявшись возле цифры «4», даже не дрогнули. Я до сих пор не могу вспомнить, что я сказал по этому поводу, но, судя по реакции Толика, слова мои были смачны и энергоёмки.

   - Ничего, Серёга, скоро Екатеринбург, там найдём мастерскую и починим их,- попытался утешить меня Костя.

   - Ага, или купишь себе другие,- добавил Толик.

   - Которые отходят тоже часа полтора, а потом будут стоять так, что им позавидуют все мужики планеты!- не принял я утешения.

 

 

 

   До Екатеринбурга оставалось километров семьдесят, когда в задней части автомобиля что-то противно захрустело, заскрипело, а потом и завизжало.

   - Задний мост накрылся!- констатировал после недолгого осмотра Толик.

   - И что будем делать?- спросил я, прикидывая наши дальнейшие действия.

   - А отключим его на хрен!- Толик уже быстро переодевался.

   Пока ребята откручивали кардан и полуоси, я связался с шефом и доложил о случившемся. Шеф сказал, что перезвонит через пару минут. И действительно, через полчаса раздался звонок, и я узнал, что все мы – идиоты, потому что ехали без включённого передка, поэтому, де, и задний мост у нас крякнул!

   Когда Толик узнал о таких выводах руководства, дар речи его покинул. Он лишь судорожно сжимал и разжимал кулаки, словно готовился к бою, и переводил глаза с моста переднего на мост задний. Но речь всё же покинула его не насовсем:

   - Да что вы мне тут городите! Да я четверть века на машинах! Кто это ему сказал такую чушь?!

   - Не знаю,- пожал я плечами,- есть там какой-то консультант.

   - Да этот консультант и машины-то, наверно, в глаза не видел! Да он хрен знает, где и мосты-то находятся! Я на одном мосту доеду до Хабаровска! А с передком, между прочим, вообще нельзя ездить больше 30км/час!

   Толик долго не мог успокоиться. Обвинения шефа впились в него, как острые ноготки раздражённой жёнушки в мошонку завернувшего налево муженька.

   Я тоже, хоть и не считал себя специалистом в трансмиссии автомобиля, но точно знал, что количество работающих мостов не может вызвать такую поломку, более того, если бы мы мчали на полной скорости с подключенным передком, вот тогда бы поломки были очень вероятны. И на следующей связи я так и сказал шефу:

   - Я, конечно, не знаю, кто вас консультирует, но могу сказать, что он в этой проблеме некомпетентен. Лучше Анатолия нет и не может быть консультанта! Он на этом деле не собаку съел, а сжевал огромный автомобиль!

   К моему удивлению, шеф не стал мне напоминать, кто какое место занимает в нашей фирме, он сказал лишь одно слово:

   - Хорошо.

   Что именно хорошо, я не понял, но размышлять было некогда. Со всех сторон неудержимо надвигалась ночь, а мы ещё не всё сделали, чтобы продолжить свой путь.

 

 

 

   Перед самым Екатеринбургом проходит граница Европы и Азии, и там мы запланировали сфотографироваться, дабы запечатлеть для истории момент проникновения нашей фирмы в новый ареал деятельности. Но мы едва не проскочили это замечательное место. Пришлось метров четыреста шлёпать пешком в обратном направлении.

   Высокие бетонные ступени вели к площадке, выложенной каменными плитами, а на ней красовался и сам монумент границы частей света. Но, увы, место было занято! Нет, там не фоткались туристы, там снималось кино!

   Вначале мы решили, что съёмки уже заканчиваются, и принялись терпеливо ждать, но когда главная героиня в десятый раз произнесла фразу: «Ну, вот и закончилось моё путешествие по Азии…» и бросила тощий рюкзак к подножию монумента, я осознал, что это надолго. И тогда я набрался наглости и подошёл к мужику, которого я определил как режиссёра:

   - Извините, пожалуйста, но не хотелось бы вам сделать небольшой перерыв? Ваша актриса, кажется, очень устала. А мы бы в это время молниеносно щёлкнулись.

   - Ну, если молниеносно,- хитро прищурился режиссёр,- то – без проблем!

   - Пацаны,- возопил я,- давайте шустрее. Значит так, здесь мы стоим как европейцы, а здесь как китайцы!

   - Это как?- не въехал Костя.

   - Да глазки сузь, вот и станешь китайцем.

   Во время съёмки я заметил, что режиссёр смотрит на нас с любопытством. Не иначе, ему понравилась наша идея. Не использует ли он её для своих целей? Может, намекнуть ему про гонорар?

 

   Как ни хотелось нам проскочить Екатеринбург стороной, но задержаться в нём пришлось. Во-первых, нужно было получить деньги, которые нас уже дожидались на Главпочтамте, а, во-вторых, перед нами стояла задача отыскать редуктор заднего моста.

   Едва мы с Костей вышли из здания Главпочтамта, телефон заёрзал у меня в кармане.

   - Так, Серёга,- сообщила мне трубка голосом шефа,- сейчас к вам подъедет человек, он сделает для вас всё, что угодно. Записывай номер его телефона.

   Но, отзвонившись, я узнал, что не к нам кто-то подъедет, а нам самим нужно добираться до того неведомого и всемогущего человека.

   Проблуждав по городу минут сорок, мы всё же нашли то место, где нас ожидали. Мы загнали наш ЗиЛ на территорию какого-то предприятия, и Слава (так представился тот, с кем я созванивался) подвёл нас к стоящему у забора грузовику:

   - Вот, снимайте отсюда.

   - А что можно снимать?- спросил Толик, и я увидел, как заблестели его глаза.

   - Только то, о чём договаривались – редуктор.

   Вокруг нас стояли несколько ЗиЛов. Это были военные машины, причём, возраста явно немалого, но практически без пробега.

   Втроём мы быстро справились с работой, и загрузили редуктор в фургон.

   Как мне было жалко Толика! Он полубезумными глазами смотрел на это великолепие запчастей и шептал:

   - Господи, да я бы отсюда всё забрал!

   - Всё, пожалуй, не влезет,- усмехнулся я.

   - Да я б на себе унёс!

   Я внимательно посмотрел на него и понял, что он бы точно, всё унёс!

   Расплатившись со Славой, мы разговорились об автомобилях, и он нам рассказал, чем они тут занимаются. А занимались они тем, что собирали бесподобные вездеходы любой, мыслимой и немыслимой комплектации. Все эти вездеходы были на базе автомобиля «Урал», и имелись как колёсные варианты, так и гусеничные. Мы даже побывали в сборочном цехе и увидели там, как всё грамотно и аккуратно делается.

   А в конце экскурсии, когда мы уже собирались уезжать, речь зашла о нашей фирме, и я заметил:

   - Вот у нас какой шеф заботливый, всюду нам помогает, хотя сам далеко. Приехали в Киров – там его человек нас уже ждёт, приехали сюда – тут то же самое! Везде у него знакомые и друзья!

   - Да я вашего шефа не знаю,- пожал плечами Слава.

   - А как же он вас нашёл?

   - Да, наверное, по объявлению.

 

 

 

   Мы въехали в Тюменскую область, и я торжественно провозгласил:

   - Ну, вот мы и в Сибири!

   - Ух, ты, это правда, Сибирь?- закрутил головой Костя.

   - Правда, правда.

   - А что-то не похоже,- засомневался Толик.

   - Почему не похоже?- вгляделся я в пробегавший за окнами пейзаж.- Очень даже похоже.

   - Да что-то всё слишком обычно.

   - А ты хотел, чтоб бородатые сибиряки в обнимку с медведями стояли вдоль дороги? С чем у тебя Сибирь ассоциируется?

   - Что-что?- Толик даже оторвал взгляд с дороги.

   Я понял, что не кстати ввернул заумное словечко, и сказал проще:

   - Что ты представляешь, когда слышишь: Сибирь?

   Толик задумался надолго, а Костя тут же выпалил:

   - Сибирь – это золото и якуты!

   - Очень оригинально. Ну, а ты, Толян, чего молчишь?

   - Ну, Сибирь – это леса дремучие, болота, комары.

   - Уж чего, а этого добра мы, надеюсь, насмотримся до отвращения,- успокоил я его.

   - А ты, Серёга, что представляешь при слове Сибирь?- ехидно посмотрел на меня Костя.

   - А я сразу вспоминаю про каторгу и зеков.

   - Тьфу!- сплюнул в окно Толик и принялся искать дерево, чтобы по нему постучать, но не нашёл. Тогда он резко затормозил, выскочил из кабины и подошёл к рекламному щиту, стоявшему на деревянных опорах. Постучав наконец-то по деревяшке, Толик отошёл от щита назад и принялся читать написанную информацию.

   А мы с Костей уже прочли надпись и теперь переваривали полученные сведения. А написано было примерно следующее:

 

                   «Водитель, будь бдителен! Не останавливайся на отдых        

                         в незнакомых местах! На дороге действуют бандиты!»

 

 

 

   На въезде в Тюмень гордо красовался пост ГИБДД. Он был точно таким же, как и десятки постов, мимо которых, с остановками или транзитом, мы просочились, но это ментовское гнёздышко мне почему-то сразу навеяло некие нехорошие мысли. В жарком, но ароматном июльском воздухе словно запахло гнильцой.

   - Эх!- воскликнул Толик и, притормаживая, прижался к обочине.

   - Это к чему ты так выразился?- удивился я, потому что гаишники нас явно тормозить не собирались.

