Генеральский роман

Валерий Тытенко

 

ГЕНЕРАЛЬСКИЙ РОМАН

                                                          

Повесть

  

Черная пасть октябрьской ночи поглотила городские улицы. По заснеженной аллее сквера, выхваченной из тьмы мертвенно-белым светом неоновых фонарей, брел, пьяно покачиваясь, человек в военной форме. Ноги его не слушались, туфли то и дело катились по скользкой дорожке, а тело, ослабленное после изрядно выпитого спиртного в кафе, работающем до глубокой ночи для гуляк, отбившихся от семьи, норовило упасть на скованный ледяной коркой снег.

Человек в армейской форме устало выпрямился, осмотрелся и сел на припорошенную снежным пухом скамью. По всему было видно – генерал очень устал. Вероятно, именно по этой причине мысли его пытались выбрать для себя хоть какое-то логическое направление.

Словом, не было на тот момент более беспомощной ситуации, чем эта. Возможно, что страдающий путник многое бы отдал, чтобы уже не возвращаться из пьяного состояния в холодный и равнодушный  к нему мир…

 

Ранним утром, когда воинский гарнизон еще спал в пелене осеннего тумана, накрывшего военный городок и ДОСы*, из двери гостиницы КЭЧ вышла большая группа офицеров и построилась на стоянке легковых машин, где ожидали водители срочники, зевая в стылый воздух от недосыпа. Председатель окружной комиссии, прибывшей в Н-ский гарнизон для инспекторской проверки десантной бригады — генерал–лейтенант Сидорин покинул гостиницу последним, убедился что члены комиссии все в сборе дал команду: «По машинам!» и сел в черную «Волгу». После чего офицеры распределились по «УАЗам» и колонна из нескольких машин подъехала к КПП местной воинской части, расположенной на высокой горе, откуда открывался вид на захолустный сибирский посёлок, задымленный центральной кочегаркой. Навязчиво пахло угольной гарью. Сидорин вышел из машины, достал носовой платок и высморкался.

Дежурный по части — майор с заспанными глазами и помятым лицом, позволивший себе немного «покемарить», поправил красную повязку на рукаве и кобуру с личным оружием на ремне, пулей выскочил на улицу и устремился строевым шагом по бетонной дорожке к генералу.

Предъявив дежурному по части необходимые документы, Сидорин принял устный доклад дежурного по части и отдал указание:

 – Сопроводите меня немедленно к командиру бригады, если он, конечно, на службе…

Командир передовой и орденоносной десантной бригады – полковник Котов находился в своём служебном кабинете и понимал, что комиссия, прибывшая вчера поздно вечером из штаба округа, настроена серьёзно. Уж если её возглавил заместитель командующего войсками округа, то работа инспекции начнется традиционно с учебно-боевой тревоги. Поэтому Котов прибыл в часть в четыре ноль-ноль и проверил несение службы суточными нарядами и караулом.

А теперь полковник пил утреннее кофе в своём рабочем кабинете и смотрел телевизионную программу.

 

… После вскрытия конверта, который вручил оперативному дежурному полковник Котов в присутствии генерал-лейтенанта Сидорина, бригада была поднята по учебно-боевой тревоге. Председатель комиссии засёк время на наручных часах – «Командирские», которыми он был награждён в академии Генерального штаба за успехи в боевой и политической подготовке.    

В окнах многоэтажных кирпичных казарм вспыхнул электрический свет, и в расположениях зазвучали команды дежурных по подразделениям:

- Рота, тревога! Личный состав в ружье!

Вдоль порыжевших от ранних осенних заморозков рядов тополей на обочине бетонных и асфальтовых дорожек, ведущих в парк боевых машин и бригадные склады, по полной полевой выкладке понеслись группы военнослужащих, экипированных по полевому с имуществом и оружием согласно боевого расчёта.

И пока открывались ворота в боксах парка боевых машин и на складах, пропуская личный состав на техническую и тыловую территории, дежурный по штабу бригады сопроводил комиссию в солдатскую столовую, где наряд уже накрыл завтрак для комиссии в отдельном «греческом зале». А генерал-лейтенанта Котов провёл в свой служебный кабинет, где в специальном кубрике, предусмотренном для таких случаев, также был накрыт столик.

Далее все пошло по согласованному и утвержденному плану. Офицеры окружной комиссии в сопровождении командиров, чьи подразделения подвергались проверке, разошлись по объектам. В первый день проводился строевой смотр, затем проверка быта и боеготовности техники. После обеда – строевая и физическая подготовка.

На второй день личный состав бригады убыл на военный аэродром и погрузился в самолеты, – десантникам предстояло выполнить зачетные прыжки с парашютами. Когда прошел и этот этап проверки, нервы командиров подразделений были на пределе. Они допоздна устраняли недостатки и согласовывали акты проверок с проверяющими, и уже настроились отдохнуть, как вдруг генерал-лейтенант Сидорин решил подвести итоги в большом зале гарнизонного дома офицеров, когда стрелки часов  перевалили за полночь.  

И только, когда комиссия вернулась в гарнизонную гостиницу, Сидорин позволил комбригу налить в хрустальные рюмочки золотистый армянский коньяк и закусил напиток тонким ломтиком лимона.

 

… Утром, после завтрака, комиссия убыла на военный аэродром. Сидорин перед тем как сесть на борт транспортного вертолета крепко пожал на прощание руку комбрига и поблагодарив за службу, добавил:

– Звони, если будут проблемы.

 То, что инспекторская проверка была плановой, это было одно. Но была еще причина для приезда начальника штаба округа в этот гарнизон. Комбриг Котов интересовал генерал-лейтенанта Сидорина, как один из кандидатов на должность командира учебной дивизии, которого ему порекомендовали из управления кадров округа. Каждую проверку эта бригада получала высокие оценки. Сам же полковник Котов – «афганец», имеет боевой орден. А теперь же, когда Сидорин увидел этого офицера в деле, у него сложилось уже своё персональное мнение, которое он теперь мог со спокойной совестью озвучить на докладе Командующему войсками округа. Да, действительно этот офицер достоин выдвижения его на вышестоящую должность. Появился у Сидорина к полковнику и личный интерес. Котов оказался неплохим администратором. В его бригаде крепкий тыл и развитое подсобное хозяйство. Следовательно, и на новом месте службы он наведет порядок, достойный передового соединения. Получив повышение по должности, полковник будет ценить и усилия высокого руководства, благодаря которым он сможет получить очередное воинское звание – «генерал-майор».

И действительно, став командиром гвардейской учебной дивизии, прошедшей славный исторический путь на фронтах Великой отечественной войны, Котов часто звонил Сидорину, приглашая его на рыбалку или охоту. На лесной заимке военного охотколлектива соединения была банька. Во время этих выездов они ещё более сдружились, что укрепило взаимное доверие друг другу, так что судя по всему перед Котовым открывалась неплохая перспектива карьерного роста.  

Так оно и случилось. Последующие события получили новый поворот. Погорел, попавшись на взятках, руководитель областного военкомата, и командованию округа пришлось отправлять его досрочно на пенсию. Брать первого попавшегося офицера на эту должность нельзя, потому что, как показало служебное расследование в военкоматах, в них существовала отработанная система откатов денег за «отмазку» призывников из обеспеченных семей. И этот процесс длился достаточно долго – несколько лет. Поэтому чтобы навести в районных военкоматах должный порядок, нужен был строгий и опытный военный администратор, способный «завинтить гайки» и проводить жесткую кадровую политику среди военкоматовских офицеров и служащих, очищая эти органы управления от взяточников. И поскольку за эту работу отвечал Сидорин, он долго не раздумывал и предложил на должность начальника облвоенкомата кандидатуру полковника Котова.

     Для Юрия Семёновича, – комдива и офицера, получившего боевой опыт в Афганистане, это был не лучший вариант – на эту должность обычно ставят бесперспективных по возрасту полковников, чтобы «кинуть» им звезду генерала на погон перед увольнением в запас за усердие в службе.  Конечно же он мог отказаться, дивизия – хорошая стартовая площадка для карьерного роста, но Сидорин обнадежил, пообещал, что через некоторое время, конечно же после того, как недостатки в военкоматах будут устранены, его ждёт не только генеральская папаха, но и должность первого заместителя начальника штаба округа. А это уже что-то. А с другой стороны, даже для генерала обычная мечта, побыстрее избавиться от личного состава, который иногда склонен к распитию спиртных напитков, самоволкам, дезертирству и (упаси Бог!) хищению оружия и даже смертоубийству. В последних случаях с должностей слетали не только командиры подразделений, но и чины повыше.      

 Котов, подумав, взвесил все за и против, и… дал своё согласие. Так что осталось только утвердить его служебную характеристику у командующего войсками округа. Генерал-полковник Лобанов удивился, когда начальник управления кадров принес ему представление на Котова.

 – Котов, Котов… Это не тот ли Котов, который не так давно был поставлен на должность командира учебной дивизии? Года еще нет, и на тебе, – новое назначение… Не поторопились ли с решением. У нас что, других кандидатов нет?

Присутствующий при докладе Сидорин стал на сторону начальника управления кадров:

– Товарищ командующий, я вам уже докладывал о положении дел в областном военкомате и убежден, - туда надо ставить начальником опытного руководителя. Конечно, жалко, что дивизия потеряет боевого командира, но и уровень подготовки допризывников должен тоже быть высоким. И если эту должность займёт «афганец», он поднимет планку работы мобилизационной работы. А то, что Котов справится с этим объёмом задач, я не сомневаюсь… Он требовательный начальник и поэтому в наибольшей мере подходит к этой должности.

 Командующий еще долго находился в раздумье, пока не наложил положительную резолюцию на представление.

– Под вашу ответственность...

