АТАМАН 5

                        АТАМАН   5

 

 

И вот, как бы в противовес, Дудаевским маршировкам, проводится казачий парад войск, в Екатеринодаре. Приурочен он был к открытию памятника царице Екатерине. Приглашены были лучшие казаки Кубанского войска: гордость и цвет, всего Российского казачества. И Александр Пахоменко находится на трибуне, при штабе атамана.

Он лучший из лучших её начальников, вручает награды казакам, такова воля атамана. А сам атаман, при всех наградах и регалиях, готовится принимать парад, верхом, на белом жеребце. Сегодня, он полководец, и в его руках ключи от всего Кавказа. И от мира, в этом регионе: его стабильности.

Катятся конные лавины казачьих войск, и нет им конца. Такая силища движется, что дух захватывает. Гремит в своём могучем задоре казачий марш, сверкают в воздухе шашки. И пешие казаки, тоже хлопцы, хоть-куда: чубатые, да бравые, чеканят шаг.

А Саша призывает их с трибуны не забывать, каждую яркую страницу, казачьих побед, во славу России. А их столько, что всех и не перечесть, но и они не забыты.

И гремит на весь мир дружное, Русское – Ура! И короткое, как клич, чисто-казачье: звучное – Любо! Чередуются, два этих ярких возгласа, как два пламени страсти. И ещё выше эмоциональный подъём отдыхающего народа.

Размах парада, отрезвил многие горячие головы, не только на Кавказе, но и за рубежом. Даже, у нас в России, предатели забеспокоились. Ведь были и такие: готовые сдать и Кавказ, и всю Россию, за деньги иностранцам.

А тут сила такая, что поневоле задумаешься: ведь могут и на кол их посадить казаки. Да ещё повыше, для лучшего обзора. Дикари ведь они: куда им в Европу!

Захлестнули Александра Васильевича, воспоминания, и никуда от них не деться. И снова детство перед глазами.

Как и хотел того учитель Сашин, так и получилось. Определили Сашу Пахоменко в интернат, что находился в областном центре. Иначе, не получить образования парнишке: село оно и есть село. В крайнем случае, он комбайнёром будет. Знал это командир Лёша, и перед смертью своей, просил своё начальство, помогать Саше.

Опекали его, органы - всю его жизнь. Тихонечко направляя по жизни, но ни в коем случае не приказывая ему. Не имели они на то права: не их он боец. Но, тем не менее, хлебнул Саша, - лихо, во многих горячих точках планеты.

Ему долг так велел. Пред светлой памятью командира. Он тоже, посол Мира, и всю жизнь он будет нести это знамя, до самой своей смерти.

Накормили Сашу, в интернате, очень хорошо: и первое, и второе, и третье. Давно он так не ел, за последнее время. В семье всегда недостаток был, и это сильно подрывало нормальный рацион питания. Тяжело родителям: столько ртов прокормить, а тут ешь, не хочу.

Затем воспитательница повела Саньку, в Ленинскую комнату. Где, на самом видном месте висел портрет Владимира Ильича Ленина.

Дедушка Ленин, с портрета, с прищуром, весело смотрел на своих внуков. И для них наступило счастливое детство.

Вы наша надежда, и гордость!

Растите милые, во славу своей Родине! Расправляйте свои крылья в полёте, творите добро, и дерзайте. Ведь нет вам равных людей, в дерзости мысли.

Так оно и было: каждый из ребят занимался, любимым делом, кто читал книги, кто рисовал картины, кто просто отдыхал.

Знакомьтесь, ребята! Это ваш новый товарищ Саша Пахоменко. Теперь он будет здесь жить, вместе с вами. Прошу его уважать и ценить. Саша знает очень много интересного, и хороший рассказчик. Впрочем: он сам, обо всём вам расскажет.

Заторопилась Марья Николаевна, и бесшумно исчезла, оставив Сашу, на обозрение всем воспитанникам. Ребята не торопились с ним знакомиться, и Александр, сам сделал первый шаг.

Крепкий мальчишка рисовал на плакате Мальчиша-Плохиша, на фоне отвратительных буржуинов, вооруженных: и зубастых, как акулы. Этот предатель Плохиш, предал своих друзей, и Мальчиша-Кибальчиша: за бочки с медом, варенье, и печенье. И сейчас толстяк объедается сладостями. Он отвратительный, и замаранный, что поросёнок: с набитыми едой щеками, и рассыпанными по толстому пузу крошками. Этот отрицательный герой, сказки Аркадия Гайдара: Мальчиш-Кибальчиш.

Саша сразу же сделал непростительную ошибку: сказав, что он лучше нарисует эту картину. И это, всех сразу же заинтересовало.

Вот хам, какой? Не успел прийти сюда, а сразу, всем указывать.

Такое поведение здесь не прощалось. Все здесь жили по давно сложившимся законам, и нарушать их никто не имел права. А тем более, какой-то новенький – нехорошо!

Не понял Саша, откуда прилетел первый удар, потому что они посыпались градом на него. И обычно всё завершалось: кучей-малой, общей свалкой. Где найти виновного практически невозможно: все они участники экзекуции.

Но случилось странное дело: новичок, устоял на ногах, а затем и сам начал всем раздавать подарки: где ручкой, а где и ножкой. Подарки были плохие, но всем досталось: никого Саша не забыл. И скоро не нашлось желающих, их получать.

Когда прибежала на шум дежурная воспитательница, то всякая борьба была уже закончена. И если бы не опрокинутый цветник, да раздвинутые во все стороны столы. Да ещё книги на полу. То все было бы ничего – в норме!

Внимательно оценив обстановку, Сара Моисеевна изрекла своё заключение.

Раз все довольны, то и мне хорошо.

Но всё, могло быть и лучше?

И такое ведь бывает?

А это уже не порядок – правда, дети?

Да полёт мысли, Сары Моисеевны был грандиозен. Но её все любили, и восхищались ею. Кто ещё мог так разрядить обстановку, и при том, никого не обидеть: только она. Лучший воспитатель, на всём белом свете: друг и советник, каждого ребёнка. И всю свою жизнь Пахоменко, с восхищением, будет вспоминать её. Она многому его научила: и терпению, и мудрости, и большой человечности,- к людям!