   - А вон, глянь!- и Толик ткнул пальцем вперёд и вверх.

   И я увидел то, на что почему-то сразу не обратил внимания: знак ограничения габарита по высоте. И было это ограничение на тридцать сантиметров ниже, нежели высота нашего фургона.

   - Может, проедем как-нибудь?- попытался я подтолкнуть своего водителя на противоправные действия.

   - Да ты что,- с негодованием отверг тот мои злые намерения,- посмотри, они же за нами следят. Ждут, гады, чтоб мы поехали.

   - И что будем делать?

   - Пойдём к ним да спросим.

   И мы, два полуидиота, добровольно потопали прямо в пасти хищникам!

   Они нам очень быстро и убедительно объяснили, что проехать дальше нам никак нельзя, но всё же, ввиду исключительной важности нашей миссии, есть один вариантик.

   - Сколько?- задал я вопрос, прозвучавший для ментов сладкой музыкой.

   - Две.

   - Сотни?- попытался я косануть под придурка.

   - Тысячи!- гаишник был опытный психолог, и в мою душевную слабость не поверил.

   - Давай, полторы?- постарался я хоть немного скинуть.

   - Да за полторы я даже задницу от этого стула не оторву!

   Я кивнул и улыбнулся, но в душе моей бушевало зверское желание продать нашу машину вместе со всем имуществом, а на вырученные деньги закупить ракеты «земля» - «земля» и раздолбать это бандитское гнездо в пыль и прах и сверху, на развалинах, водрузить плакат: «Ну что, вам всё ещё мало?!» Но, увы, это всё из разряда фантазий, а в реалии всегда гораздо проще – плати деньги тем, кто сильнее и наглее!   

   Мент на легковушке сопроводил нас по дороге, на которой не попалось ни одного знака, ограничивающего высоту транспорта. Да и не могло быть таких знаков на стандартной объездной дороге, по которой на север и на восток шёл весь транзитный транспорт! За городом наш сопровождающий остановился, вылез из машины и подошёл к нам:

   - Ну, а дальше поедете…

   - Ну, а дальше мы и сами знаем!- невежливо прервал я его и захлопнул дверь, но тут же опустил стекло и выплюнул менту:- Молодцы, умеете работать, вернее, зарабатывать!

   Тот попытался выкрасить рожу благородным негодованием, но нам на это было наплевать. Толик дал газ, и наш мощный автомобиль рванул с места как гоночный болид, обдав блюстителя порядка солярным выхлопом.

   - Всех бы их пострелять!- выразил Костя вслух общее пожелание.

   - И так всегда, где не ждёшь!- плюнул в окошко Толик и закурил.

   - Нет, Толян, вот в этом ты не прав,- возразил я,- ведь нас честно предупредили: на дороге действуют бандиты!

 

 

 

   Наш ЗиЛ гордо возвышался над Иртышом, словно оберегая отдых своих седоков от неведомого, но коварного врага. А мы купались в огромной и быстрой реке, перемежая это чудесное занятие с занятием менее чудным и не очень-то мужским – стиркой.

   - Эх, благодать!- блаженствовал Толик, намыливая рубашку.- Здесь даже лучше, чем на Каме и на Туре!

   - Хорошо!- Костя был менее эмоционален.

   Метрах в ста от нас несколько мальчишек с визгом прыгали в воду с тарзанки, подвешенной на сук склонённой  к реке берёзы.

   - Ребята, стерлядки купите свеженькой,- услышали вдруг мы и, обернувшись, обнаружили двух мужиков в средней стадии поддатости.

   - Не-е, это не рыба!- авторитетно заявил Костя.- Мы у себя на Вычегде её и не едим!

   - Однако зажрались вы там, на Вычегде!- беззлобно сделал вывод один из мужиков.- А что это у вас за движок стоит, кажись, дизелёк?

   - Ага, дизелёк,- оживился Толик и, бросив свою стирку, полез к машине, чтобы всё показать и объяснить, как он намучился, пока всю эту систему отладил.

   Я это уже слушал не один десяток раз, поэтому никакого интереса к экскурсии не проявил, а прыгнул в тёплую воду и попытался проплыть против течения. Где там! Нужно быть хотя бы мастером спорта или прицепить между ног моторчик, чтобы преодолеть этот мощный бег водной стихии! Но, увы, в детстве я не дотянул даже до первого разряда, а моторчик мой был недостаточной мощности для такого дела.

   Шмутки наши на тёплом ветру высохли быстрее, чем слёзы девственницы, потерявшей веру в непорочное зачатие, и мы полезли в кабину, добросовестно нагретую солнышком.

   Ещё издали мы заметили целую толпу народа на шоссе. А, подъехав ближе и разглядев, что это за толпа и чем она занимается, в наших желудках заурчало. Вдоль левой стороны дороги сплошняком стояли длинные ряды стеллажей, а на них лежали, отсвечивая тёмным золотом и бронзой целые охапки копчёной рыбы. Да какой! Здесь были и муксун, и нельма, и пресловутая стерлядь, так раскритикованная Костей. Была тут и рыба попроще, вроде леща, но на неё мы даже и не глядели.

   - Да простит нас шеф!- сплюнул я на землю слюну, чтобы не подавиться ею, и направился к торговцам ароматным товаром.

   А вечером, когда мы остановились перекусить, я не удержался и позвонил шефу. На его дежурный вопрос о том, где мы и чем занимаемся, я, с нарочитой небрежностью, ответил:

   - Да едем помаленьку, а сейчас ужинаем муксуном, стерлядью и нельмой.

   В трубке послышался булькающий звук, и я понял, что это шеф, услышав такие волшебные слова, сглотнул слюну, представив, как наши зубы вырывают из ароматных тушек элитной рыбы смачные куски!

 

 

 

   И вот она, конечная цель нашего путешествия – Ханты-Мансийск! Я радостно нажимаю кнопки телефона и сообщаю шефу, что мы на месте, но в ответ слышу:

   - Так, молодцы. Теперь вам нужно добраться до Югорска. Вы разведайте дорогу, там где-то километров сто пятьдесят.

   Дорогу мы разузнали быстро, но появились некоторые шероховатости. Во-первых, до Югорска было не сто пятьдесят километров, а все четыреста, а, во-вторых, дорога эта ещё только строилась, хоть ночью её и открывали для проезда.

   Чтобы скоротать время, мы решили побродить по городу и посмотреть на его достопримечательности. Да, тут было, на что смотреть! Вероятно, именно так выглядят европейские города: красиво, чисто, как на рождественской открытке! Мне постоянно хотелось снять свои запылённые кроссовки, дабы не испачкать гранитные мозаики пешеходных улочек. Здесь не было мусора, здесь не было грязи, здесь не было даже… бичей! Я был полон восхищения и зависти к местному населению. А бедный Константин, начисто позабывший свою милую Вычегду, только хватал широко распахнутым ртом тёплый, сухой воздух и время от времени причитал с подвыванием:

   - Я хочу здесь жить! Ах, как я хочу здесь жить!! Я только здесь хочу жить!!!

   Вначале мне его причитанья были любопытны, но очень быстро он меня достал:

   - Ну чего ныть-то, хочешь, так живи!

   - Но как сюда попасть?!

   В ответ я лишь развёл руки в стороны.

   А вот Толику Ханты-Мансийск был явно по барабану. Он постоянно поглядывал на часы и молчаливо покачивал головой. Я вполне понимал эти намёки, ведь машину мы оставили на окраине города, а Толик без неё больше получаса выдержать не может.

   - Ладно, Толян, ты иди к машине, а мы тут с Костиком ещё побродим. Нужно кой-чего подкупить, да может и часики где отремонтирую.

   И мы побродили по чудному городу с часок. Но день был в разгаре, жара давила и выжимала из тел остатки влаги, и городские красоты начали становиться в тягость. Тогда мы вернулись к Толику, залезли в наш милый автомобиль и поехали к реке, чтобы там и ожидать открытия дороги.

   По Иртышу безудержно сновали теплоходы, глиссеры, катера и другая водоплавающая техника, разгоняя разнокалиберные волны к высоким берегам.

   Мы уже накупались и настирались до отвращения, пообедали остатками муксуна и теперь просто томились в тени фургона.

   - Интересно, что за дорога там?- проговорил Толик, выпуская изо рта тонкую струйку дыма, из которой тёплый ветерок тотчас же свил лохматый кружевной платочек.

   - Я надеюсь, что она будет соответствовать дорогам Тюменской области,- высказал я пожелание.

   - Да, тут дороги, что надо!- поддержал меня Костя.- У нас таких нет!

   - И у нас,- поддакнул я.

   - Да вообще таких дорог нет в стране!- резко рубанул рукой по кружевному платочку Толик.- Да такие дороги, как перед Хантами, только если где-нибудь в Германии и есть! Уж я-то по нашим дорогам поколесил! Ну неужели везде не могут так сделать!?

   - Я думаю, могут, но не очень-то хотят,- выдвинул я предположение и добавил,- да и нефть, впрочем, не всюду качают!

   - Вот, только и слышишь: нефть, газ!- Толик загрустил.- А у нас нет ни шиша!

   - И у нас нет, мы вообще нищие!- взметнулся неожиданно Костя.- Такая область огромная, а жрать не хрен!

   И они дружно уставились на меня, словно я работал президентом России и на днях должен был распределять продовольственные пайки.

   Но что я мог им сказать? Только одно:

   - Толик, конечно, имеет право жаловаться, а вот тебе, Костик, это грешно.