Котов, не успев как следует адаптироваться в учебной дивизии, снова находился в ожидании новых перемен в службе. А чтобы он не скучал, Сидорин поручил полковнику возглавить окружную комиссию для работы в отдаленном гарнизоне – нужно было подготовить танковый полк для расформирования. Округ вошел в полосу перемен, которую называли военными реформами, а начались они с планового сокращения численности войск и военнослужащих.

В стране полным ходом шла перестройка, после принятия новой Конституции был ликвидирован партийно-политический аппарат, в воинских частях начались кадровая чехарда и организационные мероприятия по массовым увольнениям военнослужащих. Уходили, как правило, лучшие и наиболее сообразительные офицеры, отличающиеся деловой и хозяйственной хваткой. Занятие бизнесом на гражданке сулило им новую жизнь и ощущение полной независимости от больших начальников. Те же офицеры, которые не привыкли особо напрягаться, решили держаться до последнего, рассчитывая на русское «авось». Пройдёт время, и они убедятся, что их надежды на то, что политики станут серьёзно заниматься проблемами российской армии, были тщетны. Более того, даже первый российский президент, выступая перед военоначальниками, скажет: «Главная задача современной российской армии – помогать правительству решать внутренние проблемы, потому что внешних врагов у России нет». Американцы будут ему рукоплескать, а через двадцать с лишним лет покажут свои волчьи зубы… Но это будет потом. А пока же Котову предстояло отобрать для Сидорина во время служебной командировки исправную автотехнику, подлежащую списанию, которую он рассчитывал приобрести по остаточной стоимости и выгодно перепродать одному из близких родственников. Понятное дело, поручить это меркантильное дельце можно было только своему человеку.  

Не успел Юрий Семенович собрать командировочный чемодан, как пришло приятное известие о присвоении ему очередного воинского звания «генерал-майор». По окончании рабочего дня, как водится в таких случаях, Котов и Сидорин решили спрыснуть это событие. Уединившись в комнате отдыха, они пили коньяк и вели доверительные беседы. Тогда-то новоиспеченный генерал и узнал, что его шефа, возможно, скоро переведут в Москву.

 … Танковый полк, куда приехала окружная комиссия, находился в дальнем захолустье. Скупой на лесную растительность местный природный ландшафт, не говоря о селе, где колхоз пал жертвой перехода на рыночную экономику и прошли свои разрушительные процессы, а крестьяне, освободившись от партийной опеки, пили на радости самогон, если к чему и располагали, то только к печальному унынию, особенно представительниц слабого пола. Вот уйдёт полк, и за кого им выходить замуж? А местные парни, привыкшие задираться к молодым лейтенантам, в свою очередь осознали, что в скором времени их будет одолевать беспросветная скука: ни работы тебе, ни развлечений.  

Да и по внешнему виду воинская часть весьма сильно отличалась от бригады, которой командовал прежде Котов. Военнослужащие и служащие российской армии находились в томительном ожидании решения своей судьбы вышестоящим руководством. Ранее, когда воинский коллектив жил еще по советским правилам, многим офицерам, прослужившим здесь более десяти лет, была положена плановая замена в другие округа, где были лучшие условия для службы. Украина, Белоруссия, Прибалтика, Москва, Ленинград… Ну на худой случай Ростов или Новосибирск. Но едва грянули реформы, даже самый последний недотёпа понял: порядок вещей успел измениться настолько, что теперь можно было ожидать чего угодно. Солдат отправляли в войска, где был некомплект, а офицеры, выйдя за штат, ежедневно только отмечались на службе и расходились по домам. Последние, и члены их семей словно выпали в другое пространство. Никто не понимал, что теперь им светит в даже ближайшей перспективе? Замена в другой более благополучный округ отлетела как яйца от продналога. Потому что там, на западе армия также рушилась буквально на глазах. Прибалтика, Украина, Белоруссия получив независимость создавали свои национальные армии и обязывали офицеров и прапорщиков принимать новое гражданство и приносить новую присягу. А на западной и в южной части России войска также сокращались, так что надежды на то, что там были свободные вакансии, кроме как командиром взвода не было.  

А тут ещё новое правительство России вместе со своим прогрессивным президентом вдруг решило, что большая армия демократической стране не нужна. А какая она будет нужна, этого пока что никто и не знал. Да и не до этого. Каждый уважающий себя россиянин искал сам себе тёплое местечко и возможность обогатиться. Иными словами, спасайся кто может….

Поэтому и служба войск в сокращаемом танковом полку была поставлена из рук вон плохо. Технику разворовывали как посланцы из соседних частей, так и местные жители, снимая и пропивая навесное оборудование. Командир полка только разводил руками, поясняя инспекторам из округа, что вместо караула из срочников состава объекты теперь охраняют сверхсрочники и прапорщики, чего не положено по уставу, так что, получается, и спросить не с кого. Не исключено, что эти горе-сторожа могли и сами могли умыкнуть всё, что плохо лежало на территории технического парка. Поэтому проверку решили не затягивать, уложились в несколько дней, тем более что документы на списание техники и имущества были уже готовы, их осталось только утвердить в округе. Полк был приговорён к расформированию. Остались ещё сутки для поминок дважды орденоносной и краснознаменной части, от которой останутся только исторический документ и боевое знамя.

Тогда генерал-майор Котов, вникая в проблемы танковой части, еще испытывал определенный оптимизм. Ему и без «перестройщиков» было ясно, – армии нужны срочные перемены, особенно в части подготовки молодежи к военной службе. В солдатские коллективы, как вирус, давно проникли неуставные отношения, которые свели на нет авторитет сержантского состава. Зато разница в сроках службы была завуалирована под обязанность старослужащих насаждать среди бестолковой молодёжи строгий уставной порядок любыми средствами. И можно было диву даваться, почему именно парни с комсомольскими билетами в карманах придумали новые дедовские традиции, с ими же выдуманными привилегиями – осуществлять сбор денег для дембелей, готовившихся к увольнению, вынуждать молодых солдат продавать местному населению тушёнку, мясо и рыбу, похищенные с солдатской столовой, а потом устраивать после отбоя вечеринки с распитием спиртных напитков. Насаждая эти почти тюремные порядки старослужащие солдаты отрывались по полной. Шиком считалось отправить салагу в местный магазин за «водярой», притащить из солдатской столовой заранее нажаренной военными поварами жареной картошки с солёными огурцами, чтобы потом, придя в нетрезвое состояние повоспитывать зарававшуюся молодёжь, и заведя местную б… в каптёрку, «жарить» её по очереди. А праздник этот назывался – «Сто дней до дембеля». 

И тот самый советский народ, который, после отсидки в «местах не столь отдалённых», заложил эти дурные привычки в своих детей, набрался наглости требовать от офицеров, чтобы они непременно воспитали из их непутёвых чад защитников Родины и строителей коммунизма.

Конечно же, нужна новая армия. И пусть она будет контрактная, более дорогой по содержанию, зато профессиональная и лишённая многих дуростей, из-за которых гибли после нещадных побоев молодые солдаты, а военноначальники строили дачи, привлекая своих подчинённых в качестве дармовой рабочей силы. Но, с другой стороны, уж коль с воспитательными задачами не в полной мере справлялись политотделы, парторганизации и ленинский комсомол, то каким же должен стать военный организм, чтобы создать это армейское чудо? Но так или иначе, надо продолжать трудиться и другого выхода нет. Продолжать служить, чтобы поставить детей на ноги, чтобы обеспечивать материальными благами семью – иными словами, пытаться жить (в лучшем смысле этого слова). А потом счастливо уйти на пенсию и продолжать пользоваться авторитетом у народа, чьи интересы ты защищал как на территории своей страны, так и за ее пределами — в Афганистане, Корее, Вьетнаме… и еще черт знает где… Вот только, как теперь оказалось, – именно этого сегодня никому не надо…

 Глядя на скучное и смурное лицо генерала, командир полка испытывал неудобство, будто это он был в чём-то виноват. И чтобы поднять комиссии настроение, полковник дал распоряжение тыловикам накрыть стол для членов окружной комиссии «на дорожку», а отдельно для Котова организовал баньку.

Котов не спешил домой. В дивизии он, считай, уже не командир. Семья? Там ждёт возвращения своего мужа вечно недовольная и сварливая жена. Её давно уже ничего, кроме дворовых сплетен, не интересует. Может это пришло с возрастом, а может, с детства было заложено воспитанием в семье сельского учителя. Ещё в далёкой молодости она мечтала выйти замуж за военного, потому что только в военном гарнизоне жена офицера, олицетворявшая глубокий семейный тыл, имела возможность нигде не работать. Прикрываясь необходимостью воспитания детей, абы как готовить обед, при этом проявляя смекалку и изворотливость в умении как можно больше вытянуть у мужа денег, чтобы у него меньше осталось на водку. Став старше, когда Котов вернулся из Афганистана, привезя целый баул импортных вещей, она ещё раз поблагодарила свою судьбу за то, что любимый её уцелел на войне, получил должность комбрига, и теперь, чтобы выглядеть при нём не менее достойно, вдруг воспылала любовью к шмоткам. Цацки, брюлики, золото… Его благоверная по первому сигналу летела в военторг затариваться по списку, чтобы потом часами рассказывать соседкам и приятельницам, чего и сколько купила. Хотя, сколько бы ни купила, ей все равно было мало. Пытаясь лучше выглядеть и омолодить косметикой и дорогими кремами своё стареющее лицо, Марь Сергеевна тщетно затирала морщины, которые, несмотря на её титанические усилия, исчезать не спешили. Соответственно этим привычкам сложились и семейные отношения. В них было больше нытья и претензий, а терпеть их, вместо того, чтобы получать плотские удовольствия и обретать состояние душевного покоя, по неписанным правилам входило в обязанность мужа.

