Новые
Меню
18
И вновь в её измятом сне тот пугающий подвал с грязными ступенями. Глухой и тёмный, с тусклой лампочкой на потолке. Это как напоминание о недавнем сонном кошмаре. Только Даньки теперь в нём не было. Поискав его глазами, Аня ступила на порог подвала в полумрак. Ступеньки круто уходили вниз, теряясь в серой паутине, плотно забившей проход. В середине пролёта висел большой чёрный паук. Глядя на неё пожирающими глазами, он продолжал заплетать подвал более плотной паутиной. Аня со страхом посмотрела на паука. Тот, словно почуяв добычу, замер в агрессивной стойке. В голове у неё закрутились знакомые слова: «Вдруг какой-то старичок-паучок, нашу Муху в уголок поволок». Паук перепрыгнул по паутине ближе, и ей показалось, что он тронул лапами её волосы. С визгом, не касаясь стен, она улетела прочь из подвала. И проснулась...
Очнувшись от сна, Аня поправила на детях одеяла и села перед ними на кровать.
- Так, - прошептала она. - Муха-цокотуха. Откуда ты пришла в этот сонный бред? Да-а... Я же перед полуденным сном читала детям эту Муху-цокотуху, - она подошла к окну и отдёрнула штору.
«Вот надо же?.. Приснилось... И подвал тот же, и паутина напряжённо тряслась, и шептала ей на ухо - не ходи. Может, это и не паутина шептала. Это Данька был там, только она его не увидела. Из-за этого чёрного паука и его гадкой паутины.
Что делать-то? Сны, кошмары... И извините, мадам. Вы начитались умных книжек и пытаетесь соответствовать той Маргарите?.. Достала метлу и улетела прочь. И никто не нужен. И плевать на своё женское: загнала его вглубь махрового эгоизма, и ладушки. Но ведь хочется вновь забыться в мужских руках. И не возражай себе, Анька.
Всё это слова, и дальше слов ничего не происходит. И в конце-то концов... У каждого своя мера ожидания. Нельзя же столько времени топтать чьё-то терпение и возможные чувства. Если они есть. А я всё соблюдаю дистанцию и этим унижаю его как мужчину. Снежная Королева из мира фантазий. Такая же ледяная и жутко недобрая. Самая настоящая снежная баба, слепленная из остатков весеннего снега. Стою и просто таю. Кап-кап...
Нет... Он вовсе не идеальный, а просто хороший. Сколько я смогу держать эту дистанцию? Время идёт, неумолимо приближая её к ответу. Осенью... Она же сказала тогда в парке, что можно ждать. Вопрос висит совсем рядышком, осталось только руку протянуть. И страшно. И поздно говорить - нет.
Господи... Не слушал бы он мои бредни. Взял бы на плечо и-и... Я же маленькая и лёгкая. А куда и-и?.. Да хоть куда, лишь бы на плечо. Вот дура-а!.. Такие фантазии наплела. И главное, доходчиво донесла себе, чего хочу. А то так и буду на тормозе стоять: взволнованная и изворотливая. Тише надо быть и мягче, а то аорта внутри лопнет».
Утром позвонил Иван и пригласил её в город на парад, а чуть позже на вечер, посвящённый Дню Победы. Аня настойчиво отказалась. Она и раньше ходила на праздничные встречи в часть, и теперь не представляла как будет там без Даньки. Мама, как всегда, влезла в её планы и перевернула их напрочь. Она категорически согласилась с предложением Ивана и убедила Аню, что на праздник всё же надо сходить. Хотя бы для того, чтобы отвлечься от домашних дел. Аня понимала, что мама всеми способами пытается устроить её жизнь. И её лучшей помощницей в этом деле стала мама Вера. Они упорно настояли на своём, и Аня сдалась. Только на парад она не пошла. Она смотрела его по телевизору, зная, что в строю красивых ребят в голубых беретах по площади идёт сейчас Иван.
После обеда, проводив маму с детьми к маме Вере с ночёвкой, Аня осталась одна. Поплакав перед зеркалом и Данькиной фотографией, помучившись в сомнениях, она решительно выкинула из шкафа все платья. Длинное шифоновое жёлтое?.. Тёмно-бордовое чуть выше колен?.. Или бледно-синее чуть ниже колен?.. Нет. Она отправила платья на плечики и вернула их в шкаф, оставив одно.
Стоя перед зеркалом в облегающем чёрном платье, она с недовольным видом смотрела на своё отражение. Всё-таки худенькая, но не критично, и с грустными глазами. Она по-прежнему не нравилась себе.
- Никакой жизни нет в тебе, Анна Сергеевна. Лицо можно кремом да пудрой подправить, да на губы блеск навести. А вот что с потухшими глазами делать? Пустоту в них ничем не закрасишь.
Вздохнув, Аня выдавила из тюбика немного крема и стала вбивать его в лицо. Подставляя помаде губы, она несколько раз немного вытягивала их вперёд, словно кому-то отдавала. И даже мысли дурные в голове поплыли: и как это Иван станет целовать её в первый раз? Страшно...
Повернувшись пару раз то одним боком, то другим, Аня всё-таки осталась довольна собой. Поправившись немного по совету мамы, она убрала с себя нездоровую худобу. Звонок телефона застал её в тот момент, когда она укладывала волосы в причёску, закрепляя всё лаком.
- Привет. Ты занята? Мне поговорить надо.
- Приветик. Не звони мне сегодня, я собираюсь на праздничный вечер в часть.