   - Почему же?

   - Сам же говорил, что вы стерлядью обжираетесь, даже за рыбу её не держите!

 

 

 

   Дорога открылась около десяти вечера, и все автомобили, ожидавшие вместе с нами открытия шлагбаума, рванули вперёд так резво, словно где-то там, на финише, обнажённые красотки в ваннах с шампанским истомились, высматривая победителей. Пока двигатель раскочегаривался, нас обогнали абсолютно все, даже те, кто стоял в самом хвосте очереди.

   - Всё, за нами никого!- констатировал Толик, глядя в зеркало заднего вида.

   - Ну и прекрасно, никто мешать не будет,- мне было абсолютно по фиг, какое место мы занимаем в этой гонке – красотки и шампанское в наше время неиссякаемы.

   Двести километров мы промчали в один миг, настолько хороша была эта, ещё не доделанная дорога! Я уже настроился на скучную, однообразную езду, но Всевышний, сжалившись, внёс некоторые изменения, и дорога внезапно закончилась. Нет, конечно, не совсем, просто асфальт исчез, и появилась песчаная отсыпка, а на ней.… То, что мы увидели, окатило наши души волнами справедливости. В этой песчаной отсыпке, увязнув в ней по мосты и днища, торчали те, кто так лихо нас обогнал в начале пути!

   - Ага, загораете, голубчики!- обрадовался Толик и, перейдя на пониженную передачу, дал газу.

   Как красиво и непринуждённо мы обходили легковушки и грузовики, высокомерно глядя лишь вперёд и начисто игнорируя вопли о помощи! Но, впрочем, помощи там хватало. Несколько джипов и огромная «Татра» занимались ею непрерывно, но, естественно, с полной выгодой для себя.

   Даже не включая передка, мы легко преодолели песчаные дюны и выбрались на бетонку, старую и подразбитую, но, после отрезка полного бездорожья, она нам показалась автострадой! И часика через три мы прочли на табличке название населённого пункта: Советский.

   - Ну вот, пацаны, мы и вернулись в прошлое!- сказал я.

   - А что, там было не так и плохо,- вздохнул Толик.

   - Тебе сейчас хуже живётся, чем тогда?

   - Да нет, лучше.

   - А чего ж тогда вздыхаешь?!

   - А хрен его знает, привычка…

 

 

 

 

 

                     Линия третья: Советский – Хулимсунт.

 

 

 

 

   В городке, с названием, чуждым реальности, мы торчали уже почти месяц! 

   Если подробно рассказывать обо всех событиях, произошедших за это время, то нужно писать целый роман, хотя, по правде, роман этот получится скучный и унылый, как то ожидание, что истомило нас. Но, как завещал Соломон, всё когда-то проходит, прошёл и этот месяц, тянувшийся для нас, как многолетний срок для зека. Завтра мы наконец-то отправляемся на трассу!

   Теперь мы уже не втроём. Костя давно улетел в Питер, но на смену ему приехала целая гоп-шайка. И деньги, оттекавшие из нашего бюджета тоненькой струйкой, хлынули мощной Ниагарой! Когда я подсчитал, во что обошлось нашей фирме это великое сидение, мне до слёз стало её жалко и захотелось наняться к кому-нибудь в батраки, чтобы лет за двадцать пять заработать хоть малую толику напрасно израсходованных средств!

   Всего нас было тринадцать, но на днях мы отправили по домам двоих. Один вдруг вспомнил о каких-то неразрешимых проблемах, могущих запросто порушить его жизнь, и слинял от нас со скоростью курьерского поезда. С другим дело обстояло иначе. Им был Женькин сын Кирилл, которого добрый папа затащил в это гиблое место с целию благою: показать чаду любимому как зарабатываются денежки, и, вообще, поглядеть на жизнь взрослую. И, надо сказать, это Женьке удалось, потому что то, что пришлось увидеть его наследнику, он вряд ли когда позабудет! Но ребёнку нужно учиться, и мы отправили его домой, и он уехал, обогащённый жизненным опытом, и полный уверенности, что такая работа, на которой не надо ни фига делать, а лишь зависать в гостинице, ему как раз подходит!

   Ну и завтра, загрузив нас в вертолёт, уедет Толик ещё с одним нашим коллегой, жадно тянущимся к знаниям. И останется нас девять человек, самых крепких и стойких или, быть может, просто абсолютных пофигистов!

 

 

 

   В вертушку за один раз мы не поместились. Первым рейсом полетел тырчик, упакованный нелегальным бензином, кое-что из имущества, я, Женька, Мишка и Саня – водитель нашего вездехода. Так же с нами полетел представитель фирмы, на которую нам предстояло ишачить в этот раз. Фирма эта была тоже питерская, но, в отличие от нашей, более мощная и серьёзная. Хотя, что касается серьёзности, то очень скоро нам предстояло убедиться в том, что это далеко не так.

   Внизу, за иллюминаторами, ползла однообразная тайга, болотистая и, казалось, безжизненная. Изредка её перечёркивали каракули рек и ручьёв и протыкали спицы профилей. Но уже через час с небольшим показалось широкое русло реки, густо заляпанное бледно-жёлтыми пятнами отмелей. Это была Сосьва, на берегах которой и затаился  посёлок со странным для нашего слуха названием Хулимсунт.

   Плюхнувшись на площадку, мы мигом разгрузили вертушку, и она, едва не сметя воздушными потоками наше барахло, умчалась за второй партией.

   Как всегда, шеф уже договорился о нас с нужными людьми, и эти люди были здесь. Они всё для нас устроили: транспорт, жильё и даже гараж для тырчика.

   Последующие два дня ушли на получение разрешения для работы на трассе газопровода, на дозакупку продовольствия и на осмотр местных достопримечательностей, которых, впрочем, и не оказалось.

   А ещё мы отмылись и постирались впрок, потому что жить нам отныне предстояло в палатках, и не известно было, выберемся ли мы живыми из лесных дебрей, а по русскому обычаю, старушку с сельхозинструментом необходимо встречать только идеально отмытому и во всём чистом!

 

 

 

   С огромным трудом мы впихнули наше имущество в нутро вездехода. И, хотя это был не наш тырчик, а тягач настоящий, но и в нём места не хватало. Кое-какие вещи пришлось всё же закинуть на верх вездехода, где пристроились и мы. Итак, нас было девять плюс вездеходчик Ваня, плюс трое гидрологов, брошенные на произвол судьбы руководством фирмы, с коей мы сотрудничали. Ребят выкинули в Хулиме без денег, без еды, без транспорта, обеспечив лишь фронтом работ да сладкими посулами, и мы не могли не помочь им, хоть и самим было трудно.

   Первым полз тырчик. Он был загружен под завязку, и в нём находились Саня и Мишка. На большом вездеходе были все остальные: Ваня и Женька в кабине, а мы, как лихой десант, на броне.

   На первом же километре тырчик утонул. Нет, это не совсем правильно, ведь он же у нас плавающий, он просто завяз, но так плотно, что выдрать его смогли только тягачом. Теперь уже Саня ехал более осторожно, он понял, что эта японо-канадская техника не всегда вписывается в российские болота.

   Наш тягач тоже вскоре нырнул по стёкла кабины, и пришлось привязывать бревно сзади к гусеницам, чтобы вырваться из трясины. Путешествие становилось интересным и непредсказуемым, и это, после тошнотных будней в Советском, всех радовало чрезвычайно.

   Девятнадцать километров – половину нашей трассы – мы преодолели часа за четыре, и остановились на отдых и перегрузку в домике смотрителя. Ещё в Хулиме нам сказали, что мы сможем пожить в этом месте, и нам представлялся этот домик как ничтожная халупа, заброшенная всеми и навсегда. Но сейчас мы видели перед собой целый комплекс построек. Тут были несколько домиков приличных габаритов, большой ангар, штук шесть балков и рядом со всем этим великолепием располагалась вертолётная площадка, куда, как выяснилось, частенько плюхаются вертушки.

   Смотритель выделил нам дом, куда мы и сгрузили вещи, не нужные нам в ближайшее время, а также половину продуктов, рассчитывая быстренько сделать километров пятнадцать трассы и перебраться сюда.

   После скорого обеда наше путешествие продолжилось. Сегодня был первый день сентября, но лес ещё щеголял в летних нарядах, а солнышко, обесцвечивая голубизну неба, больно тыкало в глаза слепящими лучами, заставляя постоянно держать на носу неудобные очки с тёмными стёклами. Но красоты природы не могли заслонить собою гнетущей реальности. Я смотрел и ужасался, представляя, как же мы сможем тянуть трассу по этим местам, абсолютно заболоченным и реально непроходимым!

 

 

 

   Лагерь мы разбили в девяти километрах от начала трассы на берегу небольшого ручейка. Место всем очень не понравилось, но иного не было. Мы установили пять палаток и сделали навес для бензогенератора и продуктов.

   В большой палатке поселились Женька, Саня и я. В других: Сапог младший с Димой, Толик с Шомяком, а Серафим и Сапог старший заняли каждый по палатке. Дима и Толик были студентами, а Серафим и  Шомяк (он же Колян) просто молодыми пацанами, коварно заманенными хитрыми Сапогами в неблагодарную топографию.