Можно было завести и молодую любовницу для подпитки слабеющей потенции, что чаще всего и делается в офицерской среде среднего возраста, но Котов не хотел брать на себя лишнюю обузу. Еще в молодости, будучи не избалованным вниманием женщин, под влиянием любовных неудач и замученный комплексами, он сторонился романов. В более зрелом возрасте он ещё больше укрепился в осознании, что сторонняя любовная связь способна только навредить служебной карьере и поломать семейную жизнь. А уж примеров этому было немало. Да и партийная среда старалась держать личную жизнь офицеров-коммунистов на контроле. Что поделать, даже среди боевых офицеров находились стойкие ленинцы, сознательно лишающие себя прав на временные слабости. И что обидно, Котов покорно тащил и эту, казалось бы, ненужную ему ношу. Обычно задерживался на службе допоздна, приглашал к себе замов, чтобы отведать привезённого из отпуска армянского коньячка – не одному же его пить. Оставшегося времени хватало только на то, чтобы поздно поужинать и лечь в отдельную постель, заставляя жену вздыхать и вспоминать, как хорошо им жилось в офицерской молодости, когда от приставаний мужа ей даже приходилось отбиваться. Если бы она тогда знала, чего себя лишает! А теперь состояние оргазма приходит только во сне. А утром снова нападает скука и ожидание возвращения мужа со службы.    

   Котов был убежден, что все его личные жертвы приносились армии во имя высших государственных интересов. Надо заметить, у таких офицеров – как верный признак безграничного присутствия на службе – лицо обычно выглядит багровым от гипертонии, присутствуют глубокие морщины, мешки под глазами, и усталый взгляд. Впрочем, подобные следы также остаются от систематических пьянок, коими обычно заканчивается рабочий день военнослужащих, загнанных командирами в жесткий распорядок дня.

Добавил их и Афганистан, куда перспективный заместитель командира десантной бригады был направлен в длительную командировку. Лично в боевых операциях он участвовал редко, на него работали офицеры штаба полка, которым он руководил. Благодаря своей врождённой способности лавировать, подполковник Котов умел правильно выстроить отношения, как с подчинёнными, так и вышестоящим руководством. Решая успешно вопросы быта подчинённых ему солдат, он нравился всем, за что его в полку и ценили. Между тем, благодаря нескольким удачно разработанным операциям, он получил боевой орден и был отправлен на учёбу в академию Генерального штаба, не забыв прихватить с собой из общака положенную часть трофеев, добытых десантниками в ходе зачисток кишлаков и перехвата на горных тропах торговых караванов.  

...Банкетный стол накрыли в бывшем офицерском кафе, где теперь заправлял местный предприниматель. Баню приготовил заместитель командира танкового полка по воспитательной работе подполковник Лисин. Бывший политработник понимал, что он в числе многих его сослуживцев может оказаться «за бортом», поэтому возможность обслужить генерала на высшем уровне он воспринял как указующий перст судьбы во имя спасения его карьеры и буквально «лез из шкуры», чтобы понравиться генералу. Лисина приставили к Котову в качестве порученца с первого дня работы комиссии. Стройный и сухощавый офицер высокого роста хорошо справлялся с этими обязанностями. Он был настолько пунктуален даже в мелочах, что лично контролировал меню в пайковой столовой для высоких гостей. Доходило до того, что когда на столе оставалась несъеденной копчёная рыбная нарезка, он сокрушался по этому поводу. А тот факт, что этой рыбой посетителей кормили уже который день, и она приелась, он во внимание не брал, хотя бы потому, что несъеденные остатки кеты тут же собирались в пакет, дескать, на природе «сильно кушать хочется».

После неоднократного инструктажа истопники бани постарались, парную грели не жалея дров. После того, как Котов лег на полок, Лисин выбрал два густых березовых веника, окунул их в тазик с горячей водой, придержал чуток, выхватил, бегло и быстро оглядел массивное тело высокого руководства, взмахнул одним, как саблей на пешей рубке, крякнул и пробежался распаренными веточками от плеч до поясницы.

 Лисин, умирая от жары, после очередной порции воды в каменку, усердно массажировал веничками тело генерала. Знать, преуспел в приеме высокопоставленных гостей. Пробрал, что говорится до самых костей. Котов почувствовал ощущение легкости в теле, – мышцы расслабились.

Генерал благосклонно поблагодарил подполковника, сполз с полка, толкнул от себя дверь парной и с шумом нырнул с деревянного обрамления в прохладную воду бассейна. Плавал долго, фыркая, как морж. Потом выполз по ступенькам на бортик, принял от Лисина услужливо поданую простынь, обвернулся ею, как патриций, и уселся за стол, где его ожидали охлажденные ещё накануне бутылки с пивом.

Котов отпил несколько глубоких глотков терпкого напитка из огромной кружки, закусил аппетитным куском копченой кеты и откинулся в кресле, высоко задрав ноги на табурет, будучи в прекрасном расположении духа.

В зал вошла стройная сероглазая официантка в белом кружевном переднике и с подносом, на котором дышало вкусными ароматами большое блюдо с шашлыками. У нее был вызывающе глубокий вырез блузки на груди. А то, что отдаленно напоминало юбку, сидело плотно, подчеркивая изящный абрис развитых девичьих бедер.

– Здравствуйте, – сказала роскошная дива. – С легким паром, товарищ генерал.

«Откуда взяться ангелу в этой глуши?» – смутился Котов, и сердце его дрогнуло.

Лисин, как опытный знаток психологии начальников из вышестоящего штаба,  рассчитал умело: редко кто устоял бы перед обаянием шлюхи, которой не дашь на вид более девятнадцати лет. И если во время предыдущих мероприятий, он подкладывал на ночь под бочок проверяющих тёртых и видавших пропорщиц, то на этот раз решил пожертвовать своей любовницей…

После того, как официантка выполнила свои обязанности и удалилась, Котов посмотрел ей вслед, закипая, словно тигр от страсти к самке, и это тоже не ускользнуло от внимания подполковника.

– Она Вам нравится, Юрий Семенович?

– И давно она у вас … э-э-э трудится? – промычал генерал.

– Второй год. Если не возражаете, Валя принесет вам чай в номер.

Котов смутился от столь откровенного предложения, но мудро сделал вид, что предложение Лисина хотя ему и не интересно, но и не в тягость. Решай, дескать, сам...

 Парились до полуночи. Лисин сказал, как бы между прочим, что сочтет за честь служить под началом такого опытного руководителя и организатора, как товарищ генерал. Прием пошловатый, но Котову понравилась готовность подполковника нырнуть под крыло вожака стаи. Чувствовалась школа штабиста, из которых получаются хорошие адъютанты, порученцы, коменданты гарнизонов и штабов.

И, тем не менее, Котов нарочито громко зевнул, дескать, пора б нам, друг мой, и закругляться.

Перешли в гостиницу. В номере тепло и уютно. Со вкусом расставленая мебель. Видеодвойка на высоких ножках. На журнальном столике – пластиковая бутылка с минеральной водой, два фужера из чешского стекла, ваза, наполненная фруктами, коробка шоколадных конфет и бутылка французского коньяка «Наполеон».

Едва подполковник удалился, пожелав генералу спокойной ночи, Юрий Семенович разделся и упал в пуховую постель.

Не прошло и минуты, как из-за портьеры, разделяющей спальню и коридор, на темный пол лег уголок света. Появилась официантка. Она подошла к генеральскому ложу, где, едва прикрывшись одеялом, возлежал генерал, словно римский император.

Разлив коньячный аромат по хрустальным рюмкам, официантка замерла, в ожидании дальнейших указаний от высокого начальства. 

 – Тебя как зовут?

 – Валя…

– Ну, за знакомство…

Валя отпила с готовностью пару глоточков коньяка, куснула шоколадку и стала расстегивать пуговки на кофточке, облегающей высокую грудь.

Котов приподнял край одеяла, и Валя юркнула ящеркой в постель.   

Войсковая «киска» продемонстрировала товарищу генералу такое, о чём он, возможно, не знал бы никогда до самой своей смерти! Узнал Котов и некоторые подробности из ее биографии. В прошлом году у Вали умерла мама. Осиротевшая девушка познакомилась на офицерской вечеринке с Лисиным, который помог ей трудоустроиться в воинскую часть. Хотя ей рассказывали, что «подпол» ещё тот кадр. Для того, чтобы вырасти от инструктора по комсомольской работе до замполита полка, ему понадобилось всякий раз убеждать свою жену, чтобы она сыграла роль прости-господи, когда ему удавалось пригласить в гости вышестоящее политическое начальство. Но девушка не дрогнула. Понимала, что другого шанса удрать из сельской дыры в цивильный город не будет. Тем более что Лисин лично пообещал отправить её в школу прапорщиков.   

Котов тоже знал, что женщин-кандидаток на военные должности обычно берут по великому блату. Замужних влекла возможность приобретения дефицита в военторге, а холостячек – перспектива стать женой военного. Но некоторые должностные лица перед тем, как принять местную девицу на работу, успевали переспать с ней не одну ночь. Вряд ли прошел мимо "сладкого пирога” и Лисин. Но генеральскому самолюбию польстило, что Валя как бы оправдывалась перед ним. В поведении молодой женщины угадывалось желание слабого вьюнка зацепиться за ствол мощного дуба.

...Утром комиссия вылетела на вертолете в штаб округа. Юрия Семеновича одолела полудрема и ему мерещилась обнаженная официантка. Валина кожа была так бела и чиста, такую даже комарье совестится портить. Ямочки на щеках, белые зубки, открытый ровный лоб, высокая шея. Притягательное лицо. Хочется тихо приблизить к нему руку, провести подушечками пальцев, едва касаясь, по чистому лбу, к перешейку меж мягких бровей, к коньку носика, скользнуть по верхней пухлой губке, обогнуть их, красненьких, и свалиться, счастливо ойкнув, к славному подбородку. Скулы едва помечены, но проглядывает, просвечивает через время монгольская крапинка, хоть и не побороть ей русское семя. В ней – воздушная прозрачность. Она излучала – и лучше об этом не скажешь – прозрачную и легкую жизнерадостность. Как другие – уныние и раздражение. Как ненависть к жизни. Будто их здесь держат насильно. Так бегите же отсюда. Так бегите, способов полно.