- С ним? В чём ты сейчас?
- В маленьком чёрном платье и чёрных туфлях на высоком каблучке.
- Я улыбаюсь. Теперь ножки сами побегут ему навстречу. На каблучках-то.
- А причём тут каблучки? На них бегать трудно, навстречу лучше идти красивым шагом.
- Ты врёшь себе. Навстречу легче бежать босиком и без короны.
- Мне нет нужды за кем-то бегать. А ты пойди и делом займись.
- Каблучки - это класс, в них ножки красивые. Походу некоторым мужикам сегодня хана.
- Возможно.
- Мужик нынче трепетный пошёл, он без ума от красивых ножек на каблучках. И тогда он все цветочки с конфетками к этим ножкам.
- Забота, это понятно. А может, и мы пылинки сдувать начнём. Правда, есть опасность разбаловать.
- С нас не надо сдувать. Нас, сволочей, любить надо. Не такие мы и плохие.
- Эх... Жалко, что нельзя тебя по лбу щёлкнуть.
- Чёй-та нельзя? Позови и щёлкни. Что тебе мешает? - Анатолий недовольно фыркнул в трубку.
- Хорошая мысль. И как же я раньше не додумалась?
- Ты лучше себя щёлкни по носу.
- Не реагируй так резко на мои слова. Я же терплю твои.
- Мадам, вы от зеркала отойдите на пару шагов. Что увидели? Вот и я вижу. А мне хочется видеть тебя в белом платье и белых туфлях на каблуках.
- Ты прав, у каждой женщины должно быть белое платье. И особенно, когда лето на носу.
- Ничего... Если платье твоё, то оно обязательно дождётся.
- Каблуки, французские духи, и что-нибудь трепетное и воздушное с лёгким ветерком на плечи. И прощай ночь душевных мук.
- Не пей там, я прошу тебя. Просто не пей вино, иначе он воспользуется тобой.
- Нет. Я, пожалуй, отложу белое платье на другой случай.
- Ты слышишь меня? Не пей вино.
- Я не буду оспаривать твои выводы. Ты же всегда прав.
- Это просьба. Мне не повезло, я не смогу поймать с тобой луну. А ему повезёт.
- А вдруг я хочу, чтобы ему повезло.
- Как я тогда жить-то буду? Может, для этого и надо напиться, чтобы подарить кому-то луну.
- Ловить луну - это интересно и в то же время опасно. Вдруг уйдёшь в глубину?
- Мне грустно, что космос в моей жизни так и не освоен. А я любопытный.
- Анатолий, мне хочется всё-таки понять, что ты за фрукт.
- Я такой фрукт, который лучше не грызть. Зубы обломаются.
- Это я заметила. Только фрукты можно в соковыжималку, и они сразу станут сладким соком.
- Многие пробовали. Выжималка сломалась. Есть желание проверить?
- Какой добрый ты, Анатолий. А главное - отзывчивый. Пока.
Аня и не надеялась, что так легко и быстро закончит разговор. Она знала, что Анатолий будет звонить. В какой-то момент он решил, что имеет право перезванивать сразу же после разговора и говорить всё, что ему пришло в голову минутой раньше. Он говорил, словно боялся не наговориться. И он настойчиво трещал в телефон. Она же идёт с Иваном на вечер, и он возмущён этим. Заварив кофе, Аня ответила на звонок.
- Ну и что ты трезвонишь?
- Так ты всю обойму в меня расстреляла. Я весь на нервах, а ты вся такая умная в чёрном платье и туфельках.
- Ты в крайности-то не лезь, - глядя в зеркало, Аня поправила выбившийся из причёски локон. - Вот пожалуюсь Ивану, и это будет твой заслуженный собеседник.
- Мне интересно, с какой стороны ему удобнее будет сопровождать тебя?
- Вам водички подать?
- Сейчас, что ты делаешь?
- Кофе пью. И причёску поправляю.
- Издеваешься?.. Интересно, а какое у него оружие? Рогатка или трубочка с горохом?
- Вы великолепны! Вы всё больше нравитесь мне.
- Спасибо. Иди с ним. А я остаюсь вольным стрелком. Это гораздо лучше и приятнее.
- Не навоевался со мной?
- Я не воевал с тобой. Ничего не получится, но я знаю, что ты была бы счастлива со мной. Мне нестрашно за тебя, ты будешь в надёжных руках.
- Да уж... Вчера я твёрдо решила встать на путь истинный. Стою вот в чёрном платье и туфельках и жду. Куда идти-то?
- Да ну... Не разделять же тебе участь алкоголика и неудачника, не поддерживать же его в преодолении порока. Во мне веры нет, я сам себя боюсь.
- Да на заботу-то мы, бабы, чувствительные. У нас этого добра много, только заикнись.
- Да не вопрос! Тока кликни, и я ползком приползу. И не обижай себя, ты не баба, ты женщина.
- Вот-вот. Некоторым голова только для этого и нужна, чтобы по ней гладили.
- Иногда это надо. В любом возрасте. А ты боишься остаться одна и выбираешь надёжного. Это точно.
- Я живу теперь надеждой, что время затянет всё и я смогу попробовать вновь любить. Если я не буду так думать, то лучше с балкона вниз, надев белое платье и туфли. И дышу теперь не через раз, и солнце замечаю, и улыбаюсь вовремя.
- Ты хочешь любить?