Вспоминает Александр Васильевич, как ему было тяжело разобраться в чужих житейских делах. Про свои, речи вообще не велось, тут всё держалось на любимой Танечке. И, наверное, поэтому, никогда у них не было проблем.

Видит Александр Васильевич, что зачастила одна старушка в администрацию станицы. Сама она действительно, что Божий одуванчик, дунь на неё и полетит она в небеса.

Вся седая и лёгкая, что пушинка, та упорно добивалась своей правды, в громаде жизненного бытия. Говорить там про несправедливость было бы, просто глупо: настолько она была легка и невесома в этой стихии.

Чем-то старушка напоминала Саше, его бабушку, и чувство жалости, не покидало его. Товарищ по работе сказал Пахоменко, что совсем из ума выжила бабка. Всё ей кажется, что квартиру у неё забирают. На хороших людей, напраслину несёт, что бьют жильцы её и всячески притесняют.

Неправда всё это, полный бред. Беседовал я с её постояльцами, и ничего не скажешь о них плохого: хорошие они люди.

Убежал чиновник по своим делам, а Александр, не успокоился: что-то не то здесь творится. И уже в следующий её приход, забросил все свои спортивные дела, и долго беседовал со старушкой.

Попросились они ко мне в дом, на пару дней пожить, эти Стервенко. Да так, до сих пор и живут у меня. Уже год, как я мучаюсь с ними, и конца этому разбою нет.

Сама я их прописала, в свой дом. Ведь добрее их, не было людей на всём белом свете. Доходило до того, что Глаша мне и ноги мыла, и ногти обрезала. И стирала мне, каждый Божий день всё меня в чистое бельё наряжала. Как куколка я у них, и одета и ухожена была.

Соседи мне и говорят. Что тебе надо дура старая, приписывай их к себе, да живи при них, как сыр в масле кататься будешь. Где ты ещё, таких людей найдешь. Сейчас, дети так, за своими родителями не ухаживают, как они за тобой.

Кочерыжка ты одинокая помрёшь, никто и не заметит, что тебя нету. Так гнить и будешь одна в доме, пока тебя, не хватятся.

Кто к тебе ходит, проведывать тебя?

Никто!

И кому ты нужна такая больная.

Никому!

То-то-же!

И продолжает старушка, свой рассказ дальше. Иван Терентьевич, золотой мужик! Он уже с рассвета на ногах, то в саду, то на огороде копается. Как жук чёрный от солнца стал. Трудяга он, каких мало, на свете.

В общем, я прописала, этих погорельцев к себе. И первое время всё было хорошо. А потом, они меня на кухню переселили, а кота выкинули на улицу.

Со своего огорода, я и лучинку одну, сорвать не могу. Не то что, луковицу.

Соседям начинаю жаловаться, а они не верят мне. Говорят, что я из ума выживаю.

Стал мне и Иван Тереньтьевич слегка поддавать, а сам то он, как боров силен. Того и гляди, зашибёт меня, что муху, и не заметит. Руки-то у него, что кувалды. Ткнёт он, мне слегка ручкой своей, и меркнет свет в моих глазах. И главное синяков нет. Хитрый, и очень злой он мужик. Этот не пожалеет, даже маму родную, не то, что меня.

Но мне никто не верит. Ведь на людях они ангелы. Так и превратили, меня в дуру безмозглую, иначе и не скажешь.

Никто, мне и не верит уже.

А недавно Тереньтьевич, кота моего Васечку повесил. За то, что тот у него рыбёшку украл. Отощал, бедный котик, и от соблазна не смог удержаться: ему-ли рыбки не хочется. Когда, он ел её последний-то раз: всё больше на пинках жил.

Намылил злодей верёвку. Кота рыбкой подманил, и в петлю котика. И верите, лицо его от радости светится, жиром лоснится. Пока Васечка мой мучился, и постепенно умирал, тот от счастья смеялся. Ушла, я от этой пытки, из дома, как можно такое смотреть. А им злодеям – ничего!

Очень страшный человек он, и Глафира его ведьма. И мне говорят они, что и со мной то же самое будет. Если я про них плохое говорить буду: соседям своим, и администрации.

А сколько раз уже на улицу выгоняли, там и ночевала я. То этому и счёту нет.

Они и хотят того, что бы я по-тихому сошла со двора. И всем хорошо будет: и им, и мне. Тогда: хоть жива, я останусь!

А не сойдёшь сама, то мы тебе поможем. Уйдёшь ты, ничейная бабушка. Вслед за своим котом Васечкой, на тот свет. Мыла и на тебя хватит.

Этот смех палача, до сих пор в ушах моих стоит.

Не пожалеют они меня, и изведут со света.

Плачет старушка, и не может остановиться: у Пахоменко в кабинете. Почувствовала она, что верит ей, этот казачий сотник - человечный он. И ободрилась она немного.

Пошёл Саша в гости к бабушке. А Стервенко, его уже встречают, как гостя дорогого.

Мы очень рады вам, и вашему приходу. И уже, сами собирались к вам прийти в администрацию. Ведь, бедная Галина Петровна совсем, с ума выживает. Полечить её надо, заговаривается бедная. Её бы в больницу, определить – пусть лечится там.

Сам Стервенко был действительно крепким старичком, этакий, старичок-боровичок. Хотя, если бы не борода, то лет ему много не дашь. Но газа его были холодны: и очень, настораживали они, Александра Васильевича. Просматривался там крепкий, расчётливый ум, и решимость.

Этот от своего замысла, не отступится. Умрёт, а не отступится.

Если долго в них всматриваться, в эти глаза, то человек начинал теряться, как на сеансе гипноза. А Саша, в ту пору уже сам лечил людей: открылся у него такой талант. Что дано ему было природой, то всё и проявилось со временем. И он не жалел себя, всё старался людям помочь. И это действительно, увлекало его.

Про него и в газете, не раз писали: о его редких, способностях. И что, не просто он, самоучка какой-то: приблудный, со стороны. А на всё это, имеется у него, диплом: экстрасенса международной категории. Проходившего, в Киеве стажировку, у знаменитого Кандыбы. Известного целителя, не только в России, но и далеко, за рубежом.