     С чем сравнить цвет Валиных глаз? Он насыщен радостью жизни. В них переливается смесь солнечного света и ночной темноты. Точка мирового равновесия, схождения космических энергетических струй и струн. Цвет этот мучительно труден для живописца: как повторить в красках глубину переживаний и чистоту женской души?

Котов глубоко переживал впечатления страстной ночи, а вертолет, врубаясь лопастями в воздушное пространство, стремительно и высоко летел над землей. За сиреневую дымку горизонта уплывал ставший теперь родным и близким маленький степной гарнизон.

 

                                                                                                                        ***

 Из управления кадров Котову сообщили: нарочный привез из Москвы выписку из приказа о назначении его начальником областного военкомата. Игорю Семеновичу не терпелось взять в свои руки бразды правления новым коллективом и приступить к работе. Но прежде чем представиться командующему войсками округа, он нанес визит Сидорину. Генералы общались, как добрые друзья, обсуждая за рюмкой коньяка планы на будущее.      

 Во время обхода новых владений внимание Котова привлек вид служебного кабинета. Смутили его небольшие размеры. В учебной дивизии апартаменты были в два раза больше. Но зато предшественник предусмотрел небольшую смежную комнатку, где находились диван, холодильник и журнальный столик.

Подобными бытовыми отсеками оборудовались кабинеты многих больших военных начальников того времени. Они особенно удобны во время проведения штабных тренировок, когда приходится сутками работать с документами.

 А один из бывших командующих войсками округа позволил себе другое барство. Чтобы не смущать нижние чины своим присутствием в штабной столовой, он распорядился изготовить лифт в персональную обеденную комнату. Говорят, комиссар – член военного совета округа – был возмущен таким решением. Но командующему простили каприз. Иные военоначальники своих собак купают в спортивных бассейнах, да морды бьют офицерам в своих кабинетах за разные провинности, и ничего – прощали. А тут какой-то лифт! Надо заметить, после перестройки в стране военачальникам такое барство было уже не по карману.Maни-мани из армейского бюджета едва хватало на зарплату военнослужащим.

…Котов принимал посетителей. После того, как он пообщался с гражданскими людьми, удивился повышенному интересу к своей особе. Большей частью это были влиятельные родители призывников, желающие получить отсрочку от военной службы для своих чад.  Взамен они предлагали свои услуги и проявляли готовность решить любой вопрос. Игорь Семенович стал востребован на юбилеях местных производственных коллективов и "мальчишниках” в саунах городских бонз. Конечно, все это – нужные связи и дополнительные возможности для персонального бытия.

Устав от неформального общения, Котов занялся служебными делами, не терпящими отлагательства. Известно, что назначение нового начальника всегда влечет перестановку кадров. Такая чистка назрела и в пресловутом областном военном комиссариате. Проворовался большой туз, – должны были уйти и люди, помогавшие ему совершать неблагочестивые дела. Убрать не нужный людской мусор – первейшая задача новой метлы.

Котов приготовил список сослуживцев, кого он знал еще по совместной службе в бригаде и учебной дивизии, и для которых предстояло организовать перевод в облвоенкомат.

Лисин напомнил Котову о себе, когда поздравил генерала с дежурной календарной датой – Днем танкиста. Его проблему решить легко – место главного воспитателя облвоенкомата вакантное.  

 После перетряски в военкомате остались сотрудники, незапятнанные неблаговидными делами, включая майора Листвина, которому отныне предстояло стать свидетелем карьеры генерала Котова. Офицер принадлежал к особой номенклатуре военных специалистов, отвечающих за сохранность секретных документов.

И закрутилось… Затребованы документы кандидатов на замещение вакантных должностей. Наконец-то освободилось и место начальника несекретного делопроизводства – для Кориной Валентины Ивановны. Да-да, для той самой официантки Кориной, которая успела передать через Лисина весточку генералу о себе, и теперь она ждала решения от воего высокопоставленного любовника.     

    Точки над «i» расставлены. Котов был ещё в отличной форме. 

 Из штаба округа принесли приглашение на день рождения генерал-лейтенанта Сидорина. Такие мероприятия в штабах округов обычно проводились с большой помпой. По сложившейся традиции командиры воинских частей обеспечивали стол именинника продуктами за счет подсобных хозяйств воинских частей. Деньги на подарки собирались среди участников сабантуя. Предварительно герой дня изучал списки приглашенных, вычеркивая тех, чье присутствие для него было нежелательным. А чтобы сия планида доставалась иным, загодя покупались  роскошные подарки: мебель, фирменные ружья, двухметровые корейские часы и художественные картины. Потом войсковое и штабное братство гуляло три дня, как на свадьбе.

На этот раз прилетели гости из самой столицы на «тушке» командующего. По расчету Сидорина, это мероприятие могло окупиться не только подарками, но и переводом в Главкомат Министерства обороны России. Генеральский фуршет не может быть скромным. Столы ломились от всевозможных яств. Тут была и икорка – черная и красная, балыки и строганина по-якутски, семга с осетром. Водки, вина и шампанского – упейся.

Каким образом все это достается, Котов знал по собственному опыту. Будучи командиром бригады, а потом учебной  дивизии, он и сам не раз обкладывал данью полковых, батальонных и ротных командиров, чей личный состав зарабатывал у предпринимателей строительные материалы на хозяйственные нужды. «Черный нал» также снимался с подсобного хозяйства.

В штабных коллективах обязанности по сбору денег обычно выполнял кто-либо из заместителей. Таким образом создавался фонд расходных денег, который использовался на все случаи жизни. Например, для приема комиссий из вышестоящих штабов. Инспекторов кормили за счёт этих средств, что позволяло им экономить  командировочные деньги. Но и тот, который «рулил» фондом, не оставался в накладе. Разве можно быть на раздаче и при этом оставаться голодным, вопреки русской пословице — "сапожник всегда без сапог»?

После ликвидации политических органов командир стал царем и Богом. Исчез общественный контроль со стороны партийной комиссии, и это заметно принизило роль воспитательной работы. Теперь только ленивый не издевался над помощниками по работе с личным составом, которым и поручили заниматься поборами. Дескать, вам не впервой "быть на острие атаки”.

 Следовала команда: «Бабки на стол! По должности и воинскому званию», – что воспринималось в порядке вещей. Как и подарки в виде сувениров москвичам. Народ  в первопрестольной служит щепетильный. Только идиот может думать, что в Российской Армии, как и в советской, офицеры и прапорщики должны вкалывать за совесть и честь. Легче было откупиться за упущения по службе, нежели напрягаться в работе и устранять недостатки. Так закладывались условия, в которых родился совершенно новый тип хозяйственных отношений и военно-авторитарного управления в войсках. 

В душе Котов понимал – подобные действия нельзя считать законными. Но если собрать всех грешников армии, которые, как и их гражданские собратья, горели желанием стать новыми русскими и стремились «прихватизировать» все, что плохо лежало на армейских складах, да привлечь их к уголовной ответственности, то тюремных нар в стране не хватило бы.    

После командировки Котова в танковый полк, Сидорин получил в личное пользование «КамАЗ» и «ГАЗ – 66» с кунгом. И таких машин у него накопился целый автопарк. Техника была приведена в порядок на местном авторемонтном заводе и ждала покупателей.

Сидорин – белая кость и баловень судьбы. Сын генерала фронтовика, он привык к тому, что для него все двери были открыты. Сначала суворовское училище, затем военно-политическое училище, быстрый рост до замполита отдельного батальона и академия. Но потом решил поменять военно-учетную специальность политработника на командную, и после первых реформ в армии, направленных на омоложение кадров, вытянул счастливый билет. Пробыл в должности комполка полгода. Затем поступил в академию Генерального штаба и закончил ее с отличием. Год в должности заместителя командира дивизии и вот уже – заместитель командира корпуса по строевой.

 Отметился командиром запасной дивизии и стал самым молодым в округе генералом. Далее – управление армии, и после назначения начальником управления боевой подготовки округа был выдвинут на должность начальника штаба округа, а это второе лицо в округе после командующего войсками округа. Но в душе Сидорин, как был, так и остался политработником. В обращении с подчиненными он проявлял деликатность, строил зимние теплицы, создавал хоры из членов семей военнослужащих. Выдвинул свою кандидатуру на выборах в Государственную Думу, но тут ему фортуна изменила, потому что великого деда не оказалось рядом, и он проиграл сопернику.  

 Отшумела пьянка, гости разъехались. Котов выпил чашечку кофе для бодрости и направился в облвоенкомат. В приемной его ждал верный Лисин с предписанием из управления кадров. Вовремя приехал. Дел накопилось невпроворот. Но каким было удивление подполковника, когда он узнал, что первой его задачей было оформить перевод Кориной в облвоенкомат и позаботиться об ее обустройстве. Надо же, думал, что будет заниматься обязанностями помощника по воспитательной работе, а фактически стал адьютантом при генерале.

У Котова — свой расчет. Ему нужен надежный человек для решения задач бытового свойства.

Впрочем, Лисин быстро смирился со своей участью. Оправдывая высокое доверие, он добывал денежные средства на покупку новой мебели, электронной аппаратуры, чайного сервиза на шесть персон и бытовых приборов в кабинет шефа. Стал вхож во многие управления округа. Улыбчивого помощника облвоенкома принимали везде как своего. Сначала Котова это раздражало, но потом он понял, что из этого может извлечь определенную пользу. Лисин будет хорош, пока полезен. А станет не угодным, от него можно избавиться.

А Лисин строил свои планы. Он сначала рассчитывал получить квартиру. Но для этого нужны надежные связи в штабе и городе, а также дополнительные источники доходов. Времена настали смутные, – пришла пора позаботиться прежде всего о себе, любимом.

 Бывшим политработникам, которых сокращали в ходе военных реформ в первую очередь, предлагали самые непривлекательные должности в управлениях, в основном работу с документами, где требовалась грамотность. А у подполковника теперь есть шеф, который всегда о нем позаботится.

