Диспетчерская лучилась мягким бледно-зеленоватым рассветным сиянием. Татьяна, немного бледная, сидела за пультом, подперев голову руками.
-- Привет, - она постаралась улыбнуться. - Как самочувствие?
-- Неважно, - прохрипел я. - Пить очень хочется.
-- Пожалуйста, - Татьяна кивнула на запотевший стеклянный графин, стоявший на заваленном бумагами столе - как это ни прискорбно, вчерашнем праздничном. - Сколько хочешь.
Осушив три стакана, я тяжело шмякнулся на стул и тупо уставился в дверной проем. Слов, естественно, не было.
-- Не испытываешь отвращения, глядя на меня трезвыми глазами? - Татьяна развернулась и облокотилась на спинку своего стула.
-- А почему я должен испытывать отвращение, Таня? - поинтересовался я.
-- Так бывает наутро, - она замолчала и задумалась.
А меня вдруг охватило нестерпимое чувство зависимости - зависимости от обстоятельств и неспособности идти против ветра. Я даже знал, откуда он дует, этот ветер.
-- Если кто и заслуживает отвращения, то только вот это существо, - я похлопал ладонью по груди.
Татьяна печально улыбнулась и покачала головой.
Из коридора донесся заунывный скрип двери и Вовкин голос. В ответ что-то простонала Жанна.
-- Проснулись, - Татьяна вздохнула. - Прощаться будем, рыцари?
В груди моей взорвался пузырь жгучей боли.
-- Доброе утро! - Вовка довольно бодро ввалился в диспетчерскую, таща за руку смущенную Жанну в серьезно помятой юбке. - Как здоровье, товарищи?
-- Ты им, чувствую, блещешь! - заметил я.
-- А как же! - Вовка состроил многозначительную мину. - Нам здоровья не занимать. А здоровье, как известно, нужно, чтобы пить водку. Никто не желает похмелиться? Шучу, - мой приятель чмокнул Жанну в макушку. - Ну ладно. Делитесь впечатлениями, а я пойду переодеваться. Скоро поезд, а я в самом что ни на есть неприглядном виде.
Подошвы кед моего приятеля мягко протопали по половицам коридора. Хлопнула дверь... Жанна неловко стояла около пульта и смущенно одергивала юбку.
-- Присаживайся, Жанна, - я тяжело поднялся и привалился на подоконник.
-- Спасибо, - Жанна уселась на предложенный стул и замолчала.
-- Я вот что еще хотела спросить, Слава, - Татьяна оторвалась от равнодушного наблюдения обычной круговерти красных огоньков. - Путешествие ваше к концу подходит, я правильно понимаю?
-- Вроде того, - я вздохнул. - Скоро домой. В привычное русло.
-- Стоило оно того? - Татьяна склонила голову. - Не жалеете о потраченных деньгах, возможностях, времени?
-- Помнишь, Таня, слова одного человека? - я попытался ободряюще улыбнуться. - "Жизнь все равно продолжается, даже если ты лежишь в грязном кювете...". Это слова сильного человека, Таня. И не каждый способен им последовать. Но они есть. И они звучат в сердце. Можно страдать - по разным причинам. Но никогда ни о чем не нужно жалеть. Даже если есть повод. Такой вот разумно-чувственный дуализм, Танечка.
-- Ты помнишь... Ты все помнишь... - Татьяна улыбнулась сквозь слезы; глядя на нее, зашмыгала носом Жанна. - Слава, ты - благая весть от него, его воплощение... Он все-таки нашел меня... Дал о себе знать...
И, опустив лицо в ладони, она судорожно зарыдала... Похмелье не способствовало трезвому восприятию действительности... Я подошел к Татьяне и неловко коснулся ее волос...
-- С добрым утром, - в дверях торчала коренастая фигура охранника. - Что за слезы? Кто кого обидел?
-- Ничего, дядя Саша, - Татьяна всхлипывала и поспешно вытирала щеки. - Это так, с похмелья. Да и прощание - всегда нелегкая процедура...
Охранник еще раз подозрительно оглядел меня с головы до ног.
-- Ну, ладно, если так, - по-отечески ласково произнес он, обращаясь к обеим женщинам. - Женские слезы - как грозовой ливень: смоют и горести, и печали, и невзгоды. Завидуем мы вам в этом... - он натужно кашлянул. - Я чего пришел-то. Дрезина подошла. Продукты парням заказывать будете?
-- Да, конечно, - Татьяна всхлипнула. - Жанночка, будь добра, закажи все, что надо...
Жанна молча поднялась со стула и, всхлипывая, уныло побрела вслед за охранником.
Татьяна подошла к окну и, оперевшись о подоконник, отдала взгляд золотистому сиянию погожего осеннего утра. Мокрые дорожки слез блестели на ее щеках, словно станиолевые полоски рек при созерцании Земли из бесконечного космического пространства... Я притянул ее к себе, обнял и ласково погладил хрупкие плечи - они казались холодными даже через мягкую шерсть свитера.
-- Спасибо тебе, Слава, - Татьяна прижалась к моей груди и тяжело вздохнула. - Я так благодарна тебе за все! Теперь можно идти дальше.
Из коридора донесся звук скрипнувшей двери и вслед за ним - неумолимый топот Вовкиных берц.
Другие произведения автора:
Образ нагой богини
Учитель. Глава 12.
Костер под вязами
Новые
Меню