И понял Пахоменко, что силён Терьнтьич. Этого злодея, голыми руками не возьмёшь. Сам опутает, кого хочешь.

Предъявите паспорта, товарищи.

Супруги насторожились, но документы свои принесли. Там всё было в порядке. Тогда, Саша уже, как следователь начал прощупывать их, своими вопросами. Вот тут-то, не выдержал старичок-боровичок. Глазки его заметались, и в них проявилась нескрываемая злоба к Пахоменко.

Ты пожалеешь ещё, что нам препятствия чинишь, и сам закон нарушаешь.

Мы погорельцы! Вот документ, на этот случай имеется.

И хозяйка нас прописала к себе в дом, по доброй воле.

Да! Да! Да! – Это, правда! - плачет хозяйка квартиры.

Она напугана больше супругов Стервенко, ведь ей с ними жить придётся.

Её седые волосы разметались по плечам, и не поддельные слёзы из глаз катятся Галины Петровны.

Миленький, ты мой! Пусть живут они, я не против того. Пусть живут!

Ушёл Саша со двора, ни с чем. Но понял, что дело здесь серьёзное. Не те Стервенко люди, за которых себя выдают.

Вот тут, и решил он подключить, казачьих лазутчиков, к этому делу. Иного варианта, у него не было. Или считать свою партию, в этом дебюте проигранной.

А пока, на него посыпались жалобы со всех сторон. И даже из края пришла бумага: оставить всё это дело, как есть, нет там криминала.

Разведчики, же наоборот, добывали свою информацию. Из которой, ему стало ясно, что Стервенко гастролируют по всему Северному Кавказу. И редко в какой станице не бывали гастролёры. Так же ловко находили они, одиноких стариков. Входили к ним в доверие: прописывались у них. И хозяева, потом исчезали: или сами уходили из хаты, или же им помогали в этом супруги Стервенко. Дома продавались, и всё повторялось в новом исполнении.

И ещё разведчики доложили, что связаны они с цыганским бароном. Видели их как-то люди вместе, что само по себе очень странно. Зачем им всё это?

Знал этого барона Васильевич, и решил с ним напрямую поговорить. Ведь и его, как-то, Стервенко бароном пугал. Что у них за связь такая? Что общего?

Слава о Пахоменко и его хороших делах, уже давно гуляла по всему Северному Кавказу. Так что визит к барону, особой опасности не представлял, тем более что они были знакомы.

Барон Мажаров, встретил Александра приветливо – узнал его.

Что Васильевич, тебя в гости привело. Я знаю, что ты по гостям не очень-то любишь ходить. Всё больше к тебе люди тянутся: на свет летят, как мотыльки.

Смеётся барон, и он с юмором мужик. Но глаза его насторожены, это в крови у него. Знал он, что Пахоменко зря не приедет – дело у него к нему и не малое. И он не ошибся в своём предположении.

Они сели за столик в летнем саду. И тут же на столике появился графинчик с водкой и закуска.

Другого питья, не употребляю. Всё должно быть стерильно чистым, и мысли тоже.

Налил цыган себе в стакан водки, а Саша ограничился рюмочкой. Не лежит у него душа к питью этому. Закусили немного и заговорили о деле.

Мне нечего скрывать от тебя Васильевич, ты многим нашим цыганам помогал: не чурался ты нас. И я с тобой встречался не раз, и уважаю я тебя, как человека.

Нет у меня ничего общего с этим Стервенко. Но, тем не менее, я не могу его притеснять. Есть у него серьёзная крыша, он туда деньги перечисляет, от продажи квартир. Кто этот туз я не знаю, но с родни он, козырному. Так что советую тебе с ним не связываться, всю карьеру тебе испортят. До прокуратуры дело дойдёт, не меньше.

Хотя я знаю, что ты этого не боишься. Но нервов, они тебе попортят немало, это точно.

Уже началось – смеётся Александр, - как в воду глядел.

Тут и Мажаров, что хищник огляделся по сторонам. И очень, даже похоже: также весь собрался, как перед прыжком. Даже уши прижались, как у хищника. Вот как его жизнь выучила.

Если сильно он тебя достал, то и его можно убрать, по-тихому. Врагов у него предостаточно, так что на меня, его покровители, никогда не подумают. Сделаем всё в лучшем виде, сам исчезнет, как пелена с глаз – хочешь!

Нет! Это уже лишнее. Он для суда живой нужен: тюрьма по нему давно уже плачет! И он обязательно будет там, я это людям обещал.

Спасибо, за подсказку!

Так и расстались они с Мажаровым по-приятельски, пожав, друг - другу руки.

А война всё разгоралась. И опять Пахоменко в прокуратуру вызывают. Начинают и под него копать, серьёзно там взялись. Дело уже, о взятках идёт, и суммы большие указаны.

Обрадовали Сашу лазутчики. Нашли разведчики товарища одного, с которым Стервенко на зоне сидел. И что, самое интересное, тот во время войны полицаем был, за что и был осужден.

Срочно Пахоменко навестил этого друга. И тот подтвердил всё. Только крови, за полицаем не было, не смогли этого доказать.

Но убивал он людей, я точно знаю! Сам он, не раз мне рассказывал, как с живых людей, шкуру снимал.

Ужас, его слушать. А глаза его: такие, страшно смотреть.

Этот мать родную не пожалеет. Убивал он! Это точно!

Его и на зоне боялись. Одного зэка зажигалкой поджёг, что бы тот, много не болтал. Всё, как несчастный случай сошло. Скользкий он, этого голыми руками не возьмёшь.

И ещё он хвастался, что с немцами людей палил. А они как крысы, в огне метались. Я говорит, тогда по-настоящему наслаждался: - вот, это зрелище было.

И ещё многое другое рассказал его приятель. Но самое главное, что согласился всё это в суде подтвердить.

И ему Стервенко задолжал сумму немалую, и отдавать не желает. А тут: если факты, что тот карателем был – подтвердятся, то вышак ему обеспечен. И никакие уже, покровители ему не помогут. И тех за хобот возьмут. Кто они такие?

Пора и ему, на сковородке пожарится - крыса фашистская.

У меня, и дядьки на войне погибли, и тётки, и ещё столько родни, что только смерти ему желаю.

