К истокам души часть 1

,

  

                                 

                  К истокам души

 

                  К истокам души часть 1

 

 

                                                   А у сердца есть порог,

                                                   За порогом живёт Бог,

                                                   Он учитель для меня,

                                                    Для меня, для меня!

                                                            Понастроили церквей,

                                                            Но не стали мы добрей,

                                                            Научились убивать,

                                                            Убивать. И воровать.

                                                       А у сердца есть порог,

                                                      За порогом живёт Бог……

 

   Григорию Распутину уже за пятьдесят лет, голова его покрылась сединой, а от спортивной его фигуры осталась, как говорится «одна видимость!». Сейчас он пробует себя на другом поприще, вот и слова к бардовской песне написал, всё в современном жанре, под гитару она. Но всё это от души идёт у него, без всякого произвола со стороны человека, природой дано.

   Взял и написал, хотя это вроде и не нужно ему, нет у него гитары, и петь он не мастак, но где-то внутри его играет музыка, и слова сами на язык просятся.

   Конечно, есть у него и свой литературный багаж, уже пять художественных книг написал, но как-то поздно он начал всё это нелегкое дело делать. И вроде бы основное время для творчества уже ушло: его молодые годы, но так ли всё это? И несомненно, что дело тут случая, и есть о чём поразмыслить ему на досуге, и всё рассказать людям.

   Но тут, как говорится, он сам себе хозяин. Была у него своя неизведанная дорога, по которой он шёл всю свою нелёгкую жизнь. И может быть, что иначе всё и быть не могло, ведь это целая человеческая жизнь, не нами задуманная. И сама по себе у него в голове появляется  дерзкая мысль, иначе её трудно назвать.

   - Человек это своеобразный космический корабль, который движется во Вселенной, как и всё остальное, потому что всё находится в движении. А душа, это пилот этого своеобразного живого корабля, только она и знает, куда они летят.

   И она, его душа, ведёт человека по всей его жизни, через различные испытания, и они необходимы ей для дальнейшей - её жизни! Её совершенства.

    И только пред Богом она готова держать ответ, он им судья, и Отец родной. Поэтому так и не прост человек, как видится нам со стороны.

   Он очень сложен и неповторим уже с первого дня своего рождения. – То, что мы уже видим и понимаем.

   А что было раньше рождения  человека, его духовный мир, ещё сложнее понять. - Основу, и мысль его рождения!

   Многое в Гришкиной жизни было загадочным, и даже для него самого необъяснимым казалось.

   Где порой, чуть ли не трагически обрывалась его ниточка жизни: всякое там было. Но ангелы хранители никогда не оставляли его. И ему есть над чем подумать. Пришло время освободиться от груза, что на душе много лет балластом лежал.

   Забытое село в Брянской области. Было тогда Распутину, лет пять, не более. Собралась его любимая бабушка в церковь сходить, и внука с собой взяла.

   Красивый он был тогда хлопчик, в вышитой белой рубашонке, и белесый чубчик на голове чуть топорщится. А синие глаза его озорно блуждают по сторонам.

   Очень не хочется Гришке в церковь идти. Хорошо помнит он, как на Великую Пасху, они со своей сестрёнкой Валей, не пустили в свой дом попа.

   Священник был уже «крепко навеселе», да ещё с лохматой и чёрной бородой: одним словом, страшен был детям.

   Всё, что давали ему односельчане, уже не вмещалось ни в какие дорожные сумки, и ходил поп от дома к дому, с большой тележкой, куда и складывал всё угощение.

   Весёлая это была картина. И народ от души веселился ей. Да и поп вместе с ними радовался празднику, ничего зазорного в том не было.

   Это попробуй-ка, обойти столько дворов, и везде его, «на совесть люди угощают», и выпить ему предлагают. Тут надо большую физическую силу иметь, чтобы хотя бы на ногах от такого доброго угощения удержаться. И батюшка держался на ногах, как мог.

    Вот и страшен он для детей. И смешон сейчас, потому что не могут они «в корень смотреть», а видят только то, что в глаза бросается, а весёлой души его человеческой, праздника в ней и не видят.

   Не было в доме тогда, ни мамы, ни бабушки, они где-то в гостях были. И решили дети спрятаться от попа в хате. И сразу же дверь на крючок закрыли. А сами под кровать залезли, и оттуда на дверь осторожно поглядывают.

   И никак им невдомёк глупеньким, что поп понимает их хитрость, знает он, что дома кто-то есть, раз дверь на крючке.

   Постучит он в дверь, а потом в окно заглянет, и туда постучит. Не  хочет он уходить без подарков, трётся своей чёрной бородой о стекло, как паук по стеклу перемещается, и при этом большим крестом брякает.

   Натерпелись они тогда страха вдоволь: маленький Гришка, да его старшая сестрёнка Валя. У них всего в полтора года разница в возрасте: и едва на двоих, семь лет было.

   Выдержали они длительную осаду в доме, и ничего попу не дали в руки. Хотя и не жалко было им угощений. Просто страшно было, и «осада» томительна.

   И вот теперь надо в церковь Гришке идти и кланяться попу. А что, у того на уме сейчас трудно угадать. Возможно, что он что-то и помнил ещё.

   Стоит ребёнок в церкви, и хочет за бабушку спрятаться, за её спину. А та взяла и впереди себя Гришу поставила: никуда не денешься из её крепкой крестьянской руки.

   Но что действительно любил Гришка тогда, это красивые иконы рассматривать. И на всё богатое церковное имущество, мог часами смотреть. Искренне восхищался их невиданной красотой и тонкой работой. И, похоже, правдой было, что стоял он тогда, как говорится «раскрывши рот».

   И вот когда поп махал своим кадилом. Очарованный ребёнок, увидел вверху маленькую и желтенькую точку похожую на искорку. Она летела прямо к нему. Он не сомневался в этом. 

   По своей траектории она проходила мимо попа. И, странным было, что её никто не видел кроме растерявшегося Гришки.

   А тот не мог уклониться от неё, хотя хотел это сделать, тело не слушалось его.

   И что самое невероятное, залетела она ему прямо в раскрытый рот.