- Не скрою, любить хочется. Но это пока из области моей фантазии. И улыбаюсь я иногда сквозь скомканные слёзы.
- Так полюби меня и всё закончится. Любят не за умное развитие, а за душу. Не ходи к тому, кто даст тебе обеспеченную жизнь. Не продайся. Босиком по траве приятнее ходить.
- Мне даже страшно за мою страсть к наживе, и за расчёт в выборе подходящего мужа. Хотя... Квартира есть, и юбки с серьгами не нужны. Я и так их накупила, да муж всегда дарил. Ты прав, надо такого, чтобы мешки грузил, бетон месил, а деньги мне носил. Короче - кормильца. Чего мне самой-то надрываться?
- Поддела? Я бы тебя и без юбок любил, босую и голую. Мечты.
- Ладно, Анатолий. Закончился мой кофе, побегу я дальше. Поцелую сейчас себя в зеркале и во все тяжкие.
- Не пей вино.
- Ой, боюсь... Вдруг останусь сегодня без юбки, босая и... И прощаю тебя за мечты. Пока.
- Погоди. Возьми меня в плен, а?
- Ну вот ещё. Корми тебя потом в том плену.
- Спасибо, обрадовала. Мне, правда, приятно. Просто по-человечески.
Шла Аня на вечер в подразделение со смешанными чувствами. Она понимала, что ей необходимо сделать шаг в новую жизнь без Даньки. И в то же время внутренние тормоза упорно держали её и не хотели отпускать. Ей казалось, что Данькины сослуживцы осуждающе смотрели, когда она прошла в зал с Иваном. И даже пошептали им что-то вслед. Горячая краска заливала ей лицо. Пытаясь спрятаться, она поспешила вдоль ряда в дальний угол на свободные крайние места у стены. Вжавшись в кресло, она в сотый раз пожалела, что согласилась пойти на этот праздник.
- Всё будет хорошо, не переживай, - шепнул Иван, коснувшись её руки.
- Мне не стоило приходить сюда.
- Командир подразделения лично пригласил тебя на праздник. Некрасиво было бы отказаться.
- Мне кажется, что нас прожгли глазами.
- Глупости. Ты хорошенькая, а красота не принадлежит женщине. На тебя точно так же смотрели, когда ты раньше сюда приходила, - Иван не стал называть имя Данилы, заменив его словом «раньше». - А сейчас... Просто внимания больше и чувство у тебя обострённое. Успокойся.
- Скажешь тоже... Красота. Я за ум, и всё равно в какой он упаковке.
- Скромность, вещь теперь немодная и непрактичная. Сейчас этим не страдают.
- Проще оставаться в тени, потому что свет софитов невыносим. Лично для меня, - Аня вскинула глаза на знакомую сцену.
- Какая тень? На красивую женщину всегда будут смотреть.
- Украшает ли нас скромность? Вопрос риторический. И вообще, есть ли она сейчас.
- Наблюдаю... Рядом с собой.
- Ты тоже симпатичный. На тебя девушки смотрят, - как бы невзначай уколола она Ивана.
- Меня давно это не интересует. И ты в курсе. А умеренная скромность очень даже приятна. По крайней мере по части успешности у мужчин.
- «Лучшее украшение девушки - скромность и прозрачное платьице». Евгений Шварц сказал, русский прозаик.
- Скромность, порядочность... К сожалению, эти понятия уходят. Будь скромной, и да не угаснет в тебе это состояние.
- Не возвышай. Иногда скромность загоняет меня в угол. Вот, - она показала его кольцо на своей руке. - Спасибо. Я тогда не успела тебе сказать. Растерялась.
На сцену, что-то шумно обсуждая между собой, поднялось руководство части. Зал гудел, не перекрывая звуки красивой музыки, льющейся из динамиков.
- Мне в наших отношениях действий не хватает, - вдруг сказал Иван, и она удивлённо вскинула брови. - Я не хочу, чтобы наши встречи были пустыми. И вообще... Ведём себя как дети.
- Ты дерзок сегодня, - Аня вдруг почувствовала в его голосе слишком напористые нотки.
- Ситуация такая. Где любит один, а второй позволяет любить.
- А ты разве любишь?
- Люблю.
- Странное признание, на фоне этого гула в зале.
- Не слушай гул, слушай музыку.
- Я слушаю тебя. Признавайся дальше мне в любви.
- Тебе не нравится? У меня есть вопросы, которые я не могу задать. Ответы могут не понравиться.
- Уж если ты разлюбишь - так теперь. Теперь, когда весь мир со мной в раздоре, - прошептала она и улыбнулась. - У тебя апатия к жизни сегодня?
- Нет. У меня пока ещё слабое наступление.
- А когда атака? - прищурилась она. - Я же думать об этом буду.
- Зато мысли светлые будут.
- Да. И никого... Пустой и длинный день. Бывает одиночество такое, что хочется хоть собственную тень потрогать, молча, на стене рукою.
- У нас сегодня вечер стихов великих людей?
- Нет. Под музыку навеяло, - она поправила платье на коленях. - Настроение хорошее, давно нигде не была. Да и в любви мне только что признались. Приятно.
- Ты же живая. Правда? Когда нет чувства - это гибель, пусть даже не физическая.
- Смысл одиночества в том, что к нему привыкаешь. Вот и всё, - она дерзко взглянула на него. - Так, когда атака-то будет?
- Скоро. Обещаю. И вообще... На меня парни вон смотрят и улыбаются. Столько времени рядом, а ты как стена неприступная. Это вынуждает на действия.
