Новые
Меню
2
Это так странно: живёшь ты, живёшь, и вдруг тебя срывают с привычного места и увозят в чужой мир. Он часто думал о том, что с ним было бы, если бы они остались в деревне? Конечно, он выбрал бы профессию, уехал учиться, а по окончании института устроился на работу и жил. Перебирая разные варианты и примеряя их на себя, однажды он пришёл к единственному выводу и даже вслух сказал себе:
- Слушай, а чё ты мечешься? Чё ты рвёшь себя этим вопросом? Воля, как бы это странно не было, но ты на своём месте.
Город показался ему слишком суетным, в нём чувствовалось безразличие и неприветливость. С железнодорожного вокзала они ехали к отцу и Кате на автобусе. Сидя у мамы на коленях со сплюснутым в стекло носом, он с интересом смотрел на снующий в окне город. Мимо пробегали огромные дома с балконами, стеклянные витрины магазинов заманчиво мелькали красками. Повсюду шныряли большие и маленькие машины, цветные троллейбусы с рогами и даже трамваи на рельсах. Люди бежали по своим делам, входили и выходили на остановках, и никто никому не протягивал по-деревенски руку и не говорил - «здарова».
Родители купили дом в уютном местечке на тихой улице. Дворы в городе лепились друг к другу так близко, что крыши бань и разных построек плавно переходили одна в другую. Здесь не было того размашистого деревенского простора, знакомых мест, и всё вокруг казалось ему чужим. Тоска по деревне долго мучила его: он скучал по друзьям, ныл и просил родителей отвезти его к бабке Наташе. Мама при этом улыбалась и приговаривала:
- Ничего, сынок, привыкнешь.
В городе мать устроилась на работу в местную библиотеку, в пяти минутах ходьбы от дома. В библиотеке, почему-то всегда стояла тишина и прохлада. Он любил сидеть у матери на работе, перелистывая слюнявым пальцем интересные книжки с картинками. С каждым последующим возрастом, он находил в них новое, увлекательное и интересное для себя. Отец, тихий и спокойный, со своим добрым внутренним миром, был простым рабочим мужиком. В городе он устроился в строительную организацию и продолжил работу на тракторе. Он часто просился к отцу на стройку, только теперь отец отвечал ему:
- Нельзя, Вань.
И он не понимал, почему в деревне всё было можно, а здесь ничего нельзя. Нельзя было уходить далеко от дома, нельзя было ходить на соседние улицы, нельзя было разговаривать с незнакомыми людьми.
Через четыре дома от них стоял красивый смешанный лес с берёзами и высоченными соснами, с красными по осени осинами и яркой рябиной. В густых зарослях попадались кусты дикой смородины и малины. На просторных полянах в кромке леса собиралась местная ребятня. К более взрослым он побаивался подходить, а со сверстниками, разбив пару-тройку носов и получив за это хорошей сдачи, в конце концов, подружился. Мать со слезами переживала по поводу его постоянных драк, синяков и порванных маек. И однажды, матюкнувшись в сторону, отец сказал:
- Надо с этим, что-то делать. Я записал тебя в секцию каратэ, иди и дерись там. Всё польза.
Школы восточных единоборств существовали в то время в виде спортивных секций и были популярны и востребованы. Позже эта секция, в которую привёл его отец, станет районным спортивным клубом каратэ. Тренер секции - Виктор Иванович, был человеком бойцовской закалки: офицер запаса, афганец. Занятия проходили три раза в неделю, поблажки тренер не давал никому, даже таким маленьким воспитанникам. Возрастная группа от шести до восьми лет была довольно плотной, человек тридцать мальчишек и девчонок. В программе тренировок для начинающих была общая физическая подготовка и развивающие подвижность игры. Практиковалось отжимание от пола, отжимание на кулачках для выработки кулака каратиста. Нагрузки тренер увеличивал постепенно, и малыши, шмыгая носами, упорно качали свои слабые пока мышцы. Тренировки по отжиманию от пола на кулачках проводились в игровой форме: во время занятий тренер читал им детские стишки.
Если встречается кошка с собакой,
Дело, обычно, кончается дракой.
Тем же, как правило, дело кончается,
Если собака с кошкой встречается.
Ах, почему же, ах, отчего же,
Ах, для чего же, так получается?
Они в это время усиленно работали руками в такт стишку, пытаясь выжать из своих ребячьих возможностей - максимум.
Начальная подготовка в каратэ строилась с базы, с корней: с выработки равновесия и устойчивости во время атаки, чтобы сопернику пробиться к тебе было практически невозможно. Тренировки, нагрузки, и общая физическая подготовка с каждым годом увеличивались и становились жёстче. В технике спортивного каратэ упор делался на мощный, точный и травмирующий удар, направленный в наиболее уязвимые точки тела соперника. И ещё на активное и решительное действие на средней и ближней дистанции. Именно о таком каратэ говорил им тренер: что - это стихия современного каратэ и оружие, которое всегда с тобой. Постепенно они превращались в шустрых каратистов, получающих призовые места на соревнованиях и гордившихся своим клубом.
Крепкий, с решительным и невозмутимым взглядом, он сразу завоевал доверие тренера. Виктор Иванович долго и упорно занимался с ним, исправляя привычку бить кулаком по-русски. Он бил в контакт, что запрещено правилами общей подготовки для бесконтактного боя в каратэ для младших групп. На первом же соревновании его отстранили бы от боя за такие удары. Иногда тренер сердился за такие кулачные бои и называл его непутёвым чукотским мальчиком. Длительными тренировками устранились грубые ошибки, его удары становились короче и резче, но не долетали до соперника. После года занятий тренер выставил его на соревнования среди начинающих, и он взял первую золотую медаль в своей весовой категории. В старшем возрасте, при боях в контакт, он научился бить довольно жёстко и напористо, навязывая сопернику нужный ему бой.
На тренировках практиковались бои с отражением атаки нескольких соперников: один боец ставился в круг, а пять-шесть человек нападали. Отражающий атаку должен был крутиться, как волчок, отбиваясь от нападающих. Спарринг был у них любимым занятием. Они бились друг с другом, набивали шишки и синяки, получали ушибы и мелкие травмы. Доходило до слёз, но бросить каратэ никто из ребят даже не пытался. С каждым годом в клубе становилось всё интересней и крепче. Менялся их возраст, приходило умение и опыт. Со временем тренировки становились круче, вручались медали за места на соревнованиях: и первые, и вторые, и третьи. Бои становились резкими и тяжёлыми, менялся подход к занятиям, как к более взрослому и жёсткому спорту.
Укрепляя силу мышц, они работали на тренажёрах, практиковали силовые танцы на кулачках с прихлопами, отжимались на одной, потом на другой руке по очереди. После таких тренировок и боёв, усталые и мокрые от пота, они лежали на татами, глядя в потолок, и слушали тренера. Они лежали и слушали Высоцкого, и совсем ещё не понимали, какая мощная нравственная основа закладывается в их сознание.
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт -
И дрались мы до ссадин, до смертных обид,
Но одежды латали нам матери в срок -
Мы же книги глотали, пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз,
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших, слетая на нас.
И пытались постичь мы, не знавшие войн,
За воинственный клич, принимавшие вой,
Тайну слова - «приказ», назначенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних боен и смут,
Столько пищи для маленьких наших мозгов,
Мы на роли предателей, трусов, иуд,
В детских играх своих, назначали врагов.
И злодея следам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить,
И друзей успокоив, и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.
Только в грёзы нельзя насовсем убежать,
Краткий век у забав - столько боли вокруг,
Попытайся ладони у мёртвых разжать,
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев ещё тёплым мечом,
И доспехи надев - что почём, что почём!
Разберись, кто ты: трус, иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг,
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
Оттого, что убили его - не тебя,
Ты поймёшь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забрал - это смерти оскал.
Ложь и зло - погляди, как их лица грубы,
И всегда позади - вороньё и гробы.
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа, наблюдал свысока,
А в борьбу не вступил с подлецом, с палачом,
Значит в жизни ты был - ни при чём, ни при чём!
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почём,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
Постепенно мышцы рук и ног наливались силой, тело становилось сбитым, спортивным. Глядя на него, мать довольно улыбалась. А отец, хлопнув по плечу, однажды сказал:
- Хороший бычок вырос.
Нет, он не казался крутым и тяжёлым качком. Лёгкость пружинистой походки и стройность фигуры с крепким тренированным телом, придавали ему тот своеобразный образ, о котором говорят - породистый скакун. Физическое развитие и упор на нравственное воспитание в клубе каратэ укрепляли их внутреннее состояние. Он чувствовал, как в нём появляется особое взрослое начало, которое называют - мужским стержнем. Его затянуло в клуб по горло, и он не представлял себя вне этого спорта. Атмосфера дружбы и сплочённости, уважение друг к другу, к сопернику - всё это прививалось в клубе и было одним из важных условий в становлении характера воспитанников. Участие в праздниках с показательными выступлениями, сборы, соревнования и другие мероприятия, проводимые на базе клуба, делали их более организованными и заполняли всё свободное время. В начале лета клуб выходил в пятидневный поход на природу. С ночёвкой в палатках, с кашей на костре и песнями под гитару. А дальше у него были долгожданные каникулы в деревне.
После городской суеты, он с восторгом врывался в родные просторы, вбирая в себя мощь природного деревенского начала. Он бегал по друзьям, по знакомым местам, по берёзовым колкам и полянам, густо заросшим травой, которую мужики потом скосят на сено. Со временем и омут не казался ему тёмным и грозным, да и сама деревенька стала не такой большой как раньше. Всё больше в ней проступала ветхость небольших домов и старость враз сузившихся улиц. Бабка ругалась, когда он пропускал время обеда, умчавшись по нескончаемым делам. Выйдя за ворота, она прикладывала ладонь к глазам, вглядываясь в улицу, и кричала соседке:
- Маруся, ты Ваньку не видала?
Разогнувшись от домашних дел, Маруся махала рукой в сторону и отвечала из своей ограды:
- Не так давно пробёгли, кудай-та туда. А щас, хто их знает, где оне.
- Вот ведь запалошнай. Как уйдёт куды, так хоть ишшы, хоть свишшы.
С годами бабка становилась старее, и он отчитывался ей - куда пошёл, и когда придёт, чтобы она не волновалась.