  - Чудеса, да и только! - но страшно ребёнку.

   Хочет Гриша от неё избавиться и выплюнуть её, но тело не подвластно ему. Во рту появляется противный, горьковатый привкус. И именно он, захватывает всё его тело, быстро растворяясь там. И всё больше поглощает его волю и разум.

   Сколько так продолжалась, эта невидимая борьба, Гришка не помнит уже, потому что ему стало очень плохо. Спазмы сдавили его горло, и он стал терять сознание.

   Вцепился ребёнок от страха своими ручонками в бабушку, и та наконец-то, по его глазам поняла, что ребёнку очень плохо сейчас.

   Еле отдышался он тогда во дворе церкви. Был бледен и сильно напуган. И волей-неволей, пришлось им срочно идти домой.

   Постепенно он пришёл в себя: стало лучше на свежем воздухе. И всё произошедшее с ним, уже таким страшным не казалось ему.

   Но ребёнок есть ребёнок, и какой-то непонятный страх перед церковью остался  у него навсегда, на всю его дальнейшею жизнь. 

   И только много позже он понял, что это и есть так называемая «божья искра», про которую много говорят творческие люди, и просто желающие поговорить.

   Но никто из них ничего об этом «божьем чуде» объективного сказать не может и сейчас. Всё это у них неодушевлённо происходит, а тут всё живо, и до дрожи памятно.

   И именно так,  всё это было с ним, да ещё в церкви.

   А вообще то, он сам  никогда в жизни не задумывался, «что такое Божья искра, и бывает ли она вообще в жизни»?

  И только случай заставил его пересмотреть всё произошедшее с ним в церкви изначально, по прошествии уже многих лет жизни.

   А главное, и сейчас у Распутина остаётся вопрос «было ли, такое «божье чудо» с ним, или не было»?

   Если было, то значит, всё было продумано «не его волей». И не просто «хаотически произошло»?

  Тогда и смысл там был заложен не малый: иначе быть не могло.

   Но об этой истории немного позже, а теперь Распутин перебирает свои записи. Ему есть, что рассказать: и о жизни простых людей, и о своей жизни тоже.

   - Ему надо много работать сейчас, надо торопиться «успеть» завершить свой труд, ведь много времени зря потеряно.

   - Иначе своё предназначение в этой жизни, он и не воспринимает.

   Терпеливо делает свою, нужную людям работу. Хотя многое, даже для него. Не говоря уже об остальных людях: только когда-нибудь, полностью всё проясниться.

   Ошибки тут никакой нет: «было такое чудо! – заключает он. - И именно с ним было!

  И воспоминания уже полностью овладели им.

   - Теперь уже нет Виктора в живых, а я всё не могу завершить то, что начал писать о нём ещё при его жизни» - корил себя Распутин. - Брался много раз за работу, и не находил тогда нужных слов. А затем всё откладывал её в сторону, переключался на другую работу.

   - И даже на похоронах Распутин не был, так всё нелепо получилось: «но это даже лучше, я не представляю его мёртвым, в моей памяти он всегда живой, и решительный человек».

  Коренастый Виктор, крупный в кости, русоволосый и голубоглазый, с широким забайкальским лицом.

   Несомненно, что есть там гуранская, забайкальская кровь, дикая и непокорная, но она, в тени русских синих глаз находится.

   И кажется всем друзьям, что это именно так и должно быть: просто и красиво.

   Характер у Виктора сильный, не любит он пустословов и лентяев. Сам он опытный бригадир с большой трудовой закалкой, с которым все считались, и начальство и рабочие.

   И все они прекрасно понимают, что таких опытных людей, всегда  мало в жизни. Поэтому его слово всегда ценится в трудовом коллективе, на вес золота.

   Сам Витя родом из Забайкалья, из большой и многодетной семьи, и свою трудовую деятельность начал ещё в детстве.

   Тогда в их большой семье иначе и быть не могло: надо было помогать родителям, поднять всех детей.

   И не удивительно, что совсем ещё подростком, он уже руководил бригадой овощеводов.

   Уже тогда сельчане, уважительно величали его по имени отчеству.

   Не всякий человек такой чести удостоится, и за всю свою большую жизнь, а не то, что бы смолоду так.

   Затем служил он в армии, окончил сельскохозяйственный техникум, строил БАМ. Не раз поощрялся грамотами и ценными подарками.

   А вот с жильём у него всегда была настоящая проблема: барак, или другое временное жильё.

   Теперь же у него «на руках» жена и двое детей, и как говорится «уже прошла романтика». И надо было ему серьёзно определяться в жизни: «раз, и навсегда».

   Раньше молчала его жена Катерина, ничего ему не говорила. Она тоже из многодетной семьи была, как и Виктор. И даже «больше того», из одного села они родом.

   Но всё это просто объяснялось: любила она Виктора, чуть ли не с самого детства, и следовала за ним по всем стройкам страны.

   И ещё Катя, тоже, как и Виктор, хватила лиха с самого детства. И теперь, ей очень хотелось пожить, как все серьёзные люди. В большой благоустроенной квартире, где не надо постоянно думать о печке и угле. И не видеть, как ночью вода в ведре замерзает.

   И где детей часто приходилось греть своим телом, иначе не выжить им.

   Но всё это стройки виноваты, а не Виктор: романтика, и большая любовь, - и всё же устала она.

   Катя никогда не перечила Виктору, он и сам всё прекрасно понимает: «тяжело так дальше жить, и детям ещё тяжелее».

   Так всё и сошлось у них обоюдно, сама жизнь подвела их к этому решению: «осесть на месте, и дальше уже «никуда, ни шагу», как на границе.

   Вот и оказался Виктор Грищёв на комбикормовом заводе, там квартиру ему обещали, в новом строящемся доме. И это много значило для него: был тут стимул работать. А не только видеть результаты своего труда, как это было много раз в его жизни. А уже  и воспользоваться им.

   Совсем скоро он стал передовым бригадиром на производстве, потому что работал с радостью. Можно сказать, что творчески работал.

   Получил он обещанную квартиру и садик для детей. И, в общем, всё у него заладилось: семья, дом, работа.