Я раньше всё это, боялся сказать. А сейчас ничего не боюсь, видно смерть подходит.

И что самое удивительное расплакался матёрый уголовник, как ребёнок. Пришлось Саше его в чувство приводить, а то чего доброго и не доживёт тот до утра.

Подлечил его Пахоменко, и не домой засобирался. А решил всё это сообщить в ФСБ, пусть проверят там этого Стервенко. Хвост у того пушистый, преступление, не одно совершил. И пора уже ответ ему держать. Старичок-боровичок!

А супруги тоже времени зря не теряли собирали свои вещи. Чуял Тереньтьич, что пора им удочки сматывать. И его песенка, можно сказать, что спета. Это он, всем своим звериным нутром чуял.

Шевелись Глафира! На хвосте у нас, наверное ФСБ сидит, не маленькая собачка. От её зубов не отцепишься. Мне точно смерть будет, и тебя тоже не пожалеют. Раньше за афёру, хороший срок давали. А у тебя этих афёр, как у собаки блох на хвосте.

И так страшно смеётся Стервенко, что Глафира набожно перекрестилась.

Бог с тобой Ванюша! И на этот раз помилует он, нас. Не раз, мы по краю пропасти, гуляли с тобой, и всё обходилось. И сейчас Терентьич, - обойдётся!

Эх, петуха бы, Пахоменко подпустить под крышу. Уж, больно он дотошный мужик. Наверняка, уже докопался, что я у немцев служил. И всё, остальное узнает, это точно.

Да и эту бабку, жечь надо. Из-за, неё всё началось – стервы!

Кто бы мог подумать, что с ней проколемся. Как всё шло хорошо, и так плохо закончилось. – Жечь!

Было раннее утро, когда загорелся бабушкин дом. Но случайно сосед увидел всё: до ветру, во двор вышел. И Глафиру, с Тереньтьичем, тоже увидел. Те с двумя рюкзаками и с сумкой, уходили через огород. Тут и дымком потянуло.

Заорал мужик, благим матом, от страха: Дом горит!

Первыми: свои домочадцы повылетали из хаты, не поняли, кто горит. А уже и огонь из бабушкиного окна показался. Но мужиков в соседском доме хватало, и бабушку спасли. И дом Галины Петровны, отстояли от лютого огня.

Отвлёк народ Стервенко на пожар, а сам к Пахоменко подался. Но и тут ему не повезло: Александр Васильевич на пробежку собрался. И услышал он, что кто-то с огородов, к его дому подходит. Так они и встретились, с Стервенко. В руках у того канистра, из сарая, а там бензин, к мотоциклу.

Оба всё поняли, без объяснений. Что здесь, может быть непонятного?

Кто-то, здесь лишний. И, наверное, загостился на этом свете.

Тихо булькает бензин на траву, из перевёрнутой канистры. Но двум озверевшим людям не до неё. И красота раннего утра, их, никак не радует.

Хотел я тебя сжечь: ментовская сука, но и тут ты верх взял. Зато от моей пули никто не уходил. Сам гаупляйтер Украины, Кох: мне этот офицерский Вальтер, за отличную службу вручил. Безотказная машинка. Тут и именная надпись есть, но тебе уже не прочесть её.

Только великое самообладание: спасло Пахоменко от неминуемой смерти. Такого расклада и он не ожидал.

Сам Кох, об этой гадине позаботился – высокой чести удостоил. Значит, было за что!

Карателем был, это точно! Правду его друг говорил, не обманул.

Собрался Саша мысленно, в один сгусток энергии, этакий энергетический шар.

А можно взглянуть, на дарственную надпись: не верю!

Говорил ему учитель, что если ты прав, то нет предела, человеческим возможностям. В правде, вся сила человеческая!

И, что самое интересное: протягивает ему пистолет Терентьич, старичок-боровичок.

Смотри!

Бледен он, как колдун, на исповеди. Наверное, Саша и есть тот костёр, что душу ему опалил. И ему надо взойти, на этот костёр. Это его последняя дорога, последний шаг, в преисподнею. Огонь: это его очищение, от грехов, и явная смерть. Но он летит туда, как мотылёк: прямо к своей погибели.

А их премного накопилось, самых ужасных грехов: аж самому, страшно. Жутко страшно!

Читай!

И рукояткой вперёд подаёт этот знаменитый Вальтер, прямо в руки Пахоменко.

Ягненок перед ним, а не матёрый зверюга: диво - дивное! Но тут между ними произошёл сухой шелест, вроде грозового разряда. И словно подрубленный рухнул полицай на землю. Его корёжило в предсмертной агонии. И, он загребал руками и ногами землю, сопротивляясь смерти. А его глаза выкатывались из орбит, чтобы охватить, ускользающий от него этот злой мир: но тщетно.

Страшно почерневший, полицай, всего за доли секунд, превратился в ужасный труп. Сейчас, более похожий на падаль, чем на цветущего при жизни, старичка-боровичка.

Глафира, тоже далеко не ушла. Она, так и ждала своего супруга Тереньтьича, у окраины станицы. Все вещи были рядом с ней: и она, что клуша при цыплятах находилась при них.

Она всё поняла, по лицам подбегающих людей. И не удивилась смерти своего мужа, только тихо вздохнула.

Он уже был обречён: печаль смерти лежала на его лице.

То, и случилось, что должно было случиться. Он уже, последние дни, при жизни был труп.

От смерти ещё никто не ушёл, и ему не дано.

Больше она ничего не сказала, хотя её били женщины. Таскали за волосы, изорвали всю одежду.

Она превратилась в камень! Потому что её душа, тоже умерла, ещё раньше – при жизни.

Досталось тогда любимой жене Танечке. Такого ужаса, и во сне не придумаешь, а тут всё на яву случилось.

Чернеет полицай прямо на глазах, и канистра с бензином булькает, отсчитывает минуты его жизни. И её Сашенька, огромный, и весь чистый. И вдруг, сухой разряд, который кажется, и её достал. Потому что и она онемела, и сразу не смогла прийти в себя. Или всё это был страшный сон, и никогда от него, ей не избавиться.

ФСБ взяло в разработку дело Стервенко Ивана Тереньтьевича. И всплыла страшная картина жизни палача.