   Разгоревшийся костёр властно притянул к себе тьму и нас, уставших, но вполне довольных тем, как прошёл день. Ваня оставался с нами до завтра. Он отвезёт нас на 101-й километр (как же это символично!), а потом отправится обратно в Хулим. А сейчас, сидя у огня, он рассказывал обычные лесные байки о бешеных лосях, свихнувшихся медведях и гордых охотниках, которые легко справляются со всей этой нечистью. Но вот, зевнул один, другой, и помаленьку народ стал расползаться по палаткам, чтобы хорошенько выспаться перед завтрашним трудным днём.

 

 

 

   В полночь у меня, так и не сомкнувшего ни на минуту глаза, застучали друг о дружку зубы и мелко затряслись внутренности. В час ночи я не выдержал и вылез из спальника. Я вытащил из рюкзака всё, что могло послужить одеждой, и напялил на себя. Потом я снова влез в спальник и попытался хоть немного согреться. В два часа мне это надоело, и я выполз из палатки на свежий воздух. Воздух был свеж очень, так, что вся поверхность палатки оказалась покрыта тоненьким слоем льда. Костёр горел! Но не потому, что мы в него положили на ночь много дров,  а потому, что рядом сидел Мишка, и сидел он здесь, по-видимому, давненько.

   - Чайку хочешь?- проронил он волшебные и, как мне показалось, горячие слова.

   - Спрашиваешь!- только и смог выдавить я.- Я замёрз так, будто трахался со Снегурочкой на льду высокогорного катка Медео!

   Мишка с пониманием кивнул головой, словно только этим и занимался в последнее время, и скинул с кастрюли, служившей у нас чайником, крышку.

   Через четверть часа выполз Саня, потом Женька, а после и все остальные. Взревел тягач, и хозяин его, замёрзший и помятый, тоже оказался у огонька. И только Сапог младший упорно давил массу в своём нейлоновом домике, да гидрологи, поставившие свою палатку рядом с нашими, блаженствовали в фантасмагории снов.

   У костра было тепло и весело, и, если бы не раннее время, то мы, вероятно, тут же отправились бы на работу.

   И всё же сон брал своё. Так же, как приползли к костру, так и отползли от него несчастные лесожители. И вновь, каждый по-своему, боролись со свежим дыханием природы.

 

 

 

   За несколько дней мы совсем обжились на новом месте и втянулись в ритм работ. Правда, на второй день, забирая нас с трассы, Саня предъявил свои претензии по поводу оставления его одного в лагере:

   - Всё, я больше один не останусь!

   - А что произошло?- удивился Женька, устало протирая туалетной бумагой запотевшие стёкла очков.

   - Пока что ничего не произошло, но произойдёт обязательно!

   - Что же именно?

   - А то. Медведь тут по ручью шарится!

   - Это точно,- обрадовано воскликнул Шомяк,- я сам вчера следы свежие видел – здоровый, гад!

   - Во-во, я пока вам еду готовлю, он меня себе на ужин присматривает!

   - Да нет,- и Шомяк пренебрежительно махнул рукой,- он не тронет.

   И, хотя Саня, в отличие от нас, с ним не согласился, но его жалобу на хозяина леса мы отклонили.

   Сегодняшний же день с самого начала пошёл наперекосяк. Не прошло и получаса с той минуты, когда Саня, выгрузив нас у очередного угла, покатил в лагерь, как мы услышали по рации его голос:

   - Все, кто меня слышит: караул!

   - А ты где, и что случилось?- выкрикнул я и махнул Мишке, чтобы он шёл ко мне. Дело в том, что в первую ходку в тырчике уместились только Женькина бригада да мы с Мишкой, а остальные должны были приехать вторым рейсом.

   - Я на ручье, в километре от вас. Тырчик крякнул!- отозвался Саня и добавил ещё несколько фраз, на которые он был докой, но фразы эти, ввиду их искромётного юмора и специфической направленности, я приводить не буду – к их восприятию нужно подготавливаться исподволь!..

 

 

   Наш верный тырчик, неестественно вывернув левое переднее колесо, намертво встал сразу за переездом через ручей. Не менее часа ушло у нас на ремонт. Хотя, это нельзя было назвать ремонтом в истинном его смысле. Мы просто сняли гусеницу, отломали напрочь вывернутое колесо и, подцепив лебёдку к дереву над тырчиком, выдернули его из естественной ямки. Так, без одной гусеницы Саня и поехал, а мы поплелись на исходную точку.

   Вскоре подошли Серафим, Шомяк и Толик, и работа закипела. Но кипение очень скоро пошло на убыль, потому что труба действующего газопровода, вдоль которой мы гнали трассу, начала вилять с такой амплитудой, что любое продолжение хода выводило нас либо на недопустимое сближение с этой трубой, либо мы удалялись от неё сверх всяких допусков. А ещё всё это происходило на перегибе рельефа, что вносило дополнительные трудности, лишая нас визуального контроля. Но и этого мало. Мы приближались к ручью, а его нам нужно было обойти, удалясь от трубы на расстояние большее, нежели мы шли до сих пор.

   В конце дня мы, уложившись во все требуемые допуски, перерезали ручей в самом, как нам казалось удачном месте. Я был доволен, и, когда Мишка, вешившийся впереди всех, ехидным голоском сообщил мне, что мы опять врезаемся в ручей, я решил, что он шутит. Я рысью поскакал туда, втайне надеясь на это, но я ведь так хорошо знал Мишку – он шутит только в самом крайнем случае!

 

 

 

   Дни быстроногими спринтерами убегали от нас туда, где всегда всё хорошо, где все счастливы и молоды – в прошлое. Погода нас баловала тёплыми днями и не совсем прохладными ночами и практически не обижала дождями.

   Однажды вечером, сидя у костра за большим столом, сооружённым ребятами из подручных материалов, Женька пожаловался:

   - Что-то полярного сияния давненько я не видывал! А, бывало, в это время в Усинске чуть не каждую ночь оно появлялось.

   - А что, здесь сияние бывает?- радостно изумились студенты.

   - А как же,- тоном бывалого астронома заявил инженер,- здесь ему самое место!

   Вероятно, Господь Бог сидел рядом за кедром, иначе не объяснить, но через несколько минут на ещё немного светлой северной стороне неба появились робкие бледно-зелёные мазки, словно художник после зверского перепоя вспоминал профессиональные навыки. И, либо он быстро всё вспомнил, либо вовремя похмелился, но мазки его кисти стали увереннее, размашистее и изящнее, а в зелёные тона кое-где вливались красно-розовые полоски.

   - Всё очень просто, это на Солнце произошли всплески вещества, и солнечный ветер, пройдя сквозь магнитное поле Земли, породил это явление,- захотелось мне поделиться некоторыми знаниями с ребятами.

   Но им было глубоко наплевать и на всплески вещества, и на солнечный ветер, и даже на магнитное поле нашей планеты. Раскрыв рты и распахнув глаза, они в молчаливом восхищении уставились на фосфоресцирующее небо, и даже Сапоги, для которых полярное сияние являлось такой же обыденностью, как для питерцев туман, жадно упивались волшебным зрелищем!

 

 

   С гидрографией дело в этих местах было не благополучно. В том смысле, конечно, что не было поблизости рек и больших ручьёв, где наши рыбаки (а среди нас таковые имелись) могли бы показать своё искусство. Колян, правда попытался опутать русло ручейка, на котором мы стояли, неполноценной сетью, но в ней не запуталась даже трава.

   Зато дичи тут было такое множество, и была она настолько непуганая, что это просто убивало! Но убивало не этим фактом, а тем, что нам-то эту дичь взять было нечем! Конечно, по рассказам, в нашей шайке практически все были заядлыми охотниками, но, вот, по глупой случайности, никто ружьеца с собою не прихватил.

   Глухари и тетерева, очень скоро уяснив это положение, стали, вначале робко и изредка, но потом постоянно и нагло над нами издеваться. Каждое утро, высунув нос из палатки, я встречался взглядом с одной-двумя парами глаз пернатых нахалов, сидящих от меня в двадцати шагах на проводах ЛЭПки, и распевающих свои дебильные песенки! А когда мы ехали на тырчике на работу или с работы, дичь едва не залезала к нам в гусеницы. Шомяк же постоянно ездил сверху тырчика, держа наготове пару сабель, которыми эту дичь безуспешно обстреливал. А божьи птички, видя нашу полную неспособность к добыванию пропитания древнейшим способом,  хохотали над нами в душе, так как хохотать вслух, к нашему счастью, им было не дано!

   Шомяк с Серафимом поначалу пытались ставить петли и сооружать какие-то хитроумные ловушки, но всё было тщетно, и то хорошо, что никто из нас в них не попал!

   Итак, в крае, изобиловавшем дичью, нам пришлось довольствоваться лишь грибами, ягодами да нашей любимой тушёнкой, которую нам наш мудрый шеф всегда навязывал с огромным запасом. А здесь, вдалеке от супермаркетов и бутиков, этот запас был невероятно кстати!

 

 

 

   Женька уже минут пять пытался разговаривать с начальником партии наших коллег. Да-да, именно, пытался. Но Иван Иванович, по-видимому, был очень утомлён полевой жизнью, либо какая-то местная  хворь коварно напала на него. Поначалу он долго не мог понять, с кем же он разговаривает. Потом, уяснив таки это, он не сразу осознал, а что, собственно, нужно звонившему. Через несколько минут он всё же это сообразил, но забыл того, кто на связи. Потом, трезво рассудив, что это – две несовместимости, Иваныч решил просто поговорить на общие темы. Он принялся рассказывать о геодезии вообще и о трассировке в частности (это Женьке – не просто инженеру, а инженеру второй категории, который и сам задолбает терминами и теорией кого угодно!). После, как-то странно всхрапнув, решительно выдал, что вся геодезия с её дурацкими допусками – дело тупое, а ему, как начальнику партии, нужна только проходка:

   - Ты мне километры, километры давай, Игорёк!- требовал от Женьки Иваныч, явно принимая его за кого-то другого.