Вечерами он ходил на танцы с местными парнями и девчонками в старый клуб, а после его закрытия все шли за деревню к скучающим на поляне трём берёзам. Он вспоминал там раннее детство, посиделки и игры, в которые теперь не играли его сверстники. Жизнь в деревеньке постепенно становилась другой, совсем непохожей на ту, что была в его детстве. Волейбольная площадка стояла заброшенной, на поляне не играли в столбики и не вышибали никого из круга мячом, не бренчали на гитаре и не пели песни. Мальчишки жгли костёр и ухаживали за девчонками, а он сидел один, хотя постоянно ловил на себе взгляды местных красавиц. Там, у трёх берёз, глядя на огонь, он вспоминал свою Наташку.
Бабкин старенький домик всегда требовал мелких и срочных дел. Он постоянно что-то чинил, поливал небольшой огород и колол дрова, сваленные чурками на ограде. За нескончаемой работой лето пробегало в один миг, успевая наполнить его деревенским духом до упора. В один из последних дней августа в деревню приезжали родители и забирали его в город. И вновь начиналась школа, занятия, клуб.
Школа находилась недалеко от дома и встретила его в первый класс приветливо. Учительница в начальных классах была строгая, но справедливая. Простой и общительный, не требующий особого внимания, он нравился ей: было в нём что-то откровенно притягивающее. Может быть, озорной взгляд с весёлыми искорками, такой прищуренный - снизу вверх, с откровенной детской хитрецой. А может, его доверчивость и отзывчивость. Он не мог сделать кому-то плохо без причины. Чтобы вызвать его на серьёзные действия или даже драку - нужны были весомые аргументы. Почти все мальчишки пришли в школу из местного детского сада и были знакомы друг с другом. Он же был новичком в классе и вначале держался особняком. На пару мелких стычек, он ответил крепкими кулаками и навсегда отбил у мальчишек охоту командовать и задираться. Учительница ругала его, а он смотрел на неё неприкаянными серо-голубыми глазами и улыбался. Она улыбалась ему в ответ и говорила:
- Ванечка, я должна тебя наказать.
Сама она, конечно же, понимала, что он утверждает себя в классе и старалась помочь. Она садила его с самыми активными мальчишками за одну парту, меняя их каждые две-три недели, чтобы он мог посидеть с каждым и подружиться.
Учился он хорошо, но две неразрешимые проблемы смазывали всю успешную учёбу - это почерк и рисование. До четвёртого класса учительница пыталась исправить его прыгающие вверх-вниз и в разные стороны буквы, но так и не смогла. Бросив свои попытки, однажды она заявила:
- Пиши, Неволин, как хочешь, нервы мои на тебя - закончились.
По рисованию в журнале стояли сплошные тройки. Пытаясь вытянуть его на отличника, учительница билась над каждым рисунком, но бесполезность этого занятия была очевидна. Помучившись, она махнула рукой:
- Вань, ты болван. Если мы не научились буквы ровно писать, то о каких рисунках может идти речь? Проси сестру или родителей, пусть они рисуют.
Учёба давалась ему легко несмотря на то, что учебники по устным предметам оставались закрытыми и новенькими. Ему хватало объяснения темы на уроке, плюс - его посиделки у матери в библиотеке и внутреннее мышление после прочтения разных книг. Это давало больше информации в дополнение к тому, что было написано в учебниках, и иногда он даже мог поспорить с учителем на любую интересную тему. Например, на биологии, когда раскрученная на разговор биологичка рассказывала о своих конных походах с экспедицией по Забайкалью. Или физик, поддавшийся на тему далёкого космоса и напрочь забывший о домашнем задании. В такие моменты он спасал одноклассников от неминуемых двоек за невыполненные домашние работы. По их, конечно же, просьбе. Мать ругала его за невыученные устные уроки, а он легко отшучивался:
- Ма, я же учусь. Чё тебе ещё надо?
Любимым его предметом была физкультура: он участвовал в спортивной жизни школы, в районных и городских соревнованиях. На пении больше дурачился, чем пел, но детские тренировки с концертами у бабки не прошли даром и спеть ему было не слабо. Маршировать, чётко чеканя шаг на двадцать третье февраля или девятое мая - тут он был в первом ряду, а зачастую и запевалой. Так было в начальных классах, а дальше он стал откровенно косить от таких мероприятий. Постепенно получилось так, что вокруг него в классе создалась атмосфера дружбы и доверия, и он стал душой любой компании. Весёлый и общительный, он был в центре школьных друзей, которые уважали его за прямоту, честность, и умение отстоять своё твёрдое мнение.
Стройный, с красивой спортивной фигурой, он становился объектом для разговоров у школьных девчонок, сохнувших по нему откровенными взглядами. Стреляя глазками, они угощали его конфетами и шоколадками, а он обнимал их за плечики, одаривая своей обаятельной улыбкой. Девчонки шутили и заигрывали с ним, втайне мечтая о любви. Подходил тот бесшабашный возраст, когда появляются первые юношеские чувства, первая влюблённость и внимание к противоположному полу. В конце концов, он сдался одной из них: первый опыт общения случился у него в шестнадцать лет с небольшой и рыженькой, которая была старше его на целый год. Молодость и растущий организм требовали своё, у всех парней в этом возрасте случаются такие отношения. Это была ничем не обязывающая дружба, которая продлилась пару месяцев и благополучно завершилась. До армии он встречался ещё с одной девушкой, но и в этом ничего серьёзного не было. Простые встречи. По крайней мере, для него.
Модная и вольная в отношениях молодёжь, отдавшаяся свободе девяностых, оказалась от него немного в стороне. Наверное, сказалось серьёзное воспитание в клубе, и он не принимал такую жизнь за основу своего досуга, и тем более будущего. В свободное время он был с друзьями, как и вся современная молодёжь ходил по тусовкам и дискотекам, что не привлекало его так, чтобы он мог застрять в этом с головой. Гораздо больше его тянуло в клуб к спортивным друзьям, где в чести были совершенно другие ценности.
Ему было пятнадцать лет, когда сестра Катя, окончив медицинский институт, на двадцать втором году вышла замуж и уехала в соседний с областью краевой центр. Жизнь катилась своим чередом, семья переживала серьёзные девяностые годы. В один из сентябрьских дней он спешил на тренировку и на минуту забежал домой за спортивной сумкой. Мать и отец о чём-то торопливо разговаривали в комнате, глаза у матери были заплаканными. Заглянув к ним, он спросил:
- Что-то случилось?
- Саша погиб, завтра привезут, - отец помолчал немного и протянул: - Да-а.
Сашка, муж его двоюродной сестры, тридцатилетний офицер спецназа, которому он доверял свои мальчишеские тайны. Погиб?.. Его неокрепшее юношеское сознание не сразу приняло эту весть. Он переспрашивал у мамы о Сашке, а она плакала и качала головой не в силах ответить. Отец тоже молчал, уставившись в невидимую точку в окне. Сашка месяц назад уходил в третью командировку на Кавказ, шутил и смеялся, прощаясь с родными и женой, и бережно прижимал к груди трёхлетнего сына. Всё было спокойно и буднично.
Он уважал Сашку. Бывало, раздурачившись, они боролись с ним, катаясь клубком по комнате. Сашка поддавался ему, но иногда так закручивал, что сестра кричала:
- Отпусти его, а то поломаешь.
- Не поломаю, но косточки маленько помну. Он крепкий. Каратист, мать его.
О службе Сашка много не говорил, но на общие темы они иногда разговаривали. Надевая Сашкин голубой берет и тельник, он гордо красовался перед зеркалом и спрашивал:
- Сашка, вот у тебя есть берет и тельник, а на плече - мышь летучая. Это разведка, а не ВДВ, я знаю. А почему такая форма, одинаковая с ВДВ?
- Потому что у меня немного другое направление в службе, но родственное с ВДВ.
- Ну расскажи, ну хоть немножко.
- Ну расскажу, ну хоть немножко. Давай, про отличие моей службы - от службы в ВДВ. ВДВ - это крылатая пехота, это мощная штурмовая и ударная единица российской армии. Основное её назначение – высадка подразделений с тяжёлым вооружением в нужный район для ведения открытого наступательного и оборонительного боя. Видел, как кидают с самолёта десант и боевую технику?
- Видел, и читал. Круто, вообще.
- Ну вот. У них есть свой спецназ, есть подразделения разведки, роты и батальоны в составе полков и дивизий. В тылу противника спецназ обеспечивает подготовку десантирования основных сил, проводит разведку территории, уничтожение особо важных объектов.
- И какая разница?
- А разница в том, что спецназ ГРУ - это глубинная разведка и диверсионная деятельность на территории врага. И отличается он от ВДВ скрытным характером и уклонением от прямого огневого контакта с противником. Заброс диверсионных групп по расстоянию: от нескольких километров, до неограниченной дальности. Cпецназ ГРУ - это не просто войсковая разведка, а спецразведка. Боец СпН ГРУ должен уметь практически всё: он должен выполнить задание и выжить в режиме автономного существования в тылу противника. Если для ВДВ или ДШБ - чем больше шума, тем лучше, то для СпН ГРУ любое боевое столкновение до цели - есть провал задания. Если ВДВ - с неба и в атаку, то СпН ГРУ - с неба и в кусты, прятаться и искать. Хотя на практике не всегда удаётся избежать прямого боевого столкновения, и спецназ ГРУ выполняет любые несвойственные ему задачи. Да и вообще... ВДВ и спецназ ГРУ в общем бою хорошо дополняют друг друга, тактика их совместных действий эффективна и оправдана.
- По сути, спецназ ВДВ по подготовке похож на спецназ ГРУ?
- По подготовке, по выполнению поставленных задач, за исключением некоторых деталей, спецназ ГРУ и спецназ ВДВ очень даже похожи.
- Поэтому у всех береты и тельники? Форма-то одинаковая.
- Так получилось. Это родственные войска, только с разными задачами. Все устоявшиеся традиции базируются на одном и том же, те и другие совершают прыжки с парашютом. Спортивные разряды, значки парашютистов, тельняшки и береты. А ещё татуировки с парашютами, с летучими мышами и другой символической живностью. А ещё слегка обветренные морды от частой беготни на свежем воздухе, и зверски повышенный аппетит. Только главное, Ваня, не это. Форма - формой. Но вот что совершенно одинаковое у любого спецназовца, так это глаза. Взгляд. Расслабленный, добродушный, с заметным пофигизмом. И смотрит прямо в тебя. Сквозь тебя. И никто не знает, что ждать от этого взгляда.
- Интересно. Короче, что те воюют, что другие.
- В крупном военном конфликте ВДВ и СпН ГРУ будут действовать в интересах общевойсковых соединений. Их роль, по большому счёту, незавидна, потому что их всегда кидают в кашу первыми. Они идут на самые опасные участки, за это им почёт и уважение, и заслуженная гордость. Но не надо думать, что остальные войска козюльки в носу ковыряют, у всех свои задачи.
