-- Ну, теперь, ребята, с голоду не умрете! - дядя Саша сел за стол и удовлетворенно потер руки. - Самогон-то где брали?
-- В Ведерникове, - Вовка методично поглощал картошку. - К дяде моему в гости едем, вот и решили затариться. Но ради такого случая...
-- Да, долгонько ты путешествовал, - охранник поднял наполовину заполненный стакан и приник к нему по-отцовски нежным взглядом. - Ну, что, товарищи... Давайте выпьем за встречу... Не часто у нас появляются гости из столицы. Да и столичные ребята наверняка не часто такую глубинку видят...
-- Согласен, - заявил Вовка, нюхнул самогон и поморщился. - За встречу. И за вас, гостеприимные хозяева. И хозяйки.
Остро пахнущая мукой, обжигающая жидкость рухнула в желудок и тут же, практически моментально, закрутилась в голове крохотным смерчем. Унялась противная дрожь в уставших ногах, по телу разлились блаженное тепло и истома.
Вовка сопел, кряхтел и активно жевал помидоры.
Жанна, хватив сразу граммов сто, страдальчески зажимала нос и пыталась подцепить немного поджаристой картошки.
-- Ох, хорошо! - охранник отправил в рот пару ложек салата и попробовал картошку. - Хорошо, в меру, по желанию выпить - это полезнее, чем по утрам пробежка. Так-то оно, ребята. Ладно, служба не ждет. Пошел я на пост, а вы тут ужинайте, отдыхайте и веселитесь. Только смотрите у меня, - он серьезно поглядел на нас с Вовкой. - Без всяких фокусов. Не буянить, девчонок не обижать. Понятно?
-- Мы, дядя Саша, в высшей степени мирные люди, относящиеся к женщине в первую очередь как к святыне! - проникновенно молвил Вовка и закусил высокие слова ложкой картошки.
-- Это хорошо, - охранник достал папиросу. - Ну, бывайте. До утра.
В густой тишине коридора простучали подошвы кованых ботинок, тихо чиркнула зажигалка, прогремел надрывный кашель. Хлопнула дверь. В диспетчерскую пополз едва ощутимый запах "Беломора". Меланхоличное гудение почти уснувшего пульта создавало на удивление романтичную атмосферу - куда до него завыванию магнитофона, свечам и дорогой обстановке престижного ресторана!.. Чувство легкого опьянения и присутствие женщин настроило меня на самый лирический лад - как говорится, душа вдруг запела тоненьким серебряным колокольчиком и развернулась, словно самонадувающийся спасательный плот.
-- Ну, что замолчали, рыцари? - Татьяна склонила голову на бок. - За что пить-то будем?
-- За прекрасных дам! - привычно отрапортовал Вовка. - За знакомство уже выпили, теперь на очереди Женщина - Женщина с большой буквы, существо мистическое, эзотерическое и трансцендентное.
-- Володя, вы поэт? - Жанна улыбнулась так, как улыбается женщина, завоеванная до последней клеточки организма.
-- Вовсе нет, Жанночка, - Вовка разливал самогон. - Просто я никогда не перестану восхищаться прекраснейшей из прекрасных, которая сидит напротив меня.
Жанна одновременно влюбленно, смущенно и польщенно хмыкнула и потупилась. Татьяна скептически поморщилась.
-- А вы, Слава, за что хотели бы выпить? - она пригвоздила меня к стулу глубоким синевато-бирюзовым взглядом.
-- Присоединяюсь к Владимиру, - сообщил я, поднимая стакан. - Но, как полагают психологи, нельзя говорить такими штампованными словами, даже если ты на сто процентов согласен с товарищем. Поэтому скажу по-другому. Я пью за факт вашего существования, Татьяна. За то, что в этом мире немного светлее потому, что вы есть. И потому, что от одного вашего взгляда становится легче жить.
Наверное, действие алкоголя добавило искренности и чувственности моему высокопарному заявлению. Татьяна замерла на мгновение, словно пораженная электрическим током; я буквально почувствовал мощное магнитное поле, в один момент выброшенное ее огромными, глубокими, как трясина, глазами... Однако она тут же овладела собой и весьма саркастически улыбнулась.
-- Я польщена этой безумной ложью, - Татьяна поправила волосы. - Надеюсь, вы, Слава, понимаете, о чем я?