  …Котов нанес очередной визит Сидорину, когда тот пребывал в приподнятом настроении и даже поделился своими планами – в Москве ему предложили три должности на выбор. Облвоенком слушал вдохновенную речь своего начальника о том, что порядочных генералов в российской армии не ценят. Во власть пробивается хамство. Вот и в армии офицерам стало трудно служить. Но даст Бог, вернутся лучшие времена, и лучшие армейские традиции будут восстановлены. Никогда Сидорин не был столь откровенен с Котовым.

В военкомате Юрия Семёновича ждал сюрприз – приехала Корина. Иногда, кажется, что всякая новизна в жизни приносит удовлетворение от перемен, тем более, если они являются отражением нашего желания. Но проходит время, и мы уже жалеем о сделанном выборе. Такова жизнь…

Потянулись насыщенные яркими событиями дни. Разгорающийся роман с бывшей официанткой и проблемы в семье. Ничего этого генерал не избежал. Но Котов не унывал. Меньше бывал дома, ссылаясь по привычке на служебные заботы. Прихватывал и выходные. Теперь к его ритму деятельности должны были приспосабливаться подчиненные. Служебные совещания проходили в жестком режиме: постановка задач, контроль за выполнением, всё в срок, как и положено, по-военному. Свободное время генерал посвящал Валентине. Двойственная жизнь добавляла ему неопределенности, но хотелось испытать все, что не успел, будучи молодым. Любовь, осознание личной востребованности, вседозволенность. Все это, в конечном счете, помогало лучше устроить личную жизнь.

 Валя почувствовала себя полноправной хозяйкой в гнездышке, которое выбил для нее Лисин. Двухкомнатная малосемейка в центре города – это ли не счастье для молодой провинциалки? Правда, чтобы ее получить пришлось составлять липовую справку о том, что у нее есть дети - двойняшки. Вот только специалист, оформлявший документы, не успел понять, а когда же она успела их завести?

На работе Валентина проявила себя, как добросовестная сотрудница, а вне служебных стен она была пылкой и благодарной любовницей. Фактически Котов поселился у Кориной. Он приобретал для возлюбленной дорогие подарки – парфюмерные наборы, золотые и серебряные украшения. Когда ему хотелось повторить интимное удовольствие, он звонил домой и предупреждал жену, что задерживается в командировке. Генерал был полон жизненной силы и чувствовал себя молодым.

Следуя примеру Сидорина, Котов решил прослыть истинным демократом. Потребовал соблюдать график отпусков сотрудников, ввел строго нормированный рабочий день. Коллектив воспринял эти нововведения с благодарностью, полагая, что ему повезло с руководством. На самом же деле, Котов переложил основной груз служебных задач на своих заместителей, а сам занялся устройством личной жизни. Уже с утра он планировал очередную культурную программу на вечер. Обычно это был ресторан, после чего, далеко за полночь, служебная «Волга» увозила влюбленную парочку на квартиру.

 Вот так беспечная жизнь под покровительством Сидорина, беззаветная любовь Валентины и угодничество Лисина постепенно делали свое подлое дело.

 …Лисин с трудом переносил растущие запросы Котова. Лисин туда, Лисин сюда… Как всё это надоело! За любовницей заставил присматривать, чтобы она, не дай Бог вильнула налево. Устал продукты возить генеральской жене, при этом каждый раз приходилось ей врать, рассказывая, где находится муж и  чем он занимается. И каждый раз его норовили напоить чаем с малиной. Потом предлагали коньяка и пытались соблазнить полными ногами и трусами, постыдно выглядывающими из-под под короткого халатика. Но Лисин не смел посягнуть на собственность своего начальника. Да и дама была не в его вкусе. Так что дело известное, – хороших начальников и их жён не бывает. Сколько на веку Лисина их было разных. И рано или поздно они становятся высокомерными и капризными. А уж  лесть-то как любят!

Но надо брать в расчет, назад хода ему теперь уже точно не будет. Да и куда это назад? В войсковую часть, которая давно расформирована? Или на пенсию. Но и угла своего нет. Жена вынуждена жить у родителей в Воронеже, дочкам скоро в институт поступать. А проявишь недовольство, – вылетишь из армии по оргмероприятиям, именно так называлось в то время плановое сокращение численности военнослужащих Российской Армии.

Увольняться из армии Лисину не хотелось. Пока есть возможность, надо зарабатывать деньги, чтобы выжить в условиях хронических задержек денежного довольствия. Поэтому подполковник действовал, как звено в отлаженной системе перераспределения взяток, поступающих от родителей призывников, отстегивая свои комиссионные. Не беда, что приходится гладить генеральские брюки или за плащ-накидкой домой ездить, выполнять другие личные поручения. Зато для других людей ты всегда что-то да значишь. За советами обращаются. Например, как  можно отмазать великовозрастное дитя от армии. Естественно, не за бесплатно, а за приличный гонорар.

Котов не требовал финансового отчета от помощника. Он обычно забирал деньги, вложенные в папку «На доклад», лишь однажды удовлетворившись объяснением Лисина о некоем спонсоре, который вызвался помочь военкомату в обмен на списанную офисную мебель. Чушь, конечно! Но когда много денег в кармане, быстро решаются вопросы. На тот же подарок Сидорину в день рождения – цветной импортный телевизор сколько ушло? Зато, если Сидорин уедет в Москву, то может, и Котова с собой заберет. А такая практика была. Если на повышение уезжал командующий войсками округа, то вслед за ним уходил и кто-то из заместителей. Если заместитель, то он приводил в военный орган управления своих людей, потому что среда, с которой он был вынужден общаться, могла и подвести. Но прежде надо было подготовить почву, поэтому Котов будто бы случайно оставил у Сидорина на столе двадцать тысяч рублей в конверте. После этого генерал-лейтенант был по-особому ласков с Котовым, поинтересовался делами в военкомате, пообещал выделить пару квартир для облвоенкомата из жилищного фонда штаба округа. О чем Котов поставил в известность своих сотрудников, чтобы поднять свой престиж в их глазах еще выше.

Служба у Котова складывалась удачно. Что же касается взяток, то теперь настали такие времена, когда иначе карьеру не сделаешь. Теперь у него хорошие перспективы на повышение. Например, Юрий Семёнович вполне мог рассчитывать на должность заместителя командующего армией, а там, глядишь, уже и командарм. Возраст позволяет. По выводам последней аттестации – достоин выдвижения первым заместителем начальника штаба округа. 

Но заела бытовуха. Валя в последнее время вконец обабилась и внешне выглядела неприглядно. Халатик помят. Маникюр и педикюр, разве только по праздникам.  Привыкнув к роли генеральской любовницы, она видимо решила, что большего ей в жизни и не надо. Позвонит генерал, – примет его. А не позвонит, еще лучше. Готовить не надо. С уборкой также можно повременить.

Раньше, стоило Котову только позвонить своей любушке, и сказать, что он приедет, как Валя сразу бросалась на кухню и готовила что-нибудь вкусненькое. В тарелку еды наложит, рядом сядет, смотрит на своего генерала влюбленными глазами.

Теперь же отрежет кусок ветчины, два – три яйца бросит на сковороду, и идет принимать душ. Из прежних отношений стала исчезать страсть. Какая-то странная и совершенно нелепая обыденность. Придёшь и думаешь, что будет удовольствие, а едва легли в постель, куда-то всё исчезает.  

А недавно взяла и заявила: «Хочу от тебя ребенка». А нужен ли он, не подумала. Котов понимал, что подобный ход его возлюбленной будет чреват обзаведением второй семьёй. Представляете этакого многоженца? Нет, надо определенно что-то менять в отношениях. Целую неделю Котов не заходил к Валентине, стойко держа ее в полном неведении.

А супруге – неожиданная радость, образумился муж, предупреждает во сколько приедет домой, чтобы обед и ужин были приготовлены вовремя.

        …Валя гадает, – когда неожиданная опала закончится?

 Первым не выдержал Котов. Вечером позвонил Вале и сказал, чтобы ждала. Приехал добрым дядей и с подарком. Валентина была нежна, как никогда, и одарила своего генерала незабываемой ночью. О ребенке больше не заикалась.

Жена снова в догадках, – куда запропал муженек?..

 

 …Прошло полгода. В жизни областного военкомата мало что изменилось. Разве только, Котов стал чаще брать с собой в командировки Корину, что лишний раз вызывало пересуды.

А над Сидориным сгущались тучи. Командующий войсками округа высказал недовольство работой первого заместителя на служебном совещании. В войсках участились чрезвычайные происшествия. Среди них даже самоубийства офицеров на почве хронических невыплат денежного содержания, факты хищения и продажи оружия. Министерство обороны России дало жесткую оценку работе командования округа в вопросах укрепления воинской дисциплины. Крайним оказался начальник штаба, который по своему предназначению отвечает за службу войск. Нужно принимать и свои меры...

Но удачливому Сидорину снова повезло. Главное управление кадров в Москве изыскало ему подходящую должность. И хотя командующий войсками округа считал, что самым правильным решением было бы уволить его, потому что счетная комиссия из Москвы выявила многочисленные финансовые нарушения в воинских частях штабного подчинения, где существовала некая финансовая пирамида. Командиры частей понесли ответственность, а главный любитель тянуть «бабки» через подставных лиц ушел от ответственности. 

 Взвесив за и против, генерал-полковник Лобанов пришел к выводу: лишняя огласка может только повредить репутации управления округа, и подписал аттестацию Сидорина.