- И ты вот так запросто ходишь у них глубоко в тылу?
- Всё, Ванёк, закрыли тему, рано тебе об этом.
Он стоял и никак не мог сообразить: как это - убили Сашку?.. От растерянности он не мог даже сдвинуться с места, чувствуя, что произошло что-то страшное.
Сашку не открыли. Возле гроба сидели родные, вдоль стен стояли друзья, люди. Сашкина мать молча вытирала катившиеся по щекам слёзы. Застывшая в своём горе сестра смотрела на гроб отрешёнными глазами. Он стоял рядом, душой не принимая мысли о том, что здесь лежит Сашка, которого сейчас зароют в землю. Больше никто и никогда его не увидит, никто и никогда не услышит Сашкиного весёлого смеха. Сжав зубы, он стоял и чувствовал, как в нём поднимается непонятная ему злость. К горлу подкатил ком, он задыхался и судорожно пытался его проглотить. Впервые в жизни он понимал, что держит в себе сейчас что-то детское, которое просится наружу. Может быть, слёзы. И в то же время он чувствовал, как в нём рождается что-то взрослое, серьёзное и мужское. Он стоял, а руки сами собой сжимались в кулаки до сильного напряжения, до мелкой дрожи.
Подошли военные, подняли гроб с Сашкой и понесли к двери. Он вздрогнул от её крика. Это закричала сестра, Сашкина жена. Этот жуткий крик навсегда врезался в его память. Сашку увезли на кладбище, отзвучали скорбные речи, под звуки прощальной музыки гроб опустили в могилу. Прощаясь с Сашкой, люди подходили ближе, и звук падающей на крышку земли гулким стуком бился у него в висках. Военные отдали честь, прозвучал прощальный залп, и Сашки не стало.
Не откликнувшись на материн возглас: «Вань, ты куда?», он резко повернулся и ушёл с кладбища. Губы тряслись, сердце бешено колотилось и острым стуком выскакивало в голову. Он шёл напрямую через лес, дав волю скопившимся слезам и вытирая их со щёк ладонями. Откуда-то враз на него накатила тяжёлая усталость. На выходе из леса он остановился, сел под сосну и, навалившись на неё спиной, закрыл глаза. Он даже не представлял, как теперь будет ходить к сестре. Там всё напоминало о Сашке. Эта неизвестная и жестокая земля под названием «Кавказ» забрала из жизни дорогого ему человека.
Он долго переживал Сашкину смерть, это было первое серьёзное потрясение в его жизни. Когда становилось совсем тоскливо, он уходил к Сашке на могилу и сидел возле него на скамейке. Сашкины друзья передали кассету с записью его голоса в последнем бою, где по связи он просил помощь, а вертушки не успели. Тайком от сестры он брал кассету домой и слушал Сашкин тревожный голос, шум боя, треск автоматов и надрывные крики молодых ребят. Страшные звуки войны. Он слушал и понимал, что на плёнке осталось настоящее и дорогое: там остался Сашка.
Кем для него был Сашка? Конечно же, старшим братом. Самым сильным, самым смелым, и самым лучшим. Ему не хватало теперь Сашки, и он не знал как с этим справиться, переживая потерю и мучаясь. Первые несколько месяцев ему казалось, что Сашка всё ещё где-то служит. Встретив военных в городе, он вглядывался в лица в надежде увидеть знакомые черты. А потом, он словно панцирь на себя нацепил, и жил наедине со своей тоской. Всё, что осталось от Сашки, это кассета и фотографии. Впоследствии он поймёт, что время реально не лечит, что с годами становится ещё тоскливей. Это - словно крест на душе, который рвёт и ломает весь твой внутренний мир.
После смерти Сашки, он с ещё большим упорством стал заниматься спортом, словно готовил себя к чему-то, а к чему - он пока сам не знал. Пробежки по утрам стали постоянными, он отжимался и накачивался, колотил спортивную грушу до изнеможения. Жалея его, мать иногда говорила:
- Что ты изматываешь себя, и в клубе хватило бы занятий.
А он упорно колотил грушу и знал только одно: он должен быть похожим на Сашку.
Ребят, желающих заниматься в спортклубе каратэ, было предостаточно. На помощь тренеру в клуб пришёл Сергей Петрович - офицер, отслуживший в спецназе, побывавший в горячих точках и ушедший в запас по ранению. Сергей Петрович был моложе Виктора Ивановича и тренировал их сильнее и жёстче. Виктор Иванович имел «советский» опыт работы по достойному воспитанию подопечных, а Сергей Петрович принёс в клуб настоящий современный бойцовский дух. Этим тренеры дополняли друг друга в работе, занятия стали проходить интересней и захватывали целиком. Теперь заматеревших и поставленных на ноги подростков тренировал Сергей Петрович, а Виктор Иванович занимался с малышами и ребятами до тринадцати лет.
Каждый год в клубе каратэ проводились экзамены на получение пояса. Для этого нужно было подготовиться физически и духовно, хорошо владеть состоянием тела и духа. А если говорить проще, то дорасти духом. К восемнадцати годам он имел чёрный пояс и звание мастера спорта. Для каждого спортсмена получение чёрного пояса - это одно из значительных событий в его спортивной жизни. Получив чёрный пояс, ты сумел доказать окружающим и в первую очередь себе, что являешься способным учеником. И какого бы цвета не был пояс, главное - это соответствующая ему тренировка, воля, твёрдость характера и духа. После получения чёрного пояса можно смело снимать его и продолжать учить всё заново, открывая путь к дальнейшему совершенству. Так учил их Виктор Иванович. А путь к дальнейшему совершенству, похоже, не светил ему, а светила повестка и дорога в военкомат. Он давно и твёрдо решил, что сначала будет армия, а потом учёба. А короче - как получится.
Как-то после тренировки, по-дружески обнимая его, Сергей Петрович спросил:
- Ну и что. С такими успехами ты круто пойдёшь в армию. Ваня... Мир качается под ногами, а нам твёрдо на них стоять надо. Как в военкомате, что говорят?
- Группа А. Военком сказал, вроде спецназ. Заполнил анкеты для проверки, жду теперь результат.
- Да, Вань, похоже. И скорее всего в ГРУшу.
- Родственник, дядька Сашка в спецназе был. Погиб он в девяносто пятом.
- Пошли, сядем, - они сели на скамейки, сплошной лентой стоявшие вдоль стены зала. - В спецназе нагрузки такие, что не все здоровые и много раз спортсмены их выдержат. Я бы не сказал, что там все амбалы. Скорее щуплые, жилистые, но машутся круче любого качка. Насмотревшись боевиков, ребятки в военкомате бьют себя в грудь и рвутся в спецназ. Попадая туда, некоторые через пару недель, максимум через месяц, как спички ломаются. И даже не в физическом плане, а в психологическом. Поверь, там умеют ломать психику. Может, и не попадёшь, мало ли как бывает.
- Куда припишут, туда и дорога. Я даже спрашивать не буду. Возьмут в спецназ, выдержу.
- Кто бы сомневался, я не ждал другого ответа. Тяжело будет, но ничего, выдержишь. Характер у тебя есть. Надо сразу показать себя, что не хмырёнок, а настоящий боец. У нас на службе был один громила, который держал всю бригаду. Он мог отделать любого без разбора. А в бригадах СпН через одного мастера и кандидаты в мастера по боевым видам спорта. Их концентрация там реально зашкаливает. Так вот, этот парень настолько был безбашенным, что не боялся никого из двух тысяч пятьсот человек. У него вообще отсутствовал страх. Он один - а их пять, он безоружный - а они с ножами. Долбил всех, и победить его было невозможно. Его надо было убивать. В итоге он попал в дисбат и там тоже всех перебил. Вернувшись в бригаду, он по своим понятиям и разборкам уложил пятерых крепких парней. Его потом убрали из части, - тренер вздохнул. - Так к чему, я это говорю? Если он такой беспредельщик, то где гарантия, что он не сорвёт боевую операцию? Да, он может бить любого, но это не поможет ни ему, ни группе. Это существо в сто килограммов накаченного мяса, напрочь лишённое мозгов и психических граней. Он не годен к обучению и доверию. Может, кто-то и считает, что он эталон спеца и пример для подражания. Для меня – это отмороженный псих. Ему не место в СпН ГРУ. Настоящие спецы, прошедшие не одну войну, кардинально отличаются от приведённого мной образа.
- Я научился отличать плохое от хорошего. Спасибо вам за науку.
- Вань, а там научат уважать и ценить. Я провёл в деревенской Сибири всё детство, и мне тоже хотелось попасть в ГРУшу. Разведчикам я всегда завидовал. Сельские хлопцы психологически устойчивы, после боевой командировки их не шибко мучает совесть и ночные кошмары. Ну, разве только немного. Такой, как и положено нормальному бойцу, дырку смело продырявит, переступит и дальше пойдёт. А ты хоть и городской сейчас, а корни-то оттуда, с тех полей и лесов собраны.
- После переезда в город, я каждое лето у бабки в деревне был.
- Вот именно, пропитан ты деревней. Деревенские смогут всё, чего не скажешь о большей части городских пацанов. Они судят о многом в жизни по телевизору и фильмам. Такие мальчики посмотрят как режут скотину, и сразу теряют душевное равновесие. Городского пацана, с детства имеющего возможность заниматься в спортивной секции, бегать в кинотеатры и кафе, шокирует такая картинка. Он не знает, что собой представляет помощь родителям по хозяйству: с животиной, с курями-гусями. После школы он имеет возможность поступить в престижный вуз, что является несбыточной мечтой для большинства деревенских парней. Зато деревенских пацанов гораздо труднее переломить психологически.
- Я в деревне у бабки курам тоже бошки рубил.
- Я тоже забивал кур да свиней. И на охоте со старшими был, и ножом работал. На селе - это обычное дело: кабанчика заколоть, или ещё какую скотину. Деревенские люди ничего особого в этом не видят. Так и в кавказских сёлах. Их мальчики с малых лет режут скотину, поэтому они спокойно резали головы нашим ребятам. Для них в этом нет ничего особенного. Дикость страшная, а для них обычное дело. После службы в Чечне ночные кошмары мне почти не снятся, хотя после боя видел тела товарищей, с которыми общался за несколько минут до... Ладно, тяжёлый разговор.
- Вы долго там были?
