Телок

                                                

                                                      ТЕЛОК

 

Повесть

 

Жёлто-серая ткань изрядно потрёпанныая ветрами и испепелённых жарой лучей безжалостного южного солнца, армейских полевых палаток, впитала в себя сок янтарной зари, разлившейся по вершинам горного хребта Северного Кавказа и высветившей расположение подразделений федеральных войск, замаскированных в густой лесопосадке, откуда торчали длинные зелёные пики антенн мобильных радиостанций войскового узла связи, и доносился глухой рокот дизельной электростанции.

Всё это хозяйство, замаскированное сетями среди обильно заросшей дикой оливой и акацией, входило в состав командного пункта мотострелковой бригады федеральных войск, призванных уничтожать  бандформирования мятежной Ичкерии, решившей стать свободной и независимой страной. А вот последние себя бандитами не считали. Воспользовавшийся перестройкой в стране, которая ранее называлась СССР и не дождавшись обещанного советским политическим деятелем коммунизма они просто решили жить по законам своих предков, и верить в счастливую историческую судьбу воинов Аллаха.

Спустившись с гор, наиболее радикально настроенная часть чеченского народа заполонила кишлаки и города, приступив к наведению своих порядков, для чего даже был создан шариатский суд. Недовольных новой властью изгоняли, брали заложников в основном среди русского населения, торговали людьми на городской грозненской площади «Минутка». Дальше – больше…

Возникла угроза независимости России. В самом деле, федеральная демократическая власть, возглавляемая либералом Борисом Ельциным, победившего на президентских выборах, не без помощи чеченского электората, не станет же бросать на головы маленького свободолюбивого народа атомные бомбы! Ну а для того, чтобы процесс радикализации кавказских народов шёл быстрее начали устраивать в российских городах теракты. И только воля нового и молодого президента России позволило начать антитеррорестическую операцию. В Чечню вошли российский войска…

 

…Мотострелковая бригада, сформированная в Сибири, разместилось на краю скошенного кукурузного поля, недалеко от одного из пригородных поселений близ столицы Чечни Грозного, чьи жители до определенного момента своей беспечной и смирной жизни, вряд ли когда задумывались о том, что после Второй Великой Отечественной войны и построения развитого социализма в СССР, однажды произойдёт правительственный переворот, который в Москве сначала назовут перестройкой, а потом с помощью американских советников начнут разваливать бывшую сильной и грозной державу.

Но прежде, чем прозрачную тишину кавказских горных ущелий южного приграничья взорвут разрывы  снарядов и стук автоматных очередей, по стране пойдёт волна митингов и уличных волнений, возглавляемых новоявленными либералами. Борис Ельцин призовёт республики брать суверенитета столько, сколько они его переварят. Более того, пообещал вайнахам суверенитет и свободу, после чего чеченские радикалы и федеральные силовые структуры сошлись в смертельной схватке.

Ичкерия, а именно так стала называться бывшая советской Чечня, претендовала на выход из Российской федерации с массой всякого рода преференций, а правительство Российской Федерации стремилось сохранить эту маленькую республику и её гордый свободолюбивый народ в своём составе. Ещё бы! Ведь здесь находились самые эффективные залежи нефти, после элементарной переработки которой, получались бензин и соляра, необходимые для сельхозпроизводителя. Началась приграничная торговля. Чеченцы гнали с помощью «самоваров» по принципу самогона нефть, и меняли полученный продукт на зерно. Цена литра палёной солярки была всего лишь – 1 рубль за литр. И задымились, завоняли окрестности административных границ. ГСМ – дерьмо. Но трактора и комбайны работали на полях, ломаясь в условиях непривычной для них эксплуатации.

Не могли пройти мимо столь лакомого куска и новоявленные российские буржуа. Они, как и чеченцы тоже хотели извлечь из этого максимальную для себя пользу. Ну а коль дело дошло до драки, тогда, как говорится, и получай! Заложниками в этой ситуации, как обычно  происходит в таких случаях в любой стране, переживающей политические волнения, стали военные. Те самые военные, которых до этого сокращали нещадно, не платили им зарплаты, резали на металлолом боевую технику, дабы урвать побольше материальных ресурсов для так называемых экономических преобразований в стране, а по факту для обогащения политической элиты и олигархов.

И вот эта самая политическая элита наконец-то отрезвела, когда поняла, что без армии ей точно не обойтись. Иначе в стране наступят бардак и полный распад экономической инфраструктуры, а республики, вошедшие в Российскую Федерацию, по примеру Чечни тоже захотят быть свободными и независимыми. О чём не преминул упомянуть после уже террористической акции, организованной чеченскими радикалами в Будёновске, президент России Борис Ельцин.   

- Армия России нужна для решения внутренних вопросов, - сказал президент на срочно созванном совещании в Генеральном штабе ВС РФ, где собрали всех уцелевших после военных реформ военноначальников, сидевших с кислыми физиономиями.

С этого времени на территории маленькой кавказской республике и воцарились законы войны, по которым стали жить не только военнослужащие, проводящие антитеррористическую операцию, но и мирные люди, в полной мере ощутившие на себе горькие плоды обещанной им свободы.

Как уже было сказано, горцы, после идеологической обработки ваххабитами, решили навязать своим равнинным братьям - мусульманам законы шариата, чтобы восторжествовала высокая мораль и нравственность, а также были восстановлены древние традиции предков, сильно отличающиеся от советского образа жизни…  А вот русским людям места в Ичкерии не нашлось. И начался их массовый исход на территорию соседних регионов – в Ставрополье и Краснодарский край. А потом и на исконно русские земли стали заходить чеченские банды, похищавшие скот и людей, чтобы получить за них выкуп.

С этим беспределом надо было что-то делать… Сил МВД не хватало, и поэтому обратились за помощью к армии. К той самой армии, которую господа либералы в угоду Запада обливали грязью и нещадно сокращали её ряды, чтобы исключить военный переворот.

 

…На раскладном столе, заваленном всякой бумажной всячиной, нервно застрекотал полевой телефонный аппарат, вырвав старлея из пространства, где его сознание пряталось от кошмара войны с мятежной республикой Ичкерия. Будто сто чертей одновременно восстали из Ада и застучали молоточками по деревяшке. Душа старшего лейтенанта Чубова, измученная тяготами войны и полевой жизни, – где что ни день, то возникают всё новые и новые проблемы бытового и служебного свойства, вздрогнула как пугливая мышь и неохотно выбралась из мрачной глубины тяжёлого сна.

Опухшая рожа старлея рявкнула:

– Какого чёр-р-р-рта?!

Дежурный по бригаде бухнул сухим кашлем в «трубу» – то ли простудился, то ли недоспал – и загудел низким утробным голосом:

– Вызывают… Требуют в тыл зайти. Ещё вопросы будут?

Нет вопросов…

Чубов едва сполз с кровати, потом пнул сержанта Воловикова в грязную подошву ботинка, провонявшего крепким солдатским потом, и вышел на свежий воздух. Долго дёргал алюминиевый сосок умывальника туда-сюда, выдавливая из него последние капли жёлтой воды.

– Воловиков, сука, почему с вечера не залили? Чем внутренний наряд всю ночь занимался? Где старшина?

Контрактник, услышав брань комбата в свой адрес, высунулся из-под шинели и отравил воздух перегаром самогона.

– На пищеблоке наверное, где же ему ещё быть…

– Ясно. Я в штаб.

 

Воловиков – сержант срочник, исполняющий обязанности писаря. Он всю ночь корпел над расписанием занятий, чтобы командир миномётной батареи успел вовремя утвердить его на служебном совещании в штабе бригады.

     Хотя, какая может быть учёба на войне? Какой-то штабной дурик, позабыв на время, что в Чечне воюют, а не разбивают асфальт строевого плаца каблуками со специально прибитыми подковками, и вместо того, чтобы взять автомат и идти со всеми на боевые позиции, заколебал своими указаниями командиров подразделений, уставших от его вводных и проверок. И, тем не менее, штаб бригады строго следовал «ЦУ», вытекающим из приказа Министра Обороны на новый учебный год, совершенно не изменившегося по содержанию даже по прошествии советских времён, когда личный состав в ожидании дембеля рыл траншеи теплотрасс или перебирал картошку, вместо того, чтобы сидеть в учебных классах и грызть гранит военной науки.

Командование соединения, конечно же, понимало, что строевая подготовка, уставы и ОМП нужны на войне, как зайцу стоп-сигнал. Однако, сей документ в подразделении должен присутствовать на тот случай, если нагрянет проверяющий со штаба армии. Конечно, этот кадр не пойдёт на боевые позиции оценивать мастерство артиллеристов на месте, а будет торчать в штабной палатке, листая с умным видом папки с документами, любезничать и гонять чаи с секретчицей, закусывая бутербродами с копчёной форелью, и пугливо озираться, когда грохот разрыва снарядов «с той стороны» приблизится на опасную дистанцию. И незачем ему знать о проблемах батарейного писаря Воловикова, добросовестно выполнившего свою работу, а потом завалившегося спать на деревянный топчан, приняв как целебное снадобие стакан чачи, которую он всегда держал при себе, как надёжное успокоительное средство.