   Но однажды на комбикормовом заводе появился Гришка Распутин. Взяли того на работу прессовщиком макулатуры, потому что другой вакансии не было.

   Такой же, как Виктор коренастый и сильный, светлоглазый и русоволосый. Они чем-то походили друг на друга, и в работе тоже не уступали друг другу.

   Работал Гришка справно, и скоро залежи макулатуры на территории завода стали быстро убывать. И даже когда надо было перекурить, Распутин упорно прессовал тюки, потому что не курил он.

   И непонятно было людям: или он от природы такой дурень, или просто красуется мужик?

   И что мешает ему остановиться, и отдохнуть, как все нормальные люди это делают. Но он не делает этого!

   А подумать Распутину, было о чем. Раньше работал Гришка на комбайностроительном заводе, и неплохо работал.

   Но весной послали его с целой бригадой рабочих на посевную в подшефный колхоз поработать. Работа там была тяжёлая, не квалифицированная, «хуже некуда».

   - Всё на «пуп» брали мужики. По-другому там нельзя было работать. Готовили «шефы», к посадке картошку: и ворочали полные ящики, с утра и до вечера.

   Когда с картошкой управились, послали бригаду готовить зерно к посеву. Пришло время обрабатывать его сильным ядом, от всяких вредителей очищать, ещё до посадки это делалось.

   Распираторы никак не спасали людей от сильных токсичных ядов, и они быстро выходили из строя.

   Ничего лучшего для  безопасности рабочих, не было придумано в этом колхозе. Наверно, и в других тоже самое «бесчинство» творилось.

  Вот и приходилось рабочим обходиться тем, что есть в них самих, своими лёгкими, что им природа дала.

   И поэтому, дышали работяги, как рыбы часто, «через жабры свои» фильтруя вонючий, и тяжёлый ядовитый воздух. А Гришка ещё и подшучивал тогда, не унывал он:

   - У нас на дизельной лодке, когда я служил на КТОФ. Особенно когда тяжело было в подводном положении, как сейчас у нас. Так шутили моряки: «дыши через зад, проходим экватор».

   Так и работали командировочные рабочие, со смехом и шутками в подшефном колхозе. Делали свою тяжёлую работу на совесть, как настоящие пролетарии старались, пример показывали колхозникам.

   А те, в своей основе, все механизаторами были. И до такой неквалифицированной работы «не охочи были», больше на шефов, да на своих женщин надеялись. Те везде трудились.

   Были и у командированных рабочих, отдельные «экземпляры», которые не работали, а только присутствовали среди работающих товарищей. Их интересовала больше «травка»: конопля, что с зимы осталась на полях.

   Но с такими работниками у рабочих был особый разговор. Хотя те были, «вроде, и не пьющие», но толку от них в общей работе никакого: « Хи-хи, да «Ха-ха». Весело им.

    Какая тут работа, если их мозг глюки «посетили». Но опять же, ради справедливости будет сказано, что не всегда наркоманы, так веселились со своими «глюками».

    Бывало, что и им, страшно было, «да ещё как страшно!»

   Дело было уже под утро, когда один такой наркоман. «Насмерть» перепуганный работник». Забежал в общежитие, и с хода «залетел» под свою кровать. Спрятался там «герой», от всех своих видений, «потерялся от них».

   Вот тогда терпение рабочих кончилось, и надо было действовать. Кое-как вытащили они этого героя, из-под кровати, «на свет божий». И вот что он рассказал товарищам, когда пришёл в себя.

   - Я не помню, как оказался ночью на сельском кладбище. И как со своими «пацанами» расстался, тоже не помню.

   - Пришёл я в себя быстро: холодный памятник на свежей могиле стоит, и его я крепко обнимаю.

   - Целую я плиту, а ночь кругом чёрная, да луна тоскливо подсвечивает мне.

   - И  мне, как волку выть хочется, но и это невозможно сделать от страха зубы застучали.

   Все пять километров до общаги, я «мухой пролетел».

   - Мне жить хочется, а за мной кто-то гонится. И не хочу я больше, что бы такое повторилось со мной, хотя бы ещё раз в жизни.

    И второй был парень из наркоманов, под стать первому другу. И были  они уже неисправимы: не до работы им было.

   - У них в голове «травка», да местные пацаны, а наркоманы очень быстро сходятся.

   Работать за кого-то, никому из рабочих не хотелось. Вот и учили их мужики уму разуму: честных пролетариев уважать!

   - У нас какой закон? Пей да работай!

   - И ещё закон: «рабочей честью дорожи!

   - А у вас только один: «трутничать»!

   - Поэтому «господа наркоманы»: не по пути нам с вами!»

    Били их не долго, но с чувством, равнодушных не было.

   Что главным  тогда было: предать их унижению!

   - Что бы поняли те навсегда! Всё отношение к ним, их старших товарищей по работе, презрение к ним.

   - Потому что работа не детский сад. И не мама с папой.

   - С вами «господин, рабочий класс беседует, со своей главной идеей: «всем работать надо!» - Тут все равны!»

   - У нас каждому по труду воздаётся! – и воздали им.

    По ходу и местным наркоманам «пилюль» всыпали, что бы и те призадумались.

   - Всем по свинячьему рылу досталось!», - так определил их действие сам председатель колхоза: «молодцы пролетарии!»

   Уважают рабочих ребят, и председатель колхоза, и главный агроном. Да и местное население относится к ним с уважением: работают мужики на совесть, да ещё, их местным старикам помогают.

    Приходят к ним бабушки да дедушки: «Вскопайте ребята огородик, а то «милые» без картошки останемся».

  И уже вечером рабочие весело копают старикам огород. А потом ждёт всех тружеников стол накрытый, и угощение их, под хорошую выпивку, хотя никто об этом и не просил стариков.

   - Что бы мы  без вас делали, родненькие! – чуть не плачут старушки от радости. - И другие люди всё это видят, и тоже к ним тянутся за подмогой.

   А довольный дед рассказывает  им, как у самого Нестора Ивановича Махно служил, когда тот ещё за красных воевал. И как тот немцев шашкой, до пояса рубил.