-- Нет, - я покрутил головой. - И не признаю лжи в том, что сказал.
-- Давайте все-таки выпьем, - поторопил Вовка. - Философствовать можно бесконечно, а спирт испаряется со скоростью восемь мономолекулярных слоев в минуту. За вас, красавицы!
Заманчиво звякнули стаканы.
-- Так давайте вернемся к разговору, - Татьяна задумчиво покрутила в руках ложку. - Вы, Слава, насколько я поняла, любите пофилософствовать?
-- Поддержу разговор только в том случае, если мы перейдем на "ты", - нагло сообщил я. - Можно без брудершафта - в общем, как желаешь.
-- Время брудершафта еще не подошло, - Татьяна вновь усмехнулась. - Но на "ты" перейти можно. Так давай, Слава, вернемся к разговору о твоей наглой лжи.
-- Не пытайся спихнуть на меня грехи всей кодлы гуманитарных наук, - заявил я в ответ. - И вообще, ложью пропитана вся история существования человека как социального существа. Поэтому ложь как общее понятие, во-первых, не может быть моей, а, во-вторых, наглой. Нельзя же сказать "твоя наглая культура"! Или "твоя наглая цивилизация".
Татьяна театрально закатила глаза, но возражать не стала.
-- Ну, вздрогнули! - Вовка пошел по третьему кругу. - Третий - тоже до дна, философы!
Новая порция алкоголя обожгла глотку и приятно-горячим паром окутала внутренности. Татьяна отставила стакан, закусила и как-то естественно, буднично, словно по сценарию фильма, остановила на мне взгляд. Ее высокие скулы сочились легким прозрачно-алым румянцем, глаза подернулись сверкающей маслянистой пленкой - ни дать ни взять, подумалось мне, глухие болотные топи, залитые нефтепродуктами. Все в стиле современной тенденции к урбанизации.
Она улыбнулась - едва заметно, но с явным намеком на желание продолжить общение, по крайней мере - вербальное. Мне показалось, что я каждым нейроном чувствую пересыщенный феромонами запах ее тела и необъяснимое, непостижимое, будто депрессивная музыка в осенней космической тьме, благоухание ее волос. Ощущения слились в удивительно четкую систему - почти идеальную, изотропную, монохромную и в то же время существующую в виде бесконечно переплетающихся потоков ярких красок...
-- Ты, Слава, смотришь на меня так, что классически подтверждаешь народную мудрость: с каждым стаканом женщина становится на балл привлекательнее, - Татьяна саркастически поджала губы, но взгляд ее по-прежнему упирался мне в лоб парой вороненых стволов.
-- Правильно! - горячо согласился Вовка, невозмутимо наполняя стаканы. - Вот за это мы и выпьем - за вашу привлекательность, которая мужчиной в трезвом состоянии оценивается на сто процентов, а в пьяном состоянии - на сотню больше после каждого нового стакана. Это будет четвертый, так что свои четыреста процентов сверху ты получила. А Жанна - ты, Татьяна, не обижайся - и все полтыщи.
Жанна нетрезво хихикнула. Содержимое стаканов переместилось в желудки.
-- Что-то мы увлеклись, ребята, - я чувствовал уже довольно сильную степень опьянения. - По-моему, надо устроить перекур. Владимир?
-- Угу, - Вовка, с пьяно-похотливой увлеченностью вешающий Жанне лапшу на уши, неопределенно буркнул и вновь углубился в свое занятие.
-- Что ж, я, пожалуй, составлю тебе компанию, Слава, - Татьяна поднялась из-за стола. - Пойдем?
-- Прекрасная мадемуазель, я и надеяться не смел на столь высокое снисхождение! - я отложил реверанс до более трезвых времен. - Почту за честь...
Татьяна уже выходила в коридор. Боже, как соблазнительно темно-синие джинсы обтягивали ее упругие ягодицы! Впору было писать развратные поэмы, но неуместность сего мероприятия представала очевидной даже для уставшего, набухшего спиртом и сивухой мозга. Именно поэтому я, слегка покачиваясь, просто последовал за обладательницей столь сексуальной задницы.
Другие произведения автора:
Иные встречи
Фрустрация будней
Учитель. Глава 11.
Новые
Меню