…Воловиков пробурчал что-то недовольно себе под нос и, переваливаясь, как гусь, на затёкших и кривых ногах, потащился к стволу акации, к которому был прибит умывальник. Сходив до железной бочки с цинковым ведром, зачерпнул в него мутной воды, и наполнил умывальник.  Набрал воду в пригоршни и плеснул в лицо, сняв жар.

 

…Солнце окончательно выползло из-за горизонта и прилепилось к вершинам гор слипшимся блином. Прохладный бриз, белой птицей слетевший с хребта на равнину, словно преданный пес лизал языком небритое лицо Чубова. Старлей наконец то пришёл в себя и его сознание просветлело. Вспоминая, какие ЦУ ему давали на вечернем служебном совещании у комбрига, он готовил дежурную версию доклада. Что сделано, а что нет. Ну и причины…

 

Штаб бригады – длинный вагон на колёсах, находился за длинным рядом больших брезентовых палаток, спрятанных в зеленке.

Из приоткрытого окна стоявшего рядом мобильного узла связи весело попискивала морзянка и телефонистка «пела» протяжным голосом:

«Десятый, десятый, четырнадцатому... На связи...»

 

– Старший лейтенант Чубов. Кто меня вызывал?

Дежурный по бригаде капитан полулежал на табурете, прислонившись спиной к стенке. Оторвав помятое лицо от раскрытого журнала для записей, он тупо уставился на старлея воспалёнными глазами. Хрипло произнес:

– Зайдите во вторую комнату. Там офицер из штаба тыла ждет Вас.

 

Майор, сухой как гвоздь, обросший щетиной и воняющий, словно помойный пёс, поздоровался, и проинформировал старлея:

– Поедешь в Моздок, по указанию командира бригады, и отвезешь в госпиталь груз по доверенности. Загляни по пути к артиллеристам и забери гильзы от снарядов для барыг. Ещё… Попов просил, чтобы ты привез водки. Ещё…

Тыловик глянул на Чубова испытующе:

– Увезешь мясо на рынок? Из вырученных денег, как водится,  десять процентов твои...

– Увезу…, – облегчённо кивнул Чубов.

Предложение майора было заманчивым. Проветриться, отключиться от боевых будней, да ещё «бабло» заработать батарее: офицерам на водку и конфеты для солдат. Вот парни обрадуются-то! Овощи и фрукты к ужину тоже не помешают.

«Наверное, разведчики пригнали тёлку», – сообразил Виктор. В солдатской столовой образовался перегруз по мясу, после чего повара,  видимо, решили разбавить мясную диету свежей картошкой, которую тыловики покупают у местных жителей за наличные деньги.

 

Чубов вернулся в подразделение в хорошем расположении духа. Слава Богу, утренний психоз рассосался. Офицеры и контрактники батареи просидели до трех ночи за преферансом. Потом «глушили» чачу, снимая психологическое напряжение, накопившееся за дань. Наорались, набегались по позициям. Ранило двух солдат по собственной глупости – нарушили технику безопасности, что на войне случается чаще боевых потерь. Статистика показывает – в ходе боевых действий солдаты гибнут чаще всего из-за нарушения техники безопасности. Например, боец закемарил в кустах, а механик - водитель танка или самоходки его не заметил и переехал, как бревно. Самое надёжное место для отдыха – палаточный городок. Личный состав заинструктирован. Каждый военнослужащий расписывается в журналах. По периметру расставлены посты, и дневальные находятся на улице. Но всё равно находятся бойцы, которые нарушают предписания даже ценой своего здоровья или жизни, а потом их отцы матери горюют, обвиняя во всём командиров: «Мы вам дали сына, а вы  вернули труп». Но на войне, как на войне, на неё обычно и списывают, направляя по почте уведомление:  «Ваш сын героически погиб при выполнении боевой задачи».

Каждый день, проведённый военнослужащим в Чечне, это реальное выполнение боевой  задачи. И какая разница, – подорвался ты на мине или из кустов прилетела граната. Враг не дремлет. И попробуй разобраться, кто и зачем пришёл в расположение части. Боевик или мирный житель? И что у него на уме? 

В общем, на войне свои проблемы. Да и как же им не быть, если в российской армии всё делается через одно место. После нескольких реформ, направленных на улучшение качества боевой подготовки в войсках, начались задержки выплаты заработной платы и отпускных. Из полуголодных воинских частей буквально побежал на дембель самый опытный командный состав, который строил планы на создание своего бизнеса.

А сокращения воинских частей и баз проводили офицеры, которые больше привыкли решать бытовые вопросы и формирующие бригады для выполнения хозяйственных задач и обработки огородов, чтобы армейские подразделения не положили окончательно зубы на полку.

 

Тогда-то в Екатеринбурге для войны в Чечне и сформировали воинскую часть из разных силовых структур, куда кто-то в Москве одним росчерком пера в приказе добавил минометную батарею. И поскольку на данный момент таковой не оказалось в наличии, из ОФСИН вырвали конвойную роту.

Правильнее было бы сначала потренировать личный состав месяца три на войсковом полигоне стрельбе из миномётов, рассказать и показать новоявленным артиллеристам, что и куда нужно толкать, дабы миной не оторвало голову, но кто-то из большого начальства решил, что времени на это нет. Хотя приказы надо исполнять, поэтому загрузили бывших конвойщиков в эшелон, рассчитывая обкатать их сразу в боевой обстановке.  Одним словом бардак и в кадровых вопросах!

 

…Для обучения младших специалистов искусству артиллерии за батареей закрепили полковника из штаба армии, получившего боевой опыт в Афганистане. Начальник ракетных войск и артиллерии был одет в новенькую полевую форму, испускал ароматы водочного перегара и французской туалетной воды. Судя по всему, – щёголь ещё тот.

Полковник вызвал молодого комбата к себе и заставил его вспомнить основы математики, полученные в школе, чтобы производить артиллерийские расчеты нанесения ударов по целям.

Сначала Чубов плохо понимал, чего от него хотят. Но Попов нарезал тонкими пятачками вкусно пахнущий лимон, разложил аккуратно на тарелочке, налил в два стакана осетинской водки и предложил отметить своё вступление в должность.

– Не тушуйся, парень. Не таких учили… Предлагаю дружить…

 

Дело быстро пошло на лад. Через две недели спецы палили из минометов в белый свет, как в копеечку. Куда попадали? Куда надо, туда и попадали, – докладывала войсковая разведка.

 

 …Чубов – забайкалец, родом из даурских казаков. Из тех самых казаков, чьи предки не успели сбежать в гражданскую в Китай с атаманом Семёновым и поэтому были вынуждены любезничать с новой властью, которую представляли голодранцы, именовавшие себя активистами и революционерами. Семья Чубовых уцелела от ареста только потому, что в числе первых вступила в колхоз, пожертвовав ради общего дела бычком и поросёнком.

Отец Виктора съездил к дальним родственникам в Краснодар и взял в жены девицу-гречанку. Первенцу достался от матери красивый эллинский нос, миндалевидные глаза и курчавые волосы. Не одна девчонка потом сохла по Аполлону во плоти.

 

…После окончания школы Виктор поступил в Новосибирское высшее военное командное училище внутренних войск. Решение принималось с кондачка. Прикинул – конкурс небольшой. Через четыре года в кармане был диплом, а на груди ромбик, свидетельствующий о высшем образовании. Воинское звание – лейтенант. А потом будет видно, служить или не служить. Но воевать-то он точно не собирался… И надо же так. В итоге попал в самое пекло…    

 

Когда Виктор получил распределение в режимную зону, то сразу же был поставлен на должность командира роты охраны, потому что офицеров в этой структуре не хватало. А тут прибыл офицер с высшим образованием.

 Подчинённые уважали Чубова за преданность российскому флагу, честность и отеческую заботу о солдатах. Каждый молодой человек понимает, что его взросление прежде всего связано с армией, потому что Конституция обязывает его быть в готовности в любой момент встать на защиту священной рубежей Родины. Этому способствует патриотическое воспитание и уверенность, что твоя великая родина располагает всем арсеналом средств, необходимых для победы над вероятным противником. И уж тем более, когда в ней есть  ракетно-ядерный  щит, делающий эту самую  войну  бессмысленной. Так что солдат спит, а служба идёт, потом дембель и работа в народном хозяйстве. Ну и коммунизм через 10 лет, когда все в СССР будут счастливы, а империалисты умрут от зависти. Что же касается будущего лейтенанта Чубова, то и с ним всё было понятно. Льготы и ранняя военная пенсия. Маленький коммунизм. 

 

90-е расчёты поломали… Социализм променяли на капитализм, далее распад нерушимого Союза, чеченский бунт и кавказская война, куда через год отправили Чубова вместе с его ротой.

 

…Комбат, в соответствии с уставом, не жалел времени для работы с молодыми солдатами, учил их методам маскировки и иным способам выживания на войне, которая диктует свои законы, обостряет чувства и заставляет жить иными понятиями, нежели в мирной жизни.

Чубов хорошо понимал, что на войне нет гарантий, что завтра ты будешь жив. Спасти могло только высокое профессиональное мастерство. Со временем происходит некое отупение и обречённость делать то, что делают другие, надеясь, что пронесётся мимо тебя снаряд или пуля, и лихо оставит тебя на этот раз в покое.