   Женька пару раз попытался напомнить о своём имени, но собеседник на это не прореагировал, и наш инженер согласился временно побыть Игорьком.

   - Всё, последний раз с ним говорил,- выключил телефон Женька,- пусть теперь Эдуардыч тянет этот крест!

   А Эдуардыч, главный инженер нашей фирмы, уже несколько дней проживал в домике, где нами были оставлены вещи и припасы. Он, вероятно, ужасно скучал там в одиночестве, а скука, как известно, усиливает аппетит, и наши некоторые   работники немного волновались по поводу сохранности продуктов питания, особенно, сгущёнки!

 

 

 

   - У меня две новости: плохая и хорошая. С какой начать?- вздохнул Саня, приехавший за нами в конце дня.

   Мы же азартно ползали под кедрами, собирая шишки, не обработанные кедровками, и Сашкины слова особого впечатления на нас не возымели.

   - Две новости у меня, говорю,- повторил тот и, не дожидаясь какой-либо реакции, выдал:- Хорошая – обходчик истопил баню. И плохая…

   - Нас в неё не пустят,- закончил я за него.

   Саня удивился:

   - Почему не пустят? Для нас же специально и приготовлена баня. Вторая новость – завтра на работу пойдёте пешком!

   - А ты что, в отпуск уезжаешь?- выплёвывая ореховую шелуху изо рта, поинтересовался Женька. Он успевал одновременно и собирать шишки, и потрошить некоторые из них, вылавливая самые крупные орешки.

   - Ага, уезжаю. На Карское море. Буду там сёрфингом заниматься! Я вам серьёзно говорю, что с завтрашнего дня и по неизвестную дату будете топать на своих задних конечностях! Наш тырчик накрылся капитально.

   - А как же ты сейчас доехал?- вопросил Мишка, волоча к вездеходу собранную добычу.

   - А ты разве не слышал, как я ехал?!

   - Не-а.

   - Ну, счас услышишь! И ещё неизвестно, доедем ли мы до дому.

   Надо заметить, что мы уже перебрались в тёплый и уютный домик, до которого от места работы было около четырёх километров, и поэтому нас известие о поломке техники не очень-то огорчило. К тому же с каждым днём мы приближались к нашей базе, и через два-три денька должны были пройти около неё. Правда, потом мы будем уходить всё дальше и дальше, но ведь это будет потом!..

   И Саня нас не обманул. До дому мы доехали, но неприятный скрежет, сопровождавший наше движение, в самом конце перешёл в металлический хруст, и тырчик перестал поворачивать направо.

   - Ну вот, каюк!- констатировал ас-водитель.- Теперь мы можем только налево!

   - Эх, было бы к кому!- воскликнули мы хором.

 

 

   Как ни странно, но болезни миловали нас, несмотря на то, что и мёрзнуть приходилось в тоненьких спальничках, да и редкие дожди не упускали случая ополоснуть наши горячие тела.

   Если не считать охрипших глоток и подтекающих носов, то больными стали только двое – Шомяк и Серафим. С Шомяком и его больными зубами, превратившими его приятную физиономию в жуткую рожу из ужастиков, разобрались достаточно удачно и быстро, отправив хворого на попутной вертушке в Советский, откуда он через пару дней вернулся, лишившись зуба, но обретя покой. А вот с Серафимом дело обстояло сложнее. Он простудился серьёзно, но не это было главное. Он просто затосковал. Что поделаешь, не родился он для скитаний и работы на пределе сил, он был обычный человек. Это мы, придурки, тонем в болотных топях, продираемся через сплошные таёжные заросли, заплетаясь в них ногами и падая в вонючие лужи. Нас щедро хлещут по искусанным мошкой и комарьём рожам ивовые и берёзовые ветки. Противный пот, стекая по груди в пах, превращает наши самые ценные органы в мокрые зудящие отростки, которые хочется отсечь секирой и выбросить ко всем чертям!

   Итак, Серафим оказался обычным человеком, и мы его отпустили, а сами же потащили дальше свой крест – трассу автодороги.

   Места становились всё более болотистые, каждые два-три километра путь наш пересекали ручьи, заворачивающие такие петли, что не всегда возможно было и расплести их.

   Тырчик, наша надежда и опора, словно навечно замер около дома, и нас не радовал по утрам его бодрый говорок. Запчасти, присланные из Питера, оказались несколько иными, нежели те, что заказали мы, и теперь, пока не пришли нужные, нам приходилось топать каждодневно не менее четырёх километров.

   Вернувшись с работы в очередной раз и оставив за плечами шесть километров, Мишка заявил:

   - Всё, больше не пойду!

   - И что ты предлагаешь?- устало, но ничуть не удивлённо спросил я.

   - Берём палатку, еду и долбим трассу до конца!

   - Я – за!- резво поддержал его Шомяк.

   - А ты, Толян?- повернулся я к самому молодому, но самому перспективному члену нашей бригады.- Ты согласен, дятел?

   …Дятлом его прозвали за то, что, оставаясь в одиночестве на задней точке, он, дабы преодолеть страхи перед зверьём, которым бывалые таёжники вдосталь пугали бедных чувствительных студентов, саблей рубил толстые стволы кедров. Мы вначале и сами не понимали, что за стуки доносятся до наших ушей. Но как-то раз мне пришлось вернуться, чтобы перенаблюдать измеренное направление, и я выяснил суть странных звуков. Когда же я вернулся, Мишка спросил:

   - Кто там всё долбит? Дятел, что ли?

   - Ага,- подтвердил я,- дятел. Но метр девяносто семь ростом!..

   Толян вздохнул:

   - Согласен.

   Да, не было в его голосе, обычно таком звонком, энергичном и весёлом, ни звона, ни энергии, ни веселья.

   - Да не думай ты о худшем,- попытался взбодрить я его,- оно пройдёт, не успеешь и глазом моргнуть. Зато потом, если вернёшься живой, все сдохнут от зависти, когда услышат твои рассказы!

   - Вот-вот, если вернусь!

 

 

 

   Мы уходили на прорыв рано утром, и никто не захотел прервать своего драгоценного сна, чтобы пожелать нам удачи. Только Женька, наплевав на то, что он не просто топик, а инженер второй категории, вышел на крылечко и сказал несколько тёплых слов:

   - Вот идиоты! Сами не спят и другим покоя не дают, такой сон чудный похерили!

   Мы не стали его очень горячо благодарить за это напутствие.

   Несмотря на то, что дорога была тяжела и долга, а ноши наши довольно весомы, в этот день мы смогли отработать почти два километра из оставшихся шести. И поэтому, разбивая лагерь, мы были веселы и довольны. И даже то, что палатка оказалась без трубочек-растяжек и поставить её невозможно, не выбило нас из колеи. К счастью, Мишка захватил кусок тента, из которого мы и смастерили некое подобие жилища. В общем, уснули мы в самом прекрасном настроении, рассчитывая завтра пробежать не меньше двух с половиной километров.

   Ночью мы пробудились от странных звуков, очень похожих на хлопанье крыльев гигантской птицы. Птицей оказалась наша палатка, стенки которой надувались бушевавшим снаружи ветром, и она шумно била стенками-крыльями по каркасу сооружения, словно мечтала улететь подальше от этих гиблых мест. Ах, как мы были солидарны с нею в этом! Спать из-за громкого хлопанья было просто невмоготу, но и вставать, чтобы как-то исправить положение, никому не хотелось. И всё же, мы одержали победу над стихией и сумели заснуть!

 

 

   Новый день коварно убил все наши светлые надежды! Промучившись до темна, мы прошли чуть более километра и, измотанные физически и морально, отправились в своё ветхое жилище. Мишка ушёл раньше всех, дабы, пока ещё что-то видно, заготовить дров на ночь, а через полчаса, отработав последнюю линию, потащились к лагерю и мы. Толику с Шомяком добираться было почти на километр дальше, чем мне, потому что они выходили с дальней точки трассы, а я – с ближней. Мне оставалось пройти метров двести, когда я услышал рокот тырчика. Нет, это был не наш верный скакун. Такие же машины имели и коллеги из конкурирующей фирмы. Когда тырчик притормозил возле меня, я очень удивился, но не этим фактом, а тем, что не обнаружил в вездеходе своих пацанов. Там были лишь трое мужиков с непроницаемо-серьёзными лицами.

   - Садись, довезём,- кивнул один из них без особой радости.

   - Да нет, спасибо,- почувствовав к ним какое-то предубеждение, отказался я,- тут сто метров осталось, мне быстрее дойти, чем залезать к вам.

   - Ну, как угодно. Да, мы базисы все просчитали, можешь записать координаты,- и мужик стал расстёгивать полевую сумку.

   - Да мне-то сейчас они зачем?- удивился я.- Вы же рядом живёте, отдадите нашим инженерам.

   Эти ребята жили рядом с нами, но в другом домике. Конечно, судить кого-то – дело неблагодарное, но были они какие-то странные. Ну как так можно – повстречать в тайге коллег и не зайти к ним в гости, не напиться хотя бы разок, изливая понимающим людям свои беды и радости?! Нет, они жили сами по себе, ничего не прося и ничего не предлагая!