- Ты считаешь, что это будет правильным поступком?
- Иногда человек не уверен в себе, а его вдруг раз - и за воротник. Он вроде и брыкается вначале, а потом очнётся и понимает, что вовремя взяли.
- Кошмар какой-то. Ты рисуешь мне пугающую картину.
- Не накручивай. Сама знаешь, что не обижу.
- Успокойся уже, и давай послушаем.
Со сцены говорили высокие слова о ценности победы в Великой Отечественной войне и поздравляли с праздником. Два стареньких ветерана, поблескивая орденами и медалями на потёртых временем пиджаках, надрывными голосами вспоминали отдельные эпизоды из фронтовой жизни, вытирая проступившие слёзы дрожащей рукой. После их выступления началось награждение офицеров и бойцов подразделения орденами и медалями, и знаками отличия.
Услышав свою фамилию, Иван не спеша прошёл на сцену, принял награду, и так же не спеша вернулся на место. Наблюдая за ним, Аня поймала себя на мысли, что он слишком даже приятный. Симпатичный. Особенно в парадной форме. Даже больше чем симпатичный. Таким точно девчонки смотрят вслед. И почему он до сих пор один? Почему его никто не прибрал к рукам? Была или нет у него семья?.. Загадка, покрытая тайной, и он ни за что её не откроет. В прошлом всё, и он не хочет его ворошить.
Небольшой концерт открыла, как всегда, Валерия Петровна, супруга заместителя командира части. В этот раз песней - «Не отрекаются любя». Вслушиваясь в слова, Аня задумчиво скользила глазами по тёмно-вишнёвой драпировке сцены: шёлковая ткань красиво гармонировала с платьем, с голосом, и даже с музыкой.
А в доме будет грусть и тишь,
Хрип счётчика и шорох книжки,
Когда ты в двери постучишь,
Взбежав наверх без передышки...
«Да-да... Без передышки... С пакетом фруктов или памперсов для детей. Только не взбежав наверх, а спустившись позже вниз. Без передышки... А может, и вверх тоже... Взбежав. Она же не знает».
Аня заметила, что с некоторых пор стала остро реагировать на музыку и болезненно чувствовать подходящие её состоянию слова. Накладывая смысл песни на свою жизнь, она находила в этом полное согласие с текстом. Пребывая во власти слов, Аня не сразу почувствовала как рука Ивана скользнула вдоль её руки. Её пробило мурашками, и она вскинула глаза. Взяв её пальцы в замок, он настойчиво сжал их в своих. В ответ на её удивлённый взгляд, Иван уверенно кивнул ей, закрыв и открыв при этом глаза.
- Это уже атака? - прошептала она, чувствуя в себе нарастающее волнение.
- Нет. Тактическая разведка.
Концерт продолжил молодой и бравый боец. Волнуясь и краснея под одобрительный гул зала, он задушевным голосом читал стихи Высоцкого.
А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У братских могил нет заплаканных вдов –
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?
И вдруг... О, боже!.. Со сцены её позвали. Неожиданно и громко. На весь зал.
- Аня Тихонова... Приглашаем тебя на сцену.
Залившись пунцовой краской, Аня робко поднялась с кресла. Не выпуская руки, Иван повёл её к ступенькам, и этот короткий путь показался Ане вечностью. Поддерживая, он отпустил её, как только она ступила на сцену. У неё немного дрожали колени. Да что колени!.. Дрожала она вся, стоя перед залом с десятками устремлённых на неё глаз.
Небольшая и уютная сцена, она много раз была здесь во время подобных праздников. Татьяна Михайловна, ведущая концерт, приветливо улыбнулась, подала ей микрофон и, наклонившись, шепнула:
- Надеюсь, что ты всё вспомнишь.
И зазвучала музыка... Это была песня из детства, знакомая и полюбившаяся сразу. Однажды услышав, она много раз пела её своей бабушке едва выговаривая незнакомые тогда слова. Страсти, грани, музыка в стиле джаз, соло... Она пела её и на этой сцене. Когда Данька был с ней. И сейчас, собрав все свои вмиг ослабевшие силёнки, Аня решилась.
Алмаз, этих бесценных глаз,
Как музыка в стиле джаз,
В них столько страсти и огня.
Алмаз, твоих драгоценных глаз,
И грани его сейчас
Играют соло для меня...
Зал притих. Она пела и скользила глазами по рядам, вспоминая места, где они сидели с Данькой. Вот здесь он сидел... И вот здесь... Она пела ему... И она была уверена, что Данька слышит её сейчас. Она пела, понимая, что приняла на себя вызов самой жизни. Если она не сорвётся и не заплачет, если переборет себя, то сможет перейти ту грань, которую сама себе начертила. Иван стоял возле сцены, прислонившись плечом к стене, и задумчиво смотрел на неё.
Музыка смолкла. Растерянно пробегая глазами по залу, она всё ещё пребывала в своих воспоминаниях. Наблюдая за аплодисментами, Аня не слышала их, словно находилась одна в глухом замкнутом зале. Тоскливое чувство всё-таки накрыло её, и давно готовые слёзы тут же наполнили глаза. На сцену вышел командир подразделения и, приобняв её за плечи, вложил в руки конвертик.
- Это детям. Материальная помощь от офицеров и бойцов подразделения.
Прикусив дрожащие губы, Аня доверчиво подала Ивану руку и спустилась со сцены.