- Нормально. Не спрашивай по поводу времени и участия. Эта тема - «был на войне» и «быть на войне» очень спорная. Допустим: один товарищ целый год был в самую кашу на блокпосту. Да, он был там, сам стрелял, в него стреляли. А другой полгода в разведке, и реально эти самые бошки резал. Где было тяжелее? Дай Бог, чтобы такого больше не было. Хотя вряд ли, эта буча нескоро закончится. А о некоторых вещах я промолчу, это личное.
- Да я понимаю, всё не расскажешь. Я просто думаю, что в таких войсках порядка должно быть больше.
- Ты дедовщины боишься?
- Я там не был, чё мне бояться-то.
- В спецподразделениях порядка больше и дисциплина крепче, там дураков не держат. Моё личное мнение: со всех желающих стать рэмбами и с их родителей надо брать расписку, что у родственников нет претензий к армии вообще и к спецназу в частности, в случае его прихода домой в цинковой парадке. Они сами пачками туда просятся. Невесело там, но интересно. Трудно поначалу, и затягивает впоследствии до самого нутра, - тренер помолчал. - Что тебе ещё рассказать? Кормили нас достаточно. По поводу хорошей или плохой еды, то да, поначалу не хватало мамкиных щей. А потом уже привычка. Плохая кормёжка тоже имеет свои плюсы. Разведчикам, действующим в глубоком тылу, зачастую есть почти нечего. Как он там будет, если привык к заливному и красной икре на булке? На деле он будет есть килограмм риса на троих на три дня, или перловку из банки, одну в день. А он не готов к этому. Его организм не привык к дефициту пищи, он не привык работать в режиме экономии и скудного питания. Он привык к сочной, вкусной, плотной и регулярной пище. Всю службу я мечтал о лишнем куске хлеба и проклинал нашего начальника продсклада. Только потом я осознал, что двое суток без еды для меня теперь роли не играют, и они никак не повлияют на мою работоспособность. Я могу сожрать что угодно и выжить в любой голод. А многие нет, потому что не готовы. Это тяжело, тут дело в личной психологической подготовке, в знаниях об экономии и сохранении физической энергии. Любой человек в экстремальных ситуациях способен прожить без еды более трёх суток. Вода - важнее еды, без неё два дня сложно прожить, а многие и не выживут. У тебя крепкий запас сил, всё будет хорошо.
- Да я не переживаю особо. После всего, сказанного про спецназ, интерес даже появился. Хочется попробовать.
- Вспомни подготовку юных спартанцев в Спарте. Их там почти не кормили, а в итоге получали самых стойких и выносливых солдат в мировой истории. Благодаря полуголодной системе, Спарта четыреста лет гнула всех и славилась в те времена сильнейшей военной мощью. Спарта обладала передовой системой подготовки солдат, которая на выходе имела лучших воинов древности. Спартанцы с рождения и до смерти были воинами. Возможно, что они были лучшими, если даже римляне не могли с ними справиться. Жестоко, но слабых младенцев спартанцы убивали, а крепких детей тренировали с ранних лет.
- Да-а. Вернуться со щитом или на щите - это их выражение. Что означало: вернуться с победой - либо мёртвым, - он усмехнулся. - Я много читал про спартанцев.
- Если посмотреть на другие эпохи истории, то вспомни тех же гладиаторов; индейцев из племени апачей, которых можно считать лучшими воинами своего времени; самураев и ниндзя с их совершенной воинской структурой и дисциплиной; викингов с излюбленным оружием - топоры, мечи и копья. А как воспитывали богатырей и защитников наши предки? На Руси все мужчины считались воинами и воспитывали их так же сурово, как и спартанцев. Владеть военными навыками должны были все юноши и взрослые мужчины. Практически все они были психически и физически здоровыми, слабые дети умирали в первые годы или при рождении. Игры в царя горы, бои стенка на стенку, палочные драки и бои на мечах. Так оттачивались навыки воинского мастерства. Доказывая свою зрелость, обученные владению оружием и ножом, молодые юноши уходили в лес за шкурой медведя. Одолев зверя, юноша превращался в умелого воина и на шею ему вешался амулет из медвежьих когтей. Из таких бойцов и состояла отборная княжеская дружина. Чем не древнерусский спецназ?.. Русь всегда вела войны с соседними народами, нередкими были и междоусобицы. Война забирала свои жертвы, поэтому русы вынуждены были сражаться в меньшинстве и использовать любое преимущество. Исторически так сложилось, и это прошло сквозь века.
- А Сашка не рассказывал сильно о службе, говорил что-то общее, без подробностей. Он тоже в разведке был, в бригаде за городом служил.
- Правильно, и не сказал бы. Во-первых - мал ты ещё был, во-вторых - по службе не положено. Разведка ГРУ делает работу тихо, и зачастую - это секретная информация. Думаешь, ты зря анкеты заполнял? - тренер сцепил пальцы в замок. - ГРУ - это элита, бойцы. Готовят там по одной программе, и она достаточно суровая. У каждого бойца есть дополнительная обязанность, от каши сварить - до спецвооружения. И каждый из бойцов должен быть взаимозаменяемым друг с другом. В ГРУ не ходят толпами, там ходят маленькими группами.
- А в ГРУ на берет сдают?
- На берет мы не сдавали, по традиции его можно носить после первого прыжка с оружием и после принятия в парашютисты. Если командиру в голову вдарит, то сдавать придётся и на тельняшку, и на берет. Вроде как, достоин. А в бригадах в повседневке береты не принято носить, это идёт в основном парадкой. Может, сейчас что-то изменилось? Не знаю.
- Когда Сашка приходил из командировки, то по ночам во сне немного бредил. Сестра говорила.
- Ты знаешь, не все женщины готовы, что её мужчина будет бредить во сне: «духи» или «уходи, прикрою». Не все кричат, но и такое бывает. Просыпаясь иногда в холодном поту, я видел эти испуганные глазёнки. Женщина должна быть такой, которая примет тебя со всеми твоими заморочками. И совет: иди, Вань, и служи без девчонок. Придёшь, и потом с этим разберёшься. Проще так, чем - жди меня и я вернусь.
- Что-то неприятное осталось у вас от войны? Тревожит?
- Единственное - это лёгкая нервозность при взрывах салютов. Во время салютов бывают заряды, звучащие при запуске как выстрелы. А так, словами всё не передать. Там молодые пацаны были, и было всё: и плакали, и в шок впадали, и маму звали. Всего не расскажешь, Вань, да многие и не поймут. А вообще... Скучаю я, и многое бы отдал, чтобы съездить в бригаду и повидать наших офицеров.
- Где вы учились?
- Институт связи с военной кафедрой. Здоровьем бог не обидел: спорт, после учёбы в армию, так и пошёл в своей бригаде. Для службы сейчас жёсткое время, так что желаю тебе, Ванюха.
Разве мог знать он тогда, слушая тренера, в какую мясорубку попадёт спустя год с небольшим. Разве мог он думать, покидая свой дом, что однажды будет с грустью смотреть на восток, не зная, что с ним будет завтра на той развороченной в злобе земле. Он - романтик в душе, тайком писавший короткие четверостишия своих мыслей, с маленькой юношеской дурью в голове. Он - балбес по словам матери, собирающий в душе осколки босоногого детства.
Осенью, в последние недели перед призывом в армию, ему удалось вырваться к бабке в деревню. Переделав там по двору нужные дела, он нахлестался в баньке веником чуть ли не до потери сознания. После бани, лёжа с закрытыми глазами на кровати в углу комнаты, он думал, что целых два года будет ждать возвращения в бабкин старенький домик. И он вспомнил, как вошедшая тогда в комнату бабка приказала ему сесть на её живучий и неподдающийся времени стульчик. Она велела закрыть глаза и сидеть тихо: он до сих пор не знает, что она с ним делала. Пошептав над его макушкой, бабка заставила съесть горсточку обыкновенного мака и напоила водой, которую всё время держала в руке.
- Всё. Бог даст, - бабка немного помолчала: - Вань, а вот отец ваш никогда не болел сильно, в больницах не лежал. Не проживёт он долго, уйдёт быстро и по болезни.
- Ба... Ну ты-то откуда знаешь? Отец здоровый и крепкий мужик.
- Тебя мать крестила в городе? - он мотнул головой. - Я так и знала. Наказывала ей, своди Ваньку в настояшшу церкву и покрести. А она не послухалась. Там есть у вас поближе церква-то? Сходи сам и покрестися, не ходи на службу нехристем. Вот приедешь домой и иди сразу. А мне отпиши письмом, сходил али нет.
- Рядом в деревушке есть небольшая церковь. Схожу, и напишу.
Она стояла рядом, родная и любимая бабка, и глаза у неё были мокрыми. Он ничего не мог ответить на её слёзы, а просто крепко обнял и прижал к себе. Разве мог знать он тогда, что через какие-то два года попрощается с бабкой навсегда.
Сходил он в ту церковь в сельской деревеньке, стоявшей за речкой и связанной с городом небольшим мостом. Добежав до слияния с большой рекой, эта речка навсегда терялась в её водах. Крестил его батюшка Владимир, ещё не старый, но уже в том возрасте, когда поживший определённое время и хорошо потоптавший землю человек задумывается о вечном. Иконы и лики святых, тихое мерцание свечей и лампад. Батюшка с седой и окладистой бородой, его тёплый голос и отеческое отношение к прихожанам, притихшим во время проповеди. Всё это вызывало у него внутренний покой. Крестик, который батюшка надел ему после крещения, он больше никогда не снимал. И не знал он тогда, что будет возвращаться сюда снова и снова. Он будет приходить, чтобы забыться, чтобы успокоиться от самого себя. Исполняя бабкин наказ, он отправил письмо и пообещал писать ей из армии. А в конце добавил: «Всё в порядке ба, крещёный».
Детство - оно всё-таки однажды заканчивается. Ты не замечаешь эту грань и всё происходит постепенно. Первый раз в жизни ты уходишь надолго из дома, где судьба начинает ломать тебя до хруста. Ты, совсем ещё мальчишка, попадаешь в суровую действительность и скользишь по ней во взрослую жизнь. В голове тебе всё ещё улыбается незаконченное детство и бесшабашная юность. Ты помнишь, как в высокой траве на тебя, босоногого, прыгает разная живность в виде пауков и кузнечиков, ты помнишь клубничные поляны, где гуляет ветер и колышет белые цветки ромашек. Ты помнишь невероятную красоту лугов, качающих пушистый ковыль, и размах деревенских берёзовых колков. И во всём этом ты - лохматый и бестолковый, выбегающий в грозу босиком и мечтающий махнуть крыльями и улететь в это манящее небо.
