Одинокая волчица.

...Просто одинокая волчица,
Не любого может полюбить.
Словно не приступая царица,
Не купить нельзя, не приручить.
              Песня.         


- Выходи уже, а то  со мной улетишь, - виновато улыбнулась Оля.
- Да, успею еще,… а что это за хрень, - смущенно спросил Андрей, - разглядывая внутреннею начинку огромного дирижабля.
- Альтернативный транспорт между Минском и Москвой, - сказал сосед справа в ондатровой шубе с двумя симпатичными пассажирками по бокам на кресле, не сводившими от него восхищенных глаз.- Параплан называется, последняя, я думаю авантюра Батьки, чтобы удержаться на президентском кресле…
- Гляжу, вы не очень-то жалуете Батьку?
- А за что его любить, - обладатель шубы был взволнован,- не дает нам среднему классу развернуться, задолбал налогами…
- Зря вы так на Батьку, потом благодарить будете, что он не допустил оголтелого капитализма оберег вас, а может и нас от окончательного сумасбродства и истребления русских традиции и возможно, самой нации как единственного защитника от надвигающееся демократизации  по-американски… И чего вам не хватает? Все у вас есть. Кругом чистота: везде справляетесь сами без всяких гастарбайтеров! И строите вполне демократичное общество, без всяких шараханий направо и налево.
- Ну не знаю,- он обнял одну из девиц и притянул к себе, - жить-то хочется сейчас. - И он отвернулся, тем самым показывая, что разговор окончен.
- Ну вот, после двух лет разлуки приезжаешь на два дня, тоже мне «жена» называется. Я не согласен… даже поговорить не успели,- сказал Андрей как можно тише и прижался к Оле небритой щекой трехдневной жесткости, именно такой, какой нравилось ей.
За два года Оля изменилась и далеко в не лучшую сторону, прибавились морщинки возле глаз, кожа, хоть и следила она за ней, напоминала о  годах, всё-таки пятьдесят с хвостиком лет. Но все же она оставалась такой же нежной и любимой для него. Не смотря ни на что, Андрей любил её и готов был простить все её прошлые и будущие ошибки жизни. Разглядывая её наращенные и разрисованные ногти под лаком, он уже мечтал, как она нежно ласкает его по спине. По бортовому радио зазвучала песня «Одинокая волчица».
- А что говорить? Все уже сказано… и все ясно… ну не могу я жить в паре, мне нужна одиночество и уединение и квартирка у меня маленькая. Я так привыкла…
- Одинокая волчица?– подсказал он.
- Наверно я одинокая волчица. Мама говорит,  вот останешься на старость лет одна - одинешенька, и не кому будет кружку воды подать, если заболеешь.
 - Мамы, как всегда правы! А он? Что он у тебя делает этот, как его, Семен? – возмущался Андрей.
- Было время, когда были проблемы с ногой, денег не было, да и ты не мог помочь, своих проблем выше крыши, вот он и подвернулся. Раньше конечно мы были знакомы.  Но так, шапочно. Как-то у меня отмечали какой-то праздник с компанией, после того как проводили гостей он засиделся, и мне жалко было его выпроваживать,  после работы все-таки, да и принес с собой кучу продуктов и выпивки  на всю «поляну», а у меня, как сам знаешь из еды одни орешки.
    - И кровать одна, - съязвил он. – Понятно, и душа мягкая.
    - Да нет, он хороший, внимательный, продуктами снабжает. Мне, конечно, ничего не нужно… он разведен, он, как и ты живет с семьей, а куда даваться? Я говорю, брось меня. А он говорит, зачем? Ты, говорит, действуешь на меня как целительница. И в самом деле, от нервов в связи с разводом у него начали выпадать волосы пятнами, и он стыдился показываться на людях без головного убора, а теперь у него начали расти волосы ровно по всей голове.  Какой дурак, говорит, откажется от такого лечения.
    - Значит, одного лечим, а другого калечим? Кстати у меня обнаружились такие болезни, о которых я и не думал, что пришлось два раза ложиться в больницу. То ли от переживании, то ли от возлиянии спиртным чтобы забыться.  А он про меня знает?- спросил он, грустно взглянув в круглое и черное окно.
   -По началу, говорил про тебя «этот», но я сказала, чтобы тебя не ничем не оскорблял, и что ты дорога мне как память, он отстал, и теперь молчит.