И вновь в её измятом сне тот пугающий подвал с грязными ступенями. Глухой и тёмный, с тусклой лампочкой на потолке. Это как напоминание о недавнем сонном кошмаре. Только Даньки теперь в нём не было. Поискав его глазами, Аня ступила на порог подвала в полумрак. Ступеньки круто уходили вниз, теряясь в серой паутине, плотно забившей проход. В середине пролёта висел большой чёрный паук. Глядя на неё пожирающими глазами, он продолжал заплетать подвал более плотной паутиной. Аня со страхом посмотрела на паука. Тот, словно почуяв добычу, замер в агрессивной стойке. В голове у неё закрутились знакомые слова: «Вдруг какой-то старичок-паучок, нашу Муху в уголок поволок». Паук перепрыгнул по паутине ближе, и ей показалось, что он тронул лапами её волосы. С визгом, не касаясь стен, она улетела прочь из подвала. И проснулась...
Очнувшись от сна, Аня поправила на детях одеяла и села перед ними на кровать.
- Так, - прошептала она. - Муха-цокотуха. Откуда ты пришла в этот сонный бред? Да-а... Я же перед полуденным сном читала детям эту Муху-цокотуху, - она подошла к окну и отдёрнула штору.
«Вот надо же?.. Приснилось... И подвал тот же, и паутина напряжённо тряслась, и шептала ей на ухо - не ходи. Может, это и не паутина шептала. Это Данька был там, только она его не увидела. Из-за этого чёрного паука и его гадкой паутины.
Что делать-то? Сны, кошмары... И извините, мадам. Вы начитались умных книжек и пытаетесь соответствовать той Маргарите?.. Достала метлу и улетела прочь. И никто не нужен. И плевать на своё женское: загнала его вглубь махрового эгоизма, и ладушки. Но ведь хочется вновь забыться в мужских руках. И не возражай себе, Анька.
Всё это слова, и дальше слов ничего не происходит. И в конце-то концов... У каждого своя мера ожидания. Нельзя же столько времени топтать чьё-то терпение и возможные чувства. Если они есть. А я всё соблюдаю дистанцию и этим унижаю его как мужчину. Снежная Королева из мира фантазий. Такая же ледяная и жутко недобрая. Самая настоящая снежная баба, слепленная из остатков весеннего снега. Стою и просто таю. Кап-кап...
Нет... Он вовсе не идеальный, а просто хороший. Сколько я смогу держать эту дистанцию? Время идёт, неумолимо приближая её к ответу. Осенью... Она же сказала тогда в парке, что можно ждать. Вопрос висит совсем рядышком, осталось только руку протянуть. И страшно. И поздно говорить - нет.
Господи... Не слушал бы он мои бредни. Взял бы на плечо и-и... Я же маленькая и лёгкая. А куда и-и?.. Да хоть куда, лишь бы на плечо. Вот дура-а!.. Такие фантазии наплела. И главное, доходчиво донесла себе, чего хочу. А то так и буду на тормозе стоять: взволнованная и изворотливая. Тише надо быть и мягче, а то аорта внутри лопнет».
Утром позвонил Иван и пригласил её в город на парад, а чуть позже на вечер, посвящённый Дню Победы. Аня настойчиво отказалась. Она и раньше ходила на праздничные встречи в часть, и теперь не представляла как будет там без Даньки. Мама, как всегда, влезла в её планы и перевернула их напрочь. Она категорически согласилась с предложением Ивана и убедила Аню, что на праздник всё же надо сходить. Хотя бы для того, чтобы отвлечься от домашних дел. Аня понимала, что мама всеми способами пытается устроить её жизнь. И её лучшей помощницей в этом деле стала мама Вера. Они упорно настояли на своём, и Аня сдалась. Только на парад она не пошла. Она смотрела его по телевизору, зная, что в строю красивых ребят в голубых беретах по площади идёт сейчас Иван.
После обеда, проводив маму с детьми к маме Вере с ночёвкой, Аня осталась одна. Поплакав перед зеркалом и Данькиной фотографией, помучившись в сомнениях, она решительно выкинула из шкафа все платья. Длинное шифоновое жёлтое?.. Тёмно-бордовое чуть выше колен?.. Или бледно-синее чуть ниже колен?.. Нет. Она отправила платья на плечики и вернула их в шкаф, оставив одно.
Стоя перед зеркалом в облегающем чёрном платье, она с недовольным видом смотрела на своё отражение. Всё-таки худенькая, но не критично, и с грустными глазами. Она по-прежнему не нравилась себе.
- Никакой жизни нет в тебе, Анна Сергеевна. Лицо можно кремом да пудрой подправить, да на губы блеск навести. А вот что с потухшими глазами делать? Пустоту в них ничем не закрасишь.
Вздохнув, Аня выдавила из тюбика немного крема и стала вбивать его в лицо. Подставляя помаде губы, она несколько раз немного вытягивала их вперёд, словно кому-то отдавала. И даже мысли дурные в голове поплыли: и как это Иван станет целовать её в первый раз? Страшно...
Повернувшись пару раз то одним боком, то другим, Аня всё-таки осталась довольна собой. Поправившись немного по совету мамы, она убрала с себя нездоровую худобу. Звонок телефона застал её в тот момент, когда она укладывала волосы в причёску, закрепляя всё лаком.
- Привет. Ты занята? Мне поговорить надо.
- Приветик. Не звони мне сегодня, я собираюсь на праздничный вечер в часть.