Поэтому лейтенант и позволял «дедам» причаститься ста граммами фронтовых, понимая, что это самое меньшее из всех зол. Кто-то баловался травкой. Что поделать, иных способов избавиться от стрессов на войне не существует. Да и в Великую Отечественную войну наши деды употребляли горькую, так что для фронтовиков чарка водки с кусочком чёрного хлеба на столе – давняя русская традиция. Что ж тут зазорного?

 

– Воловиков! – зычно крикнул Чубов, вперив строгий взгляд на кучку солдат, столпившихся у полевой кухни.

– Я здесь, товарищ старший лейтенант!

Сержант подошел к офицеру и доложил, заправляя под ремень куртку:

– А у нас появился новичок. Максимов его фамилия, родом с Пензы. Прибыл сразу после учебки. Можно сказать – готовый специалист.

– Зови его…

– Есть!

Максимов выглядел не молодцом. Тёмные, припушенные густыми ресницами очи. Совсем как у дивчины. Высокого роста, горбится, стесняясь своего неестественно большого роста. Руки короткие. Пальцы как обрубки, черные от въевшейся в кожу грязи.

Молодой солдат смутился и опустил глаза. Форменная деревенщина, которого сгребли военкоматчики, когда он зашёл к ним по повестке. Без блата, без денег... Вчерашний выпускник школы, которому не куда было сунуться. СПТУ закрыли, колхозы распустили.

Отец сказал:

– Увы, сынок, даже не знаю, куда тебя пристроить. Иди в рабоче-крестьянскую армию. В наше время она не одного парня воспитала. Понравится, останешься на сверхсрочную… А не понравится, вернёшься домой. Может, за это время в стране что ни будь да изменится к лучшему…

Дальше, как водится – военная учебка и распределение…

 

– Стрелять из миномета учили?

– Показывали…

– Показывали или учили?

     – Стрелял… два раза…

– Не густо. Чем в учебке занимался?

– Ходил в караул, внутренние наряды да хозяйственные работы.

– Ясно... Отведи-ка, друг любезный Воловиков, его на пищеблок, пусть помогает поварам до моего приезда. Потом решим, куда такого крутого специалиста пристроить.

– Понятно…, – протянул сержант, – значит не нужон на позиции? Ну, таких-то у нас навалом.

Чубов наморщил лоб. Что ещё? Зайти к Попову…

 

Полковник сидел на ящике от снарядов в своей палатке и драил тряпочкой ордена и медали, все боевые, с Афгана. Судя по всему, собирался в очередной отпуск. Чемодан открыт и заполнен бельем наполовину. Грузный мужик в военной полевой форме, волосы – тронутые частой сеткой седины. Старый вояка с ног до головы из советской эпохи, которому под конец службы судьба уготовила реальную, а не на командно-штабных учениях, войну. Впрочем, был в его судьбе и Афганистан. Но полковник близко не сравнивал его с Чечнёй. Иная страна. Там, хоть и опасная, но спецкомандировка, а здесь в самом подбрюшье страны идёт гражданская война, и точится она как кровоточащая рана, уносящая жизни граждан некогда великого Союза советских социалистических республик.

Полковнику бы вовремя сбежать на гражданку, чтобы не отвечать  за пацанят. брошенных в самое жерло междуусобной войны. Так любовно он называл солдатиков из подчинённых ему артиллерийских подразделений. Но была причина, которой он не спешил делиться с сослуживцами. Говорил, что армию разогнали, но кто-то же должен молодым помогать... Девиз настоящего коммуниста: «Кто, если не я?» Партбилет, забирая его в политотделе в канун его разгона, не выбросил. Решил сохранить его, как реликвию и память о пролетарской молодости и светлой надежде на спокойную жизнь после дембеля…

Ну а с этих сук, которые развалили армию, придёт время и спросится…    

– Ну что, кадет, готов к бою?

Попов придумал Чубову это прозвище. Наверное, за молодость.

– Готов. А Вам-то что привезти?

– Он спрашивает. Известно, чего. Водки московской, да побольше. Отвальную перед отпуском с друзьями делаю. И тебя приглашаю… Прошлых запасов на три дня едва хватило. Охочих до этого зелья – пруд пруди. Гильзы возьмешь на второй позиции.

– Ясно!

– Ну, бывай.

Полковник дружески хлопнул старлея по плечу.

 

… Когда «КАМАЗ» выехал за расположение части, Чубов думал о Попове. Странный человек этот полковник. Боевой офицер. Три командировки в Афган. Два раза ранен в бою. Контужен. Льгот выше крыши, солить их что ли?  Можно и увольняться. Ладно, если есть перспектива стать генералом, так, наверное, не сидел бы в Чечне при минометной батарее. Сколько он пробудет в бригаде? Приехал за деньгами? Вряд ли. Не похожий на сквалыгу. Деньгами сорит. В долг без отдачи дает. Признался, что в Питере у него квартира четырехкомнатная, а в гараже «Ауди» стоит нулёвая. Дети взрослые. А личного счастья, видно, нет. Пока жена не вылезает из санаториев и с курортов, муж на войне водку жрёт и с молодками из штаба бригады спит.

В состоянии перепоя Попов зверел. Боевой офицер матерился и орал, что все политики – гавнюки. «В Афгане воевали за идею, а как вывели войска – нет ни идеи, ни веры. Перестройка, мать твою… Теперь вот сидим в Чечне и жирные жопы московских толстосумов прикрываем. А о нас кто позаботится? Бросили как последних му…ков. Военноначальнички… Афган просрали, а теперь за Чечню взялись…» И знаешь что самое поганое? Никто наши усилия не оценит по достоинству. Даже простой народ настроен против армии. Либералы постарались и СМИ. Гавно, а не страна…

– Так может нам и не надо воевать в Чечне? – наивно спросил Чубов.

– Может и не надо, да куда теперь денешься, – остывая от гнева, буркнул полковник. – Сегодня уступим дудаевцам, завтра турки придут… Вот вас, пацанов, жалко. Изгадили вам жизни президент российский и его шатия-братия. Вернётесь домой психами. Кому будете нужны? Только родителям, да и тем в обузу. Знаешь, сколько ребят в Афганистане полегло, и сколько инвалидами домой вернулись? Сначала мы думали, что за идею боремся, социализм дехканам помогаем строить, а вышло так, что пока душманы забирали жизни советских солдат, вышестоящее командование проводило операции по грабежу торговых караванов, чтобы отправлять  импортные шмотки и видики в генштаб и за эти героические поступки получало ордена и внеочередные воинские звания.

А потом продолжил, будто спохватившись:

- А вообще лейтенант, обязанность наша такая мужская – воевать, нравится нам это или нет. За землю, за род свой. Как в юности сражались за влияние на своих улицах. Было такое? Это от природы… Чтобы слабые всегда уважали сильных…

Ты думаешь, если бы мы не занялись чеченцами, они бы остановились? Чёрта с два! Это горцы, и другого языка, кроме силы, они не понимают. Он ещё только родился, а ему уже кинжал сделали. И вообще - национализм, это такая штука, когда одни, обретая силу и могущество, начинают подавлять других, делая их слугами и рабами. Это нам ещё фашисты в Великую Отечественную продемонстрировали. А за то, чтобы уничтожить эту гадину, наши отцы и деды жизнь ложили. Помнишь фильм – «Офицеры»? Как там сказано? Есть такая профессия – родину защищать… Так-то вот, сынок. Теперь пришла и ваша очередь постоять за жизненные интересы нашей страны.

  

Чубов вздохнул, всё ещё находясь во власти своих дум. То, что ему говорил Попов, никак не вязалось с тем, что вкладывали в головы курсантов в военном училище. Военные преподаватели увязывали события в Афганистане с необходимостью выполнения интернационального долга перед афганским народом и укрепления мира во всём мире. А теперь, то, что творится в Чечне, называют не войной, а антитеррористической операцией. Хотя оба эти определения имеют одно общее свойство. Разрушение привычного мира. Верить, что рано или поздно всё это закончится, хотелось. Но жизнь порой поворачивается таким боком, что сам чёрт не поймёт, кто настоящий герой, а кто преступник. И тот, и другой занимаются смертоубийством, беззастенчиво попирая чьи-то гражданские права. Вот и недавно стало известно, что какой-то политработник майор вывез группу боевиков из Грозного за «баксы». На этот раз попался, а раньше, вероятно, делал это не раз. Вот тебе и идеология… Если этим занимаются старшие офицеры, что же тогда спрашивать с солдата?

 

Едва не проскочили мимо кучи гильз. Комбат приказал водителю остановиться. После загрузки цветного металла в кузов машины, завернули на продсклад, где забрали расчленённые говяжьи туши. Как рассказал начпрод, отбившихся от стада коров пригнали разведчики. Скотина бродила по минным полям, пока не подорвалась. Зерновых на полях осталось много, вот она туда и лезет. 

 В Моздок пробирались по разбитой танками и тягачами автомобильной трассе. То бугорок, то промоина выскочат из-под колёс. Вокруг пустыня. Ни кафешек, ни заправок. И только иногда появлялись блок-посты, где редкие машины встречали вооружённые автоматами ОМОНовцы. Из-под масок с прорезями строго глядят внимательные глаза. Проверив документы, пропустили. Груз не осматривали, зная водителя в лицо, – рязанскую рожу с чеченцем не спутаешь. Да и проезжал он здесь уже не раз.