Это так странно: живёшь ты, живёшь, и вдруг тебя срывают с привычного места и увозят в чужой мир. Он часто думал о том, что с ним было бы, если бы они остались в деревне? Конечно, он выбрал бы профессию, уехал учиться, а по окончании института устроился на работу и жил. Перебирая разные варианты и примеряя их на себя, однажды он пришёл к единственному выводу и даже вслух сказал себе:
- Слушай, а чё ты мечешься? Чё ты рвёшь себя этим вопросом? Воля, как бы это странно не было, но ты на своём месте.
Город показался ему слишком суетным, в нём чувствовалось безразличие и неприветливость. С железнодорожного вокзала они ехали к отцу и Кате на автобусе. Сидя у мамы на коленях со сплюснутым в стекло носом, он с интересом смотрел на снующий в окне город. Мимо пробегали огромные дома с балконами, стеклянные витрины магазинов заманчиво мелькали красками. Повсюду шныряли большие и маленькие машины, цветные троллейбусы с рогами и даже трамваи на рельсах. Люди бежали по своим делам, входили и выходили на остановках, и никто никому не протягивал по-деревенски руку и не говорил - «здарова».
Родители купили дом в уютном местечке на тихой улице. Дворы в городе лепились друг к другу так близко, что крыши бань и разных построек плавно переходили одна в другую. Здесь не было того размашистого деревенского простора, знакомых мест, и всё вокруг казалось ему чужим. Тоска по деревне долго мучила его: он скучал по друзьям, ныл и просил родителей отвезти его к бабке Наташе. Мама при этом улыбалась и приговаривала:
- Ничего, сынок, привыкнешь.
В городе мать устроилась на работу в местную библиотеку, в пяти минутах ходьбы от дома. В библиотеке, почему-то всегда стояла тишина и прохлада. Он любил сидеть у матери на работе, перелистывая слюнявым пальцем интересные книжки с картинками. С каждым последующим возрастом, он находил в них новое, увлекательное и интересное для себя. Отец, тихий и спокойный, со своим добрым внутренним миром, был простым рабочим мужиком. В городе он устроился в строительную организацию и продолжил работу на тракторе. Он часто просился к отцу на стройку, только теперь отец отвечал ему:
- Нельзя, Вань.
И он не понимал, почему в деревне всё было можно, а здесь ничего нельзя. Нельзя было уходить далеко от дома, нельзя было ходить на соседние улицы, нельзя было разговаривать с незнакомыми людьми.
Через четыре дома от них стоял красивый смешанный лес с берёзами и высоченными соснами, с красными по осени осинами и яркой рябиной. В густых зарослях попадались кусты дикой смородины и малины. На просторных полянах в кромке леса собиралась местная ребятня. К более взрослым он побаивался подходить, а со сверстниками, разбив пару-тройку носов и получив за это хорошей сдачи, в конце концов, подружился. Мать со слезами переживала по поводу его постоянных драк, синяков и порванных маек. И однажды, матюкнувшись в сторону, отец сказал:
- Надо с этим, что-то делать. Я записал тебя в секцию каратэ, иди и дерись там. Всё польза.
Школы восточных единоборств существовали в то время в виде спортивных секций и были популярны и востребованы. Позже эта секция, в которую привёл его отец, станет районным спортивным клубом каратэ. Тренер секции - Виктор Иванович, был человеком бойцовской закалки: офицер запаса, афганец. Занятия проходили три раза в неделю, поблажки тренер не давал никому, даже таким маленьким воспитанникам. Возрастная группа от шести до восьми лет была довольно плотной, человек тридцать мальчишек и девчонок. В программе тренировок для начинающих была общая физическая подготовка и развивающие подвижность игры. Практиковалось отжимание от пола, отжимание на кулачках для выработки кулака каратиста. Нагрузки тренер увеличивал постепенно, и малыши, шмыгая носами, упорно качали свои слабые пока мышцы. Тренировки по отжиманию от пола на кулачках проводились в игровой форме: во время занятий тренер читал им детские стишки.
Если встречается кошка с собакой,
Дело, обычно, кончается дракой.
Тем же, как правило, дело кончается,
Если собака с кошкой встречается.
Ах, почему же, ах, отчего же,
Ах, для чего же, так получается?
Они в это время усиленно работали руками в такт стишку, пытаясь выжать из своих ребячьих возможностей - максимум.
Начальная подготовка в каратэ строилась с базы, с корней: с выработки равновесия и устойчивости во время атаки, чтобы сопернику пробиться к тебе было практически невозможно. Тренировки, нагрузки, и общая физическая подготовка с каждым годом увеличивались и становились жёстче. В технике спортивного каратэ упор делался на мощный, точный и травмирующий удар, направленный в наиболее уязвимые точки тела соперника. И ещё на активное и решительное действие на средней и ближней дистанции. Именно о таком каратэ говорил им тренер: что - это стихия современного каратэ и оружие, которое всегда с тобой. Постепенно они превращались в шустрых каратистов, получающих призовые места на соревнованиях и гордившихся своим клубом.
Крепкий, с решительным и невозмутимым взглядом, он сразу завоевал доверие тренера. Виктор Иванович долго и упорно занимался с ним, исправляя привычку бить кулаком по-русски. Он бил в контакт, что запрещено правилами общей подготовки для бесконтактного боя в каратэ для младших групп. На первом же соревновании его отстранили бы от боя за такие удары. Иногда тренер сердился за такие кулачные бои и называл его непутёвым чукотским мальчиком. Длительными тренировками устранились грубые ошибки, его удары становились короче и резче, но не долетали до соперника. После года занятий тренер выставил его на соревнования среди начинающих, и он взял первую золотую медаль в своей весовой категории. В старшем возрасте, при боях в контакт, он научился бить довольно жёстко и напористо, навязывая сопернику нужный ему бой.
На тренировках практиковались бои с отражением атаки нескольких соперников: один боец ставился в круг, а пять-шесть человек нападали. Отражающий атаку должен был крутиться, как волчок, отбиваясь от нападающих. Спарринг был у них любимым занятием. Они бились друг с другом, набивали шишки и синяки, получали ушибы и мелкие травмы. Доходило до слёз, но бросить каратэ никто из ребят даже не пытался. С каждым годом в клубе становилось всё интересней и крепче. Менялся их возраст, приходило умение и опыт. Со временем тренировки становились круче, вручались медали за места на соревнованиях: и первые, и вторые, и третьи. Бои становились резкими и тяжёлыми, менялся подход к занятиям, как к более взрослому и жёсткому спорту.
Укрепляя силу мышц, они работали на тренажёрах, практиковали силовые танцы на кулачках с прихлопами, отжимались на одной, потом на другой руке по очереди. После таких тренировок и боёв, усталые и мокрые от пота, они лежали на татами, глядя в потолок, и слушали тренера. Они лежали и слушали Высоцкого, и совсем ещё не понимали, какая мощная нравственная основа закладывается в их сознание.
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт -
И дрались мы до ссадин, до смертных обид,
Но одежды латали нам матери в срок -
Мы же книги глотали, пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз,
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших, слетая на нас.
И пытались постичь мы, не знавшие войн,
За воинственный клич, принимавшие вой,
Тайну слова - «приказ», назначенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних боен и смут,
Столько пищи для маленьких наших мозгов,
Мы на роли предателей, трусов, иуд,
В детских играх своих, назначали врагов.
И злодея следам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить,
И друзей успокоив, и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.
Только в грёзы нельзя насовсем убежать,
Краткий век у забав - столько боли вокруг,
Попытайся ладони у мёртвых разжать,
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев ещё тёплым мечом,
И доспехи надев - что почём, что почём!
Разберись, кто ты: трус, иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг,
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
Оттого, что убили его - не тебя,
Ты поймёшь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забрал - это смерти оскал.
Ложь и зло - погляди, как их лица грубы,
И всегда позади - вороньё и гробы.
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа, наблюдал свысока,
А в борьбу не вступил с подлецом, с палачом,
Значит в жизни ты был - ни при чём, ни при чём!
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почём,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
Постепенно мышцы рук и ног наливались силой, тело становилось сбитым, спортивным. Глядя на него, мать довольно улыбалась. А отец, хлопнув по плечу, однажды сказал:
- Хороший бычок вырос.
Нет, он не казался крутым и тяжёлым качком. Лёгкость пружинистой походки и стройность фигуры с крепким тренированным телом, придавали ему тот своеобразный образ, о котором говорят - породистый скакун. Физическое развитие и упор на нравственное воспитание в клубе каратэ укрепляли их внутреннее состояние. Он чувствовал, как в нём появляется особое взрослое начало, которое называют - мужским стержнем. Его затянуло в клуб по горло, и он не представлял себя вне этого спорта. Атмосфера дружбы и сплочённости, уважение друг к другу, к сопернику - всё это прививалось в клубе и было одним из важных условий в становлении характера воспитанников. Участие в праздниках с показательными выступлениями, сборы, соревнования и другие мероприятия, проводимые на базе клуба, делали их более организованными и заполняли всё свободное время. В начале лета клуб выходил в пятидневный поход на природу. С ночёвкой в палатках, с кашей на костре и песнями под гитару. А дальше у него были долгожданные каникулы в деревне.
После городской суеты, он с восторгом врывался в родные просторы, вбирая в себя мощь природного деревенского начала. Он бегал по друзьям, по знакомым местам, по берёзовым колкам и полянам, густо заросшим травой, которую мужики потом скосят на сено. Со временем и омут не казался ему тёмным и грозным, да и сама деревенька стала не такой большой как раньше. Всё больше в ней проступала ветхость небольших домов и старость враз сузившихся улиц. Бабка ругалась, когда он пропускал время обеда, умчавшись по нескончаемым делам. Выйдя за ворота, она прикладывала ладонь к глазам, вглядываясь в улицу, и кричала соседке:
- Маруся, ты Ваньку не видала?
Разогнувшись от домашних дел, Маруся махала рукой в сторону и отвечала из своей ограды:
- Не так давно пробёгли, кудай-та туда. А щас, хто их знает, где оне.
- Вот ведь запалошнай. Как уйдёт куды, так хоть ишшы, хоть свишшы.
С годами бабка становилась старее, и он отчитывался ей - куда пошёл, и когда придёт, чтобы она не волновалась.