- С ним? В чём ты сейчас?
- В маленьком чёрном платье и чёрных туфлях на высоком каблучке.
- Я улыбаюсь. Теперь ножки сами побегут ему навстречу. На каблучках-то.
- А причём тут каблучки? На них бегать трудно, навстречу лучше идти красивым шагом.
- Ты врёшь себе. Навстречу легче бежать босиком и без короны.
- Мне нет нужды за кем-то бегать. А ты пойди и делом займись.
- Каблучки - это класс, в них ножки красивые. Походу некоторым мужикам сегодня хана.
- Возможно.
- Мужик нынче трепетный пошёл, он без ума от красивых ножек на каблучках. И тогда он все цветочки с конфетками к этим ножкам.
- Забота, это понятно. А может, и мы пылинки сдувать начнём. Правда, есть опасность разбаловать.
- С нас не надо сдувать. Нас, сволочей, любить надо. Не такие мы и плохие.
- Эх... Жалко, что нельзя тебя по лбу щёлкнуть.
- Чёй-та нельзя? Позови и щёлкни. Что тебе мешает? - Анатолий недовольно фыркнул в трубку.
- Хорошая мысль. И как же я раньше не додумалась?
- Ты лучше себя щёлкни по носу.
- Не реагируй так резко на мои слова. Я же терплю твои.
- Мадам, вы от зеркала отойдите на пару шагов. Что увидели? Вот и я вижу. А мне хочется видеть тебя в белом платье и белых туфлях на каблуках.
- Ты прав, у каждой женщины должно быть белое платье. И особенно, когда лето на носу.
- Ничего... Если платье твоё, то оно обязательно дождётся.
- Каблуки, французские духи, и что-нибудь трепетное и воздушное с лёгким ветерком на плечи. И прощай ночь душевных мук.
- Не пей там, я прошу тебя. Просто не пей вино, иначе он воспользуется тобой.
- Нет. Я, пожалуй, отложу белое платье на другой случай.
- Ты слышишь меня? Не пей вино.
- Я не буду оспаривать твои выводы. Ты же всегда прав.
- Это просьба. Мне не повезло, я не смогу поймать с тобой луну. А ему повезёт.
- А вдруг я хочу, чтобы ему повезло.
- Как я тогда жить-то буду? Может, для этого и надо напиться, чтобы подарить кому-то луну.
- Ловить луну - это интересно и в то же время опасно. Вдруг уйдёшь в глубину?
- Мне грустно, что космос в моей жизни так и не освоен. А я любопытный.
- Анатолий, мне хочется всё-таки понять, что ты за фрукт.
- Я такой фрукт, который лучше не грызть. Зубы обломаются.
- Это я заметила. Только фрукты можно в соковыжималку, и они сразу станут сладким соком.
- Многие пробовали. Выжималка сломалась. Есть желание проверить?
- Какой добрый ты, Анатолий. А главное - отзывчивый. Пока.
Аня и не надеялась, что так легко и быстро закончит разговор. Она знала, что Анатолий будет звонить. В какой-то момент он решил, что имеет право перезванивать сразу же после разговора и говорить всё, что ему пришло в голову минутой раньше. Он говорил, словно боялся не наговориться. И он настойчиво трещал в телефон. Она же идёт с Иваном на вечер, и он возмущён этим. Заварив кофе, Аня ответила на звонок.
- Ну и что ты трезвонишь?
- Так ты всю обойму в меня расстреляла. Я весь на нервах, а ты вся такая умная в чёрном платье и туфельках.
- Ты в крайности-то не лезь, - глядя в зеркало, Аня поправила выбившийся из причёски локон. - Вот пожалуюсь Ивану, и это будет твой заслуженный собеседник.
- Мне интересно, с какой стороны ему удобнее будет сопровождать тебя?
- Вам водички подать?
- Сейчас, что ты делаешь?
- Кофе пью. И причёску поправляю.
- Издеваешься?.. Интересно, а какое у него оружие? Рогатка или трубочка с горохом?
- Вы великолепны! Вы всё больше нравитесь мне.
- Спасибо. Иди с ним. А я остаюсь вольным стрелком. Это гораздо лучше и приятнее.
- Не навоевался со мной?
- Я не воевал с тобой. Ничего не получится, но я знаю, что ты была бы счастлива со мной. Мне нестрашно за тебя, ты будешь в надёжных руках.
- Да уж... Вчера я твёрдо решила встать на путь истинный. Стою вот в чёрном платье и туфельках и жду. Куда идти-то?
- Да ну... Не разделять же тебе участь алкоголика и неудачника, не поддерживать же его в преодолении порока. Во мне веры нет, я сам себя боюсь.
- Да на заботу-то мы, бабы, чувствительные. У нас этого добра много, только заикнись.
- Да не вопрос! Тока кликни, и я ползком приползу. И не обижай себя, ты не баба, ты женщина.
- Вот-вот. Некоторым голова только для этого и нужна, чтобы по ней гладили.
- Иногда это надо. В любом возрасте. А ты боишься остаться одна и выбираешь надёжного. Это точно.
- Я живу теперь надеждой, что время затянет всё и я смогу попробовать вновь любить. Если я не буду так думать, то лучше с балкона вниз, надев белое платье и туфли. И дышу теперь не через раз, и солнце замечаю, и улыбаюсь вовремя.
- Ты хочешь любить?
