Тотем

   - Ну вот, –  сказала мама, обращаясь к сыну, – сегодня у нас в доме праздник. Сегодня сын нашего хозяина сделал первый самостоятельный шаг. По этому поводу будет много знатных гостей. Нам предстоит сегодня прекрасное шоу. Уж насмотримся, да наслушаемся… На долго хватит впечатлений и обсуждений. А в конце и нам с тобой кое-что перепадёт. О, смотри, уже пришла наша домработница с тряпками. Сейчас перейдём к водным процедурам. А хозяйка будет сидеть на диване, вроде читая книгу, и следить за её руками. Особенно когда очередь дойдёт до нас. Даже страничку не перевернёт. А почему? Потому, что она очень любит нас и беспокоится о нашей целости и благополучии. Мы с тобой в большом почёте в этом доме. Поэтому мы стоим на самом почётном месте и в середине, чтобы нам было всё лучше видно и слышно. Вот посмотри: всех слоников она берёт и вытирает, а нас она оботрёт теплой мокрой тряпочкой, не сдвигая с места и не дотрагиваясь голами руками. Хозяин  запретил всем дотрагиваться до нас руками. Мы почётнее всех. Хозяин и тот изредка и осторожно поглаживает наши бока. Как же нежно он нас любит… 
   Потом дом постепенно наполнился разными запахами. Тарелки и рюмки перекочевали из утробы буфета на огромный стол, уставленный самыми разными малодоступными деликатесами. Потом беспрестанно начал звонить квартирный звонок, как будто за каждый динь-бом ему давали, как музыкантам за встречный марш по монетке. Квартира наполнилась букетами, подарками и гостями.
   По приглашению  хозяйки все расселись по заранее распределённым местам, и началось весёлое застолье. Сначала маленькому поросёнку хотелось схватиться за авторучку или карандаш, чтобы записать на бумаге все тосты, которые казались один краше другого. Но после третьего тоста он уже знал наперед, что скажет оратор, которому хочется побыстрее выпить очередную рюмку водки. Все дружно чокались и принимались усердно закусывать. Через полтора часа молодой поросёнок начал даже позёвывать, но разыгравшийся аппетит не давал ему возможности даже задремать.
   Наконец гости, понемногу учтиво раскланиваясь и извиняясь,  стали исчезать за той же дверью, из которой и появились.
   Когда все разошлись, папа взял на руки, копошащегося в горе подарков, сынишку и протяжно сказал: 
-  Ну а теперь настала пора покормить наших поросят. Идём, идём! Они тоже хотят ням-ням!
   С этими словами папа свободной рукой достал из грудного кармана две золотые монеты и одну из них вручил сынишке. Сынок немедленно попытался засунуть монету в ротик и попробовать на единственный зубок.
- Нет-нет, – запротестовал папа, – это не для Оси, это для хрю-хрю.
При этих словах давно уже изголодавшиеся поросята встрепенулись, передёрнули плечами и даже расширили свои прорези на спинках, чтобы папа с сыном не смогли промахнуться.
   Папа с сыном на руках подошёл к буфету и опустил свою монетку в прорезь свиньи мамы.
- А теперь Ося, – и он поднёс сына к маленькому поросёнку.
Сынишка уверенным движением сунул свою золотую монетку в прорезь на спине маленького поросёнка.
- Вот умничка, – воскликнула мама, и все захлопали в ладоши. 

   Ещё четырнадцать лет помногу раз в год наблюдали фарфоровые родственники подобную картину. И каждый раз их желудки пополнялись неизменной долей пищи. На пятнадцатый год в день совершеннолетия сына отец был чрезмерно серьёзен. Он уже не пил наравне с гостями, доктор запретил, а только высоко поднимал однажды налитую рюмку, в знак принятия очередного тоста. Когда все гости разошлись, он поставил треугольником три стула, приглашая жену и сына к долгой беседе.

   - После революции семнадцатого года мой прадед был расстрелян со всей семьёй матросами, а его банк, как тогда говорили, был национализирован. Но у прадеда была вторая семья, о которой, никто не знал. Эти две фарфоровые копилки, он указал пальцем на буфет, прадед успел отнести моей прабабушке за день до ареста. 
Нелегко было моему деду начинать всё с самого начала. Да и банк свой открывать не было никакой возможности. Долго держать всё в тайне ему не удалось. Постигла его участь прадеда. А эти две копилки сохранились в корзине с грязным бельём, оставленной у соседки на минуточку, перед самым обыском. Так они оказались у моего отца, но открыть свой банк он так и не успел. Разрешили открывать частные банки уже после его похорон. И это выпало на мою долю. Теперь ты видишь, сынок, что эти две фарфоровые свинки не просто банальные копилки, а наш семейный тотем. Основа нашего семейного бизнеса. Оберегай их от всех возможных поворотов судьбы и не забывай всегда их подкармливать. В этом залог удачи и процветания нашего семейного бизнеса. Как сказали доктора – и я не вечен. Скоро наш семейный бизнес перейдёт к тебе. Не забывай мой наказ. 
   С этими словами он достал из нагрудного кармана две золотые монетки и протянул одну сыну.

   Прошёл ещё год сытной жизни для поросят. 
Но вот однажды отец медленно вошёл в дом, держась за сердце, и сполз спиной по стенке на стул. Выбежала из своей комнаты жена:
 – Что случилось, дорогой?
- Воды! 
Осушив стакан, он, наконец, выговорил:
- Эта сволочь, мой управляющий, позвонил из Лондона и сообщил, что мой банк лопнул, что он потерял интерес к нашему общему бизнесу и теперь решил вплотную заняться своим собственным банком. Он обокрал, меня, дорогая. Мы нищие! Мы нищие!
Тут он осёкся, и они вместе посмотрели на буфет. На буфете стояла ровненьким строем дюжина индийских слоников.
- Где копилки? – спросил тревожно он.
- Не знаю – ответила жена.
- А где Ося? – спросил он
- Ещё не вставал, спит – ответила она.
   Они одновременно вскочили и, обгоняя друг друга, кинулись в комнату сына. 
   В комнату они так и не попали. Раскрыв дверь, они застряли в ней, заклинив друг друга, и замерли.

   Посреди комнаты в фарфоровых осколках и шприцах лежало бездыханное тело сына.