Вечерами он ходил на танцы с местными парнями и девчонками в старый клуб, а после его закрытия все шли за деревню к скучающим на поляне трём берёзам. Он вспоминал там раннее детство, посиделки и игры, в которые теперь не играли его сверстники. Жизнь в деревеньке постепенно становилась другой, совсем непохожей на ту, что была в его детстве. Волейбольная площадка стояла заброшенной, на поляне не играли в столбики и не вышибали никого из круга мячом, не бренчали на гитаре и не пели песни. Мальчишки жгли костёр и ухаживали за девчонками, а он сидел один, хотя постоянно ловил на себе взгляды местных красавиц. Там, у трёх берёз, глядя на огонь, он вспоминал свою Наташку.
Бабкин старенький домик всегда требовал мелких и срочных дел. Он постоянно что-то чинил, поливал небольшой огород и колол дрова, сваленные чурками на ограде. За нескончаемой работой лето пробегало в один миг, успевая наполнить его деревенским духом до упора. В один из последних дней августа в деревню приезжали родители и забирали его в город. И вновь начиналась школа, занятия, клуб.
Школа находилась недалеко от дома и встретила его в первый класс приветливо. Учительница в начальных классах была строгая, но справедливая. Простой и общительный, не требующий особого внимания, он нравился ей: было в нём что-то откровенно притягивающее. Может быть, озорной взгляд с весёлыми искорками, такой прищуренный - снизу вверх, с откровенной детской хитрецой. А может, его доверчивость и отзывчивость. Он не мог сделать кому-то плохо без причины. Чтобы вызвать его на серьёзные действия или даже драку - нужны были весомые аргументы. Почти все мальчишки пришли в школу из местного детского сада и были знакомы друг с другом. Он же был новичком в классе и вначале держался особняком. На пару мелких стычек, он ответил крепкими кулаками и навсегда отбил у мальчишек охоту командовать и задираться. Учительница ругала его, а он смотрел на неё неприкаянными серо-голубыми глазами и улыбался. Она улыбалась ему в ответ и говорила:
- Ванечка, я должна тебя наказать.
Сама она, конечно же, понимала, что он утверждает себя в классе и старалась помочь. Она садила его с самыми активными мальчишками за одну парту, меняя их каждые две-три недели, чтобы он мог посидеть с каждым и подружиться.
Учился он хорошо, но две неразрешимые проблемы смазывали всю успешную учёбу - это почерк и рисование. До четвёртого класса учительница пыталась исправить его прыгающие вверх-вниз и в разные стороны буквы, но так и не смогла. Бросив свои попытки, однажды она заявила:
- Пиши, Неволин, как хочешь, нервы мои на тебя - закончились.
По рисованию в журнале стояли сплошные тройки. Пытаясь вытянуть его на отличника, учительница билась над каждым рисунком, но бесполезность этого занятия была очевидна. Помучившись, она махнула рукой:
- Вань, ты болван. Если мы не научились буквы ровно писать, то о каких рисунках может идти речь? Проси сестру или родителей, пусть они рисуют.
Учёба давалась ему легко несмотря на то, что учебники по устным предметам оставались закрытыми и новенькими. Ему хватало объяснения темы на уроке, плюс - его посиделки у матери в библиотеке и внутреннее мышление после прочтения разных книг. Это давало больше информации в дополнение к тому, что было написано в учебниках, и иногда он даже мог поспорить с учителем на любую интересную тему. Например, на биологии, когда раскрученная на разговор биологичка рассказывала о своих конных походах с экспедицией по Забайкалью. Или физик, поддавшийся на тему далёкого космоса и напрочь забывший о домашнем задании. В такие моменты он спасал одноклассников от неминуемых двоек за невыполненные домашние работы. По их, конечно же, просьбе. Мать ругала его за невыученные устные уроки, а он легко отшучивался:
- Ма, я же учусь. Чё тебе ещё надо?
Любимым его предметом была физкультура: он участвовал в спортивной жизни школы, в районных и городских соревнованиях. На пении больше дурачился, чем пел, но детские тренировки с концертами у бабки не прошли даром и спеть ему было не слабо. Маршировать, чётко чеканя шаг на двадцать третье февраля или девятое мая - тут он был в первом ряду, а зачастую и запевалой. Так было в начальных классах, а дальше он стал откровенно косить от таких мероприятий. Постепенно получилось так, что вокруг него в классе создалась атмосфера дружбы и доверия, и он стал душой любой компании. Весёлый и общительный, он был в центре школьных друзей, которые уважали его за прямоту, честность, и умение отстоять своё твёрдое мнение.
Стройный, с красивой спортивной фигурой, он становился объектом для разговоров у школьных девчонок, сохнувших по нему откровенными взглядами. Стреляя глазками, они угощали его конфетами и шоколадками, а он обнимал их за плечики, одаривая своей обаятельной улыбкой. Девчонки шутили и заигрывали с ним, втайне мечтая о любви. Подходил тот бесшабашный возраст, когда появляются первые юношеские чувства, первая влюблённость и внимание к противоположному полу. В конце концов, он сдался одной из них: первый опыт общения случился у него в шестнадцать лет с небольшой и рыженькой, которая была старше его на целый год. Молодость и растущий организм требовали своё, у всех парней в этом возрасте случаются такие отношения. Это была ничем не обязывающая дружба, которая продлилась пару месяцев и благополучно завершилась. До армии он встречался ещё с одной девушкой, но и в этом ничего серьёзного не было. Простые встречи. По крайней мере, для него.
Модная и вольная в отношениях молодёжь, отдавшаяся свободе девяностых, оказалась от него немного в стороне. Наверное, сказалось серьёзное воспитание в клубе, и он не принимал такую жизнь за основу своего досуга, и тем более будущего. В свободное время он был с друзьями, как и вся современная молодёжь ходил по тусовкам и дискотекам, что не привлекало его так, чтобы он мог застрять в этом с головой. Гораздо больше его тянуло в клуб к спортивным друзьям, где в чести были совершенно другие ценности.
Ему было пятнадцать лет, когда сестра Катя, окончив медицинский институт, на двадцать втором году вышла замуж и уехала в соседний с областью краевой центр. Жизнь катилась своим чередом, семья переживала серьёзные девяностые годы. В один из сентябрьских дней он спешил на тренировку и на минуту забежал домой за спортивной сумкой. Мать и отец о чём-то торопливо разговаривали в комнате, глаза у матери были заплаканными. Заглянув к ним, он спросил:
- Что-то случилось?
- Саша погиб, завтра привезут, - отец помолчал немного и протянул: - Да-а.
Сашка, муж его двоюродной сестры, тридцатилетний офицер спецназа, которому он доверял свои мальчишеские тайны. Погиб?.. Его неокрепшее юношеское сознание не сразу приняло эту весть. Он переспрашивал у мамы о Сашке, а она плакала и качала головой не в силах ответить. Отец тоже молчал, уставившись в невидимую точку в окне. Сашка месяц назад уходил в третью командировку на Кавказ, шутил и смеялся, прощаясь с родными и женой, и бережно прижимал к груди трёхлетнего сына. Всё было спокойно и буднично.
Он уважал Сашку. Бывало, раздурачившись, они боролись с ним, катаясь клубком по комнате. Сашка поддавался ему, но иногда так закручивал, что сестра кричала:
- Отпусти его, а то поломаешь.
- Не поломаю, но косточки маленько помну. Он крепкий. Каратист, мать его.
О службе Сашка много не говорил, но на общие темы они иногда разговаривали. Надевая Сашкин голубой берет и тельник, он гордо красовался перед зеркалом и спрашивал:
- Сашка, вот у тебя есть берет и тельник, а на плече - мышь летучая. Это разведка, а не ВДВ, я знаю. А почему такая форма, одинаковая с ВДВ?
- Потому что у меня немного другое направление в службе, но родственное с ВДВ.
- Ну расскажи, ну хоть немножко.
- Ну расскажу, ну хоть немножко. Давай, про отличие моей службы - от службы в ВДВ. ВДВ - это крылатая пехота, это мощная штурмовая и ударная единица российской армии. Основное её назначение – высадка подразделений с тяжёлым вооружением в нужный район для ведения открытого наступательного и оборонительного боя. Видел, как кидают с самолёта десант и боевую технику?
- Видел, и читал. Круто, вообще.
- Ну вот. У них есть свой спецназ, есть подразделения разведки, роты и батальоны в составе полков и дивизий. В тылу противника спецназ обеспечивает подготовку десантирования основных сил, проводит разведку территории, уничтожение особо важных объектов.
- И какая разница?
- А разница в том, что спецназ ГРУ - это глубинная разведка и диверсионная деятельность на территории врага. И отличается он от ВДВ скрытным характером и уклонением от прямого огневого контакта с противником. Заброс диверсионных групп по расстоянию: от нескольких километров, до неограниченной дальности. Cпецназ ГРУ - это не просто войсковая разведка, а спецразведка. Боец СпН ГРУ должен уметь практически всё: он должен выполнить задание и выжить в режиме автономного существования в тылу противника. Если для ВДВ или ДШБ - чем больше шума, тем лучше, то для СпН ГРУ любое боевое столкновение до цели - есть провал задания. Если ВДВ - с неба и в атаку, то СпН ГРУ - с неба и в кусты, прятаться и искать. Хотя на практике не всегда удаётся избежать прямого боевого столкновения, и спецназ ГРУ выполняет любые несвойственные ему задачи. Да и вообще... ВДВ и спецназ ГРУ в общем бою хорошо дополняют друг друга, тактика их совместных действий эффективна и оправдана.
- По сути, спецназ ВДВ по подготовке похож на спецназ ГРУ?
- По подготовке, по выполнению поставленных задач, за исключением некоторых деталей, спецназ ГРУ и спецназ ВДВ очень даже похожи.
- Поэтому у всех береты и тельники? Форма-то одинаковая.
- Так получилось. Это родственные войска, только с разными задачами. Все устоявшиеся традиции базируются на одном и том же, те и другие совершают прыжки с парашютом. Спортивные разряды, значки парашютистов, тельняшки и береты. А ещё татуировки с парашютами, с летучими мышами и другой символической живностью. А ещё слегка обветренные морды от частой беготни на свежем воздухе, и зверски повышенный аппетит. Только главное, Ваня, не это. Форма - формой. Но вот что совершенно одинаковое у любого спецназовца, так это глаза. Взгляд. Расслабленный, добродушный, с заметным пофигизмом. И смотрит прямо в тебя. Сквозь тебя. И никто не знает, что ждать от этого взгляда.
- Интересно. Короче, что те воюют, что другие.
- В крупном военном конфликте ВДВ и СпН ГРУ будут действовать в интересах общевойсковых соединений. Их роль, по большому счёту, незавидна, потому что их всегда кидают в кашу первыми. Они идут на самые опасные участки, за это им почёт и уважение, и заслуженная гордость. Но не надо думать, что остальные войска козюльки в носу ковыряют, у всех свои задачи.