Рядом с блок-постом оборудована площадка для отдыха. Можно угоститься сигареткой и даже пловом. ОМОНовцы также сделали заказы… Попросили привезти пиво и спиртное.

 

…В Осетии, считай, свобода. Солдаты высовываются из кузова, откинув задник тента, девчонкам руками машут, шлют воздушные поцелуи, мечтая о поцелуях настоящих. Соскучилась братва по мирной жизни.

Моздок – город прифронтовой. На окраине расположился военный аэродром, обеспечивающий войска транспортными перевозками и прикрытием. Рядом – склады. Перед въездом на территорию находится частная приемка цветных металлов и скупка мяса. Гаубичная гильза на сто рублей тянет, а мясо принимают по двадцать пять рублей за кило. Кому война, а для кого то бизнес.

Вся Осетия – рынок дешёвых товаров. Водку изготавливают на местных ликёроводочных заводах из контрабандного спирта, который доставляют из Грузии. Пей, хоть залейся, всего за десять рублей бутылка, можно сторговаться и за пять. Из-под полы можно купить «ствол» или пару гранат. Товар в условиях тотальной опасности для здоровья и жизни населения очень даже ходовой. Наверняка, у доброй половины жителей прифронтового города припасён свой персональный оружейный арсенал, на случай прихода чеченских банд, если силовики их прошляпят.

Такая опасность существует всегда. То и дело задерживают подозрительных лиц, находятся тайники с оружием и взрывчаткой. А про теракты вообще можно не говорить. То там, то здесь, на территории Северного Кавказа гремят взрывы, унося жизни неповинных людей. И всё это делается для того, чтобы запугать власть и вынудить её идти на уступки радикалам. Страх в умах людей – основное оружие террористов. 

 

Чубов быстро избавился от мяса и гильз. Затолкал пачку вырученных денег в вещмешок и направился в госпиталь. Сдал груз и документы, сделал отметку в командировочном, получил на армейских складах несколько ящиков с боеприпасами и марш-марш на городской рынок.

 

В торговых рядах к солдатам пристал армейский патруль, но быстро отвязался, получив в качестве взятки двести рублей. Патрульные даже помогли дотащить коробки с провиантом до машины и пожелали счастливого пути.

И тут к Чубову подошла пожилая цыганка. Пристала и проводила до самой машины. «Давай, – говорит, – тебе погадаю…» Виктор чуть было не повёлся на её уговоры, да начальник патруля отговорил.

– Старшой, зачем тебе это? Старухе, понятно, деньги нужны, а у тебя вывих в голове произойдёт. На войне каждый день смерть в глаза смотрит… Сомнения достанут…

– Твоя правда, – согласился Чубов и сказал цыганке:

– Иди, старая, не отвлекай, дела у меня служебные…

Но цыганка прилипла, как репей. «Я, – говорит, – не простая цыганка, а сербка, всё верно скажу...»

 

Виктор был в кабине, когда до него донеслось:

– Поберегись парень, опасность тебя ждёт...

– А кого она не ждёт, дура старая? – вскипел старлей.

Прав капитан, натолкает цыганка всякой хрени в голову, а потом живи с этим. Сам всё знаю. Любовь меня дома ждёт, жена будет добрая и красивая, двое детишек в придачу! … Сказал себе это и вроде успокоился. Все предсказания –  это ни что иное, как зомбирование. А потом, глядишь, и беда придёт...

 

Когда пересекали административную границу с Ингушетией, заглох мотор. Торчать в чужой местности, где живут не только русские семьи, но и чеченцы, неприятно. Блок-постов поблизости нет, только полуразрушенное село и рядом с ним небольшая церковь, откуда доносились звуки молебна. Кто хоть чуть-чуть разбирался в технике, кинулись помогать водителю. Чистили свечи, регулировали карбюратор, запускали двигатель рукояткой, поскольку аккумулятор «сдох».

 

Чубов курил и нервничал, поглядывая на часы. Успеть бы в батарею засветло. Ребята знают, что он не вернётся пустым, и, наверное, готовят ужин.

– Товарищ старший лейтенант! Смотрите, телок в канаве пасется. Совсем молодой, и коровы нет. Отбился, видать. Давайте с собой заберем, все равно пропадет.

– А на кой он вам?

– О-о-о, телятина очень вкусная. Подкормим малость да на бифштексы пустим к Новому году.

– Грузите, вам с ним возиться.

И началась кутерьма. Телок брыкается, а солдаты тянут его к кузову. Потеха! Но куда бедной животине против четырех мужиков! Когда втащили на кузов, телок смотрел на своих мучителей огромными влажными глазами и жалобно мычал.

А тут и двигатель завелся. Чубов с облегчением затушил сигарету и сел в кабину. Ему показалось странным, что у входа в церковь стоит группа людей, хотя единственная улица села выглядела совершенно пустынной. Ни детей, ни транспорта. Село как будто вымерло. Да и жил ли кто здесь? А что в это время здесь делают прихожане? О чём они у Бога просят? Праздник сегодня церковный что ли?

Чубову вдруг стало тоскливо на душе, и ему вспомнилась цыганка. Что она имела в виду, когда предупреждала об опасности?

Весь дальнейший путь старшего лейтенанта одолевали мрачные мысли. Он словно предчувствовал беду…

 

...В офицерской палатке минометной батареи готовили ужин. Взводный Матренин колдовал над макаронами «по-флотски». На обшарпанном столе выстроились в ряд бутылки «Столичной».

 Послали гонца к Попову. Полковника пригласили на десять вечера, а времени было уже половина одиннадцатого.

– Семеро одного не ждут, – объявил Чубов, и офицеры оккупировали стол. Выпили за удачную поездку комбата. За фронтовое братство. За тех, кто погиб… Вспомнили про донского казака прапорщика Гришу Смычко, у которого «снесло крышу» после ночных обстрелов два месяца назад.  Прапорщик после курсов попал служить в батарею на должность старшины, но долго не мог привыкнуть к боевой обстановке, и от ночных кошмаров его спасали гашишем. Насмотревшись трупов и получив контузию от разорвавшейся рядом мины в ходе боевой операции, он валялся в палатке обкуренный, чтобы снять стресс.

Командование части отправило старшину для медицинского обследования в госпиталь, и скорее всего его спишут по статье. Обещали дать медаль «За военные заслуги», потому что группа выполнила задание. Да толку с той награды. До военной пенсии всё равно прапорщик не дотянул. В лучшем случае получит инвалидность. Но руки, ноги и голова, слава Богу, на месте – значит здоров… Сопьется, если чудо не поможет.

 

…После ужина сели за преферанс. Чубов, дважды проиграв по сотне,  отказался играть и вышел покурить. В полуночном воздухе пахло гарью. В чреве южной ночи тонкой багровой полоской горели лесопосадки. В тишине хрумкал травой телок. Под акацией, куда падал свет единственного электрического фонаря, дремал молодой солдат Максимов, охраняя батарейную скотину.

Из чёрной тьмы, словно чёрт, вывалился пьяный Попов. Полковник двигался, заметно покачиваясь. Он остановился и уставился на Чубова блуждающим взором, а потом перевел взгляд на телка.

      – Кадет, это твой бычок?

– Нет, батарейное достояние. Солдаты к Новому году откармливают, на бифштексы.

– Отдай его мне…

– Зачем он Вам? Если мясо надо, скажите – доставим.

– Да нет, он мне для другого дела нужен.

И досадуя, что комбату все надо объяснять, полковник рассказал, что о телке узнал комбриг и предлагает обменять на него свою любовницу, – медсестру из санчасти.

Чубов опешил от такой откровенности, но ответил твердо:

– Нет, не отдам. Не хочу ребят обижать.

– Воля твоя, – вздохнул Попов и направился спать к себе в палатку. По пути он чертыхался на кусты, перегородившие ему дорогу.

К чудачествам Попова Чубов привык, а вот то, что комбриг полковник Смышлев на телка глаз положил, – это новость. Видимо от систематического перепоя у мужиков крыша едет, и они не знают, чем бы им заняться. Бабу меняют на телка, ну блин, дают…

 

Чубов вернулся в палатку, взял мыло и полотенце и направился к ручью, который находился недалеко от огневой позиции. Сапёры расширили русло, и образовалось озерцо с песчаным дном. Оно выручало военнослужащих во время жары, и, по крайней мере, можно смыть с тела солёный пот.

Виктор разделся донага и полез в промоину. Воды набралось много. Почти по грудь. От холода свело мышцы, а потом наступило блаженное расслабление.

– Ух, хорошо, – вскрикнул непроизвольно старлей.

     – Еще  бы, –  послышался  женский голос,  – я  и сама не прочь искупаться с таким красавцем. Можно?

Чубов резко обернулся и увидел стоявшую на бережку медсестру из бригадной санчасти Марину. Её стройная фигура рельефно вырисовывалась в полосе света, падающего от фонаря, прикреплённого на столб рядом с полевой кухней. Виктор застыл в неудобной позе.

А Марина стояла, засунув руки в карманы камуфляжной куртки.

– Ты чего здесь? Чего тебе надо? – спросил Чубов.