    - Ну, вот теперь я стал «памятью». Я поеду с тобой,  он явно занимает чужое место, - сказал Андрей.
-Нельзя,  он постоянно у меня. Да и жалко его выгонять он, сколько вложил, помогал у мамы, когда нужна была мужская помощь…
- Любовь – за килограмм картошки?! А я, по-твоему, не вложил на ремонт твоей квартиры? Если на то пошло сейчас подсчитаем: привозил я тогда тысячу четыреста баксов на материалы, плюс работа примерно столько же. Так что ты влетаешь в копеечку в три тысячи американских долларов, как одна из моих подруг. Она тоже обещала ни когда не расставаться, и, что  готова заплатить мне миллион, если всё это произойдёт по её вине. Расстались.  Так что теперь я «подпольный» миллионер с тремя тысячами в кармане,  - рассмеялся Андрей, - но я не мелочен. Но все - таки обидно я все делал для себя, а не какому-то Степану, думал, будем жить вместе до глубокой старости!
- Семену, - поправила она.
- Какая разница, Семену, Степану – все они временные, и мне даже жалко их.
- Кого их?
- Всех тех, кто был и еще возможно будет,… пока не одумаешься.
 Или мне все-таки предъявить тебе счет? Если ты решила порвать со мной навсегда. Тогда извините – деньги на бочку! Три тысячи с вас и миллион за моральный ущерб. Потеря «Веры» и «Любви» дорогого стоит! Правда еще есть «Надежда», но и на «Надежду», никакой надежды. Так что к первому мая выложить мне сумму. Если не сможете, по какой либо причине найти деньги, то можете обратиться к своей подружке Любе, из Коралеу Стана, она тоже принимала участие, когда стучала кулаком по столу и говорила, что мне необходимо сделать ремонт. А что, почему я должен разбрасываться деньгами?  - Оля заметно поскучнела и задумалась. Женщинам всегда становится грустно, когда речь заходить про деньги, и особенно когда с деньгами нужно расставаться.  И чтобы перевести разговор на другую тему, Андрей спросил:
- Как дочка-то?
- Разводятся…
- И чего им не хватало? Была такая красивая пара, трое детей, муж, что надо! Труженик, снимал трехкомнатную квартиру в Москве, содержал всю семью, пока она училась  в институте.
- Встретила другого, говорит любофф, понимаешь ли,… изменила, говорит, и не могу, говорит, жить в обмане.
- Ну, знаешь любовь - любовью, а семья рушится. И эта самая любофф  быстро вами забывается,  - Андрей многозначительно посмотрел на неё.
- Ладно, примем камень в свой огород,- густо покраснела Оля.
- Детей жалко и Дениса. И знаешь с тремя чужими детьми,…вряд ли что у них получится,   своими-то еле справляешься.  А так, я думаю, через год-два все вернется на круги своя… если уже совсем не сбрендили…
- Дорогие пассажиры, дамы и господа! Наш лайнер отправляется по маршруту Москва  – Минск. Провожающие могут остаться, если вас дома не ждут,- пошутила стюардесса, хихикнув в микрофон. Она была на веселее, то ли от коньяка, который разливали направо и налево, то ли  действовал газ наполнявший сферу. - Полет будет наполовину короче, чем  на поезде,  на благоприятной высоте, Можете не пристегиваться и делать что хотите, кому вы нужны, - уже смеялась она. – Полет хоть и альтернативный,… но самый надежный, на самых легких парах  эвкалипта и лаванды. В добрый путь товарищи!
Услышав про эвкалипт и лаванду, Андрей вспомнил знойный, насыщенный ароматами лаванды и степных трав, теперь уже чужой Крым, где у них завязался бурный роман на двоих, где третьему было не место. Так, во всяком случае, думали они,  ночами просиживая за бутылкой легкого вина на берегу у палатки, любуясь лунной дорожкой и слушая шелест волн.
Пол дирижабля качнулся, и  лайнер плавно начал набирать высоту.
- Ну, вот тронулись. Прыгай, - сказала она,  виновато, улыбнувшись.
- Да ладно, - рассмеялся он, - я уже Москве не нужен, будь, что будет, а билет я куплю на следующей остановке или у стюардессы, мест свободных полно.
- А может, ты не будешь ломать то, что  я пытаюсь там «построить»?
- Во-первых, ни какого разрешения на «строительство» я не давал. А во-вторых, с бухты-барахты ничего не делается, без генерального плана чувств и фундамента отношении, это я говорю тебе как строитель.  Все это временно и рано или поздно  рухнет как карточный домик.