- И ты вот так запросто ходишь у них глубоко в тылу?
- Всё, Ванёк, закрыли тему, рано тебе об этом.
Он стоял и никак не мог сообразить: как это - убили Сашку?.. От растерянности он не мог даже сдвинуться с места, чувствуя, что произошло что-то страшное.
Сашку не открыли. Возле гроба сидели родные, вдоль стен стояли друзья, люди. Сашкина мать молча вытирала катившиеся по щекам слёзы. Застывшая в своём горе сестра смотрела на гроб отрешёнными глазами. Он стоял рядом, душой не принимая мысли о том, что здесь лежит Сашка, которого сейчас зароют в землю. Больше никто и никогда его не увидит, никто и никогда не услышит Сашкиного весёлого смеха. Сжав зубы, он стоял и чувствовал, как в нём поднимается непонятная ему злость. К горлу подкатил ком, он задыхался и судорожно пытался его проглотить. Впервые в жизни он понимал, что держит в себе сейчас что-то детское, которое просится наружу. Может быть, слёзы. И в то же время он чувствовал, как в нём рождается что-то взрослое, серьёзное и мужское. Он стоял, а руки сами собой сжимались в кулаки до сильного напряжения, до мелкой дрожи.
Подошли военные, подняли гроб с Сашкой и понесли к двери. Он вздрогнул от её крика. Это закричала сестра, Сашкина жена. Этот жуткий крик навсегда врезался в его память. Сашку увезли на кладбище, отзвучали скорбные речи, под звуки прощальной музыки гроб опустили в могилу. Прощаясь с Сашкой, люди подходили ближе, и звук падающей на крышку земли гулким стуком бился у него в висках. Военные отдали честь, прозвучал прощальный залп, и Сашки не стало.
Не откликнувшись на материн возглас: «Вань, ты куда?», он резко повернулся и ушёл с кладбища. Губы тряслись, сердце бешено колотилось и острым стуком выскакивало в голову. Он шёл напрямую через лес, дав волю скопившимся слезам и вытирая их со щёк ладонями. Откуда-то враз на него накатила тяжёлая усталость. На выходе из леса он остановился, сел под сосну и, навалившись на неё спиной, закрыл глаза. Он даже не представлял, как теперь будет ходить к сестре. Там всё напоминало о Сашке. Эта неизвестная и жестокая земля под названием «Кавказ» забрала из жизни дорогого ему человека.
Он долго переживал Сашкину смерть, это было первое серьёзное потрясение в его жизни. Когда становилось совсем тоскливо, он уходил к Сашке на могилу и сидел возле него на скамейке. Сашкины друзья передали кассету с записью его голоса в последнем бою, где по связи он просил помощь, а вертушки не успели. Тайком от сестры он брал кассету домой и слушал Сашкин тревожный голос, шум боя, треск автоматов и надрывные крики молодых ребят. Страшные звуки войны. Он слушал и понимал, что на плёнке осталось настоящее и дорогое: там остался Сашка.
Кем для него был Сашка? Конечно же, старшим братом. Самым сильным, самым смелым, и самым лучшим. Ему не хватало теперь Сашки, и он не знал как с этим справиться, переживая потерю и мучаясь. Первые несколько месяцев ему казалось, что Сашка всё ещё где-то служит. Встретив военных в городе, он вглядывался в лица в надежде увидеть знакомые черты. А потом, он словно панцирь на себя нацепил, и жил наедине со своей тоской. Всё, что осталось от Сашки, это кассета и фотографии. Впоследствии он поймёт, что время реально не лечит, что с годами становится ещё тоскливей. Это - словно крест на душе, который рвёт и ломает весь твой внутренний мир.
После смерти Сашки, он с ещё большим упорством стал заниматься спортом, словно готовил себя к чему-то, а к чему - он пока сам не знал. Пробежки по утрам стали постоянными, он отжимался и накачивался, колотил спортивную грушу до изнеможения. Жалея его, мать иногда говорила:
- Что ты изматываешь себя, и в клубе хватило бы занятий.
А он упорно колотил грушу и знал только одно: он должен быть похожим на Сашку.
Ребят, желающих заниматься в спортклубе каратэ, было предостаточно. На помощь тренеру в клуб пришёл Сергей Петрович - офицер, отслуживший в спецназе, побывавший в горячих точках и ушедший в запас по ранению. Сергей Петрович был моложе Виктора Ивановича и тренировал их сильнее и жёстче. Виктор Иванович имел «советский» опыт работы по достойному воспитанию подопечных, а Сергей Петрович принёс в клуб настоящий современный бойцовский дух. Этим тренеры дополняли друг друга в работе, занятия стали проходить интересней и захватывали целиком. Теперь заматеревших и поставленных на ноги подростков тренировал Сергей Петрович, а Виктор Иванович занимался с малышами и ребятами до тринадцати лет.
Каждый год в клубе каратэ проводились экзамены на получение пояса. Для этого нужно было подготовиться физически и духовно, хорошо владеть состоянием тела и духа. А если говорить проще, то дорасти духом. К восемнадцати годам он имел чёрный пояс и звание мастера спорта. Для каждого спортсмена получение чёрного пояса - это одно из значительных событий в его спортивной жизни. Получив чёрный пояс, ты сумел доказать окружающим и в первую очередь себе, что являешься способным учеником. И какого бы цвета не был пояс, главное - это соответствующая ему тренировка, воля, твёрдость характера и духа. После получения чёрного пояса можно смело снимать его и продолжать учить всё заново, открывая путь к дальнейшему совершенству. Так учил их Виктор Иванович. А путь к дальнейшему совершенству, похоже, не светил ему, а светила повестка и дорога в военкомат. Он давно и твёрдо решил, что сначала будет армия, а потом учёба. А короче - как получится.
Как-то после тренировки, по-дружески обнимая его, Сергей Петрович спросил:
- Ну и что. С такими успехами ты круто пойдёшь в армию. Ваня... Мир качается под ногами, а нам твёрдо на них стоять надо. Как в военкомате, что говорят?
- Группа А. Военком сказал, вроде спецназ. Заполнил анкеты для проверки, жду теперь результат.
- Да, Вань, похоже. И скорее всего в ГРУшу.
- Родственник, дядька Сашка в спецназе был. Погиб он в девяносто пятом.
- Пошли, сядем, - они сели на скамейки, сплошной лентой стоявшие вдоль стены зала. - В спецназе нагрузки такие, что не все здоровые и много раз спортсмены их выдержат. Я бы не сказал, что там все амбалы. Скорее щуплые, жилистые, но машутся круче любого качка. Насмотревшись боевиков, ребятки в военкомате бьют себя в грудь и рвутся в спецназ. Попадая туда, некоторые через пару недель, максимум через месяц, как спички ломаются. И даже не в физическом плане, а в психологическом. Поверь, там умеют ломать психику. Может, и не попадёшь, мало ли как бывает.
- Куда припишут, туда и дорога. Я даже спрашивать не буду. Возьмут в спецназ, выдержу.
- Кто бы сомневался, я не ждал другого ответа. Тяжело будет, но ничего, выдержишь. Характер у тебя есть. Надо сразу показать себя, что не хмырёнок, а настоящий боец. У нас на службе был один громила, который держал всю бригаду. Он мог отделать любого без разбора. А в бригадах СпН через одного мастера и кандидаты в мастера по боевым видам спорта. Их концентрация там реально зашкаливает. Так вот, этот парень настолько был безбашенным, что не боялся никого из двух тысяч пятьсот человек. У него вообще отсутствовал страх. Он один - а их пять, он безоружный - а они с ножами. Долбил всех, и победить его было невозможно. Его надо было убивать. В итоге он попал в дисбат и там тоже всех перебил. Вернувшись в бригаду, он по своим понятиям и разборкам уложил пятерых крепких парней. Его потом убрали из части, - тренер вздохнул. - Так к чему, я это говорю? Если он такой беспредельщик, то где гарантия, что он не сорвёт боевую операцию? Да, он может бить любого, но это не поможет ни ему, ни группе. Это существо в сто килограммов накаченного мяса, напрочь лишённое мозгов и психических граней. Он не годен к обучению и доверию. Может, кто-то и считает, что он эталон спеца и пример для подражания. Для меня – это отмороженный псих. Ему не место в СпН ГРУ. Настоящие спецы, прошедшие не одну войну, кардинально отличаются от приведённого мной образа.
- Я научился отличать плохое от хорошего. Спасибо вам за науку.
- Вань, а там научат уважать и ценить. Я провёл в деревенской Сибири всё детство, и мне тоже хотелось попасть в ГРУшу. Разведчикам я всегда завидовал. Сельские хлопцы психологически устойчивы, после боевой командировки их не шибко мучает совесть и ночные кошмары. Ну, разве только немного. Такой, как и положено нормальному бойцу, дырку смело продырявит, переступит и дальше пойдёт. А ты хоть и городской сейчас, а корни-то оттуда, с тех полей и лесов собраны.
- После переезда в город, я каждое лето у бабки в деревне был.
- Вот именно, пропитан ты деревней. Деревенские смогут всё, чего не скажешь о большей части городских пацанов. Они судят о многом в жизни по телевизору и фильмам. Такие мальчики посмотрят как режут скотину, и сразу теряют душевное равновесие. Городского пацана, с детства имеющего возможность заниматься в спортивной секции, бегать в кинотеатры и кафе, шокирует такая картинка. Он не знает, что собой представляет помощь родителям по хозяйству: с животиной, с курями-гусями. После школы он имеет возможность поступить в престижный вуз, что является несбыточной мечтой для большинства деревенских парней. Зато деревенских пацанов гораздо труднее переломить психологически.
- Я в деревне у бабки курам тоже бошки рубил.
- Я тоже забивал кур да свиней. И на охоте со старшими был, и ножом работал. На селе - это обычное дело: кабанчика заколоть, или ещё какую скотину. Деревенские люди ничего особого в этом не видят. Так и в кавказских сёлах. Их мальчики с малых лет режут скотину, поэтому они спокойно резали головы нашим ребятам. Для них в этом нет ничего особенного. Дикость страшная, а для них обычное дело. После службы в Чечне ночные кошмары мне почти не снятся, хотя после боя видел тела товарищей, с которыми общался за несколько минут до... Ладно, тяжёлый разговор.
- Вы долго там были?