Сначала плен. Потом разведшкола АБВЕРА. Затем карательные акции на всей захваченной советской территории. Особенно отличился он в Западной Украине. И непосредственно сам руководил карателями. За что и получил именное оружие из рук самого Коха. Он заочно, трижды был приговорён чекистами, к смертной казни, но уходил от возмездия. Имеет фашистские награды, и офицерское звание.

Количество, лично им загубленных людей исчислялось сотнями. Огромный опыт, и звериное чутьё, всегда спасали его от смерти.

Палач, умело прятал концы в воду: менял фамилии, и место жительства, носил бороду. И даже, то, что он объявился, и орудовал на Кавказе. Было легко объяснимо: здесь проживало много национальностей, была большая текучесть людей, и особая, беззастенчивая продажность чиновников.

Он, чувствовал себя, как рыбка в воде: плати денюжки, и везде тебе будет зелёный свет. Только сам, не попадайся. Но как говорится, что и на старуху бывает проруха. Встретился, на его пути Саша Пахоменко, и закатилась звезда палача навеки. Значит, так и должно было случиться: в природе не бывает случайностей.

И ещё не раз Пахоменко, стоял под дулом пистолета. Но запомнился другой случай, когда и войны-то, настоящей не было.

Бойня, какая-то была: колбасили, друг - друга, озверелые люди, без всякой жалости.

И с той стороны: твои бывшие советские друзья чеченцы, и здесь товарищи, тоже чеченцы. И везде, русские между ними. Ведь жили они все, всегда в братстве, и соседстве: и вдруг страшная непонятная война.

Зачем разделили их? И послали убивать, друг - друга! Зачем?

Кому она была нужна? На этот вопрос, ещё не скоро нам ответят политики. И они ведь, продажные: за деньги работают.

А вообще-то, кого там, только не побывало на той войне: наверное, не осталось таких наций. Но казаки, не участвовали в бойне. И это тоже воспринимается, и сейчас не однозначно – почему? Может боялись их?

Однозначно, что народ, не хотел этого противостояния, и разжигания чеченской войны?

А кто же, был заинтересован в войне: политики, предатели, уголовники? Или третьи силы: тут тоже нет ответа.

У всех здесь, счёты, друг с другом. И нам трудно, обо всём этом судить – рано. Ведь, всё освоение Кавказа, тоже была война: а сейчас, всё это, её дальние отзвуки. Но зачинщиков, как всегда – нет: и судить некого. Это стало нормой, нашей жизни.

Казаки выполняли другие вспомогательные функции: сопровождали раненых, гуманитарные грузы, несли постовую службу на дорогах. Ходили в рейды с милицией, ловили мародёров. Короче: и тогда, не скучали казаки.

Идёт гуманитарная колонна, из восьми машин в сторону Грозного. Видно, что вокруг, шла настоящая война: развалины домов, покорёженная техника, нищие люди, беженцы. На улицах смрад от пожарищ, и разложившихся трупов животных. Угнетающая картина войны.

Руководит колонной Ибрагимов. Он постоянно движется на джипе, с пулемётом впереди колонны. При нём преданные ему чеченцы, которые за своего командира, никого не пожалеют, даже своих людей.

Его поджарая фигура, с окладистой бородой, невольно внушает всем уважение. Хорошо вооружённый, и очень быстрый в своих решениях, он поспевает везде, и с ходу решает трудноразрешимые задачи. Видимо: Ибрагимов имеет, немалый чин, и знания кадрового офицера Советской Армии, хотя погон у него нет. Но здесь, они большой роли не играют, авторитет командира - выше всякого знания.

Пахоменко, со своей машиной, замыкает колонну. Рядом с ним водитель Тяпкин Иван. Он тоже из казаков, и относится к поставленной задаче серьезно. Надо помочь людям, значит надо.

Но всё равно, напряжение постоянно сохраняется. Так как, движение в колонне, выматывает нервы. Тут нужен: глаз, да глаз, и выдержка. Могут, и боевики по колонне, из гранатомётов шарахнуть. А могут, и не боевики. Тут всё возможно: смерть всегда рядом.

У них на двоих: по автомату, и по три рожка к нему. Но Иван не унывает, и что-то мурлычет, себе под нос. Может, с детства, он такой весёлый, а может просто бравирует. Одно плохо, что нет у них рации. Случись что, и помощи ждать не откуда. Но оба казака надеются на удачный исход, этого путешествия по войне: если можно так сказать.

И только они так подумали, как мотор начал чахнуть, и вскоре заглох совсем.

Переглянулись товарищи, и давай сигналить, но последняя машина уходила от них, не останавливаясь. Не услышали их друзья, и такое на войне бывает. Ушла колонна без них.

Место как назло пустынное, прямо созданное для засады. Хотя селение не далеко, всего несколько километров, но до него надо ещё и добраться.

Что делать?

Решили сами во всём разобраться, хотя был приказ Ибрагимова, без его разрешения машины не покидать. Но здесь другая ситуация: никто им не поможет, кроме них самих.

Вылез Иван из кабины, и под капот машины полез. А Пахоменко его с автоматом прикрывает. Но Ивану помощь нужна, что-то у него не ладится. Задвинул Саша один автомат за спинку сиденья, от чужих глаз подальше. А свой автомат, за спину на ремне перебросил, и двинулся к Тяпкину на помощь.

И вот они уже вдвоём возятся с машиной: причина ясна, и можно её устранить.

Но тут появляется парнишка с винтовкой в руках. Лет ему четырнадцать, не более.

Стоять на месте. Не то дырок в голове понаделаю.

Настроен он очень решительно. И голос парня, тому подтверждение.

Нельзя оглядеться, чтобы оценить всю ситуацию. А тут с боку другой голос. Уже голос мужчины.

Я из вас решето сделаю, если кто-то пошевелится.

Снимай с этого автомат, а то он ему мешает работать.

Но, не стал парнишка подходить к Саше вплотную, почувствовал грозившую ему опасность. Стал на расстоянии от него, и позади его.

Теперь Саше, его никак не достать. Зато с двух сторон они оказались под обстрелом. И пришлось ему положить автомат на землю. Это был их последний шанс на спасение.

Мужчина был средних лет, но больше походил на партизана, простого селянина, чем на боевика. И он подтвердил свои мародёрские намерения.