В салоне было просторно и легко дышалось.  Удобные кресла, дернув рычаг можно было превратить в кровать в одно, или двуспальную,  по желанию пассажиров. Мужчина в ондатровой шубе превратил вообще в трех спальную и начал укладываться со своими попутчицами под завистливые взгляды одиноких пассажиров. Места были не все заняты, и для них тоже была «альтернатива» по желанию.
Но одна из девиц обделенная вниманием кавалера обиделась и отсела  от них поближе к Андрею и Оле. Она была чертовский хороша. Круглые формы и размалеванный вид говорил о её доступности любому захотевшему и возможно бесплатно, просто для удовольствия.
- Вы не против? – сказала девушка, еще раз обиженно посмотрев на хозяина шубы. Но тот даже не обратил на неё внимание. Андрей не определённо пожал плечами и убрал сумку с соседнего кресла. И у него откуда-то возникла коварная мысль отомстить с ней Оле, тут же рядом с нею, под её ревнующим взором, коварно и жестоко, как сделала она. Девица была бы не против.
Упали занавески, отделив, их троих, от остальных пассажиров, раздвинулись кресла, превращаясь в кровать, под пледом возникла интимная возня, роняя на пол  кружевное бельё и его плавки, когда-то подаренные Олей. Оля отвернулась к  иллюминатору и, видя как, краснеют её мочки ушей, он знал, что она следит за каждым его движением по отражению на черном стекле.

« Пусть ей будет больно,- подумал Андрей, - как было больно ему. Пусть прочувствует, каково быть отвергнутым, каково потерять веру в любимого человека, когда все мосты отступления к другой жизни уже сожжены и мысли о любимой переполняют всю твою сущность и уже дальнейшее существование не мыслим без неё».
Андрей возился с девицей, долго нарочно растягивая время, представляя и повторяя всё, что проделывал с Олей. Писал словно длинный рассказ, со всеми знаками препинания и в конце поставил жирную точку.
- Теперь мы квиты? - хитро  улыбнулся Андрей, обращаясь к Оле хлопнув по попе свою временную подругу, добавил.- Как тебе?
- А мне-то что, - буркнула она, делая вид, что ей всё равно, но ей это плохо удавалось. – А по правде все внутри выворачивала, готова была убить!
- Значит, все ещё любишь?
- Любишь – не любишь!? В ромашку они гадают,… а я тут, для мебели что ли? – картинно возмутилась девица, собирая разбросанные вещи и потом довольная полученным удовольствием, улыбнулась, и пошла к бару пить коньяк с другим пассажиром. Нарочно стала долбить по кнопке издающая соловьиную трель, подзывая отсутствующего бармена за стойкой.
Вот ей было, в  самом деле, всё равно.
Андрей проснулся от телефонного звонка. Мобильник где-то надрывался соловьиной трелью. Андрей шарил в темноте по постели и не мог найти. Включил лампу и, отыскав телефон, сонно ответил:
- Да. Кому не спится в ночь глухую?
- Это я Оля, - ответил мобильник. – Не спится, мне в вагоне. И я подъезжаю к Москве. Утром можешь встретить? Можем пообщаться недолго. А потом проводишь к дочери, они разводятся и мне надо быть у нее.
Андрей окончательно проснулся и взглянул на часы. Было шесть часов утра. В комнате сильно пахло эвкалиптом от разлитой бутылочки масла - подарок крымских друзей.
- Приснится же такое, не угорел ли я от масла? Пора одеваться и ехать на  вокзал. Все-таки надо встретиться с ней и поговорить серьезно, а то подруга совсем от рук отбилась…
   

Другие произведения автора:

День Победы.

Надкушенное яблоко.

Отец.