Пока счастливчик делал отвальную, в столице расстреляли мятежный парламент.  Котов прощался с Сидориным у трапа самолета, а душа его отчаянно скулила, как покинутый щенок. И было какое-то нехорошее предчувствие…

                                                                                                                                  * * *

Генерал-полковник Лобанов изучал личное дело кандидата на должность начальника штаба округа. С фотографии смотрело строгое лицо генерал-лейтенанта, с чертами лица, словно вырубленными из гранита – пришельца из другого военного округа. Низкий, слегка приплюснутый лоб, выдвинутый далеко вперед массивный подбородок, узкие и плотно сжатые губы и жесткий взгляд. Начинал службу в Сибири. Получил досрочно два воинских звания. Закончил с отличием Академию Генерального штаба. Впечатлили и строки служебной характеристики: "Требователен к подчиненным. Трудолюбив. Справедлив...” Настоящая военная косточка. С такими качествами возьмут даже в министры обороны. Или в президенты... Демократические начинания в стране увяли бы, как одуванчики после заморозков. Такой военачальник, пожалуй, может стать хорошей опорой для командующего. 

 После того, как Сидорин убыл в Москву, в ритме жизни штаба округа мало что поменялось. Надо отдать должное генералу, он доверял подчиненным. Поэтому каждый начальник управления, отдела и службы отвечал за сферу своей деятельности и планово выполнял работу. За исключением начальника оргмобуправления полковника Жестова, у которого, если верить слухам, были крепкие связи в Москве. Возможно, этим и можно было объяснить особое отношение бывшего начальника штаба к этому офицеру. Может, из ревности или в силу подчёркнуто независимого поведения Жестова, Сидорин постоянно тормозил присвоение ему очередного воинского звания «генерал-майор», хотя по службе претензий к нему не предъявлял.

Жестов догадывался о возможных причинах немилости к нему со стороны шефа. Через полгода увольняется на пенсию первый заместитель начальника штаба округа. Претендентов на эту должность было немного, но судя по тому, что говорят в кадрах, Сидорин планирует поставить на неё Котова. Этого странного выскочку из войск, который разбирается в мобилизационных вопросах, как заяц в батарейках. Жестов уже два года выпрашивает присвоить ему досрочно генерала, хотя возраст ещё не подошёл, ссылаясь на то, что офицеры его управления получили на последней итоговой проверке высокую оценку, а Котов через два месяца после приёма учебной дивизии надел штаны с красными лампасами.

Кроме того, предшественник Котова – бывший главный военкоматчик области был конечно недалёким человеком, но хотя бы делился с Жестовым своими левыми доходами.

Это позволяло бравому полковнику не светясь в ресторанах эпизодически отдыхать в местном военном санатории, где ему отводился номер люкс с отдельным входом. В качестве приложения Жестов прихватывал с собой смышленого писаря срочной службы, который развлекал своего шефа песнями под аккомплемент гитары, бегал в магазин за армянским коньяком и жарил шашлыки. Но поскольку пить и кушать и париться в сауне в одиночку было не интересно Жестов выходил на «охоту», и представляясь полковником на генеральской должности обещал какой нибудь отдыхающей смазливой бабёнке обеспечить незабываемый отдых. И та, как правило, велась, не смотря на барабанный животик высокопоставленного вояки.

Да, потом источник доходов погорел… Но куда деваться, пришло время и ему увольняться на пенсию. И потому была готова замена, достигнута договорённость с кадрами, что военкоматами будет рулить жестовский человек, опытный мобист и начальник отдела, который на этом деле «собаку съел».

А тут на тебе! Сидорин выдвигает своего кандидата. И теперь новоиспечённый «перец», похоже, решил изменить сложившиеся в системе военкоматов традиции. А верить в то, что Котов является таким уж моралистом, Жестов не хотел. Достаточно взглянуть на хитроумную рожу его помощника полковника Лисина и всё становится ясно. Да и с мест подсказывают, что поборами с районных военкоматов занимается именно этот человек.

Так что перевод Сидорина в Москву и известие о прибытии на его место другого человека главный мобист воспринял с удовлетворением. Новая метла будет и мести по-новому, главное, теперь вовремя изучить и подчиниться новым требованиям. И не теряя времени отыграться на сидоринских любимчиках. В первую очередь придавить как таракана Котова, чтобы не путался под ногами, а по возможности и дискредитировать его.

 ...В тот день Юрий Семенович раздавал поручения перед тем, как убыть в командировку. Оставалось только подписать документы в штабе округа. Обычно это делалось через Сидорина, а теперь придется идти к заместителю начальника штаба Жестову, у которого Котов бывал крайне редко, хотя этот начальник непосредственно курировал работу военкоматов. И теперь за игнор полковника генералу очевидно, придется расплачиваться.

Валентина, как всегда, собираясь в дорогу, готовила необходимые документы и вещи к поездке. Потом томилась ожиданием, когда же Котов вернется из штаба и бодро скажет ей: «Вперед!». 

Жестов принял генерала Котова подчеркнуто холодно. Поздоровался и буркнул:

 –  Я слушаю вас… 

Потом Жестова что-то не устроило в документах. Он придирчиво осмотрел командировочные удостоверения и, пытливо взглянув на генерала, спросил: 

 – Какая необходимость брать Корину в командировку? Там, наверное, и свои секретарши найдутся.

И тоном, не терпящим возражения, добавил:

 – В штабе округа с командировочными средствами большие затруднения, поедете один. Думаю, справитесь...

И решительным движением руки Жестов отодвинул командировочное удостоверение Валентины.

Котов понял – его ставили на место. Он покраснел, на скулах заиграли желваки.

Полковник между тем встал из-за стола, дав генералу понять, что больше его не задерживает.

…О прибытии нового начальника штаба округа Котов узнал, когда вернулся из командировки. Появление генерала-лейтенанта Мерлина не сразу нарушило привычный ритм жизни штаба округа. Еще в течение нескольких дней в приемной его начальника то и дело появлялись "разведчики” и спрашивали у адъютанта: принимает он или нет?

 «Новая метла» между тем знакомилась с делами. Имя и отчество высокого военного чина невольно наводили на мысль, что истоки его корней, возможно, находятся где-нибудь в Прибалтике, или бери еще дальше – Пруссии. Возможно, Витольд Генрихович был даже отпрыском какого-нибудь немецкого барона.

Генерал-лейтенант Мерлин одной внешностью и медведеподобной фигурой вселял невольное уважение к своей персоне. Сейчас же он прохаживался по кабинету, иногда садился в старинное кресле и застывал в задумчивой позе, сложив на груди руки крестом.

А за двумя массивными створками дверей его кабинета  ожидали приема генералы и офицеры. По традиции все они должны были представиться новому руководству. В небольшом помещении «предбанника» было тесно и душно, некоторые вышли в коридор. Не обошлось и без душевных мук. Как начальство примет? О чем спросит? Как сложатся  отношения?

Адъютант начальника штаба разгадывал кроссворды и терпеливо отвечал на настойчивые телефонные звонки:

–   Не принимает.      

Мерлин, несмотря на внешность ограниченного в мировоззрениях Угрюм-Бурчеева, был хорошим психологом. Еще с курсантских времен он усвоил простую житейскую мудрость. Если подчиненные тебя не боятся, значит, не уважают. Поэтому с первых дней своей службы в новом для него округе он даст всем понять, что не собирается потворствовать новоявленным демократам, развалившим советскую армию. Выдвиженец генералитета, пострадавшего во время перестройки, он воспринял своё новое назначение, как часть важной миссии по возрождению сильной российской армии. Он был совершенно убеждён, что враги просто так не исчезают, рано или поздно они снова появляются. И уж тем более не верил политикам, а либералам в особенности, потому что для них на первом месте стоят деньги и ради них они способны предать даже интересы своей родины. Родившись в военной семье, он себя сделал сам и, благодаря личным качествам, быстро вырос от лейтенанта танковых войск до крупного военачальника. Поэтому и вёл себя подобающим образом, уверенно и решительно, расчищая себе путь на вершину военной власти.

У Мерлина еще с курсантских пор отмечались его командирами большие организаторские способности. Он умел подчинить людей своей воле и добиться от них беспрекословного повиновения. Слабых людей презирал, принципиальных и самодостаточных держал в узде. Приспособленцев не жаловал, но при случае использовал их в интересах службы. Тех же, кто становился на его пути, буквально сметал.

Когда России выпадет тяжелое испытание, именно этот генерал станет во главе боевой операции и сумеет удержать инициативу в своих руках. Управляемые им войска отбросят от границы дружественной соседней республики полки и бригады агрессора.   

Собственно говоря, работать иначе Мерлин не умел, да и не хотел, потому что считал, что армии от перестройки один только вред. Вот и командующий сказал ему при первой встрече, что дисциплина в штабе заметно ослабла. Нет стимулов для добросовестной службы. Вот уже несколько месяцев подряд не платят зарплату военнослужащим. Дожили. Офицеры в войсках вешаются! Это же когда такое было? Даже в трудные годы Великой Отечественной войны русская армия несла свой крест, потому что были воля к победе и гений таких полководцев, как Жуков и Рокоссовский. По приказу командиров бойцы преодолевали топи, шли  в атаку на хорошо укрепленные позиции противника. Ну и что, что позади советских войск стояли заградотряды. Зато была ответственность, доведенная до высших пределов! Жаль, теперь мало кто это понимает. Демократия демократией, но кто-то, черт подери, должен Родину защищать?

Витольд Генрихович вздохнул. Нет, он не диктатор. У него два сына учатся в военных вузах, и даст  Бог, они тоже станут генералами, как их отец. И хотелось бы, чтобы они служили в сильной, а не в марионеточной армии, о которую вытирают ноги все кому не лень, обвиняя ее в непростительной немощи.

Ну что ж, пришла пора знакомиться с будущими подчиненными…

Мерлин нажал кнопку вызова адъютанта, и строго взглянув на прапорщика, сказал:

– Пусть заходят. Да не кучей, а по одному…

Первым ринулся в кабинет начальник тыла округа. Генерал-майора возмутило, что его заставили торчать в приемной битых два часа, к чему он не привык.

 Надо высказать новоявленному вельможе все, что о нем думают. Но скоро вылетел из кабинета, провожаемый отборным матом и словами:

– Заруби себе на носу, придурок. Я первый зам, а ты последний.