- Не скрою, любить хочется. Но это пока из области моей фантазии. И улыбаюсь я иногда сквозь скомканные слёзы.
- Так полюби меня и всё закончится. Любят не за умное развитие, а за душу. Не ходи к тому, кто даст тебе обеспеченную жизнь. Не продайся. Босиком по траве приятнее ходить.
- Мне даже страшно за мою страсть к наживе, и за расчёт в выборе подходящего мужа. Хотя... Квартира есть, и юбки с серьгами не нужны. Я и так их накупила, да муж всегда дарил. Ты прав, надо такого, чтобы мешки грузил, бетон месил, а деньги мне носил. Короче - кормильца. Чего мне самой-то надрываться?
- Поддела? Я бы тебя и без юбок любил, босую и голую. Мечты.
- Ладно, Анатолий. Закончился мой кофе, побегу я дальше. Поцелую сейчас себя в зеркале и во все тяжкие.
- Не пей вино.
- Ой, боюсь... Вдруг останусь сегодня без юбки, босая и... И прощаю тебя за мечты. Пока.
- Погоди. Возьми меня в плен, а?
- Ну вот ещё. Корми тебя потом в том плену.
- Спасибо, обрадовала. Мне, правда, приятно. Просто по-человечески.
Шла Аня на вечер в подразделение со смешанными чувствами. Она понимала, что ей необходимо сделать шаг в новую жизнь без Даньки. И в то же время внутренние тормоза упорно держали её и не хотели отпускать. Ей казалось, что Данькины сослуживцы осуждающе смотрели, когда она прошла в зал с Иваном. И даже пошептали им что-то вслед. Горячая краска заливала ей лицо. Пытаясь спрятаться, она поспешила вдоль ряда в дальний угол на свободные крайние места у стены. Вжавшись в кресло, она в сотый раз пожалела, что согласилась пойти на этот праздник.
- Всё будет хорошо, не переживай, - шепнул Иван, коснувшись её руки.
- Мне не стоило приходить сюда.
- Командир подразделения лично пригласил тебя на праздник. Некрасиво было бы отказаться.
- Мне кажется, что нас прожгли глазами.
- Глупости. Ты хорошенькая, а красота не принадлежит женщине. На тебя точно так же смотрели, когда ты раньше сюда приходила, - Иван не стал называть имя Данилы, заменив его словом «раньше». - А сейчас... Просто внимания больше и чувство у тебя обострённое. Успокойся.
- Скажешь тоже... Красота. Я за ум, и всё равно в какой он упаковке.
- Скромность, вещь теперь немодная и непрактичная. Сейчас этим не страдают.
- Проще оставаться в тени, потому что свет софитов невыносим. Лично для меня, - Аня вскинула глаза на знакомую сцену.
- Какая тень? На красивую женщину всегда будут смотреть.
- Украшает ли нас скромность? Вопрос риторический. И вообще, есть ли она сейчас.
- Наблюдаю... Рядом с собой.
- Ты тоже симпатичный. На тебя девушки смотрят, - как бы невзначай уколола она Ивана.
- Меня давно это не интересует. И ты в курсе. А умеренная скромность очень даже приятна. По крайней мере по части успешности у мужчин.
- «Лучшее украшение девушки - скромность и прозрачное платьице». Евгений Шварц сказал, русский прозаик.
- Скромность, порядочность... К сожалению, эти понятия уходят. Будь скромной, и да не угаснет в тебе это состояние.
- Не возвышай. Иногда скромность загоняет меня в угол. Вот, - она показала его кольцо на своей руке. - Спасибо. Я тогда не успела тебе сказать. Растерялась.
На сцену, что-то шумно обсуждая между собой, поднялось руководство части. Зал гудел, не перекрывая звуки красивой музыки, льющейся из динамиков.
- Мне в наших отношениях действий не хватает, - вдруг сказал Иван, и она удивлённо вскинула брови. - Я не хочу, чтобы наши встречи были пустыми. И вообще... Ведём себя как дети.
- Ты дерзок сегодня, - Аня вдруг почувствовала в его голосе слишком напористые нотки.
- Ситуация такая. Где любит один, а второй позволяет любить.
- А ты разве любишь?
- Люблю.
- Странное признание, на фоне этого гула в зале.
- Не слушай гул, слушай музыку.
- Я слушаю тебя. Признавайся дальше мне в любви.
- Тебе не нравится? У меня есть вопросы, которые я не могу задать. Ответы могут не понравиться.
- Уж если ты разлюбишь - так теперь. Теперь, когда весь мир со мной в раздоре, - прошептала она и улыбнулась. - У тебя апатия к жизни сегодня?
- Нет. У меня пока ещё слабое наступление.
- А когда атака? - прищурилась она. - Я же думать об этом буду.
- Зато мысли светлые будут.
- Да. И никого... Пустой и длинный день. Бывает одиночество такое, что хочется хоть собственную тень потрогать, молча, на стене рукою.
- У нас сегодня вечер стихов великих людей?
- Нет. Под музыку навеяло, - она поправила платье на коленях. - Настроение хорошее, давно нигде не была. Да и в любви мне только что признались. Приятно.
- Ты же живая. Правда? Когда нет чувства - это гибель, пусть даже не физическая.
- Смысл одиночества в том, что к нему привыкаешь. Вот и всё, - она дерзко взглянула на него. - Так, когда атака-то будет?
- Скоро. Обещаю. И вообще... На меня парни вон смотрят и улыбаются. Столько времени рядом, а ты как стена неприступная. Это вынуждает на действия.