– А что, нельзя? Такое нечасто увидишь. Красавец - мужчина, настоящий боевой офицер. Аполлон. Не то, что эти козлы брюхатые. Как мне полковники надоели. Что твой Попов, что мой Смышлев. Хоть бы раз с таким мальчиком, как ты, в кустиках или на полянке порезвиться. Надеюсь, ты не будешь возражать? Только скажи, и я твоя…

– Иди-ка лучше к своему комбригу. А у меня хватает и своих проблем.

Марина обиделась и отвернулась.

– Зачем ты так? – произнесла она тихо.

– Не могу, тебя хотят на телка нашего поменять. Я пересплю с тобой, а комбриг узнает и телка заберет, – сдал Смышлева Чубов.

– Телок? А он-то причём? А-а-а… То-то он меня сегодня не пригласил на ужин, когда водку жрал с твоим полковником. А раньше всегда посыльного присылал с приглашением, как по будильнику. Ну ладно, старшой, бывай. Зря от меня отказался, жалеть будешь. А хочешь, я к тебе в палатку приду?

Чубову хотелось спать. Тем более, завтра рано вставать.

– Нет, не надо, не приходи…

 

Вернувшись в свою палатку, старлей снял с кровати спальник и расстелил его на улице. Ветерок сменил направление, гарью уже не пахло.

Виктор уснул быстро. Сквозь сон он слушал, о чем разговаривают его офицеры. Разговор шел о деньгах, о чести, и, конечно, о женщинах.

Чубова посетил яркий сон. Ему снились родные даурские степи, рыбалка на Ононе. Вся семья собралась во дворе, жарили шашлыки. А собака Пиратка сидела на цепи и виляла хвостом. Потом подул ветер, небо потемнело, и вся родня, собравшаяся за столом, вдруг стала разбегаться. Виктор остался один и что-то кричал им вслед, но его почему-то не слышали… 

 

...Проснулся Виктор утром, когда ему на лицо упали первые капли дождя. Старлей свернул спальник и бросил его в палатку. Заметил мирно лежащего на поляне телка, а рядом с ним…, прижавшись друг к другу, в чем мать родила, спали Максимов и Марина.

Экзотика! Скажи кому – не поверят. Ну и Максимов! Это ж надо. С любовницей комбрига переспал!

Новость пронеслась по гарнизону со скоростью света. Но не Чубов был тому виной, а сама Марина. Она нашла способ отомстить мужикам, которые проигнорировали её интересы, и теперь торжествовала.

Комбриг озверел и шмонал солдатские палатки, проверяя порядок в тумбочках. Максимова спрятали от глаз высокого начальства. А как только шквал репрессий по бригаде спал, Максимов зачастил в санчасть – то от простуды лечится, то от кожного зуда. Чубов догадался об истинных причинах отлучек молодого солдата и не стал вмешиваться в процесс дальнейшего сближения влюблённой парочки. Сам виноват. Ведь Марина, получается, и ему отомстила.

 Потом пришел сержант Воловиков и доложил о бунте рядового Максимова. Молодой солдат отказался пасти телка и рвался на позиции.  Чубов дал добро. В самом деле, если в воине заговорила отвага, значит ему пора в бой.

Виктору вспомнился день, когда он получил первое в своей жизни боевое крещение…

 

…Сигнал тревоги застал Виктора в расположении батареи. Часть личного состава была на позициях и поддерживала огнём мотострелков, пытавшихся «выселить» боевиков из здания местной больницы. В батарее оставалось пятнадцать человек. Артиллеристы получили оружие, и наряд выдвинулся в заданном направлении.

Руководитель операции – майор объяснил боевую задачу. В сторону Грозного идёт на прорыв группа чеченских боевиков, поэтому их надо остановить и при необходимости уничтожить.

Сначала в полосе ответственности миномётчиков было тихо. Потом на правом фланге затрещали автоматные очереди, и в лесопосадке появилось несколько чеченских боевиков, ведущих огонь на ходу.

Чубов решил попытаться хоть кого ни будь взять в плен и закричал:

 – Мы сейчас прекращаем по вам стрелять, а вы сдавайтесь.

Боевики укрылись за бугром. А потом  подняли белый флаг.

Чубов крикнул:

–  Выбросить оружие…

На землю с глухим стуком упало два автомата.

– Ещё – крикнул Чубов. Но тут из-за бугра встал в полный рост молодой чеченец и, подняв руки, направился в сторону Виктора.

 Лейтенант, не очень-то понимая, что делает, машинально поднялся, держа палец на курке автомата. Не дойдя метров пяти, чеченец вдруг нагнулся и в руке у него появился пистолет. Виктор выпустил по нему полрожка патронов и сразил наповал.

Оставшиеся боевики сдались. Подоспели мотострелки и, скрутив их, увели. А один чеченец, проходя под конвоем мимо Чубова, вдруг оскалился в мерзкой улыбке и прошипел:

– Ты убил нашего командира – Азамата Сулимова, а ведь он шёл к тебе сдаваться…

– А пистолет?

– А что тебе пистолет? Он бы бросил его на землю…

Плюнул презрительно Чубову под ноги. И громко произнёс:

 – Аллах акбар!

Пленного тут же увели. А у  Чубова на душе  остался  горький осадок…

Он подошёл к  телу Азамата и долго смотрел на него.  Лицо убитого выглядело на удивление умиротворённым, будто он шёл на смерть сознательно.

– Первый? – спросил  Виктора рядом стоящий майор.  

– Да, первый.

– Не бери в голову…  Их у тебя будет много. А то, что ты его убил, так это правильно сделал. Они наших тоже не жалеют. И этого чеченца я хорошо знаю. Азамат Сулимов – известный боевик. Он командир чеченской разведгруппы, которая немало положила наших… Выпить хочешь? Ну, тогда пошли. Угощу коньяком.

 

...Вечером в батарею позвонили из штаба бригады и предупредили: будут гости, и необходимо их разместить на ночлег.

Три заросших щетиной ОМОНовца, в бронежилетах и обвешанные подсумками, появились в сумерках. Офицеры батареи пригласили их в свою палатку, поставив дополнительные раскладушки. На грязноватые матрасы постелили свежие простыни. Накрыли стол.

ОМОНовцы с интересом наблюдали за приготовлениями артиллеристов. Развязали вещмешки и достали бутылки с пивом и водкой. Познакомились. Ребята были откомандированы в Чечню из Новосибирска и находились здесь третий месяц.

– А вы неплохо устроились, – мягко, стараясь не обидеть минометчиков и в то же время, желая сделать им комплимент, сказал самый старший из ОМОНовцев, Юра, – в штабе бригады рыбки в аквариуме плавают. На поляне бычок пасется. И простыни у вас чистые, как в гостинице. А мы из зачисток не вылезаем. Ни поспать, ни есть по-человечески не удаётся.

– Простыни у нас чистые только для гостей. Остальное такое же грязное, как ваши физиономии, – раздраженно отреагировал лейтенант Матренин.

Гости переглянулись. Артиллеристы все-таки обиделись…

 

– Да ладно ребята, будет вам, – миролюбиво произнес ОМОНовец Володя, крепыш в пестрой майке. – Мы неделю выколупываем боевиков из аула, как изюм из булки. Вам легче, вы отстрелялись и ушли. А нам ещё зачистки проводить. Тут тебе и стрельба в спину, и растяжки, а то и отравленная вода в ведре приготовлена.

Чубов слушал и испытывал неудобство. Хотя, в чем минометчики виноваты? У каждого свои задачи.

– Кто  на что учился, – произнес он.

– Это верно, – согласились  ОМОНовцы.

Дальше разговор потек в дружеском русле. Заговорили о том, зачем пришли в Чечню и как следует понимать свой патриотический долг.

Самый молодой офицер, лейтенант Матренин, продемонстрировал глубокие познания в политике. Еще свежи уроки, полученные в военном институте. Он сыпал фактами и на основании их делал свои выводы.

– Чеченцам деваться некуда. Исторически определено – без России они не смогут жить самостоятельно. А ваххабизм – чуждое исламу течение.

– Как-то у тебя получается просто, – возразил Юра.

– Да не выжить им без России, – горячился Матренин.

– Может и не выживут, – встрял в разговор Володя, – с таким президентом и правительством как у нас – точно не выживут. Дудаев втянул свой народ в опасные политические игрища, а помогали ему это делать московские нувориши, которые готовы были любыми средствами завоевать власть. Чеченцы сначала поверили им, что жизнь повернется к лучшему, говорят – на выборах за Ельцина проголосовало более восьмидесяти процентов населения республики. А потом, как и весь русский народ, попали в помойку, именуемую реформами. Мы-то терпим, а они вот не захотели.

     – Мужики, давайте поговорим лучше о чем-нибудь другом, – сморщился Чубов.

Старлей избегал разговоров о политике, потому что чувствовал себя в таких вопросах неуверенно.

– А я все равно считаю, что мы докажем чеченцам: главное для государственного устройства России – необходимость соблюдения гражданских прав и обязанностей, определенных Конституцией.

Подводя знаменатель разговора своей репликой, Матренин как бы оставлял последнее слово за собой.

– Тебе бы в Государственную Думу баллотироваться. Хороший депутат получится. И что ты в армии забыл? – съёрничал Юра.