   - Не любил атаман немцев, да и красных тоже!

   - Вот это да! – восхищаются рабочие.

   А другой его сосед у Чапаева служил, у самого Василия Ивановича. Вот где ахнешь от прелести их неимоверных рассказов.

   Постоянной гордости: этих двух славных, но уже беспомощных вояк, за своих лихих командиров.

   И так всю жизнь у них борьба идёт, да ещё под рюмочку, уже за исторические личности. Потому, что никогда она не закончится на селе, только смерть угомонит спорщиков.

  - Идейные они спорщики, но на разных политических платформах стоят.

    Так и проводили откомандированные рабочие своё личное время в подшефном колхозе, а порой, и до смеха доходило.

   Утром приходит председатель с проверкой к ним на работу, а все рабочие на месте, и как ни в чём не бывало - работают хлопцы.

   - Как же так?

   - Я вчера сам лично видел, как вас с очередного огорода на тракторе в общежитие пьяных везли. - Трактор такой с кузовом впереди, и вас там, как грибов набито: кто сидит весело, а кто и вповалку лежит.

   - Подъезжает трактор к крыльцу, и кузов свой вверх поднимает, и вся ваша ватага на крыльцо общежития, как горох просыпается.

   - У меня волоса дыбом на голове становятся от такого нашего сервиса: «Вот это да! За всю жизнь, сколько мы жили здесь, такого чуда никогда не видели».

   - А самые стойкие из вас герои. Те, что на ногах остались стоять, собирают с крыльца слабых товарищей, что уже не в состоянии сами идти, и «до люльки», их тащат в общежитие.

   - Это и есть солидарность трудящихся? Так это, по-вашему, по-научному называется?

   - Так точно! – чётко по-военному отвечают председателю рабочие, - так всё и было!

   - Мы с крестьянами всегда были солидарны, и помочь им завсегда рады. И на частных огородах ветеранов, как на своих собственных грядках добросовестно трудимся.

   - В радость нам эта добрая помощь старикам вашим: товарищ председатель!

   - Кто же им ещё поможет кроме нас? Ваши мужики «чураются» такой работы.

   - Молодцы они! – поддерживает командированных рабочих главный агроном.

   - Только благодаря их труду, мы всю посевную в срок вытянем, а иначе даже и представить всё трудно. И старики довольны.

    Так оно и получилось, наградило правление колхоза командированных рабочих денежной премией, и ценной грамотой наградили.

   Накрыли праздничный стол рабочие-шефы, на все эти деньги, прямо в столовой, и всех сельчан щедро угостили.

   Но особенно заметно расстроились местные вдовушки: таких мужиков терять, им не очень то хотелось. Мало что работящие они, так уже и родными стали.

   - Наши мужики-механизаторы: будет баба мешок картошки нести, загибаться будет, никто и пальцем не пошевелит, что бы ей помочь, а эти всем помогают.

   Выпили хорошо на дорожку рабочие, да и распрощались с добрыми сельскими людьми, до своего завода в город подались. Хотя и им жалко расставаться, прижились уже в колхозе.

   На заводе грамоте «сильно» обрадовались!»

   Но те деньги, что за неё обещали в виде премии командировочным выплатить, начальники на себя потратили. - Оттого и чрезмерная радость у них.

   Всё управление завода получило хорошую премию. А сумма по тем временам немалая была, по сто рублей на каждого выходило.

   Смеётся Князькин помощник директора, как будто ничего из ряда вон выходящего, и не случилось. «Бессовестный он человек!»

   - Вы ребята уже там премию получили, что вам ещё надо?

   - Но мы и здесь будем решать этот вопрос на завкоме, и я обещаю вам «мы это дело так не оставим!».

   Обидным было то, что деньги получили те, кто рук своих никогда землёй не пачкал. И вообще, в колхозе никогда не был!

   - И ядом они не дышали там: – однозначно!

   И мало того, «ход конём», а точнее подлость сделал зам директора. Но всё это «на перёд делалось».

   На всё управление Князькин «раструбил», как хорошо рабочие время проводили с местными вдовушками.

   Это было низко с его стороны, и не только из мужских соображений, потому что на общую работу это никак не влияло.

    Интриган был Князькин умелый, и знал, куда бить надо: «по семье!»

   - И про деньги наши: «все сразу забудут!»

   А кому из командированных рабочих, хочется перед жёнами своё лицо терять?

   И даже, если рыльце в пушку по самые уши, то ещё больше не хочется.

    Хитёр был Князькин, и добился своего: «пороптали мужики, да и разошлись по своим цехам работать», только Гришка пошёл к директору.

   Выслушал его директор, и вроде понял рабочего, но всё оставил без изменений.

   Теми деньгами, что на премию шли, ведал Князькин Адольф Леонардович. Поэтому он н и распорядился премией по своему усмотрению: «и себя не обидел он, и других начальников наградил».

   - А рабочим без разницы где работать. Им, и на заводе деньги платили. - И колхоз их не обидел.

   - А то, что всё пропили там, да прогуляли, то сами во всём виноваты!

   - Нет тут никакого криминала! – успокаивает Распутина. – Ведь, фактически Князькин, отвечал за посевную в подшефном колхозе, и всю её организацию.

  -  И все денежные средства выделенные ему: «ему же, и в руки!»

   - Я не пойду на работу, пока вы не заплатите нам обещанных денег, - говорит Распутин Князькину, и желваки ходят на его скулах. Но это никак не действует на зама, тот, что олимпиец спокоен.  

   - Положи гад наши деньги на стол немедленно, хоть свои ложи мне всёравно! – выходит из себя Распутин.

   - Я уволю тебя по статье! - орёт на всё управление помощник директора, хоть ты и специалист хороший. – Уволю Распутин!

   - Пиши статью «зелень подкильная». Хоть десять раз пиши, тебе же хуже будет! - Таких как я специалистов мало на заводе. 

   - Ёщё будете просить меня вернуться, всёравно на завод не вернусь, - это моё слово!

    Больше Гришка на работу не пошёл. Никто из командировочных его не поддержал, не захотели пролетарии с начальством ругаться. Да и угрозы многие боялись: «докажи жене, что ты чист перед ней?»

