Последний шаг над пропастью вдвоём - глава вторая

 Начался учебный год. В школу Олежку каждое утро отвозила Майя Павловна, а после занятий привозил на служебной машине отец. Продукты достовляли из магазина по заявке и баба Зина за ними не ходила. Нинка приходила во двор через день, а с наступлением холодов и вовсе не появлялась. Баба Зина перестала бурчать свои монологи, была какой-то растерянной. 

     Перед новым годом состоялся суд над матерью Нинки, вина её не была доказана и в зале суда она была освобождена. Увольнять бабу Зину отец не стал, посчитав это несправедливым. Отец стал часто болеть, пошаливало сердце.

     Вскоре всё вернулось на круги своя. Баба Зина продолжала бурчать свои монологи и Олежек, открыв дверь из своей комнаты, слушал их с большим интересом. Не понимал выражение - пошла по рукам, как мать, но догадывался о дурном поведении Нинки.

     Баба Зина отпросилась на пару дней у Майи Павловны в конце рабочей недели. Надо было навестить брата в пригороде.

     - Приболел братец, голубушка, а ухаживать за ним некому. Вы не беспокойтесь насчет уборки в пятницу. Придёт моя внучка Нинка и наведёт здесь порядок, - уговаривала она Майю Павловну. - Чужого она никогда не возьмёт, всё будет в сохранности. Придёт после школы и до вечера управится.

     Пришла Нинка после обеда. Перемыла всю посуду, протёрла везде пыль и тщательно надраила полы. Управилась быстро. Взмокшая, вспотевшая, попросилась искупаться под душем. Олежек кивком головы согласился. 

     Из ванной комнаты она вышла нагишом, неся свои вещи на согнутой руке. Он сидел у стола, растерявшийся от вида голого тела. Необъёмность бёдер, бугры грудей, слегка обвисший живот. Летом, на рижском взморье, где отдыхал с родителями, он видел своих ровесниц. Были они хрупкими, с тоненькими ножками, с маленькими бугорками, прикрытыми маечками.

    Нинка подошла к его кровати, упала на спину и расхохоталась громким, противным смехом.

    - Чего вылупился? Не видал ещё таких прелестей? Так ты подойди, потрогай, я не кусаюсь, может чё и понравится. Другие пацаны за погляд деньги платят, а тебе, сладенький, даром всё покажу...

    В коридоре послышался звук открывающегося замка. Нинка быстро оделась и выскочила в коридор. Домой неожиданно пришёл отец. Он сразу прошёл в спальню и закрыл за собой дверь, не обратив внимание на Нинку. Уходя, та прошипела на ухо Олежке:

    - Припёрся старый хрыч! Нет от них спасу! Потравить бы всех, как тараканов! 

    Вечером Майя Павловна, осмотрев квартиру, пришла к выводу, что уборка сделана хорошо, гораздо лучше, чем её делает баба Зина. С этого времени уборкой в доме занималась только Нинка, а баба Зина готовила. 

    Майя Павловна не встречалась с Нинкой, никогда её не видела, но ей было жаль девочку, которой в неполных двенадцать лет приходится зарабатывать себе на хлеб.
 
    Отец Олежки, Савва Семёнович, увидев однажды Нинку, стал относиться к ней с каким-то предубеждением. 

    - Знаешь, Маечка, не нравиться мне эта толстушка! Ты видела её глаза-щелки?
А губы? Ты видела её губы? Они всегда будто маслом намазаны! Навёл справки об этой семейке и пожалел, что не отказался вовремя от услуг бабы Зины. Мамаша у этой девчонки пропойца и шлюха. Наши пэпээсники не успевают из её квартиры дерущихся из-за неё забулдыг вывозить. Представляешь, какое воспитание она обеспечит дочери? Не хочешь беды в доме, то попри их вместе с бабой Зиной, пока не поздно! Чует моё сердце, не закончится их пребывание в нашей семье добром, - однажды сорвался отец, после ухода бабы Зины домой.

    - А мне, Савушка, кажется, что ты напрасно волнуешься! Завтра пятница, она придёт убирать, я постараюсь освободиться после обеда, вот и познакомлюсь. А ты выпей капелек, дорогой, и не надо так волноваться! - ответила Майя Павловна, накапав в стакан с водой валокордин. 