Огляди кабину, и если есть там оружие, тащи его сюда. А затем в кузове пошарь. Похоже на гуманитарку нарвались.

Нам всё к стати будет. Что лишнее, то всё продадим, ничего не пропадёт.

Парнишка обшарил кабину, но автомат не нашёл. Наверное, кузов с гуманитарной помощью его интересовал больше. И он с радостью выкидывал оттуда различные пакеты, и консервы. Затем одеяла, и подушки, с палатками.

Весёлые его глаза, светились счастьем: столько добычи.

Что он делает! – не сдержался Пахоменко.

Там люди ждут, эту помощь – грабители!

Автомат качнулся к голове Александра Васильевича, и замер на уровне глаз. Но опять же, далеко стоит бандит, и его никак не достанешь. И Пахоменко спокойно смотрит в глаза мародёру. Тот тоже, похоже, не торопится стрелять.

А что это, за форма, у вас такая. Десантники, что-ли?

Вся черная, да тельняшки, на вас.

Его щетина на щеках ехидно раздвинулась, в акульей улыбке.

Очень мило! Тех героев, мы не стреляем: им другая смерть положена.

Мученическая, чтобы они, сразу в рай попадали, без остановки, как герои.

И горбатый его нос, стал больше походить на клюв хищной птицы. Будто он падаль почуял, у самой, бездны рта.

Да казаки, мы хлопцы! – не сдержался Тяпкин, - казаки!

А это что, за птицы такие? У нас в кишлаке, про них никто, ничего не слышал.

Может вас, и не стрелять можно? Ведь вы с нами не воевали недавно.

Я правильно говорю?

Мы и сейчас не воюем, мы вам гуманитарку везём – кормим вас!

Не сдержался Тяпкин, и ему зазря погибать, не хочется.

Теперь, хоть какой-то шанс уцелеть, у них появился. Но гарантии, здесь никто не даёт. А пуля, известно, что она - дура. Хлопнет по лбу, и поминай человека – нет его.

Неизвестно чем бы всё это закончилось, но тут появилась машина с Ибрагимовым. Но он один без солдат едет. Своих бойцов пожалел, отдых им дал. Не думал он, что и без выстрелов можно машину захватить. Да ещё вблизи селения. Думал, что сломалась машина. Пять минут ремонта, и снова она в строю.

С ходу, оценив обстановку. Ибрагимов, выворачивает руль своей машины. И резко ставит её между Пахоменко и мародёром. Что он кричал по чеченски, этому громиле, Саша точно не знал. Но понял, что очень зол командир, и шутить не будет.

И всё жё, не уступает мародёр. Хочет часть добычи себе оставить. Ведь все они сейчас под прицелом у мальчишки. А тот шутить тоже не намерен. Хвастался недавно, что три русских танка, с гранатомёта. Лично сам уничтожил, когда те в засаду попали.

И у него душа опалённая войной оказалась. Тут уже Ибрагимову: вовсе, не до шуток стало. Как говориться, нашла коса на камень. Кто-кого, сейчас переломит – чей характер сильней.

И он, как медведь пошёл, на мародёра. Яростный зверь, и не предсказуемый в своем гневе. И автомат начал подниматься, чтобы встретить его свинцом, прямо в лицо, если он не остановится. Но всё произошло иначе. Прямо снизу, не поднимая своей руки, Ибрагимов всаживает всю обойму, из своего скорострельного пистолета прямо в лицо мародёру. Было ужасно видеть, как сочными брызгами разлетелась голова, что гнилой качан капусты, во все стороны. И тело бандита начало оседать на землю, уже испачканную своими мозгами. Смерть опередила время, и ярко запечатлелась, в этом коротком промежутке, уже навечно.

От ужаса увиденного парнишка выпустил свою винтовку из рук, и она тихо хлопнула о землю прикладом. И он онемел, от ужаса всего увиденного. Нелепой смерти своего отца, или дяди.

Всё же он ещё не дорос, до Ибрагимова, в мастерстве убивать людей, на этой войне. Хотя и тот, бесспорно, не хотел никого убивать. Но его жизнь заставляла, делать это ежедневно, и с особым колоритом ужаса.

Тяпкин пришёл в себя, и полез за сиденье своей машины, за автоматом. Саша тоже подхватил свой автомат с земли. Но мальчишка ловко изогнувшись: совсем, как кошка, схватил свою винтовку, с земли за ремень. И не оглядываясь, бросился вверх по склону, за бугор.

Стреляй мародёра. – Кричит, ему в след, озверевший Ибрагимов.

Он уже не исправится, поздно уже! Так и будет, всю свою жизнь слабых людей грабить.

Пахоменко не стал стрелять, как-то не поднялась рука стрелять в спину мальчишке. А Тяпкин ударил очередью по ногам убегавшего, но пули не достали беглеца, а лишь взрыхлили возле ног землю. Скоро тот был за бугром, и даже успел пару раз оттуда выстрелить по ним. Правда не прицельно, и пули ушли выше голов казаков, в синеву неба.

Я говорил бейте его, он никого не пожалеет. – Горячился Ибрагимов, утирая свою взлохмаченную бороду.

А сейчас, попробуй: достань его. И автомат не поможет.

Я обойду его с тыла, а вы не давайте ему высунуться из-за бугра.

Но тут послышался шум мотора, и со стороны кишлака показалась машина, с бойцами Ибрагимова. Те поняли всё сразу, и из пулемёта срезали мальчишку. И это ни у кого из бойцов не вызвало никаких эмоций. Всё, как на войне.

Но ведь, свои вы? – Спросит потом у Ибрагимова, Пахоменко.

Да, мы свои! Но война всех людей разделила, и вас тоже. Мы сами разберёмся, в своих делах. Но бандит, во все времена, и у всех народов – одинаков.

Там беженцы, от голода и холода гибнут. А они, на рынке торговать добром будут, да свой карман набивать. А потом нам в спину будут стрелять. Это и есть гражданская война. Но когда-то, и она закончится. А там нужны чистые люди, мирную жизнь строить. А такие, как эти: нам не дадут это сделать, им наживаться надо.