   Вот и теперь, молча опустив пластиковое оконце, они дали газу и потарахтели дальше. Я увидел, как Мишка, когда тырчик поравнялся с палаткой, шагнул было к нему, резонно рассчитывая перекинуться парой слов со свежими собеседниками, но тут же отступил назад, осознав, что этот экспресс шпарит без остановок!

   - А что же вы не сели в тырчик?- задал я мучивший меня вопрос, когда пацаны подошли к нам, хотя ответ я знал почти наверняка.

   - А они нам предложили?!- взвился Шомяк.- Уроды какие-то, дебилы! Чтоб у них все гусеницы послетали!

   - Они только спросили, живём ли мы тут, и сразу же умчали,- более спокойно дополнил информацию Толик. 

 

 

 

   Бодро и с чувством выполненного долга мы шагали домой. За вчерашний день нам удалось сделать оставшиеся три километра трассы, и мы наконец-то увидели столбик с цифрой 134 – это был конец нашего участка.

   А ещё мы повстречались с нашими коллегами – бригадой, которая будет делать трассу дальше. И опять мы были удивлены их хмурому настроению и явной нерадостью от произошедшей встречи. А ещё я немного опешил, когда, разговорив всё же этих хмуриков, услышал о технологии их работы. Она, мягко говоря, не только разнилась с нашей, но и не совсем вписывалась в требуемые нормативы. Но не они работали на нас, а мы были у них на подхвате, поэтому спорить с ними я не стал.

   Итак, мы шагали к дому. Трое моих спутников были в более выгодном положении, потому что ноши их стали заметно легче – всё, что они притащили с собой, мы успешно сожрали. Мой груз, состоящий из инструмента и личных вещей, нисколько не полегчал, наоборот, полевой журнал значительно потяжелел от накопившихся в нём данных.

   Но этот день был явно нашим! Когда нам оставалось шесть километров пути, уши Шомяка уловили приятные звуки – нас догонял вездеход! И, как ни выглядело всё это невероятно, но вскоре появился наш знакомый тягач, за рычагами которого сидел отличный мужик Ваня!

 

 

   - Да чёрт меня подери, что же это за издевательство!- развернув посылку с запчастями, вторично присланными нам, выкрикнул Саня.

   Эдуардыч внимательно посмотрел на него, потом, ещё более внимательно, на потолок и вопросил:

   - Что, опять не то?

   - Да нет, опять то!

   - В смысле?!

   - Опять ту же хренату прислали!

   Главный инженер взял в руки шестерни, посмотрел на них сквозь стёкла очков, даже зачем-то понюхал, словно проверяя их свежесть:

   - Надо было сосчитать количество зубчиков и измерить диаметр, тогда бы прислали то, что нужно.

   - А ещё лучше сделать слепок,- внёс и я предложение.

   - Нет, лучше было Сане самому слетать в Питер,- высказал Женька более ценную мысль.

   Но рассуждения хороши, если есть для этого время, а у нас оставалось всего три дня для завершения работ. И тогда Саня решился:

   - Эдуардыч, звони шефу, а мы с Мишкой пойдём ломать тырчик. Мы из него сделаем гоночный болид!

   - А он точно будет ездить?- засомневался главный инженер, но трубку спутникового телефона его руки уже приводили в рабочее состояние.

   - Да он у нас летать будет!- оживился Мишка.

   - А я вам помогу, быстрее получится,- предложил своё содействие Шомяк.

   Саня глянул на него серьёзно и кивнул:

   - Помогай, но только к машине ближе десяти метров не подходи!

   Весь день и полночи наши мастера что-то варили и точили, брякали и стукали, но к утру тырчик был в боеготовности! Правда, ходовые качества его заметно изменились. Из-за того, что шестерни поставили большего диаметра, наш вездеход заметно потерял в мощности, но зато скорость его повысилась практически вдвое. Теперь по ровной дороге, отрезки которой попадались меж болотин, он мчал так, что воздушный поток вышибал слёзы, а пластиковые гусеницы громко хлопали по днищу машины, явно стремясь слететь и обогнать её.

      Наши соседи, делавшие обоснование, уехали в Хулим, а на их место прибыли люди суровые, закалённые ветрами и спиртами, - геологи. Они занимались тем, что дырявили нашу трассу через каждые триста метров, определяя структуру грунтов. Но первым результатом их деятельности явилось то, что они испахали своими мощными тягачами всю нашу дорогу, которую мы проторили и местами даже пропилили сквозь кустарниковые кущи. Ещё они начали отстрел дичи, которая привыкла к нам, как к своим. И всё же, главное злодеяние геологов было впереди. Они нагло украли у нас бочку бензина, якобы перепутав её с маслом. Бочки стояли на вертолётке, и на каждой имелось обозначение того, что в ней залито, но суровые буры почему-то не догадались посмотреть на метки, а закинули ёмкость в вездеход и свалили в Хулим.

   На следующий день мы их отловили на трассе и выцарапали часть пропавшего горючего, коей должно было хватить нам для завершения работы. А Саня, внимательнее нас разглядевший физиономии геологов, предположил:

   - Да продали они наш бензинчик в Хулиме! У них же накануне денег не было ни копья, а тут, гляди, все с такого похмела, что чуть живы!

   Возможно, Саня был и прав, но нас это уже не волновало. Мы доделывали последние километры съёмки и мысленно были далеко-далеко от этого места, имевшего такое странное название: Хулимсунт!

 

  

 

 

 

                    Линия четвёртая: Хулимсунт – Санкт-Петербург. 

 

 

 

 

   Пятый час мы, придурки, маялись на бетонных плитах вертолётной площадки в тщетном ожидании винтокрылой машины. Всё наше имущество, аккуратно упакованное и красиво перебинтованное красным скотчем, живописной кучкой лежало рядом.

   Студенты, истосковавшиеся по учёбе, улетели несколько дней назад, и нас теперь оставалось семеро, но злости, накапливающейся в наших душах, хватило бы на всё взрослое население небольшой европейской страны!

   - Эдуардыч, ну звякни ещё разок этому уроду!- почти потребовал Шомяк.

   Уродом горячий коми именовал начальника наших коллег – Жебака, который занимался вывозом нас с места работ.

   - Да что толку, звонил же полчаса назад. Сказал ведь, что уже летят!- резко отмахнулся обычно очень спокойный Шадевский.

   - Лететь-то летят, да вот куда?- вздохнул Женька.

   - Они с десяти утра всё летят,- напомнил Саня.

   - Значит, дела какие-то назрели,- предположил я,- или что-то случилось.

   - Да какие, на хрен, дела, если мы – тут!?- снова загорячился Шомяк.- Их дело – отвезти нас в Вуктыл! Мы здесь столько торчим, уже пешком бы дошли!

   - А в какой стороне Вуктыл?- вдруг оживился Колян, словно и в самом деле собрался совершить пешую прогулочку.

   - Там,- не думая, махнул рукой я.

   - А сколько километров?

   - Может, двести, может, триста.

   - А от Вуктыла до Ухты?- не унимался Сапог младший.

   - Ещё двести. А тебе-то это всё на кой ляд?- раздражённо ответил я, но, взглянув на хитроватую рожицу Коляна, понял, что он сейчас выдаст нечто оригинальное.

   Я оказался прав.

   - А сколько километров вы намотали, когда ехали сюда?

   - Куда сюда?

   - До Советского.

   - Три с половиной тысячи. Это от Ухты.

   - Вот!- торжествующе поднял вверх указательный палец Колян.- Три с половиной да здесь двести – около четырёх. А напрямую – пятьсот!

   - И что?- недоумённо спросил внимательно слушающий наш диалог Женька. Он никак не мог понять, к чему же клонит Колян.

   - Как что?! Напрямую – пятьсот, вокруг – четыре тыщи! Во сколько это раз больше?

   - В восемь,- легко подсчитал инженер второй категории.- Только ты, идиот, забыл одну вещь. От Вуктыла до Хулима нет дороги!

   - Да, правда,- согласился Колян, но, пожав плечами, выдал:- А всё равно так было бы ближе!

 

 

 

   На исходе шестого часа, когда мы, голодные и замёрзшие, уже разрабатывали коварный план по выселению геологов из нашего тёплого домика, который был нами им уступлен сгоряча, послышался далёкий рокот.

   - Летит!- заорал Шомяк и нервно забегал по площадке.- Ну, счас я этому Жебаку задам! Да я его…

   И он живописно и подробно принялся описывать всё то, что будет делать с самым ненавистным для себя человеком. Мы внимательно слушали, и пытки средневековой инквизиции меркли в нашем воображении перед пытками, приготовленными Шомяком Жебаку!..

   Вертушка устало плюхнулась на площадку. Из её нутра выкатился Жебак с портфельчиком в руках, а за ним и Иван Иваныч.

   - Ну, вот он, давай, разберись с ним,- подтолкнул Саня Шомяка к его потенциальной жертве.

   Но тот схватил большую коробку и поволок её в вертушку.

   Минут за пятнадцать погрузка была закончена, но наше радостное состояние было убито четырьмя словами Жебака:

   - Урал закрыт. Нет погоды.

   - Что ж, летим в Советский,- не задумываясь, решил Шадевский.