    В пятницу Олежек добирался из школы сам. Нинка домывала пол в коридоре. Судя по тишине в квартире, родителей дома не было. На Нинке было одно платье, а вся её одежда лежала на стуле около вешалки в коридоре. При наклоне оголялся почти весь пышный зад, но она не одёргивала платья, а как бы нарочито его выпячивала. Всё её лицо было в капельках пота. Оглянувшись на Олежку, прохрипела:

    - Присядь на стул, пока я домою пол. Мне ещё надо успеть под душ шмыгнуть до прихода твоих предков, не хочу в городскую баню шлёпать по слякоти. 

    - Ты трусы, Нинка, надень, сейчас уже мама подъедет, а у тебя вся задница голая. Она решила познакомиться с тобой, думаю в таком виде лучше ей на глаза не показываться, - ответил Олежек и услышал шаги матери за дверью.

    Одеться Нинка так и не успела. Она стояла с мокрой тряпкой в руке, широко расставив ноги, когда вошла Майя Павловна, которая в замешательстве пару минут рассматривала Нинку удивлёнными глазами. Обе молчали. 

    - Так вы и есть Нина, внучка бабы Зины? - прервала молчание Майя Павловна. -
Это хорошо, что я застала тебя. Надо было давно познакомиться. А баба Зина на кухне? Позови её.

    - А бабка сразу домой уходит, когда я в пятницу прихожу пол мыть. Ужин она приготовит и уходит, чего нам вдвоём здесь тереться, - ответила Нинка.

    - Как ты одна? Каждую пятницу одна после обеда? - ошеломлённо спросила Майя Павловна. - А прошлую пятницу?

    - Прошлую пятницу? Так это, ваш мужик дома был. С сердцем, бедный, маялся. Мешал мне полы мыть. Туда-сюда по квартире шастал, - ответила Нинка, криво улыбаясь и вытирая пот с лица. 

    Неожиданно на пол, из под платья Нинки, стала капать кровь. Олежек оторопело смотрел на образовавшуюся лужицу у ног Нинки. Его затошнило и он едва успел добежать до ванной комнаты,  мать постучала в дверь ванны, попросив открыть дверь, но он молчал, а когда вышел оттуда, то Нинки уже не было в квартире. Майя Павловна с кем-то говорила по телефону. Голос у неё был приглушённый и трудно было разобрать слова.

    Олежек ушёл в свою комнату, лёг на кровать и неожиданно для себя уснул. Он никогда не спал днём, даже в младенчестве. Проснулся от крика родителей. Они никогда раньше не ругались и меж собой говорили всегда тихо.

    - Савва! Не уходи от ответа! Почему ты не сказал, что прошлую пятницу после обеда ты вернулся домой? Почему ты скрыл от меня, что один на один оставался в квартире с малолеткой полдня? - кричала срывающимся голосом Майя Павловна.

    - Майя! Окстись! Что ты хочешь этим сказать? В чём ты меня обвиняешь? Да, я был полдня дома! Мне стало плохо на работе и я пошёл домой. Да, я видел здесь эту толстушку, но мне до неё не было дела. Я выпил лекарство и уснул. Не слышал, когда она ушла. Кстати, твоей бабы Зины дома не было. Ты её спроси, почему она оставляет эту толстушку одну в нашей квартире. Я больше не желаю их видеть обоих, - парировал отец громким голосом.

    - Что ты заладил - толстушка, толстушка. У девочки есть имя. Осталась неделя до конца месяца и я откажусь от услуг бабы Зины. Слава богу, Олежек вырос и няни ему не нужны. Господи! Мы так кричим с тобой, он может услышать нас. Я заглядывала в его комнату перед твоим приходом, он спал. Представляешь что ему довелось увидеть. У этой толстушки пришло время менструации. Бельё она сняла вместе с гамашами, стоит, ноги свои расставила, а с неё и потекло. Он как увидел лужу на полу и в ванную, его там так рвало, но открывать не захотел. Я отвлеклась, отвечая на твой звонок, он прошёл в свою комнату и уснул мгновенно. Прости, но когда я увидела, что она пол моет в одном платье на голое тело, то мне крышу сорвало. Так гадко стало на душе, - расплакалась Майя Павловна.

    - Вот и мне, маленькая, стало противно от присутствия чужих людей в доме. Не баре, сами и уборку можем делать и готовить, - тихо ответил Савва Семёнович, поглаживая рукой склоненную голову жены. - Давай спать ляжем и не будем будить Олега. 

    В понедельник бабу Зину предупредили об увольнении через неделю. Она согласно кивнула головой, ничего не ответив, лишь тяжко вздохнув.

Продолжение следует...