Но никто уже не горел желанием продолжать дискуссию. Дружно начали укладываться спать.

 

…Утром ОМОНовцы получили со склада бригады ящики с боеприпасами и, загрузив в БМП, отбыли в свой аул. Но не забыли заехать в батарею и поблагодарить за гостеприимство.

Телок смотрел на обнимающихся воинов большими глазами и жевал зеленую травку. Лейтенант Матренин гладил его рукой по белой голове и размышлял о чём-то своем. Видимо, о судьбе чеченского народа.

 

...Комбата вызвали на оперативное совещание в управление бригады. Начальник штаба предложил офицерам горячий чай и собрал их у большого стола перед прикреплённой на станину и похожей на огромную портянку рабочей карты с грифом «Секретно». Чубов наносил на личную топографическую карту тактическую обстановку, выделяя фломастерами объекты, которые предстояло поразить его батарее.  Дело привычное, но он почувствовал себя неуверенно, потому что на этот раз на совещании отсутствовал Попов, который обычно проверял работу комбата и подсказывал, если появлялись затруднения. Наверное, ещё не отошёл от ночной пьянки…

 

После совещания комбриг пригласил старлея в свою командирскую палатку. Взглянул испытующе и спросил.

– Твоя батарея не подведет?

– Так точно, не подведет!

– Ну, вот и хорошо. Кстати, Попов просил, чтобы ты к нему зашел. Приболел он. Потому и не был на совещании. За тебя переживает, как ты будешь самостоятельно выполнять боевую задачу. Сходи к нему.

– Есть, – Чубов махнул рукой к козырьку армейской кепки.

    

    ...Попов дремал на походной кровати. Увидел Чубова и с видимым усилием приподнялся, спустив ноги на пол. Указал Чубову на табуретку.

– Присаживайся… как твои дела?

– Нормально, товарищ полковник.

– Слышал, вчера весело было у вас.

– Ага, ОМОНовцы в гости нагрянули, чай пили. Матренин им лекцию читал о политическом состоянии в Чечне.

– Чего, чего? Ты понятнее выражайся.

И Чубов рассказал, как Матренин отличился перед ОМОНовцами в познании основ государственности в России, чем развеселил  Попова.

– В наше время ему бы по марксистко-ленинской подготовке поставили «отлично». Это у нас такой предмет был, – пояснил полковник, –  хорошо, что лейтенант идейно подкованный. Может, не испортится на этой войне, и из него получится хороший президент.

Дело у меня к тебе есть, Виктор.

Удивился Чубов. Никогда полковник не обращался к нему так. Чтобы по имени.

– Сердце у меня захандрило. Через час мое тело повезут в госпиталь, на ремонт. Чую, не вовремя все это. Вот-вот отгуляет первый офицерский отпуск мой сын и приедет служить в твою батарею. Я рассчитывал, что он побудет здесь до конца войны под моим присмотром, да вот не сладилось. Врач сказал, что меня на операцию положат, а потом, возможно, на дембель отправят по болезни. А я боюсь за сына, он единственный у меня. Потому и рассчитываю на твою помощь. Обещай, что будешь его беречь. Обещаешь?

– Конечно, товарищ полковник.

– Спасибо. А теперь иди, у тебя служба. А у меня заслуженный отдых, – скривился в кислой улыбке рот Попова.

 

Теперь Чубов понял, почему полковник застрял в Чечне. Жизненная ситуация. Как опытный офицер, к тому же располагающий определенными возможностями и связями, он мог оказать сыну поддержку, дать ему мудрое наставление, обеспечить более безопасную службу, потому, как уже было сказано, на войне могут произойти разные случаи. И для того, чтобы выйти из неприятной или опасной ситуации всегда требуется совет  опытного офицера и командира. А через год, понюхавший пороху, лейтенант получит перевод в благополучный округ. Вот тогда и Попову можно будет подумать о пенсионном покое.

Этот разговор расстроил Чубова. Он не мог рассчитывать на чью-либо заботливую руку. Отец и мать – простые селяне, выживают за счет подсобного хозяйства и небольшой пенсии. Виктор высылал им деньги  с офицерской получки и искренне надеялся, что после службы в Чечне получит боевые, а Министерство Обороны обещало их по условиям контракта немалые. Виктор планировал купить на накопленные денежные средства двухкомнатную квартиру или свой дом. Потом можно будет и жениться. А если решит продолжить службу, то попросится на Дальний Восток, где тянут лямку однокурсники по училищу и знать не знают, что такое чеченская война. Перепродают иномарки, ловят горбушу и едят красную икру ложками.

Только бы остаться в живых. А просьба Попова позаботиться о его сыне возлагает большую ответственность.

       Молодой офицер всеми фибрами своей души ощутил, насколько хрупок окружающий его мир и как трудно в нем жить, находясь на волоске судьбы между смертью и жизнью. Эх, Матренин, Матренин… Твои слова бы да Богу в уши. Неужели ты не понял, что никому мы на этой войне пользы не принесем? Тут сам чёрт ногу сломит, чтобы разобраться, кто прав, а кто виноват. И в этом не помогут даже твои идеологические убеждения.

Когда эшелон  прибыл в Чечню и миномётчики приступили к выполнению боевой задачи, Виктор познакомился с капитаном Александром Арзамасцевым, который был здесь уже почти год и командовал мотострелковой ротой. Низкорослый и крепкий, качавший мышцы каждый вечер увесистой гирей, офицер прослыл себя требовательным и жёстким. Солдаты, независимо от призыва, строслужащие или молодые, побаивались его кулаков, особенно если он был под хмельком, мог запросто  двинуть в физиономию  за любую  провинность.

Офицеры бригады относились к нему с уважением, называя Михалычем. Одной из причин было то, что в подразделении была железная дисциплина и его рота, как правило, возвращалась после боевых операций без потерь, что в условиях войны всегда ценилось. И за это капитан получил орден Красной звезды.

Но однажды, Чубов, зашёл после отбоя к Арзамасцеву на огонёк и увидел такую картину…

Михалыч, набычившись, стоял перед вытянувшимся перед ним на вытяжку рослым солдатом и елозил по его лицу своим кулаком.  Похоже он повредил ему нс, из которого капала  кровь. Потом нанёс короткий отработанный  удар под  дых. Солдат согнулся вдвое  и упал..

– Встать  – скомандовал Арзамасцев и добавил. – Вон отсюда,  и что бы утром был как огурчик.

– Есть, – хрипло ответил солдат и удалился, держась за лицо.

– За что ты его так? – спросил Чубов.

– Было за что! Ответил Михалыч. – Урка грёбанная, отказался гавно из туалета выгребать. Неделю назад пришёл, а уже кочевряжится. В падлу ему видите ли это делать. Из блатных… Ну ничего, я из него настоящего солдата сделаю…

Чубову видеть всё это было неприятно, но он промолчал. А ситуацию примерил на себя. Смог бы он вот так избить подчинённого? Служба в ОФСИН его научила работать с криминалом. Он хорошо знал порядки блатных и понимал, что игнорируя их можно потом нарваться на большие неприятности.

В батарее, слава Богу, бойцов с тёмным прошлым не было. А появись такой, коллектив бы поставил его на место. А Арзамасцев, судя по всему, привык сам решать вопросы. У него, как говорится, был свой метод воспитания личного состава…

Через месяц, после очередной  боевой операции привезли его труп. И врач, осмотревший тело, сделал неутешительный вывод.

     – Пуля вошла в затылок… Видимо стрелял кто-то из своих… 

Вот и думай после этого, какой метод воспитания на войне лучше. Физическое принуждение к порядку или убеждение? И где она находится эта золотая середина? 

 

...На огневых позициях минометной батареи суета. Расчеты, действуя слаженно, устанавливают минометы и подносят мины, похожие на оперенные дыньки.

– Ну «чехи», держись! – комментирует это действо Максимов. Любовный роман с Мариной благотворным образом повлиял на его характер. Из несуразного и недотепистого молодого солдата он в одночасье превратился в бравого вояку и смельчака. Марина, похоже, всерьез увлеклась парнем. Глядишь, ещё и замуж за него выскочит.

В глубине души Чубов даже позавидовал личному счастью Максимова и пожалел, что не воспользовался возможностью стать любовником Марины. Кто знает, что ожидает его завтра. Надо было ловить пусть и короткий, но приятный момент.

     «Так тебе и надо, телок», – укорил себя Чубов.

И вдруг его позвали к рации. Получив целеуказания, комбат скомандовал:

– Батарея, к бою!

Расчеты замерли в ожидании.

«Направление – тридцать, два ноля… Прицел – семь шестнадцать… Дальность… Угломер – три десять… Заряд третий…»

Минометчики двигались быстро и четко, словно роботы. Мины улетали в Грозный, и в окуляры бинокля было видно, как на окраине города вспыхивают венчиками разрывы. С запозданием доносился грохот. Это было дело рук человеческих, имевшее начало и результат. Звучит команда, и указанный целью объект разрушается. Все очень просто!