   И остался Гришка из всей бригады  один непокорённый.

   Потом и в правду просили его вернуться на завод, и не один раз просили.

   И директор сам лично просил, но Распутин был верен своему слову: «на завод, ни ногой!»

   Так он и оказался на комбикормовом заводе, с испорченной трудовой книжкой. Но и Князькину, не сладко пришлось.

  Много раз потом пожалел тот об этом инциденте с Распутиным. Не стоили того те «хорошие» деньги, что бы за них столько страху, всю жизнь терпеть.

   Ведь он совсем не был героем, этот советский начальник: «горлохват, и пройдоха! А в обычной жизни: порядочный трус.

   Выпьет Гришка со своим лучшим другом Юрой водочки: в гостях у него, да с устатку.

   А Юрий этажом ниже, под Князькиным жил.

   И идёт Распутин начальнику «рыло чистить», это в норме у него.

   Держат его друзья за руки и не пускают его, но Гришка, что бульдозер тащит их по лестнице вверх, до своей цели, только тельняшка его трещит на груди.

   Сидит Князькин в осаде дома, и слушает гневные речи своего врага, но выйти боится.

   Потому что за дверью «море кипит», девятый вал надвигается, и Гришкина душа на распашку, как на ладони видна.

   - Не будет тот шутить, и раз обещал начистить рожу, то непременно так и сделает Распутин.

   Выпьют ещё немного друзья, и всё повторяется, опять Адольф Леонардович в осаде сидит в своей квартире. И ждёт он терпеливо, пока Гришка уснёт, тогда и он свободен, как  говорит в таком случае Распутин: «как таракан на камбузе».

   Пробовал он и жене Гришкиной жаловаться, она в управлении у него в подчинении работала: «уйми ты своего хулигана, совесть тот потерял!».

   Но тут Мария ещё больше его расстроила: «своей бестолковостью, и несговорчивостью», - иначе о женщинах он не думал. - Он тут начальник!

   Но всё, не так было просто, не знал он её коварства и хитрости. Та тоже интриганка была.

   - Распутину бесполезно что-то говорить, он никого не слушает, и если  сказал, что «начистит рожу», то непременно так и сделает! – серьёзно говорит она своему начальнику.

   - Вот это номер? Припарочки после бани! – начальник в ударе.

   Хитра она была, как и все женщины, хотя и правду сказала.

   Знала она характер своего мужа досконально, и поэтому, сразу двух зайцев убила:

   -Теперь её непосредственный начальник всегда в страхе жить будет, потому что он трус.

   И по той же причине, к ней меньше придираться будет: работой не завалит.

   - И неизвестно ещё кто из нас тут дурак «товарищ Князькин»? – То-то-же!

    - Моя личная цель уже достигнута! А дальше - сами разбирайтесь! - улыбается своим мыслям Мария.

   Наверно до конца своих дней будет Адольф Леонардович разными дорогами домой ходить, чтобы с Гришкой не встретиться, и всё мучить себя вопросом: «зачем было дурака трогать! Зачем?».

   Поэтому Гришка упорно работает на новом месте, и никого не замечает вокруг себя. У него есть, о чём подумать, и он упорно думает.

   А тут уже две красавицы возле него задержались, после обеда в рабочей столовой.

   - Что за бесхозный мужичок, так по-стахановски работает, что себя совсем не жалеет, разве можно так здоровье «гробить»?

   Сама говорившая, стройная и черноволосая молодая женщина с хитрыми чёрными глазами и яркими губами.

   Вторая женщина полная и малоприметная на фоне первой ораторши, но обе улыбаются Гришке. И хоть обе красавицы сейчас в рабочей одежде: это  придаёт их общению, какую-то нескрываемую простоту, без всяких иллюзий обмана.

   - Идём Лена? – тянет первую за рукав подруга. - Человеку очень хочется работать, без неё он жить не может.

   Расправил Гришка свои широкие плечи, и впервые улыбнулся, и ему сразу же легче на душе стало.

   Все воспоминания, что давно давили на него, тут же и отпали, ушли на второй план: «и здесь жизнь своя идёт, все вперёд она, как в реке вода стремится!»

   Ведь не даром ему часто снится бурная горная река, и он по ней плывёт, да ещё зимой, и пар от него ужом по реке вьётся. Сильное тело смело борется с течением, страху нет никакого, хоть и дух захватывает. И после упорной борьбы его уже совсем обессиленного прибивает течение к берегу, но не понятно ему, где это - место незнакомое.

   - Я по-другому не работаю. Если не хочу работу делать, то сразу об этом говорю, не могу притворятся.

   - Ух, ты какой! – удивлённо воскликнула Елена! – Идейный товарищ оказывается?

   Ещё один давний знакомый пылил следом за женщинами из столовой, он что-то дожёвывал на ходу и в Гришкину сторону старался не смотреть.

   Но ноги его сами споткнулись, обо что-то невидимое на земле и глаза их встретились. Это был бывший участковый, а ныне начальник рабочей смены Крякин Иван Иванович.

   Слышал Гришка, что его из милиции выгнали, и рад был этому решению начальства, мог и в лицо ему это сказать. А встречались они в своей жизни, не один раз - это уже точно! И теперь вот снова встретились: «старые друзья».

   Одно время ходили слухи в городе, что дежурные милиционеры у пьяных людей снимали золото, и деньги забирали. А кто-то из несчастных, по-другому их трудно назвать, и сам откупался от этих грабителей, особенно женщины. Им не было, никакого резона позорится, Советская власть такого «пятна» в личном деле, никому не прощала.

   - Премии все, годичное вознаграждение, очередь на квартиру, да и вся жизнь потом шла кувырком, и особенно карьера. На ней сразу можно было ставить «жирный крест».

   Про попранную честь да совесть, приходилось всем пострадавшим сразу забывать, не стоили они тогда всех мнимых благ общества.

   Однако, весь беспредел, что творился в милиции, со временем, нечаянно выплыл наружу. Видно, где-то у работников милиции осечка вышла, ведь город то маленький, и родственные связи здесь не последнею роль играют.