   При этом слове мне едва не стало дурно. Я мгновенно вспомнил наше нудное сидение в этом городишке, перемежавшееся лишь поездками по магазинам, несколькими неудачными рыбалками и некоторыми неадекватными поступками некоторых членов нашего коллектива. А ещё мне почему-то вспомнился Толик, разговаривавший по телефону со своей женой. Когда она его спросила: « А куда же теперь-то поедете, Толечка?», он лишь вздохнул: «Не знаю, карта уже кончилась, а мы всё едем, едем!..»  

   - Только не туда!- прошептал я помимо воли.

   - Только не туда!- громко, но в душе, проорали все остальные.

   - А Толян нас уже ждёт в Вуктыле,- уныло напомнил Саня.

   Какие бы последствия имело наше возвращение в Советский, не известно, но неожиданно один из вертолётчиков предложил:

   - А давайте, мы вас в Приполярный закинем? А от него до Вуктыла есть дорога.

   - Дорога?- переспросил я.- Хорошая?

   - Точно не знаю, но легковые машины проезжают.

   Если вы подумали, что мы хоть мгновение колебались в выборе между Приполярным и Советским, то, значит, вы не очень хорошо о нас подумали!

 

 

 

     В Приполярном имелись две вертолётные площадки: одна обычная, вторая – вдвое больших размеров. Это был квадрат со стороной пятьдесят метров, я могу доказать данный факт кому угодно, потому что измерил его не менее сорока раз, шагая по периметру, чтобы хоть как-то согреть промёрзшее до внутренних стенок желудка тело! Колян, свернувшись неправильным клубком, замер в тырчике, и я иногда, когда мой маршрут приближался к нему, останавливался и прислушивался, дышит ли мой напарник.

   Шёл уже четвёртый час, как мы, подло брошенные вдвоём на бетонной площадке, охраняли наше имущество, а Саня, Мишка и Шомяк, ведомые двумя неугомонными инженерами, растворились в незнакомой местности. Тьма давно накрыла нас своими неласковыми крыльями, а лёгкий морозец не позволял организмам впасть в сладкую дрёму.

   Первым вернулся Мишка и порадовал нас колбасой, сыром и хлебом. Сам он тоже был чем-то явно доволен, и, как оказалось, по делу.

   - Во-первых, дорога до Вуктыла не для всех открыта, а, во-вторых, Толян всё равно через перевал проехать не сможет. Но, зато, мы нашли машину.

   В это время подошли и другие наши пропавшие, и я сразу понял, что они веселы и согреты, а Колян, быстрее меня оценивший этот факт, радостно заулыбался и энергично потёр ладони.

 

 

 

   Мощный «Урал», разгоняя тишину низким рёвом отлично отлаженного двигателя, тяжело полз в гору. Конечно, Уральские горы с Гималаями в спор не лезут, но и здесь, то, мчась в невидимую пропасть, то, карабкаясь на бесконечный подъём, сердце так и дёргается, чтобы слинять в пятки, а душа сладко умирает на мгновенья! А ночная тьма и забросанное серой, рваной ватой облаков небо легко превращали эту поездку из экстремальной в сумасшедшую.

   Я был единогласно отправлен в кабину к двум дагестанским джигитам - водителям. Мне было тепло, и я мог наслаждаться красивыми горными пейзажами, выхваченными светом фар из ночного однообразия. А заслужил я этакую честь только тем, что не принимал внутреннего подогрева. Но и мои спутники, по-видимому, тоже не мёрзли в кузове автомобиля, так как горючего у них было припасено предостаточно.

   Да, думалось мне, через этот перевал наш ЗиЛ ни за что не переползёт, да и Толян, этот осторожный русский, у которого папа был украинец, хрена с два поедет по такой дороге! И я вспомнил, как он, давя тырчиком берёзовые кусты, причитал:

   - Господи, у меня сердце кровью обливается! Да мы с такой ездой загубим наш вездеход!

   - Толик, так он и предназначен именно для такой езды!- попытался я его урезонить.

   - Ты, наверное, хочешь, чтобы мы тут пешком ползли, исхлестанные ветками!- добавил Женька свой литр топлива в двигатель благоразумия Толика.

   Но его двигатель на таком топливе не работал:

   - Да я бы лучше пешком ходил, чем вот так машину калечить!

   Да, Толик – это Толик!

 

 

 

   Мы миновали самое гиблое место, и дорога стала получше. Теперь она постоянно шла вниз. Двигатель работал ровно и монотонно, и я стал подрёмывать под эту его колыбельную. Иногда машину потряхивало на выбоинах, и глаза мои от этого открывались. В один из таких моментов я вдруг увидел что-то очень знакомое, и, ещё не осознав, что же именно, закричал:

   - Стой, стой!

   Водила затормозил, а я, не дожидаясь полной остановки, выскочил из кабины и побежал к нашей родной машине, которая и стояла метрах в двадцати на ответвлении дороги.

   Толик спал. Я забарабанил по стеклу пальцами так громко и настойчиво, что он, резко подскочив, долбанулся головой в потолок кабины, а потом уставился на меня, явно не узнавая.

   - Толян, здорово! Открывай теремок, это мы, лесные зверушки, домой едем!

   Наконец-то он окончательно проснулся и узнал меня:

   - Серёга! Откуда ты взялся?!

   - С горы свалился! Одевайся, перегружаться будем.

  

 

 

   Самым сложным оказалось отогнать подальше всех желающих помочь! Так как согревающее снадобье подействовало безукоризненно, а количество его было безгранично, то и поведение принявших его стало неадекватно. Пока мы с Толиком расстилали тент на обочине дороги, чтобы сложить на него вещи, из кузова «Урала» полетели прямо в грязь рюкзаки и коробки.

   - Да погодите вы!- заорал со злостью я.- Какого хрена в грязь вещи кидаете? Вот же, тент постелили специально!

   Но шиш меня кто услышал! Тогда я залез сам в кузов и принялся выталкивать оттуда всех, кто там находился. А в это время Толик внизу боролся с желающими загрузить наш автомобиль:

   - Ну куда вы суёте! Сначала тырчик надо загнать!

   В разгар нашей борьбы за разумность и последовательность перегрузки, ко мне решительно подошёл покачивающийся Шадевский и, выдав сложное словосочетание из самых известных, но несложных слов, предъявил свои претензии:

   - Ты какого чёрта не руководишь погрузкой?! Я требую, чтобы ты, как единственный нормальный тут человек, занялся этим немедленно!

   - Эдуардыч, блин, а я что делаю, по-твоему?!- проговорил я устало, но, поймав выражение глаз главного инженера, понял, что с ним сейчас говорить нужно иначе.- В общем, так. На сегодня я отстраняю тебя от должности главного инженера и беру всё на себя. Свободен!

   Я думал, он заорёт, замашет руками и начнёт доказывать, кто тут главный, но случилось иначе. Эдуардыч легко вздохнул и заулыбался:

   - Отлично, отлично! Я ни за что не отвечаю!

   Он танцующей походкой скрылся в темноте, а на его место вырулил Женька, словно ждавшей своей очереди. Он был грязный и расцарапанный.

   - Моя помощь нужна?- предложил он, протирая грязные очки какой-то, не менее грязной тряпочкой.

   - Нужна,- кивнул я.- Найди Шадевского и будь с ним рядом, но сюда его не пускай!

 

 

 

   Загрузив всё и всех, мы отправились дальше. В кабине были только мы с Толяном, потому что кое-какое горючее ещё оставалось, и находилось оно в фургоне. Дверь фургона Толян закрыл на ключ снаружи:

   - Ещё выпадут на ходу.

   - А если отлить захотят? У нас же звонка нет!

   - Потерпят, до Вуктыла часа два езды.

   - А расскажи-ка, Толик, как тебя пропустили на эту закрытую дорогу?

   - А хрен его знает! Мне шеф звонит и говорит, мол, езжай на проходную, а там тебя с распростёртыми объятиями встретят. Я, конечно, не очень-то поверил. Приезжаю, захожу и заявляю: «Мне сказали, что вы меня с распростёртыми объятиями должны встретить!» А они, как узнали, кто я, да какой номер машины, так и, правда, чуть обниматься не полезли! Всё рассказали, объяснили, но, увидев наш вездеход, заявили, что фигу я через перевал проеду.

   - Это правда. Через тот перевал на нашей красавице не перелезть.

   - Да я и тут-то ехал по таким горам!

   - Нет, Толик, это не горы, а фуфло! Ты не видел того, что там!

   - Не скажи, здесь тоже круто!- упрямо повторил полуукраинец, и я понял, что спорить с ним бестолково.

 

 

   Вот и Печора. Сейчас паром перевезёт нас на другой берег, и скоро мы будем в Сосногорске, где выгрузим всех своих попутчиков, а сами спокойно поедем к Питеру.

   - Господи, боже мой!- едва не крестясь, пробормотал Толик.

   - Что с тобой?

   - Да я сейчас заднюю дверь открыл, чтобы рессорину туда положить, гляжу, голова лежит, а сквозь очки глаза остекленевшие на меня смотрят! Чуть не умер! А потом пригляделся, нет, голова к туловищу приделана, а глаза прищуренные и очень ехидные.

   - И что же это, вернее, кто это там такой?- спросил я, хотя уже догадался.

   - Эдуардыч! Он там за тырчик завалился, да так плотно, как ёж в валенок! Я уж не стал рессорину туда пихать, побоялся, что он вывалится.

   - А остальные как?