- Ты считаешь, что это будет правильным поступком?
- Иногда человек не уверен в себе, а его вдруг раз - и за воротник. Он вроде и брыкается вначале, а потом очнётся и понимает, что вовремя взяли.
- Кошмар какой-то. Ты рисуешь мне пугающую картину.
- Не накручивай. Сама знаешь, что не обижу.
- Успокойся уже, и давай послушаем.
Со сцены говорили высокие слова о ценности победы в Великой Отечественной войне и поздравляли с праздником. Два стареньких ветерана, поблескивая орденами и медалями на потёртых временем пиджаках, надрывными голосами вспоминали отдельные эпизоды из фронтовой жизни, вытирая проступившие слёзы дрожащей рукой. После их выступления началось награждение офицеров и бойцов подразделения орденами и медалями, и знаками отличия.
Услышав свою фамилию, Иван не спеша прошёл на сцену, принял награду, и так же не спеша вернулся на место. Наблюдая за ним, Аня поймала себя на мысли, что он слишком даже приятный. Симпатичный. Особенно в парадной форме. Даже больше чем симпатичный. Таким точно девчонки смотрят вслед. И почему он до сих пор один? Почему его никто не прибрал к рукам? Была или нет у него семья?.. Загадка, покрытая тайной, и он ни за что её не откроет. В прошлом всё, и он не хочет его ворошить.
Небольшой концерт открыла, как всегда, Валерия Петровна, супруга заместителя командира части. В этот раз песней - «Не отрекаются любя». Вслушиваясь в слова, Аня задумчиво скользила глазами по тёмно-вишнёвой драпировке сцены: шёлковая ткань красиво гармонировала с платьем, с голосом, и даже с музыкой.
А в доме будет грусть и тишь,
Хрип счётчика и шорох книжки,
Когда ты в двери постучишь,
Взбежав наверх без передышки...
«Да-да... Без передышки... С пакетом фруктов или памперсов для детей. Только не взбежав наверх, а спустившись позже вниз. Без передышки... А может, и вверх тоже... Взбежав. Она же не знает».
Аня заметила, что с некоторых пор стала остро реагировать на музыку и болезненно чувствовать подходящие её состоянию слова. Накладывая смысл песни на свою жизнь, она находила в этом полное согласие с текстом. Пребывая во власти слов, Аня не сразу почувствовала как рука Ивана скользнула вдоль её руки. Её пробило мурашками, и она вскинула глаза. Взяв её пальцы в замок, он настойчиво сжал их в своих. В ответ на её удивлённый взгляд, Иван уверенно кивнул ей, закрыв и открыв при этом глаза.
- Это уже атака? - прошептала она, чувствуя в себе нарастающее волнение.
- Нет. Тактическая разведка.
Концерт продолжил молодой и бравый боец. Волнуясь и краснея под одобрительный гул зала, он задушевным голосом читал стихи Высоцкого.
А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У братских могил нет заплаканных вдов –
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?
И вдруг... О, боже!.. Со сцены её позвали. Неожиданно и громко. На весь зал.
- Аня Тихонова... Приглашаем тебя на сцену.
Залившись пунцовой краской, Аня робко поднялась с кресла. Не выпуская руки, Иван повёл её к ступенькам, и этот короткий путь показался Ане вечностью. Поддерживая, он отпустил её, как только она ступила на сцену. У неё немного дрожали колени. Да что колени!.. Дрожала она вся, стоя перед залом с десятками устремлённых на неё глаз.
Небольшая и уютная сцена, она много раз была здесь во время подобных праздников. Татьяна Михайловна, ведущая концерт, приветливо улыбнулась, подала ей микрофон и, наклонившись, шепнула:
- Надеюсь, что ты всё вспомнишь.
И зазвучала музыка... Это была песня из детства, знакомая и полюбившаяся сразу. Однажды услышав, она много раз пела её своей бабушке едва выговаривая незнакомые тогда слова. Страсти, грани, музыка в стиле джаз, соло... Она пела её и на этой сцене. Когда Данька был с ней. И сейчас, собрав все свои вмиг ослабевшие силёнки, Аня решилась.
Алмаз, этих бесценных глаз,
Как музыка в стиле джаз,
В них столько страсти и огня.
Алмаз, твоих драгоценных глаз,
И грани его сейчас
Играют соло для меня...
Зал притих. Она пела и скользила глазами по рядам, вспоминая места, где они сидели с Данькой. Вот здесь он сидел... И вот здесь... Она пела ему... И она была уверена, что Данька слышит её сейчас. Она пела, понимая, что приняла на себя вызов самой жизни. Если она не сорвётся и не заплачет, если переборет себя, то сможет перейти ту грань, которую сама себе начертила. Иван стоял возле сцены, прислонившись плечом к стене, и задумчиво смотрел на неё.
Музыка смолкла. Растерянно пробегая глазами по залу, она всё ещё пребывала в своих воспоминаниях. Наблюдая за аплодисментами, Аня не слышала их, словно находилась одна в глухом замкнутом зале. Тоскливое чувство всё-таки накрыло её, и давно готовые слёзы тут же наполнили глаза. На сцену вышел командир подразделения и, приобняв её за плечи, вложил в руки конвертик.
- Это детям. Материальная помощь от офицеров и бойцов подразделения.
Прикусив дрожащие губы, Аня доверчиво подала Ивану руку и спустилась со сцены.