Штабники ехидно ухмыльнулись, а тыловые офицеры приуныли. Карта их начальника была позорно бита.

На Котова Мерлин даже не взглянул, отмахнувшись от него, как от назойливой мухи.

– Работайте. Понадобитесь – вызову.

Котов расценил это, как знак доверия. В тот вечер Юрий Семенович решил навести порядок в документах.

 

К Валентине Котов явился в полночь. Любовники наскоро поужинали и отдались плотским утехам. Жизнь продолжалась и, казалось, ничто не мешало их совместному счастью. Валя заснула быстро, а Котову все-то не спалось. Одолевали навязчивые мысли. Игорь Семенович попытался настроить себя на что-нибудь хорошее. Утешался мыслью о том, что скоро закончится строительство коттеджика у тихой лесной речки, и тогда появится возможность выезжать туда с Валей на отдых. А если придется перевестись в Москву, то надо развестись с женой, чтобы начать новую семейную жизнь. Конечно, сделать это будет не просто, но все равно, он и жена давно чужие друг для друга люди.

Котов поймал себя на мысли, что по сути дела он хочет бросить женщину, обрекая ее на одиночество. В чем же она виновата? В том, что не смогла удержать рядом с собой мужа? Как все не просто… Но и расставаться с Валентиной не хотелось. Котову казалось, что если он останется один, то не выдержит и умрет от тоски…

Не хватало денег. Лисин в последнее время оставлял конвертики все реже и реже. А расходы росли, как и запросы. Надо бы приструнить Лисина. Зря, что ли, присвоил ему полковника?

...Утром Котов и Корина приехали в военкомат на «Волге», ни от кого не прячась, как муж и жена. Едва стрелки часов перевалили за цифру шесть, как Валентина постучала в дверь и вошла в кабинет шефа, радостно улыбаясь… Котов тоже был в хорошем настроении, и посадил подругу себе на колени. Забыл только, что на это же время он назначил время для секретчика, который должен был принести служебные документы на подпись.

Сначала раздался тихий стук в двери, потом створки двери распахнулись, и на пороге появился майор Листвин с папкой в руке. Офицер растерянно уставился на Котова.

– Извините, товарищ генерал, – выдохнул он, и выскочил из кабинета.

Валя сползла с генеральских колен и поправила юбку.

Котов раздраженно пожурил:

– Нашла время, когда приходить...

…Служебное совещание в штабе округа началось с разносов. Мерлин гипнотизируя тяжелым взором аудиторию, «зацепился» за лысеющего полковника в первом ряду и поинтересовался:

– Кто такой?

Полковник был из службы безопасности в  СМИ.

Мерлин удивился и усмехнулся саркастически, надо же, оказывается, в армии ещё и такие должности бывают? Повернулся  к   начальнику канцелярии и дал ц.у.:

– Включи в приказ полковника председателем комиссии для проверки вещевых складов. А то нашёл же себе работенку, газеты читать.

Переключившись на разведчиков начал «строить» начальника управления за утерянный в дежурке пистолет, обещая очистить штаб округа от бездельников. Присутствующие угрюмо слушали своего шефа. Некоторые даже наклонили головы, чтобы спрятаться за спину впереди сидящих, надеясь, что каток сокрушительной силы пронесётся мимо них.

Потом постановка задач на неделю. Теперь голос Мерлина звучал тихо, и присутствующие боялись пропустить хотя бы слово.

 Когда совещание подошло к концу, генерал – лейтенант остановил мрачный взор на Котове и непривычно громко спросил:

– А вы генерал, когда прекратите заниматься б....м? Что, перестало жены хватать на старости лет? Готовьтесь, я завтра вас проверю, посмотрю, чем вы занимаетесь в своем облвоенкомате…

Присутствующие, как по команде уставились на Котова. Кто сочувственно, а кто даже с интересом. Жертвенный агнец определился, и теперь можно было спокойно наблюдать, как с него будут снимать шкуру. Жестов улыбался.

«Перекинулся, сука! Кто сдал? Листвин… Размажу по стенке…».

На следующий день Мерлин приехал в облвоенкомат, как и обещал. Заложив руки за спину, он мерил тяжелыми шагами узкий полутемный коридор, заглядывал в кабинеты, вгоняя в тоску сотрудников. Котов находился рядом и, наконец, услышал приговор:

– Все-то у тебя хреново, генерал. Не сработаемся… Ищи себе место в другом округе.

И зашагал на выход.

Вечером новая неприятность. Лисин доложил, что его вызвали в особый отдел округа, принуждали дать показания на двух начальников районных военкоматов, бравших взятки. Вот уж поистине – пришла беда, отворяй ворота.

– Этого еще не хватало. Держи меня в курсе…

А что еще он мог сказать?

На службе задержался допоздна. Далеко за полночь дозвонился до Сидорина. Любимец богов посоветовал пережить трудные времена. Дескать, самодуры народ вспыльчивый, но и отходят быстро…

Котов в сердцах швырнул трубку. Похоже, шансов выпутаться из этой истории у него было мало. Генерал представил, как завтра его вызовут в управление кадров и поставят перед фактом: 

– Вы уволены, товарищ генерал!

А если «припечатают» взятки, то недалеко и до уголовного дела. Котов почувствовал, как у него из-под ног уходит земля. Зыбко, зыбко… И спасти его в этой ситуации могло только чудо.

«Эх, Лисин, Лисин, даже на тебя нельзя рассчитывать, не помощник ты мне более, а слабая подпорка, ненадежная...»

 

…Прошел месяц. Мерлин не обходил вниманием генерала Котова. Еще бы: тот засветился, как проститутка перед ментами. Жестов – сволочь и подонок. Руки не подает. Хотя иного ждать от него не приходится.

И действительно… Полковник Жестов решил воспользоваться сложившейся ситуацией и окончательно добить генерала Котова. И ни нашёл ничего другого, кроме как позвонить его жене.

– Марь Сергеевна, добрый день! Это вас беспокоит начальник вашего мужа полковник Жестов. Проблема у нас, к сожалению…

И Жестов в красках, насколько было способно его ограниченное воображение рассказал об антиморальных поступках Юрия Семёновича, который завёл себе молоденькую любовницу и забросил службу… И положение это надо как-то выправлять.

Марья Сергеевна была в шоке. Она долго приходила в себя, а потом тихо выдавила из себя:

– А я то что могу сделать?

– Конечно, я могу сам доложить обо всём этом командующему войсками, но знаете, всё таки моя офицерская честь не позволяет стучать на сослуживца, вряд ли меня поймут правильно. Но если командующему позвоните вы, то реакция будет сто процентная. Семью-то надо спасать… А вы как считаете?

В тот день Котов напился и уехал в неизвестном направлении. Отсутствовал дома целую неделю. Просвещённая Жестовым о неправедных делишках своего мужа, Марья Сергеевна металась в поисках мужа, объятая паникой. А Котов меж тем отлеживался на квартире у любовницы.

И вот прозвучал роковой звонок в приемную командующего. Жена Котова слезно молила Лобанова помочь ей вернуть мужа домой...

Но вызвать шкодника на «ковер» не успели. Котова увезла в военный госпиталь скорая помощь с кризом. И пока военные врачи сбивали давление у генерала, куда-то девались его былая уверенность и твердость характера.       

   Находясь на излечении, Котов пытался анализировать причины случившегося. Да, он принимал конверты с деньгами у Лисина, но откуда было знать об их происхождении? Ни один следователь не докажет факта взятки, потому что свидетелей тому нет. А если Лисин даст против него показания, то одному свидетелю нельзя верить даже по закону. Остальное казалось мелочным и оскорбительным. Да по какому праву Мерлин смеет вмешивается в чужую личную жизнь, и указывать, кому и с кем можно спать, а с кем нельзя? И вообще, по всему выходит, что в этой истории он, Котов, – лицо потерпевшее, и поэтому будет защищать свои права. Но эти доводы даже для самого Котова звучали неубедительно. Упорно грыз червячок сомнений. Возможно, виной была излишняя самоуверенность, что бы он раньше ни делал – не обсуждалось… И куда рыпаться?  Возраст перевалил за пятьдесят, не пора ли уделять больше внимания семье, вместо того чтобы ублажать молодую любовницу?

Сомнения, сомнения, сомнения... Котов испытал состояние душевной усталости. Вот и Сидорин в сложившейся ситуации теперь уже не поможет. Да и что он значит для Мерлина, если тот подмял за короткий срок под себя всех других замов командующего, и теперь решает все вопросы единолично.

Жена. Вот перед ней Котов, конечно же, виноват. Прожили вместе большую часть жизни. Воспитали сына и дочь. Есть внуки. И, по сути дела, жена является последним причалом в его жизни. Опять же, смогут ли они жить как раньше? Чувство дома утрачено. И куда идти, куда ехать, разве только, как Машка Распутина поет, в какие-нибудь Гималаи?…

Валя... Она, как многие молодые  женщины, зависит в материальном плане от высокопоставленных любовников, и считает, что имеет полное право жить с женатым человеком, потому что это была его воля, а коли так, то можно плевать на всякую мораль. У женщин мужчины всегда виноватые. 

Когда Котов выписался после курса лечения в госпитале и появился на службе, к нему в кабинет вошла Валя. Она стояла нерешительная и боялась подойти к нему ближе.

– Иди домой и жди меня. Я не задержусь. Рассчитываю на чай, – Котов произнес это, как можно мягче. Он не хотел, чтобы Валя догадалась, что творилось в данный момент у него на душе.

Валя, махнув рукой на прощание, вышла.

 ... Тонко пропищал зуммер телефона. Порученец командующего поздравил генерала с выпиской из госпиталя и доложил:

   – Командующий просит вас прибыть к нему незамедлительно.

В штаб округа генерал Котов вошел, чувствуя, что ничего хорошего здесь его не ждет.