   - Да нормально. Кое-кто вылез по своим делам, но не все. Я им туда ведёрко дал, вместо биотуалета. Колян, правда, ключ требовал и пива с водкой, но я его послал.

   - Ишь ты, а девочек ему не надо пригласить? А то мы счас какую-нибудь бомжиху ему отловим!

 

 

 

   В Сосногорске ничего не изменилось. Грузовое движение было по-прежнему закрыто, и мы снова, наплевав на щедро развешенные знаки, лихо проехали к вокзалу.

   За Сапогами и Шомяком приехали родственники и повезли их, неестественно весёлых, прямо из праздника работы в серые домашние будни.

   Инженеры и Саня купили билеты на поезда, но только на завтра. Тогда мы вспомнили про чудную гостиницу и, предвкушая наслаждение комфортом, поехали туда. Но, увы, все места отеля оказались заняты, и мы лишь с сожалением полюбовались на этот уютный теремок. Но не только в этой гостинице нас не ждали, мы вообще оказались никому не нужны в тихом городке с таким светлым названием! С огромным трудом удалось найти комнатку на ночь у не совсем ласковой женщины, хотя, если честно, то, глядя на помятые физиономии и странные причёски потенциальных квартирантов, о какой ласке могла идти речь?!

   Мы же с Толиком, не высказав радости по поводу ночёвки в частном секторе, решили ехать дальше.

   - Проедем, сколько сможем и заляжем спать,- предложил неполный хохол.- У нас условия не хуже, чем в гостинице, а еды у меня тут хватит на пять колянов!

   Я кивнул, соглашаясь с ним, и похлопал рукой по капоту автомобиля:

   - Да, неплохое колечко мы крутанули, поболе четырёх тысяч вёрст!

   - Ты забываешь, что от Питера сюда ещё почти две тыщи, да я намотал тысяч пять-шесть.

   - Круто! И всё это меньше, чем за четыре месяца!

   Мы помолчали, осознавая всю полноту данного факта, а в моей голове всплыла мысль, давно меня томившая:

   - Только ездим мы не с полной пользой.

   - Почему?

   - Ну смотри: фургон у нас просто огромный, а мы его не используем.

   - Как это не используем? Вон сколько барахла в нём возим!

   - Так это внутри. А снаружи?

   - А снаружи к нему ничего не приделать.

   - Не нужно ничего приделывать. Нужно просто написать большими буквами:

 

                       « ООО Геостроймастер. Санкт-Петербург.

                           Производство геодезических, геологических

                           и проектно-изыскательских работ

                           любой категории сложности

                           в любой точке земного шара!»

И пару номеров телефонов. Представляешь, мы просто едем, а в офисе телефон разрывается, и шеф с ума сходит от тысяч поступивших заказов!

 

 

 

   В Ухте нас, конечно же, тормознули, но с миром отпустили, и это показалось нам дурным предзнаменованием. Но, как ни странно, до самой Вычегды, где нам предстояло переправляться на пароме, всё прошло гладко, если не считать мерзких погодных условий, выразившихся в мелком дожде и густом тумане. Да ещё приличный отрезок дороги был только что отремонтирован и не имел разметки, а, учитывая туман и свет встречных машин, это просто лишало ориентировки. Если бы за рулём сидел Толик, это меня волновало бы мало, но он, проруливший всю ночь, довольно кемарил рядом со мной и лишь, изредка открывая сонные глаза, бормотал:

   - Господи, совсем дороги не видать!

   Но всё, даже самое плохое, когда-нибудь заканчивается! Закончился дождь, рассеялся туман, и езда стала приносить удовольствие.

   На переправу мы попали глубокой ночью, поэтому, плотно перекусив, решили поспать. Толик всегда спал в кабине, а я облюбовал место на багажнике тырчика, где было очень тепло от горевшей газовой горелки.

   Я очухался от сна резко, потому что машина дёрнулась и поехала.

   - Ну, Толян, ну, украинец, хоть бы разбудил!- крикнул я, но мой напарник не слышал.

   А автомобиль резко накренился в одну сторону, потом в другую, а потом клюнул вперёд – дорога явно пошла под гору, и я понял, что мы съезжаем к реке. Слезть с тырчика при такой болтанке не было никакой возможности, я только смог, сложно извернувшись и чуть не вывихнув хребет, выключить газовую конфорку.

   Мы остановились, и я, глянув в окошко, увидел широкую гладь мощной реки, а по ней, выбивая бело-жёлтые буруны за кормой, торопился катер с баржей, служившей паромом.

   Я оделся и вылез наружу.

   - Ну, спасибо тебе, Толян! Лишь чудом я с тырчика не сверзился!

   - Да я, Серёга, не хотел тебя будить.

   - И это тебе почти удалось!

 

 

   Переправа прошла удачно. Проехав Урдому, дорога как таковая кончилась, и наш путь пошёл по трассе «Кэмел-трофи». Переехав почти развалившийся мост через речку Лупья, мы попали в деревню с любопытным названием. Кто-то, возможно, подумает, что я всё придумал, но именно в этом моё повествование абсолютно правдиво. Деревня называлась Залупье.

   - Толик, останови,- попросил я, когда мы проезжали мимо магазина,- куплю чёрного хлеба и водички.

   В магазине я был сразу же сражён симпатичной молоденькой продавщицей. Но, как бы ослеплён её красотой я ни был, всё же рискнул спросить:

   - А скажите, как вы называетесь?

   - Как меня зовут?- не поняла она.

   - Нет. Вот в Питере, например, жители зовутся петербуржцами и петербурженками, в Москве – москвичами и москвичками. А у вас как?

   Улыбка девушки погасла, и в её глазках, ещё секунду назад таких привлекательных и соблазнительных, блеснула холодность, приправленная злостью:

   - Никак!

   - Нет, так не бывает. Вы, вероятно, называетесь залупьевцы и залупьевки, и в этом нет ничего обидного.

   Девушка, явно ожидавшая несколько иных определений, растерянно улыбнулась:

   - Вы думаете?

   - Конечно!

   Едва я с покупками влез в кабину, Толик выдал мне:

   - Я вот тут сижу и думаю, а как здесь женщин называют, залупанками или залупками?!

 

 

 

   Непроходимый участок пути мы преодолели достаточно удачно, застряв всего один раз. Правда, пытаясь выбраться из грязи, мы порвали трос лебёдки, но это было даже к лучшему, так как теперь мы точно знали, что этот трос пора менять.

   Вот позади остался Котлас, а впереди нас ждала встреча с Палычем и его бригадой, где  нам необходимо было забрать кое-какие вещи. Но это всё по пути.

   Палыч угостил нас оладьями и свежими новостями, слегка посетовал на приёмщиков трассы, распоясавшихся до предела, и сообщил, что ничего у него забирать нам не нужно. Та же вещь, ради которой мы к нему заехали, находится у Огнева, а тот, в свою очередь, томится где-то в Шуйском. Это же самое подтвердил и шеф, когда мы связались с ним:

   - Да-да, заедете к Огневу и всё заберёте. Сейчас я объясню, как туда проехать.

   Но мне ли нужно было объяснять, как проехать туда, где прошли лучшие месяцы моей юности! Даже смерть не заставит забыть приключения и похождения, выпавшие на долю мою и моих друзей! Но это совсем другая история.

 

 

 

   И вот всё позади. И радушный Николаич, и знакомые, но так изменившиеся места юношеских проказ, и трасса, по которой за последний год я проехал уже раз семь.

   Мы въезжаем в Питер! Тут ничего не переменилось, хотя мне кажется, что прошло не менее четверти вечности с момента нашего отъезда. Всё те же потоки машин, всё те же дорожные работы.

   Уже вечер, но шеф, знаю, ждёт нас, отложив все дела и саму личную жизнь. Мы подъезжаем к дому, где расположен наш офис, и я набираю главный номер нашей фирмы:

   - Всё, мы приехали.

   - Я не верю,- доносится до меня голос шефа,- погоди, не отключайся!

   Я смотрю в ярко освещённое окно на третьем этаже, и вижу, как в нём возникает знакомая плотная фигура. Шеф машет нам рукой, а в трубке я слышу:

   - Вот теперь я верю! Теперь я вижу, что вы действительно приехали!

 

 

 

        

                    Конец хода: привязка к реальности.

 

 

 

   Вообще-то, если разобраться, получилось не так уж и плохо. Нет-нет, я не пытаюсь себя нахваливать, но, поскольку я писал аналитическую хронику, то и анализирую то, что вышло. Причём, всю ответственность за качество содеянного я уже с себя снял, как и сказано выше. Больше всего мне бы не хотелось, чтобы хоть кто-то, попавший в это повествование, почувствовал себя несправедливо обиженным. У меня не было такого даже в помыслах. Да и не выдумывал я ничего. Ни единой буковки! Всё это придумали вы сами, мои дорогие и любимые участники этого путешествия, которое молодой, но уже мудрый Шомяк назвал хулимсунтской ссылкой. Всё придумали вы, а я лишь попытался это правдиво записать.  

       

 

 

 

 

  

  

  

 

 

 

  

   

 

 

 

    

  

 

  

 

 

 

 

        

      

 

 

 

        

 

 

 

  

 

 

           

 

 

 

 

 

 

 

 

  

 

 

 

 

 

  

  

  

  

 

  

    

 

     

    

                

   

  

 

    

  

    

                                                                                                                                                                                                                           

 

 

 

 

 

  

  

 

 

    

 

 

  

Другие произведения автора:

Подождём!

Теремок.

Полтинник.