Прости мне любовь покаянную - глава двенадцатая

     Процессия двинулась к сельскому клубы, где всё было готово к прощанию с погибшим Игнатом. Заиграли музыканты, послышались рыдания женщин. Степан, увидев одиноко бредущую в толпе мать, подошёл к ней, обнял за плечи. Она шла, глядя вперёд, туда, где несли её меньшенького. Люди расступились, пропуская её вперёд.
Кто-то подталкивал её ближе к Дмитрию, идущему в окружении внуков.

     Процессия остановилась у клуба. Двое военных подняли крышку гроба, толпа ахнула. Он лежал словно живой, лишь слегка возмужавший, с плотно сжатыми губами, лёгкий ветерок шевелил белокурые волосы. Дарья рухнула наземь, даже не вскрикнув.
Софья подбежала с ваткой, смоченной нашатырем, Зинаида принесла стул, вдвоём бережно подняли Дарью и усадили на стул. Она смотрела на сына, глаза на окаменевшем лице были сухими, лишь слегка шевелились губы.

     - Говорит она что-то Игнатке, видите как шевелятся губы, - шептались люди в толпе. - Больше похоже на одно только слово - прости. Одна приехала. Брат с сестрой и глаз не показали, родственнички, язви их в душу.

     Люди подходили к пьедесталу, росла гора цветов. Стоял почётный караул, сменяясь каждый час. Говорили тёплые слова о парне, который за свои девятнадцать лет не обидел никого ни словом ни делом. Был честен с друзьями, уважал старших.

     Важные слова были сказаны представителем воинской части, где служил Игнат. Он рассказал как погиб Игнат, приняв на себя тяжёлый бой с диверсантами, рвущимися в часть. Раненный, он отстреливался вплоть до подхода друзей, спешащих ему на помощь. Была обезврежена хорошо вооружённая группа. Оставшиеся в живых диверсанты дали показания. Кто они и зачем рвались в часть, говорить не стал, но и так было понятно, не гостинца солдатикам несли. В заключении он сказал:

     - За большие заслуги в обеспечении государственной безопасности Осташов Игнат Дмитриевич посмертно наградждён орденом Красной Звезды, который мне поручено вручить его отцу, Осташову Дмитрию Игнатовичу.

     Оркестр заиграл гимн страны. Люди стояли в оцепенении. Погиб их земляк, но сердца наполнялись гордостью за него, за его родителей, за село, где вырос Игнат. Страшно было смотреть на родню, все в таком горе, а жить-то дальше надо. Вон Сашка на руках Натальи, малой совсем, а молчит, лишь смотрит глазёнками на людей. 

     Привезён был и памятник с красной звездой наверху, несколько венков с траурными лентами, прозвучал салют. Никогда не видели земляки таких почестей, не то что молодым, но и пожилым в этом селе.

     В клубе были расставлены столы для поминального обеда. Впервую очередь посадили за столы друзей Игната, которым предстояло ещё служить. Они вставали 
и рассказывали о своём друге, с которым плечом к плечу охраняли покой страны.

     Ближе к вечеру вертолёты поднялись в воздух, сделали прощальный круг над селом и улетели. Народ до поздней ночи не расходился по домам. Говорили о многом.  
Степан сидел рядом с матерью, которая продолжала плакать. Не терпелось узнать о её жизни. Зинаида вкратце рассказала, не до того было.

     - Мамань, а как же так вышло, что Степанида с Тимофеем не сочли нужным проводить брата меньшего в последний путь? В таком горе вместе надо держаться. Может останешься у меня? Места всем хватит. Среди внуков поживёшь. Жить мы стали лучше, мои детишки младшие от деда не вылезают. Зинаида с Софией ладят. Не знаю, сказали тебе или нет. У Екатерины девочка родилась, говорят, копия ты и Тимоха. Родинка в родинку, пятнышко в пятнышко, - рассказывал Степан о своём, наболевшем.

     - Не приехали, значит не посчитали нужным. Посмотрела я вчера на вашу жизнь.  Зовёшь остаться, а твои дети от меня нос воротят. Зинаида к молодой свекрови по три раза на день бегает. Софья платьев себе нашила, невестою ходит, всякий стыд потеряв. Катька, которую вы Екатериной стали звать, приходила в ваш дом со своей дочкой нагулянной. Мне её дочь на дух не нужна. Права была бабка Пелагея, ничего у вас с Игнатом нет от нашей крюковской породы. А Стешка и Тимоха мои по характеру. Мы одна кровь. Помиримся. Вот отведу с вами девять дней и поминайте, как звали. - прошипела Дарья, с перекошенным от злобы лицом.

     - Ты чо, мать? Игнатку час как схоронили. Неужто и после этого твоя душа не приняла мальца? Какая же ты после этого мать? Что же ты детей разделила на Осташовых и Крюковых. Софью осудила. Она трёх мальцов кормит, а твой сын уже женился на другой. Дочку Екатерины вы признавать не хотите с братом. Она и без вас проживёт и племянницу я в обиду не дам. И Сашку отцовского подниму на ноги, не брошу, если что с отцом. До конца жизни себе не прощу прошлого. Жил сурком, пил беспробудно, жену с детьми гнобил. Уезжай к Крюковым, мать, не сей здесь злобу, - устало сказал Степан и пошёл от клуба к своему дому, не оглядываясь.

     - Ненавижу вас всех, - вслед ему сказала Дарья. - Терпела столько лет, а раз сказала правду и уже не мать. Да я специально вам самогон гнала, злость хотела в вас взрастить. Доброта отцовская вас губила. Ненавидела мать свою за ту любовь, что отец ей мой дарил...

     Но Степан уже не слышал этих слов, ускоряя шаг к своему дому, где призывно горели окна и был виден силуэт Зинаиды, она ждала его.  

     Забрезжил рассвет над селом. Пропели первые петухи, а Дмитрий ещё и спать не ложился. В памяти проплывали картинки, как встретили их в Омске на пристани люди в военной форме, непонятным образом вычислив в толпе. Повезли в аэропорт, а оттуда в часть на вертолёте. Всё рассказали ему без утайки, показав обмытое тело сына. Было оно всё изрешетино вражескими пулями. Трудно было понять, как мог его Игнатушка с такими ранами дать бой, положив пятерых из восьми диверсантов. 

     Рядом сидела плачущая Наталья, прижавшись к его плечу. И от этого становилось легче.

     Текут ручейки, собирая малые воды, несут их к малым речкам, а уж те принесут их к реке большой, что Иртышом называется и побежит он дальше, до самой реки Оби.

     С первыми лучами солнца, не сговариваясь, все Осташовы пришли на могилу Игната. Не было среди них только Дарьи. Она ожидала первый пароход на пристани...

Продолжение следует...