   Но всё тихо обошлось, никого тогда не судили, и громкое дело,  которое могло разразиться на всю страну, спустили на тормозах. Так всем руководителям города, без исключения, было лучше: «дела не раздувать, «всё там похоже на правду».

   Ещё раз подумали, и особо рьяных милиционеров, от греха подальше, уволили с работы, как говорится «перестраховались».           

    И вот Крякин собственной персоной уже здесь на заводе. А комбикормовый завод тогда для ментов, всегда «родным домом» был. С почётом их здесь, хоть каких грязненьких принимают. – Это «вотчина их», и доходное рабочее место.

   Но у Гришки с ним совсем другой разговор, свой «вид» имеется, но это уже их личное дело.

   Потом встретился Гришка с Виктором Грищёвым, тот проходил в управление мимо его работы, и у обоих было чувство, что они уже раньше встречались.

  Пожали они друг другу руки. Поговорили об общих знакомых, которые всё же нашлись у них. Но до конца так и не выяснили они, где же они конкретно встречались. А всеравно хорошие и добрые чувства  в душе остались. Просто не хватило им времени разобраться во всём: им неожиданно помешали.

   Пока они разговаривали, чуть ли не мимо их, странной лисьей походкой крался коренастый малый, да ещё в огромном сомбреро на голове, и резиновой палкой в руке. Похоже, было, что главной задачей его было держать своё лицо в тени, и никак из неё не высовываться. Работают его глаза, нюх, и уши. Он весь в напряженной работе.

   -Ты ничего здесь не обнаружил? - обратился  к Распутину незнакомец, и указал палкой на гору макулатуры, которую Гришка прессовал в тюки.

   - А что здесь может быть, кроме пыли? – засмеялся рабочий.

   - Э-э-э, дорогой, тут ты глубоко ошибаешься! – парировал Распутину работник, только другого профиля.

   - На вверенном мне объекте, одного только произведённого товару на миллионы рублей, не считая, что ещё на складах лежит, да на элеваторе тонны зерна. И не одни крысы им пользуются, есть ещё и двуногие гомосапиес, которые ничем не брезгуют, но я им надёжный заслон поставил.

   - Всем ворам надёжный заслон! – и он мощно затряс своими руками в воздухе, одетыми в чёрные кожаные перчатки.

   - И это всё летом происходит, - удивляется Гришка.

   Виктор тоже невольно улыбнулся, от всей этой забавной картины. И у него что-то всплыло в сознании, но высказаться он не успел.

    Что-то попало в поле зрения этого странного человека в шляпе, и тот ни слова больше не говоря рабочим, незамедлительно стал перемещаться в нужном ему направлении, всё той же своей странной кошачьей походкой.

   Всем своим видом он уже отсутствовал здесь, как будто его никогда и не было рядом. А его неугомонная душа, как у хищника «зациклилась» на своей добыче, «не ушла бы!»

   - Это наш начальник охраны Петров Пал Палыч, «три п», личность неординарная, и во многом я бы сказал, что рисковая. Фанатик он своего дела, - смеётся Виктор.

   - Мужик с ворованным зерном в дырку в заборе лезет, а там его Петров встречает и за шиворот помогает ему вылезти наружу. Но мужику это очень не нравится, и у них идёт яростная схватка, кто кого пересилит, и перетянет на свою сторону.

   И наконец-то, «несун» понял, что с грузом ему никуда не деться - избавляться надо. Бросает тот свой мешок на землю и с ходу Пал Палычу «заряжает в ухо пилюлю», своей чёрной от работы клешнёй.

   Начальника охраны, как ветром сдуло: тяжела рабочая рука.

   Как представили себе эту картину,  Гришка, да Виктор - весело им стало.

   - Ушёл налегке мужик, хоть и милиции понаехало тогда тьма, но было уже поздно искать вора. Только мятый парик, маскировавший Петрова, под незнакомца, на земле валяется. А сам его хозяин красуется перед зрителями, с огромным фингалом под глазом. Он очень расстроен таким неожиданным оборотом дела.

   И уже перед милицией оправдывается начальник охраны Петров.

   - Ну, кто же знал, что вор рукоприкладством будет заниматься? -   Как пацан себя ведёт, не иначе.  Ведь взрослые люди кругом - позор! 

   А потом и сам не сдержался:

   - В рыло бы ему! Да если бы я знал, что так будет, по-другому бы себя повёл.

   Зато в другой раз, когда «три п» был уже с капроновым чулком на лице,  и также инкогнито выслеживал очередного несуна.

   Вор довольно таки вяло бьёт его в это непонятое лицо. Видно не понял  он всей ответственности момента. «Бить надо сильнее, раз решил бить, - наверняка надо»!

   Не узнал тот начальника охраны, не постарался, и был задержан Петровым. Сумел Пал Палыч цепко удержать воришку, учёный уже был, и рад был чрезмерно своей удаче. Чётко сработала вся его тактика поимки вора, вся его профессиональная подготовка пригодилась.

   - Да не бил я вашего «триппера» – надрывается задержанный, уже в милиции, - там другая рожа была.

   От хохота милиционеры чуть с ног не валятся. Весело им!

   - Ну, надо же, так ловко окрестить нашего Петрова. А то все «намёками да намёками».

   - А тут «три п» : Петров Павел Павлович», И ещё другой, оказывается, смысл заложен. – «Аббревиатура называется»

   - Да ещё какой он? Сами бы не догадались.

    Про Петрова на заводе ходили легенды, и все его знали, как личность незаурядную, и в тоже время потешную, не иначе.

   - Он в маске был, и денег просил, - уже в милиции хитро врёт воришка, - потерпевший я!

   - Испугался я его, и бил по маске со страха. А не по этой «аббревиатуре позорной»! – и показывает на онемевшего от такой неожиданности начальника охраны.

   - А что мне ещё оставалось делать, гражданин начальник? – Не унимается расхититель государственной собственности.

   - Кто же знал, что там «триппер позорный, под женским чулком прячется»?

   - Разве посмел бы я! Да рука бы не поднялась!