«Вся наша жизнь – математика, – промелькнуло в мозгу Чубова, – всё можно просчитать и предусмотреть. Нас призывают жить по законам, а мы поступаем по расчету. Матренин ищет правду. Попов спасает сына. А я отдаю подчинённым приказы разрушить чьи-то планы. И всё получает обоснование и оправдание. Где-то там наверху есть провидение, которое влияет на мозги глав государств, жаждущих успешной карьеры и материальной прибыли, которые готовы ради своих целей уничтожить кого угодно, устраивая государственные перевороты и развязывая войны даже на территориях своих стран. И тогда гибнут не только солдаты, но и мирные люди. Сегодня российским военнослужащим, в отличие от советских, платят зарплату уже не за защиту суверенных границ, а за наведение конституционного порядка. Так, где дела, направленные на благо человека? Боже, неужели ты и это прощаешь?»

 

Чубов не считал себя верующим. Одним словом был нехристь. Но, родившись в русской семье, он должен стать христианином, хоть не понимал в этой религии ни бельмеса. После того как попал на чеченскую войну, он решил, что, если вернется живым, примет крещение и будет носить крестик на шее, как это делают большинство офицеров его части. В этом религиозном ритуале присутствовала мистическая надежда на то, что благодаря вере в Бога можно выжить на войне. 

 

…Минометчики выполнили боевую задачу и отправились в часть с громкой песней. После ужина их ожидал сюрприз. В бригаду приехал священник. Значит, военной пастве вновь будут отпускать грехи. И каждый присутствующий на проповеди станет подобным Георгию Победоносцу, поражающему пикой нечистого змия.

Чубов стоял на правом фланге и держал в левой руке свое форменное кепи, а правой неумело крестился. Как ни странно, но от этого действия на душе становилось спокойнее.

 

…Попова увезли в госпиталь, пролечили и отправили в военный санаторий на реабилитацию. Об этом он сообщил в своём коротеньком письме Чубову, и тот понял, что полковника теперь можно не ждать. Впрочем, батарея уже и без него успешно справлялась со своими задачами. Она точно накрывала цены, и Чубова представили к награде.  Обещали медаль «За отвагу».

 

…Утром, когда туман накрыл лесную чащу, палатки и животину, пасущуюся на полянке, комбата вызвали в штаб.

На разборе предыдущих стрельб и при постановке новых боевых задач.

       К удивлению Виктора, Смышлев ни словом не обмолвился, как отстрелялись минометчики. Но после совещания задержал Чубова.

      Полковник открыл сейф, достал графинчик с водкой и, налив в две стопки, пододвинул к Виктору поближе тарелку с бутербродами. Кивнув ему, «хлопнул» стопку, не морщась. Дождался, когда Чубов последует его примеру, невесело улыбнулся и, наконец, произнес:

– Вчера твоя батарея поразила все указанные цели, но при этом произошла ошибка по вине разведчиков. Они указали цель – старый дом в этом квадрате.

Не глядя, ткнул рукой в карту.

– Да, я помню этот объект…, – мгновенно насторожился Чубов.

– Так вот, – продолжал комбриг, все больше мрачнея, – накануне там видели группу боевиков, но не учли, что в этой халупе может кто-то еще находиться. После того, как туда упало несколько мин, во дворе нашли несколько трупов. Только это не боевики, а старики, женщины, дети. И якобы все они были убиты в результате артобстрела. Возможно, всё это чистой воды провокация. Как оно было на самом деле, никто сказать не может. Но достоверно известно – чеченцы теперь объявили охоту, предложив за твою голову большую сумму денег. Через час уходит машина на Моздок. Получи предписание в строевой части и срочно выезжай в управление кадров округа, там тебе дадут направление к новому месту службы. На «почтовик» успеешь. Я звонил на военный аэродром, чтобы тебя внесли в список пассажиров. Все понял? Ну, давай, старшой, желаю удачи. Приедешь в Ростов, позвони, чтобы я знал, как ты добрался.

 

Чубов встал из-за стола растерянный. Всё, что он услышал, ошеломило. Ещё вчера жизнь текла в привычном ритме, и вдруг бог войны распорядился иначе. Но, с другой стороны, он теперь, наконец-то, свободен от условностей войны, и его ждёт новое место службы. Виктор ждал, когда придёт его время, мечтал, как однажды соберёт в дорогу свой чемодан и прощай, Чечня! Но осознание, что по его вине погибли мирные люди, ставшие жертвами случайных обстоятельств, его обесточило. Конечно, на любой войне никто не застрахован от того, что завтра не прилетит твоя пуля или не развернётся рядом снаряд в страшном взрыве. Но об этом не думалось, потому что надоедает постоянно ждать, когда он придёт, твой смертный час. Если ты солдат и уничтожаешь противника в бою, это одно. Но когда по твоей вине гибнут старики, женщины и дети, то ты становишься страшным монстром войны, и никакой священник не спишет тебе грехи… Бог, он ведь должен быть справедливым, и если это так, то и его, старшего лейтенанта Чубова, неизбежно ждёт кара… Потому что иначе быть не должно. Если, конечно, есть этот всемилостивый Бог, воздающий каждому человеку по заслугам…

А с другой стороны, Чубов понимал: как командир миномётной батареи, он обязан был делать это, потому что принял присягу. А теперь в Грозном засел враг, от которого надо спасать государство. Но хотелось бы влезть в мозги корректировщика, который докладывал результаты миномётного огня. Возможно, это был продажный человек из местных жителей, который сидел в своём укрытии и сообщал по рации о месте попадания и куда надо нанести следующий удар. Возможно, это доставляло ему удовольствие. Ещё бы, ведь он был как Бог, который наказывает людей за их грешные дела. Или ему нравилось наблюдать, как после его сообщений и уточнений погибали пусть и невиновные  люди. Потом он поставит в записную книжке отметку. Уничтожено столько-то человек… И кто будет потом разбираться, у кого забрали жизнь –  у боевика или случайного прохожего, оказавшегося по воле судьбы на этом месте. А если бессовестная душа додумается ещё до того, что есть рок, который отмеряет каждому, сколько ему жить и определяет способ ухода из жизни, то получается, что и винить-то некого… Этим и отличается война, когда свихнувшиеся люди готовы за «бабло» и власть отдать душу дьяволу и стать его доверенными лицами.

Бледный, как мел, и физически обессиленный, Чубов наконец-то справился со взрывом чувств, механически пожал крепкую сухую ладонь комбрига. Полковник Смышлёв смотрел на него виновато, будто это он, а не корректировщик давал неверные целеуказания.

Старший лейтенант наконец-то осознал, что, по крайней мере, у него теперь появилась возможность вырваться из чеченского ада, и что-то вроде всплеска минутной радости вспыхнуло в душе. Появилась возможность срочно уносить ноги…

 

…Чубов получил предписание в строевой части и направился быстрым шагом в расположение батареи. Едва не споткнулся о мирно лежащем в тени развесистой акации телка. Животина меланхолично жевала свою травяную жвачку и смотрела на Чубова большими темными глазами. У телка была своя жизнь, и он не заморачивался людскими проблемами. Сегодня его кормят, поят, а завтра отправят под нож, чтобы побаловать солдат свежими бифштексами. В этом был его пусть невысокий, но смысл жизни. Стать жертвой ради того, чтобы люди словили временный кайф и забыли о том, что когда-то в их жизни был телок.

       Неподалеку от него сидел недавно прибывший в подразделение молодой солдат и читал Устав внутренней службы.

  Чубов неожиданно рассвирепел и заорал на дежурного по батарее:

– Срочно бойца на занятия! Развели колхоз...

– А телка куда?

–Телка? – от этого простого вопроса Виктор растерялся, и тут он увидел Матренина.

– Зайди ко мне, – коротко приказал ему.

В палатке Чубов быстро покидал свои вещи в большую дорожную сумку и повернулся к Матренину, который с удивлением наблюдал за действиями комбата.

– Я уезжаю, а ты остаешься за меня.

– Надолго?

– Не знаю, – соврал Чубов, – видно будет. И еще, отдай ты этого телка кому-нибудь из местных. Ну, хоть бы старикам, что в балке живут. Он им пригодится, а солдат не надо расслаблять. Ты меня понял?

– Как не понять, – недоумевая, пожал плечами Матренин и попытался пошутить, – а как же бифштексы на Новый год?

– Ты все шутишь, а тебе ещё надо дожить до этого Нового года, – окрысился Чубов.

– Командир, я чуть не забыл. К нам новый офицер прибыл, после училища. Он о Вас спрашивал. Фамилия у него Попов.

– Попов? Позаботься о нем. Определи место. Пусть в моей палатке располагается… Ну бывай,Матренин. Пока...

– Пока, – проводил его Матренин удивленным взглядом.

     Чубов подбежал к поджидавшей его около штаба машине и запрыгнул в кузов, попав в объятия старых знакомых – ОМОНовцев Юры и Володи. Они, оказывается, тоже улетали в Ростов. Закончилась их командировка в Чечню. От ОМОНовцев сильно несло перегаром. Надрались уже с утра.

– Почётное место старлею! – восторженно заорал Володя.

Грузовик запрыгал на ухабах дороги, увозя счастливчиков поближе к дому.

 

… У Хасана Сулимова с утра был гость. Когда он вошёл в дом, хозяин жестом дал понять женщинам, что они должны уйти и оставить их с пришельцем вдвоём. Человек в чёрной папахе и кожаной куртке сел за стол, где уже стояла приготовленная для него пиала с чаем и закуски. После дежурных вопросов, как твои дела и здоровье, гость повернул беседу уже в ином направлении.