Порученец улыбнулся в знак приветствия и сказал:

– Командующий сейчас занят. У него Мерлин, начальник особого отдела и кадровик.

Интуиция подсказывала Котову: этот сбор по его душу.

Юрий Семёнович пробежался расческой по редеющей и тронутой сединой прическе. Увидел в зеркале отражение группы генералов, вышедших из кабинета командующего.

 …Генерал-полковник Лобанов прохаживался по ковровому покрытию. Только что состоялся обмен мнениями, что делать с генерал-майором Котовым? У каждого из первых лиц, присутствовавших на совещании, своя позиция. На первый взгляд ситуация банальна. Жена Котова, недовольная, что её муж завёл себе любовницу, пытается отстоять свои интересы. Дело частное. Трудно найти офицера не согрешившего против второй половины. Природа, как говорится берёт своё. И в войсках давно стало традицией ублажать проверяющих водкой, баней и девицами лёгкого поведения и холостячками. Был бы политотдел, как раньше, сбросил бы эту тему им и пусть разбираются, оправдывая своё предназначение защитников социалистической морали и нравственности. Влепили бы выговор по партийной линии, и персональное дело в шляпе.

А вот то, что вместо борьбы со взяточниками, начальник облвоенкомата сам оказался в роли подозреваемых, это плохо… Разнесут эти вести до Генерального штаба и что потом? Ещё один чипок* на себя вешать?

Подвел Сидорин... Это он убедил поставить Котова на облвоенкомат. Одного начальника сняли за махинации, теперь другой на очереди.

Начальник управления кадров знает Котова еще по академии. Главный кадровик считал, что в этой истории наверняка есть и другие виновники. Например, не выяснена до конца роль полковника Лисина. Может быть, начальника облвоенкомата подставили? Да и нельзя вот так, не разобравшись, увольнять генералов, кто тогда вообще в округе будет служить?

Молодой полковник, начальник особого отдела округа, доложил, что полковник Лисин передавал своему начальнику деньги, и притом, неоднократно. Доказано, что Котов и Корина часто выезжали вместе на проверку районных военкоматов, кутили в ресторанах. Чему есть свое определение – аморалка. В войсках идет процесс морального разложения офицерского состава. Процветает пьянство и воровство. А такие начальники, как Котов, подают подчиненным плохой пример. Информация особиста, совпадала с тем, что уже известно командующему. Лобанов не поощрял ловеласов в погонах, и его позиция была однозначная — от гусарства до воровства один шаг. 

Итак, что имеем? Уголовные дела на трех начальников райвоенкоматов по факту получения ими взяток от родителей призывников. Каким-то образом замешан в этой истории Котов. По мнению Мерлина, самым правильным будет отправить его на пенсию, потому что он – самый виноватый во всей этой истории. Любовница тянет с него деньги, и это доказывать не надо. Чтобы содержать ее и семью, это, извините, какие доходы нужно иметь? Котов, может, сам взятки не брал, но, несомненно, потворствовал этому, и снимать с него ответственность нельзя.

Мерлин – человек новый в округе, но как быстро он разобрался в военкоматских делах! Его авторитет растет в войсках, как на дрожжах, глядишь, скоро потеснит и командующего. Впрочем, пусть стажируется. Будет достойная замена. Все равно скоро в Москву уходить, округ теперь на хорошем счету.

А по Котову надо что-то определенно решать. Провинился – отвечай. Эх, генерал, генерал… натворил ты «делов», придется тебе прощаться с армией. Но согласишься ли сам написать рапорт? И командующий снова помянул Сидорина недобрым словом.

Лобанов нажал селекторную кнопку вызова порученца…

 

                                                                                                                                           ***

 ...Валентина дремала на диванчике, когда на входной двери тонко тренькнул звонок. «Юра? Но это не его манера»… Обычно он извещает о своем прибытии двумя длинными сигналами. И предварительно позвонит по телефону. Кто бы это мог быть?

Валя набросила на плечи халатик. Затянула поясок, посмотрелась в зеркало и открыла дверь.

– Ты? – удивилась она, увидев за порогом Лисина.

– Во-первых не ты, а вы.… Во-вторых, здравствуйте и позвольте войти в квартиру. Не в коридоре же мне с вами разговаривать.

– Проходите, товарищ полковник…

Лисин был возбужден. Нагло, не разуваясь, он прошелся по коврам в комнату и плюхнулся в кресло. Потом долго смотрел немигающим взором на Валентину и произнес:

– Хорошая у тебя квартирка, но ты можешь ее лишиться, если не послушаешься советов своего старого приятеля.

Валя подняла брови и прервала тираду полковника:

– Что за тон? Уходи немедленно. Сейчас Юрий Семёнович придет. 

– Не волнуйся. Ему сейчас не до тебя. Наш шеф под колпаком у особистов.

 Валя едва сдерживала себя, понимая, если Лисин так себя ведет, значит, на это есть серьезные причины. 

А Лисин продолжал:

– Короче, крошка. Жестов передает тебе привет, и мой долг тебя предупредить: бросай Котова, иначе вылетишь со службы. Уходить тебе от него надо. Нашего шефа могут даже посадить, если он не выпутается. Как впрочем, и меня…

Лисин нахлобучил на лоб шапку и подался на выход. Закрыв за ним дверь, Валя села в кресло и разрыдалась. Упокоившись, взяла себя в руки. Лисин появился не случайно, уж что-что, а повадки своего бывшего любовника она хорошо изучила. Надо сказать ему спасибо, что предупредил своевременно. И Жестов давно к ней «клинья бьёт». Чувствует шакал, что в этой ситуации он сможет свое урвать. Не побрезгует. Потаскушку в любовницы возьмет. Все они одним миром мазаны, начальнички. Потянуло на  молоденькую стервятника… А Юра? Что с ним-то теперь делать?    

Валя представила, как Котов расстроится, если она его бросит. Но в сложившемся положении его уже было не жалко. Какой смысл оставаться с человеком, который старше тебя на целых двадцать пять лет? А на что жить, на его пенсию? Нет, лучше уж нормального мужика завести, чтобы и помоложе был, и с «бабками». А повезет, так и замуж выйти получится. Надоело одиночество...  Вроде есть мужик, а душа к нему не лежит. Пусть к жене возвращается. Обоим будет лучше...

Подумала Валя так, и словно тяжкий груз спал с ее плеч. Понимала, что предает любимого человека, но слабость женской души не оставила ей иного выбора.

 … С ночного зимнего неба летели лохматые снежинки. Они устлали белым ковром скверы, палисадники и крыши домов, кружились в тихом танце. Еще не все погасли окна высотных домов. Кому-то не спалось – мешали житейские проблемы.  Грусть об утраченной любви. Зубрежка курсовой работы. У Котова все это тоже когда-то было. Было... а теперь много чего не остается. Закончилась служба. Потеряна семья. Отвернулись друзья. А Валентина?

 Глаза Котова повлажнели. Сердце его защемило. Валя, возможно, единственное, что у него ещё осталось. На данный момент – она самый желанный человек, который еще ждет его. К черту Жестова, Мерлина, Сидорина. Есть еще шансы начать жизнь с нуля… Еще не поздно запрыгнуть в последний вагон поезда счастья. Он будет работать, хорошо устроится на гражданке и сможет круто изменить свою жизнь.

Генерал повеселел и бодро зашагал по знакомой тропинке к Валентине. Туда, где его ждали (в этом он был почему-то уверен) тепло, чашка горячего чая, бокал красного вина. Любимой он ничего не скажет, чтобы не расстроить ее прежде времени. Настанет утро, придут иные заботы, старое позабудется. А сейчас важно набраться сил, которые ему пригодятся.

Котов вытер подошвы ботинок об оставленный кем-то в подъезде коврик, поднялся по ступеням до заветной двери и нажал кнопку дверного звонка два раза. Сейчас он услышит Валины шаги, потом она откроет дверь и радостно ему улыбнется.

Сначала действительно явственно послышались легкие шаги, но потом почему-то воцарилась тишина. Котов позвонил еще раз. Длинно и требовательно… Но в ответ – ни звука.

Котов достал из кармана свой ключ, вставил его в замочную скважину, повернул два раза. Но дверь не открывалась, что указывало – она заперта на внутренний запор.

– Валя, открой, это я …

 Но, произнеся эти слова, генерал уже понял – случилось страшное и непоправимое. Его не желали видеть и слышать. Значит, и сюда дошли плохие вести...

 «Все что угодно, только не это…»

Душа Котова пугливо спряталась, а сердце  отозвалось пронзительной болью.

«Бедная Валя. Ребенок маленький. Как мне знакома твоя ложь…»

 По морщинистым щекам Котова побежали слезы, отражая свет мертвенно белого неона, льющегося через окно подъезда. 

Приступы горького одиночества еще долго будут преследовать Котова. Груз последних дней непомерно тяжек, но найдутся и силы  пережить эту беду. Отныне воспоминания о прошлой жизни будут вызывать у него раздражение, а вид генеральских погон – ненависть. Воеводу подло предало окружение, на которое он положился, и нет больше нужды возвращаться туда, где он никому не нужен. С этим надо только смириться и это пережить. Генерал стоял на границе двух миров –прошлого и настоящего. Как нетерпим и тяжек груз одиночества… Как болит душа... Мозг переполняют мысли и чувства, о существовании которых он раньше только догадывался, когда был наделен правом принимать сильные и взвешенные решения. Но это была служебная власть. Сегодня потребовалось самому превозмочь слабости и привычки. Впрочем, генерал Котов достойно справлялся и с более трудными  задачами. А на этот раз ему грезилась пустота… И только вдали в белесом разрыве туч, затянувших ночное небо, ярко блистала звезда. Она дразнилась и просилась на погон.

                                                                 Чита, 1999  год.

 

 

 

 

 

 

 

Другие произведения автора:

Читинские "дворцы"

На Арейском кордоне

Пьяные гуси