   И снова вся серьёзная, милицейская аудитория, корчится от смеха. «Ну, и номер отмочил Петров, - весело с ним, с таким начальником охраны работать!»

   Посмеялись Гришка с Виктором и разошлись по своим местам работать. Но не долго ему пришлось прессовать макулатуру. Не хватало в бригаде одного человека, и Лена Маслова подсказала бригадиру.

   - Мужик работящий без дела на макулатуре работает, да ещё без заработка, а мы здесь в работе зашиваемся. Только и успеваем мы, что лопатами откапываться. На всех этажах нас засыпает зерном, от пыли дышать нечем.

   - Точно! – воскликнул бригадир, - Гришку сюда и надо, тут ему самое место работать.

    Скоро вопрос был решён на уровне начальства. Распутина приняли в бригаду транспортёрщиком, есть там такая специальность. И, как не хотел этого начальник смены Крякин Иван Иванович, да и Гришка радости не испытывал, а пришлось им работать вместе.

   И как говорится в классике, «ружьё ещё не выстрелило», знать рано было.

   - Бери Григорий лопату, и пойдём норию откапывать, засыпалась она, - говорит бригадир Распутину.

    - Нория - это такое подъёмное устройство, для подъёма на высоту зерна и прочих сыпучих грузов, - объясняет ему Грищёв.

   Взял Гришка лопату и пошли они на первый этаж к нориям, и только дверь открыли, а там чуть ли не сотня, откормленных крыс во все стороны от них разбегаются. И по трубам на верху, уже под потолком, неуклюже скачут.

   Столкнулись две жирные крысы под потолком помещения и от неожиданности, упала одна с трубы на пол. Упала крыса, да неловко на спину легла. Перевернуться на лапки от жиру не может, так и елозит бедная на спине по цементному полу, и пищит неимоверно.

   Служил Гришка на подводной лодке, и видел, как флотская крыса по трапу вертикально вверх, «пулей вылетает на палубу», даже глаз еле успевает её заметить, настолько она шустра и коварна.

   И ещё видел, как при боевой тревоге, при срочном погружении, когда растёт глубина за бортом, и соответственно давление в ушах. Обезумевшая от боли крыса, ей уже не до людей тогда: становится на задние лапки, и тревожно барабанит себя передними лапами по ушам.

   Инстинкт самосохранения помогает ей выжить: «нужно именно так делать, и не иначе».

   Глаза крысы безумны: её перепонки, пронзает острая боль, и нет у неё никакого терпения. Но выход должен быть, она это прекрасно знает.

    Глаза её мечутся по лицам моряков, но тем не до неё, растёт глубина. – «И им не сладко, понимает она, но как-то терпят они?». - Они всё делают по-другому.

   И только отошла перепонка в ушах крысы, и выровнялось в голове давление, как крыса исчезает, как сон, как наваждение, или роковое предупреждение – «нет её!»

   А эта на брюхе ползает, и перевернуться не может, так заелась на дармовых харчах: смех один. Её бы на лодку, что бы она там делала такая жирная?

   Зерна навалило много, куча чуть не выше человеческого роста была, и приходилось всё это добро перелопачивать, чтобы освободить подъёмное устройство, затем всё в обратном порядке забрасывать в уже включенную норию.

   - Ну, как? – смеётся Виктор, - нравится такая работа?

   - А что делать? Я никогда не работал, чтобы легко было, с самого детства к работе привык, потому, что рос без отца.

   - Потом завод был, где работал токарем, кузнецом и ещё много специальностей знаю. Везде метал, везде боль, но человек сильнее всего, было бы желание работать.

   - Да и на флоте я много чему научился, но самая тяжёлая там работа это когда лодка в док становится и приходится всему экипажу корпус от ракушек чистить, да красить его.

   - Но хуже всего цистерны чистить от грязи, когда кожа на руках от холода трескается. Цистерны готовятся к покраске, и весь регламент работ выполняется. Не хочется об этом вспоминать моряку, ад там настоящий.

   - Так что работы я не боюсь бригадир, можешь за это не беспокоиться,

    Гришка спокоен и Грищёв видит это, значит всё нормально.

   - Пошли наверх покажу твоё рабочее место, оно на втором этаже будет.

   - Включаешь транспортёр, а над ним силоса находятся с разными производными компонентами для комбикорма. И по радио тебе будут говорить, какой силос открыть надо, и сколько из него на транспортёр насыпать зерна, шрота, отрубей и так далее. И тут главная твоя  задача не засыпать транспортёр, иначе опять всё добро нам лопатить придётся.

   - Понял Григорий?

   -Что здесь не понятного, будем работать.

   - И ещё запомни! Силос это ёмкость такая вроде цистерны, куда засыпаны тонны сыпучих компонентов, высота каждого силоса более двадцати метров, диаметр около трёх метров. Возможно, и чистить их, когда-то тебе придётся, есть у нас такая халтура, лишние деньги заработать. Так там внутри адская работа будет, не хуже твоих цистерн на лодке.

   - Усваивай новые обязанности транспортёрщик! – и удалился бригадир по другим делам.

   Тяжело пришлось с не привычки Распутину в первый день работы: то с силоса сыпется нужный компонент комбикорма, то вовсе не сыпется, и приходится его ковырять металлическим прутом, а силос высоко над головой находится. И всё на голову сыпется.

   А то вдруг, там внутри силоса сошла масса зерна вниз и транспортёр «пыжится» из последних сил, перед неподъёмной тяжестью, и надо срочно закрывать задвижку, что бы, не сжечь мотор транспортёра.

   Пришёл Гришка отдохнуть в бытовку, когда с работой управился, а сам на чёрта похож, весь в пыли с головы до ног, и в горле комок месива всех производных комбикорма, хоть сам питайся «клейстером».

   Но скучать здесь было некогда, что-то задумал «старый черт» Чурилов Юрий Андреевич, бывший мичман флота Российского.

   - Молчите! – заговорщицки бросает он Ленке Масловой и Гришке. - Вы ничего не видели!

   Сухощавое лицо его, как у лиса, очень продуманно. Этот старый лисовин чутко чувствует всю ситуацию: «всё идёт по плану, и эти товарищи ему не помеха».