Очень страшен был этот бородач в своём гневе, и сейчас очень походил на Фиделя Кастро: объятого пламенем революции. А такие люди, и себя не пожалеют. И весь мир, своей идеей зажгут.

Потом узнает Саша, что Ибрагимов погибнет от рук, арабских террористов. Никому в той бойне не нужен был патриот своей Родины. И от него за деньги поспешили избавиться, сами командиры, как от не нужной старомодной вещи. Деньги не любили его. И он знал это, и поэтому очень дорого стоил, - даже мёртвый.

И всё же один случай, так и остался в жизни Александра Васильевича, вечной загадкой. И даже сейчас в наши дни в это трудно поверить, что такое может быть вообще. И пусть в это мало кто верит, но сам случай, по себе, можно сказать, что уникален. А дело было так.

Тренировался в секции, у Пахоменко один парень. Можно сказать, что видный из себя: сам рослый, голубоглазый, с черными бровями. И бессомненно, с примесью цыганской крови. Это у него, так и выпирало наружу: сам он очень общительный, очень энергичный в работе. Но глубоко мыслящий парень, и не пустомеля: такой в беде не подведёт. Как говорится, что с таким можно идти в разведку. И звали этого парня Павел, а ещё проще Паша.

Очень заинтересовал он, своими рассказами Александра Васильевича. И были тому свои причины, так как Паша увлекался копательством. Извлекал из земли всё, что осталось там со времён Великой Отечественной Войны. Будь то оружие, деньги, медальоны, и прочие ценности: нам простым людям, мало известные, и мало доступные.

Время было очень трудное, страна рушилось на глазах, сплошное безденежье и безработица. Каждый, был отдан сам себе: думай, твори, дерзай, а не можешь, то грабь и убивай. Это знаменитые, по геноциду к своему народу, Ельцинские времена – девяностые годы. Так что осуждать людей за такую деятельность очень трудно было, каждый выживал, как мог: сам, без помощи государства.

Рассказывал Паша, что нашёл такое ущелье, что его почти никто не знает из копателей. А если и знает, то идти туда не хочет. Потому что там такие странные вещи происходят, прямо чудеса творятся. И назвал он это место Долиной Духов.

Зато Паша работает там, каждый год, уже три сезона. И что у него, из этих духов есть старые знакомые, которые к нему каждый год в гости заходят. И он с ними общается, на своём, определённом уровне. Но не все этого хотят, есть и злые духи. Поэтому там, и работать очень сложно. Того и гляди, что поплатишься за это, своей жизнью. Или, обзаведёшься, каким либо проклятьем, на всю свою родню, до седьмого колена. И этот вариант, там не исключается. Потому-то, и бросили это место охотники наживы и приключений.

Слушает Пашу, Александр Васильевич и сам себе не верит, ведь двадцатый век на дворе. И вдруг, духи в гости ходят, да не по одному. А так и бродят группами, и русские солдаты, и румыны, и немцы. А иногда и вообще в кольчугах приходят. Все при оружии и орденах, если они у них конечно есть. Прямо интернационал какой-то, но обходятся тут, все без войны. Видно навоевались уже, и о душе думают, а не о битвах.

А как ты с ними общаешься, ведь ты, иностранных языков не знаешь. Спрашивает у парня, его тренер.

Я и сам не знаю почему, но я их всех понимаю. Многие, как и в жизни нашей, возмущаются, что не там они лежат где хотелось бы, и домой просятся помирать. А некоторые вещи свои предлагают, а утром посмотришь, в руке или земля, или камень. Сначала жутко было ночевать там, а потом привык. Некоторые покойники, к себе в гости зовут.

А это ещё хуже, того и гляди, что останешься там. Ведь назад дороги нет, для живого человека.

А что, может и такое случиться? – Не удержался Пахоменко.

Запросто! И такие дельцы, там есть. Плачут они и родных зовут, обольстились деньгами, или ещё чем-либо. А домой уже не вернуться – остались там.

Очень хотелось бы там побывать в этой Долине Духов, - не удержался Александр Васильевич, очень хочется!

Вас я всегда возьму, с собой в поиск. Вы не переживайте, там никакого криминала нет, только копай себе землю. А что найдется там ценное, то всё сразу же перекупщики забирают. У них нюх на это дело, как у гончих собак: этих не проведёшь.

Нет, Паша, меня больше, солдаты интересуют, что по ночам гуляют. Хочется с ними пообщаться. И кое-что спросить у них.

А водку они могут выпить, если им оставить угощение?

Могут! И лучше без угощения и молитвы туда, и не ходить. Плохо нам будет.

Очень серьёзно всё это было сказано Пашей. И Пахоменко не посмел, что-то ещё уточнять. Как говорится: со своим уставом не суйся, в чужой монастырь.

И уже совсем одругом, заговорил Александр Васильевич.

А как мама твоя, на это дело смотрит. Ведь, и ей ты: про солдат рассказывал, всякую жуть.

Плачет, конечно, но жить на что-то надо. Кто нам денег даст, нет таких добряков. А троих детей кормить надо: и отца ещё нет.

Поэтому, я сам всё решаю!

На том и порешили они, что сходит Пахоменко в эту Долину Духов, вместе с Пашей: дня на три, не более. Но потом, как-то, не до этого стало Пахоменко, и ушёл Паша один в свой последний поиск. И исчез он надолго: ушёл из нашего бытия.

Нашли его два охотника, в той долине. Спал Паша в своём спальнике, как будто на отдыхе. Никаких там, следов борьбы, или стихии, не было обнаружено. Лицо у копателя спокойное, и тело расслабленное. Как спал парень, так и уснул навеки. Только кучерявая прядка, чёрных волос шевелилось на ветру, точно прощаясь с этой жизнью.

И врачи ничего не обнаружили в организме: ни ядов, ни газов, ни другого воздействия на него.

Странная смерть! – Вот и всё их заключение.

Умер человек, а как умер: никто не знает.

Но мать Паши, объяснила Пахоменко. Что снился он ей, не раз, и просил её не плакать. И сам тоже плакал.

Позвали его солдаты в гости к себе, а назад не пускают: скучно им. Погостит он немного, и душа вернётся к нам. Но видно не бывать этому – поздно уже.

Как утешить мать Павла, Александр Васильевич не знает, но всё же нашёлся.