– Хасан, ты давно был на могиле своего сына – Азамата, погибшего как истинный воин в борьбе с неверными? Так ли крепко стоит его оллам*?

– Не сомневайся..

А у меня для тебя есть хорошая новость. Объявился русский офицер, который убил твоего сына. Передали его фотографию… Кстати, он должен уже сегодня ехать на военный аэродром. Поспеши. Винтовка с оптическим прицелом тебя будет ждать в машине, в условном месте. Поменяешь автомобиль, догонишь обидчика и пошлёшь его к Аллаху… Ты готов?

– Я давно готов, – твёрдо сказал Хасан..

– Ну, тогда прощай! Да ниспошлёт тебе всевышний удачу.

– Я выполню свой священный долг. – заверил гостя Хасан и проводив его, стал собираться в дорогу.

Прежде чем сесть в «Жигули» он ещё раз посмотрел на фото обидчика-убийцы.

«Молод… как мой сын – Азамат… Ну что ж теперь молись русский своему Богу…»

И проронил уже для подошедшей к нему жене:

– Уберись в доме… А я буду к вечеру…

 

…На границе с Осетией Чубов снова увидел невысокую церквушку. В её весело блестевшем медном куполе с крестом отражались лучи стоявшего в зените солнца. На этот раз возле церковки было пустынно, но двухстворчатые деревянные двери были распахнуты, как ворота в рай.

Сердце Виктора болезненно сжалось, он приподнялся и, не понимая, зачем это делает, постучал кулаком по кабине. Грузовик остановился.

– Я сейчас, – сказал Виктор, спрыгнул на землю и побежал, торопясь, точно боясь опоздать, к церкви.

Сердце его билось суматошно, как пойманная в силки птица, дыхание сбивалось, когда он вошел в храм.

Внутри церкви было прохладно, пахло ладаном. В глубине, у большой иконы с изображением Христа, оплывали две высокие свечи. Язычки пламени метались от сквозняка и бликовали на иконе, высвечивая огромные печальные глаза на кротком лике Бога Живого. Из притвора к алтарю вышел низкорослый человечек с бородкой и в рясе. Виктор узнал его, это был тот самый священник, что приезжал к ним в бригаду.

– Что привело тебя ко мне, сын мой? – тихо спросил он.

Виктор растеряно смотрел на священника и не мог решиться задать свой важный вопрос, который постоянно преследовал его. А не решался, потому что не знал, что будет делать после того, когда получит ответ на него… Как ему дальше жить? Молчание затянулось.

 

Истолковав ситуацию по-своему, священник покивал седой головой, взял со столика маленькую восковую свечку, зажег ее от пламени большой свечи и подал Виктору. Чубов осторожно принял трепетный огонёк, как собственную душу, и встал перед алтарем, опустив голову. Священник повернулся лицом к иконе и тихим, монотонным голосом принялся читать молитву. В конце, несколько возвысив голос, сказал:

– Прости, Господи Всевидящий, все прегрешения наши, – и удалился в маленькую комнатку, в окно которой проникали лучи солнца, высвечивая в полумраке храма крашеный желтой краской пол.

Выйдя на улицу, Виктор вдруг ощутил, как из его глаз легко потекли освобожденные от вековечного мужского стыда и запрета слезы.

Однако, бешеный пес тоски не отпускал Чубова и стал ещё яростнее терзать его душу. Потому что нет ничего более справедливого, нежели суд личной совести, и никакой Бог заменить её не сможет. Старшему лейтенанту снова стало страшно.

Водитель грузовика громко сигналил, а из кузова выглядывали и что-то кричали ОМОНовцы.

 

…Горизонт, укутанный свинцово-тяжелыми серыми тучами, время от времени взрывался яркими зигзагами молний. Со стороны Чечни долетало приглушенное ворчанье недовольно ворочающегося грома.

И никто почему-то не заметил, как из легкового автомобиля, который увязался за «КАМАЗом» и неотвязно ехал следом, вышел человек со снайперской винтовкой и произвёл прицельный выстрел…

А потом, убедившись, что пуля достигла цели, снайпер тихо произнё:

– Ну вот Азамат. Теперь ты отомщён. Спи сын спокойно…

 

…Тело старшего лейтенанта будто натолкнулось на препятствие и опрокинулось на спину.

      Земля источала терпкий и горький запах травы, и казалась, эта трава высотой до небес. А душа Чубова была маленькой, как песчинка, и беспомощной, как потерянный хозяевами телок, который, несмотря на то, что родился недавно, уже был обречен на заклание. Потому что так решил не Господь, а люди, и у каждого из них своя правда.

Перед глазами Виктора стремительно пронеслась вся его жизнь, начиная с момента рождения и заканчивая недавним событием, которое звучало как неумолимый приговор за принятое им решение стать офицером и посвятить себя служению Родине. Но при этом Чубову забыли сказать, – какой родины… и где она находится, его настоящая родина. На огромной территории, которая раньше называлась Советским Союзом, в современной России, где либералы пообещали послушному народу счастливую жизнь, в одной из республик Северного Кавказа, где он выполнял свой воинский долг или в Забайкалье, где ждут и не дождутся свою кровинушку его родители?

Какая боль!… Вспышка, ослепительно белая, яркая… И чернота. Неумолимая, засасывающая в никуда… Дальше только вечность.  

…«Жигули» развернулись и запылили навстречу всепоглощающему чреву грозы, надвигающегося чёрной массой с далёкого горизонта.

 

…Несмотря на тяжёлое ранение, старший лейтенант Чубов выживет. Отлежит положенный срок в военном госпитале и будет направлен для дальнейшего прохождения службы в экспериментальную воинскую  часть – мотострелковую бригаду специального назначения, вооруженную новейшими системами ведения боевых действий в горных условиях. С ней он войдёт в Чечню ещё два раза. Но это будет уже другая война и с иным результатом. С Ичкерией будет покончено, а сама Чеченская республика будет восстанавливать экономику и в ней воцарится долгожданный мир.

 

…Пройдёт время, и Виктор Чубов приедет с женой в Грозный, чтобы воочию увидеть, как преобразился после военных событий этот южный город. Но однажды, когда гуляли по проспекту, утопающему в цветах, к нему подошёл пожилой чеченец. Он долго смотрел Чубову в глаза, а потом с ироничной улыбкой на лице  произнёс.

– Так, значит ты живой, русский офицер, убивший моего сына Азамата на войне… А я думал, что моя пуля достала тебя…

Чубов сначала опешил, а потом, вспомнив мгновенно эпизод около церкви, где он едва не погиб, ответил спокойным и ровным голосом:

– Да нет, достала… Ты попал мне прямо в грудь, но спасибо военным врачам они буквально вытащили меня с того света. Повезло, одним словом. И что теперь?

– Да нет, ничего. Кровь пролита и мой сын отомщён. А то, что ты живой, так на всё воля Аллаха! 

Чеченец отвернулся и, опираясь на палочку, пошёл в известном ему направлении. Он был горд, этот сын горского народа, но что-то вроде жалости и стыда встрепенулось в сердце Чубова.

И Виктор крикнул старику вслед:

– Ты отец прости меня! Это была война и не я её начал!

Чеченец остановился. Повернулся и посмотрел на Чубова острым и изучающим взглядом. А потом, не проронив ни слова, кивнул и ушёл, скрывшись в переулке, по бокам которого густо росли высокие, с длинными иглами, акации.

Наташа, жена Чубова, спросила мужа огорошено:

– Вить, а кто это был?

– Это напоминание из прошлого о моей войне, Наташа. Пойдём в гостиницу. Пора собираться домой…  

 

…Уже в воздухе, когда пассажирский лайнер, оторвавшись от взлётной полосы, взмыл в бескрайнее небо и взял курс на аэродром Минводы, Виктор, разглядывая мимо плывущие облака, был во власти встречи со стариком-чеченцем, и постоянно мысленно задавал себе вопрос: «Ведь надо же было такому случиться. Грозный восстал  будто птица феникс из пепла. Буд-то чувствуя вину перед Чечнёй, Россия вогнала в его восстановление кучу капиталов, и теперь её жители живут хорошо, как никогда… Или это подарок чеченцам, в знак благодарности за то, что они всё же решили прекратить ход разрушительной войны и в головах их лидеров всё же победил разум? Да и кто бы выиграл от того, чтобы чеченцы исчезли с земли и были разбросаны по всей планете?

Одного Чубов точно не знал, и даже не мог предположить, что будет ещё одна война. И произойдёт она на Украине. И снова это слово – война, спрячется под наименование – «Специальная военная операция по демиталиризации и денацификации». Но на этот раз на кону будет поставлен суверенитет страны, и недопущение очередного либерального переворота в угоду США. И на этой войне спецназовцы из Чечни, плечом к плечу с патриотами Донбасса и Луганской народной республики и российскими военнослужащими пойдут спасать украинский народ от современных фашистов, не останавливающихся ни перед чем ради разрушения основ мира, мирных городов и физического уничтожения русского народа. Вот только на этот раз, это будет уже другая Россия… Сильная и бесстрашная, ломающая на пути своём преграды…

 

Другие произведения автора:

Истерика... В глазах упрек.

Ночной Онон

Онон