   В чёрных руках рабочего мелькает зажатый кусок сала, а сами руки энергично скользят по чьей-то новой спецовке, натирают её, что мылом. Закончил он одну натирать, и за другую одежду принялся, очень старается бывший мичман, и ему пошалить хочется. Ой, как хочется!

   - Но это же вредительство? – хотел возмутиться Распутин, он то понял всю грандиозность затеи. - «Крысы, никогда сало не пропустят, источат материю!»

   - Пока ещё это просто шутка, и ничего более, - оправдывается бывший мичман.

   - А когда мне деревянный брусок на голову упал, что Овчинников специально подложил, то тогда все смеялись. А у меня в голове сквозняк получился, дырочка хоть и маленькая, но всё равно больно было. Вот теперь мой ответный ход будет, иначе и быть не может.

   - Но остальные-то причём здесь? Они никакого отношения к этому делу не имеют,

   - Все смеялись! – был ответ неугомонного мичмана, - а теперь я посмеюсь, моя очередь настала!

   На следующую смену, можно было в кино не ходить, не мять напрасно ноги. Кино само сюда прибыло, не часто такое бывает, и артисты все были знакомые.

   Достаёт Овчинников, он тоже уже предпенсионного возраста, как и Чурилов, два друга они, свою новую спецовку из шкафчика. А там, в новых великолепно скроенных штанах на самой мотне огромная дырка красуется.

  И на куртке, образцово показательного шитья, в две разных нитки, на груди огромная «манишка» выедена.

   Все рабочие так и заходятся от смеха, И на героя пальцем показывают. Но скоро выяснилось, что и у других то же самое творится. Дырки были в самых интимных местах, а где особо жирно было натёрто салом, то там ещё и «обгадились» крысы.

  Когда смех постепенно затих, потому что практически все пострадали, то Овчинников не сдержался от всплеска эмоций. По-другому ему, в данной ситуации, нельзя было поступить.

   - Если бы это сделал человек, то я бы, точно убил его на месте, своей же рукой. А так, что взять с грызунов?

   - Но и им пощады не будет, всех с девятого этажа. Поштучно казнить буду: вниз на асфальт побросаю. - На серый террор, отвечу красным террором, и не иначе, - так великий Ленин велел!

    Тут неугомонная Ленка, так и присела от нового всплеска смеха, который никак не могла удержать в своей груди. И тот всё норовил вырваться из неё наружу, прорываясь в виде отдельных и непонятных звуков.

   А её мама Надежда Ивановна, которая тоже в бригаде работала, начала на дочку «шипеть» чуть ли не по-змеиному.

   - У людей горе, а тебе смешно бесстыжая такая, совести в тебе нет никакой!

   Но остановить своего неразумного ребёнка, которому уже тридцать лет исполнилось, дело пустое. Мама поняла это и махнула на всё рукой. Тут и Овчинникову Анатолию Михайловичу показалось всё это дело, очень даже подозрительным.

   - Кто пострадал? – начал он задумчиво вычислять ситуацию.

   - Я первый, этот второй…

   - Всем приступить к работе! – подал команду уже вдоволь насмеявшийся Виктор Грищёв, и все рабочие начали разбредаться по своим рабочим местам. Это и разрядило всю сложную обстановку, которая опять грозила накалиться до предела.

   - Кормим, корми мы этих крыс, а они что творят! – громко возмущается Чурилов, - совести в них нет!

    И ещё смешнее Елене Масловой стало, когда про совесть Чурилов заговорил.

   - Хитёр мужичок! – тот уже себе алиби готовит, но герой уже на подозрении у бдительного Анатолия Михайловича.

   Всю рабочую смену тот просчитывал возможные варианты, и пришёл к выводу, что всё же,  мог такое сделать его «лучший друг».

   И что тот совсем не пострадал, вот это-то и было очень подозрительным фактом. Но как он заставил крыс выедать интимные места на спецовке? –  Тут вопрос тяжёлый.

   Главного не додумал теоретик, или времени не хватило. И именно это обстоятельство, спасло товарища-шкодника, от грандиозного скандала.

   Серое лицо Овчинникова излучало явное расстройство, этого не скроешь.

   И неполным ходом  своего разбирательства, он сильно недоволен. А главное его никчемным результатом. Но своё право высказаться он оставил за собой. Всё тут чисто по-русски: «надо высказаться, и не иначе».

   - Повезло тебе мичман, уж больно ты хитёр «сундук»! - так на флоте негласно мичманов звали, и он это знал.

   - Один ноль в твою пользу, но учти должок за мной!

   - Что ты Толик! Да разве посмел бы я своего лучшего друга обидеть, и на глазах Чурилова даже мелькнула притворная слеза – «никогда!»

   - Леночка милая, ничего не говори этому сумасшедшему, а то он мне на голову не только брусок уронит, но и кувалды полетят, - молит он свидетеля его явного разбоя. Распутина в счёт не брали, тот ещё был, как говорится «не у дел».

   - За свою вонючую спецовку, он всех нас может на месте уложить, и я первый буду в той цепочке: ни за что убиенных товарищей!

   Смеялась от души Маслова, иначе и быть не могло, шутят старые друзья: «если надо то буду молчать!».

    Она всё прекрасно понимала, иначе в бригаде просто не интересно будет работать – скучно! Это был нормальный ход работы, который повторялся уже не один раз, только в другом варианте.

   На элеваторе, где находятся огромнейшие запасы зерна, работал Василий Мазур, Гришкин годок. Раньше служил тот на флоте, и имел специальность водолаза. И даже служили они в одной бригаде, что очень радовало их. Так, что сошлись они быстро, было им, о чём поговорить, что вспомнить. И на спасательном корабле Гришка тоже был, и колокола спасательные видел, и всё прочее снаряжение, для спасения подводников.

   Василий был коренаст, смугл лицом, и работал, как говорится «за совесть». Ещё он слыл хорошим семьянином, и было у него трое детей, все мальчики, и любимая жена красавица Ниночка.

Другие произведения автора:

Жизнь и туман

ТРОИЦА

РОЗЫ