- Нормально. Не спрашивай по поводу времени и участия. Эта тема - «был на войне» и «быть на войне» очень спорная. Допустим: один товарищ целый год был в самую кашу на блокпосту. Да, он был там, сам стрелял, в него стреляли. А другой полгода в разведке, и реально эти самые бошки резал. Где было тяжелее? Дай Бог, чтобы такого больше не было. Хотя вряд ли, эта буча нескоро закончится. А о некоторых вещах я промолчу, это личное.
- Да я понимаю, всё не расскажешь. Я просто думаю, что в таких войсках порядка должно быть больше.
- Ты дедовщины боишься?
- Я там не был, чё мне бояться-то.
- В спецподразделениях порядка больше и дисциплина крепче, там дураков не держат. Моё личное мнение: со всех желающих стать рэмбами и с их родителей надо брать расписку, что у родственников нет претензий к армии вообще и к спецназу в частности, в случае его прихода домой в цинковой парадке. Они сами пачками туда просятся. Невесело там, но интересно. Трудно поначалу, и затягивает впоследствии до самого нутра, - тренер помолчал. - Что тебе ещё рассказать? Кормили нас достаточно. По поводу хорошей или плохой еды, то да, поначалу не хватало мамкиных щей. А потом уже привычка. Плохая кормёжка тоже имеет свои плюсы. Разведчикам, действующим в глубоком тылу, зачастую есть почти нечего. Как он там будет, если привык к заливному и красной икре на булке? На деле он будет есть килограмм риса на троих на три дня, или перловку из банки, одну в день. А он не готов к этому. Его организм не привык к дефициту пищи, он не привык работать в режиме экономии и скудного питания. Он привык к сочной, вкусной, плотной и регулярной пище. Всю службу я мечтал о лишнем куске хлеба и проклинал нашего начальника продсклада. Только потом я осознал, что двое суток без еды для меня теперь роли не играют, и они никак не повлияют на мою работоспособность. Я могу сожрать что угодно и выжить в любой голод. А многие нет, потому что не готовы. Это тяжело, тут дело в личной психологической подготовке, в знаниях об экономии и сохранении физической энергии. Любой человек в экстремальных ситуациях способен прожить без еды более трёх суток. Вода - важнее еды, без неё два дня сложно прожить, а многие и не выживут. У тебя крепкий запас сил, всё будет хорошо.
- Да я не переживаю особо. После всего, сказанного про спецназ, интерес даже появился. Хочется попробовать.
- Вспомни подготовку юных спартанцев в Спарте. Их там почти не кормили, а в итоге получали самых стойких и выносливых солдат в мировой истории. Благодаря полуголодной системе, Спарта четыреста лет гнула всех и славилась в те времена сильнейшей военной мощью. Спарта обладала передовой системой подготовки солдат, которая на выходе имела лучших воинов древности. Спартанцы с рождения и до смерти были воинами. Возможно, что они были лучшими, если даже римляне не могли с ними справиться. Жестоко, но слабых младенцев спартанцы убивали, а крепких детей тренировали с ранних лет.
- Да-а. Вернуться со щитом или на щите - это их выражение. Что означало: вернуться с победой - либо мёртвым, - он усмехнулся. - Я много читал про спартанцев.
- Если посмотреть на другие эпохи истории, то вспомни тех же гладиаторов; индейцев из племени апачей, которых можно считать лучшими воинами своего времени; самураев и ниндзя с их совершенной воинской структурой и дисциплиной; викингов с излюбленным оружием - топоры, мечи и копья. А как воспитывали богатырей и защитников наши предки? На Руси все мужчины считались воинами и воспитывали их так же сурово, как и спартанцев. Владеть военными навыками должны были все юноши и взрослые мужчины. Практически все они были психически и физически здоровыми, слабые дети умирали в первые годы или при рождении. Игры в царя горы, бои стенка на стенку, палочные драки и бои на мечах. Так оттачивались навыки воинского мастерства. Доказывая свою зрелость, обученные владению оружием и ножом, молодые юноши уходили в лес за шкурой медведя. Одолев зверя, юноша превращался в умелого воина и на шею ему вешался амулет из медвежьих когтей. Из таких бойцов и состояла отборная княжеская дружина. Чем не древнерусский спецназ?.. Русь всегда вела войны с соседними народами, нередкими были и междоусобицы. Война забирала свои жертвы, поэтому русы вынуждены были сражаться в меньшинстве и использовать любое преимущество. Исторически так сложилось, и это прошло сквозь века.
- А Сашка не рассказывал сильно о службе, говорил что-то общее, без подробностей. Он тоже в разведке был, в бригаде за городом служил.
- Правильно, и не сказал бы. Во-первых - мал ты ещё был, во-вторых - по службе не положено. Разведка ГРУ делает работу тихо, и зачастую - это секретная информация. Думаешь, ты зря анкеты заполнял? - тренер сцепил пальцы в замок. - ГРУ - это элита, бойцы. Готовят там по одной программе, и она достаточно суровая. У каждого бойца есть дополнительная обязанность, от каши сварить - до спецвооружения. И каждый из бойцов должен быть взаимозаменяемым друг с другом. В ГРУ не ходят толпами, там ходят маленькими группами.
- А в ГРУ на берет сдают?
- На берет мы не сдавали, по традиции его можно носить после первого прыжка с оружием и после принятия в парашютисты. Если командиру в голову вдарит, то сдавать придётся и на тельняшку, и на берет. Вроде как, достоин. А в бригадах в повседневке береты не принято носить, это идёт в основном парадкой. Может, сейчас что-то изменилось? Не знаю.
- Когда Сашка приходил из командировки, то по ночам во сне немного бредил. Сестра говорила.
- Ты знаешь, не все женщины готовы, что её мужчина будет бредить во сне: «духи» или «уходи, прикрою». Не все кричат, но и такое бывает. Просыпаясь иногда в холодном поту, я видел эти испуганные глазёнки. Женщина должна быть такой, которая примет тебя со всеми твоими заморочками. И совет: иди, Вань, и служи без девчонок. Придёшь, и потом с этим разберёшься. Проще так, чем - жди меня и я вернусь.
- Что-то неприятное осталось у вас от войны? Тревожит?
- Единственное - это лёгкая нервозность при взрывах салютов. Во время салютов бывают заряды, звучащие при запуске как выстрелы. А так, словами всё не передать. Там молодые пацаны были, и было всё: и плакали, и в шок впадали, и маму звали. Всего не расскажешь, Вань, да многие и не поймут. А вообще... Скучаю я, и многое бы отдал, чтобы съездить в бригаду и повидать наших офицеров.
- Где вы учились?
- Институт связи с военной кафедрой. Здоровьем бог не обидел: спорт, после учёбы в армию, так и пошёл в своей бригаде. Для службы сейчас жёсткое время, так что желаю тебе, Ванюха.
Разве мог знать он тогда, слушая тренера, в какую мясорубку попадёт спустя год с небольшим. Разве мог он думать, покидая свой дом, что однажды будет с грустью смотреть на восток, не зная, что с ним будет завтра на той развороченной в злобе земле. Он - романтик в душе, тайком писавший короткие четверостишия своих мыслей, с маленькой юношеской дурью в голове. Он - балбес по словам матери, собирающий в душе осколки босоногого детства.
Осенью, в последние недели перед призывом в армию, ему удалось вырваться к бабке в деревню. Переделав там по двору нужные дела, он нахлестался в баньке веником чуть ли не до потери сознания. После бани, лёжа с закрытыми глазами на кровати в углу комнаты, он думал, что целых два года будет ждать возвращения в бабкин старенький домик. И он вспомнил, как вошедшая тогда в комнату бабка приказала ему сесть на её живучий и неподдающийся времени стульчик. Она велела закрыть глаза и сидеть тихо: он до сих пор не знает, что она с ним делала. Пошептав над его макушкой, бабка заставила съесть горсточку обыкновенного мака и напоила водой, которую всё время держала в руке.
- Всё. Бог даст, - бабка немного помолчала: - Вань, а вот отец ваш никогда не болел сильно, в больницах не лежал. Не проживёт он долго, уйдёт быстро и по болезни.
- Ба... Ну ты-то откуда знаешь? Отец здоровый и крепкий мужик.
- Тебя мать крестила в городе? - он мотнул головой. - Я так и знала. Наказывала ей, своди Ваньку в настояшшу церкву и покрести. А она не послухалась. Там есть у вас поближе церква-то? Сходи сам и покрестися, не ходи на службу нехристем. Вот приедешь домой и иди сразу. А мне отпиши письмом, сходил али нет.
- Рядом в деревушке есть небольшая церковь. Схожу, и напишу.
Она стояла рядом, родная и любимая бабка, и глаза у неё были мокрыми. Он ничего не мог ответить на её слёзы, а просто крепко обнял и прижал к себе. Разве мог знать он тогда, что через какие-то два года попрощается с бабкой навсегда.
Сходил он в ту церковь в сельской деревеньке, стоявшей за речкой и связанной с городом небольшим мостом. Добежав до слияния с большой рекой, эта речка навсегда терялась в её водах. Крестил его батюшка Владимир, ещё не старый, но уже в том возрасте, когда поживший определённое время и хорошо потоптавший землю человек задумывается о вечном. Иконы и лики святых, тихое мерцание свечей и лампад. Батюшка с седой и окладистой бородой, его тёплый голос и отеческое отношение к прихожанам, притихшим во время проповеди. Всё это вызывало у него внутренний покой. Крестик, который батюшка надел ему после крещения, он больше никогда не снимал. И не знал он тогда, что будет возвращаться сюда снова и снова. Он будет приходить, чтобы забыться, чтобы успокоиться от самого себя. Исполняя бабкин наказ, он отправил письмо и пообещал писать ей из армии. А в конце добавил: «Всё в порядке ба, крещёный».
Детство - оно всё-таки однажды заканчивается. Ты не замечаешь эту грань и всё происходит постепенно. Первый раз в жизни ты уходишь надолго из дома, где судьба начинает ломать тебя до хруста. Ты, совсем ещё мальчишка, попадаешь в суровую действительность и скользишь по ней во взрослую жизнь. В голове тебе всё ещё улыбается незаконченное детство и бесшабашная юность. Ты помнишь, как в высокой траве на тебя, босоногого, прыгает разная живность в виде пауков и кузнечиков, ты помнишь клубничные поляны, где гуляет ветер и колышет белые цветки ромашек. Ты помнишь невероятную красоту лугов, качающих пушистый ковыль, и размах деревенских берёзовых колков. И во всём этом ты - лохматый и бестолковый, выбегающий в грозу босиком и мечтающий махнуть крыльями и улететь в это манящее небо.