Я побываю в той долине, и венок там Паше оставлю, может ему легче будет.

Не пошли охотники, в Долину Духов, и Пахоменко двинулся туда один. Только из уважения к нему согласились они проводить его. Но идти в долину, никакая сила, их уже не заставит.

Прости Васильевич, но мы туда: ни ногой, хоть золото ложи. Были мы уже там, и до сих пор замаливаем этот грех. По костям ходить - душа болит.

Ущелье стало расширяться, и стало светлее вокруг. Скалы разметались по сторонам, как стражи. Вроде пропускают Васильевича вперёд, но уже громоздятся позади, отрезая дорогу назад. Они веками здесь стоят, а может и тысячи лет, и никто этого не знает. По легенде, так это воины, что охраняют несметные сокровища одного хана.

Всё это богатство предназначалось одной красавице. Но та отвергла, старого жениха. И не изменила, своей ангельской душе. Сберегла чистую любовь к одному богатырю, своему избраннику. И тот один бился, с войском хана злодея. Но не смог победить его, слишком силы были неравны. И вот влюблённые замерли на краю пропасти: дальше отступать было некуда.

Не хотел хан убивать такого богатыря, и предложил ему жизнь и деньги, в обмен на невесту. Но разве мог любимый, предать такую девушку, готовую идти за ним на край света. Обнялись крепко они, на самом краю пропасти, и шагнули вниз, на острые скалы. Крик отчаяния хана, не заглушил глухого удара о камни тел влюблённых. И возмущённое эхо, многократно вторило его, по отрогам седых вершин. Лишь прерываясь на стон живых воинов. Ужас содеянного зла, леденил их души.

Померкло солнце на небе, от великой несправедливости человечьей. И вмиг разбитые тела, обрели крылья. Затем влюблённые, взмахнули им. И пара белых орлов, потянулась к солнцу, набирая силу.

Возликовала природа, восхищением и радостью, всё, более восторгаясь добру, и справедливости, и мудрости Божьей. А хан, закрутился на краю пропасти - дальше некуда было отступать.

И его воины, подняли хана на копья и бросили в пропасть шакалам на съеденье. А сами в скалы превратились: и стоят они, ощетинившись копьями, в назидание плохим людям. И карают всех алчных и злых людей, охочих до богатства хана. И не любящих никого кроме самого себя, и денег. Вечные стражи, ущелья.

Ох, и много тут костей накопилось. За все века, и до наших дней. Действительно, что ступить негде. Да ещё, и война добавила, прямо заклятое место.

И уже не рад Александр Васильевич, что пришёл сюда, но и отступать, не хочется. Казачью доблесть, позорить. Раз дал слово, то будь добр, сдержи его.

Нашёл он место, где Паша ночевал. Поставил там бутылку водки, и рюмочки. Рядом положил венок из цветов, и каравай хлеба разломил надвое.

Угощай Паша, товарищей, и сам угощайся. Сегодня для вас праздник.

Между нами и тень не должна лечь, потому что я к вам с открытой душой пришёл. И вы чисты передо мною, как ангелы.

Поэтому, я вам не судья, а гость ваш.

Я слушать вас хочу, со вниманием, и с пользой для себя и людей.

Но только одну ночь, не более.

Согласны ли вы, или мне сразу уйти из долины?

Не осталось в долине равнодушных пропащих душ, ведь впервые человек, пришёл сюда с миром и добром. И разом откликнулось эхо, разрастаясь в своей вакханалии разнообразных душевных нот, и урча от восторга, прокатилось по долине. И где-то у седых вершин отразилось обвалом эмоций, совсем, как у малого и доброго ребёнка – Ва! А затем, уже строго и по взрослому, и совсем по-восточному, поправилось – Ва - х! И это да! - закрепилось в сознании Пахоменко, как приглашение. Хотя, никакой человеческой речи, не было, а была буря эмоций, которые сами, совладели с собой. И высказались, на доступном, но малопонятном нам языке страстей.

Тихо потрескивает небольшой костерок, выхватывая из темноты лоскуты сползающего с гор тумана. Который, уже вскоре, как одеялом укутал всю долину. И на этом своеобразном, экране стали появляться солдаты. И чудо, этого экрана в том, что был он прозрачный, и всеобъёмный. И герои проходили сквозь него со всех сторон, и в тоже время он отражал их действительность: живых людей, из небытия.

Зазвенели кольчуги древних воинов. Суровых и молчаливых, стражей порядка. И скоро Александр Васильевич оказался в их массе. Казалось, что всех их можно было потрогать рукой. Но никто не обращал на него внимания, они жили непонятной нам своей жизнью.

Хан так и не приблизился к угощению, он и в этой жизни был мёртвым. Зато богатырь и его красавица невеста и здесь были почитаемы, и любимы. И что самое удивительное поклонились Александру Васильевичу, как уважаемому человеку и гостю. А на Востоке, это много значит быть дорогим гостем. Тогда за тебя и жизнь не пожалеют. И здесь, это было действительно так.

Так и шли чередой, солдаты разных народов и времён, угощаясь и отходя в сторонку, чтобы не мешать другим, это делать. Дошла очередь и до Паши.

Тот чувствовал себя виноватым перед Пахоменко, и вид его был жалок.

Хорошо, что вы не пошли со мной. Прельстился я тогда сокровищем хана, и не смог вернуться – ушёл в никуда. И не мёртвый я, и не живой. Здесь много таких копателей, кто костями по-хамски сорил. Так и должно было случиться, другим в назидание. Маме ничего не говорите: положили венок мне, и всё. А я его сохраню, я всё потерял, что можно было потерять.

Повёл Паша своего гостя, показывать всё, что он нашёл здесь. Горы разного оружия, и снаряжения, золото из сокровищницы хана. Но это всё чужое, и как бы ворованное.

Я это хотел взять с собой. И утром уйти из долины. Но жадность помешала, ведь столько мне и в жизнь не унести. Тогда и пригласили меня воины погостить у них, сторожем при своём богатстве. И я купился, на эту уловку.

Другие произведения автора:

НОВАЯ СЕМЬЯ

Мои забытые сказания. Черёмуха

Доля казачья Глава 1 Крепость Албазин