СВИДЕЛИСЬ

 
   Областной поэт Гольянов приехал  с выступлениями в районный город  N. Теперь такие приемы стали организовывать недавно созданные Народные Дома. Близились выборы, и каждый голос в поддержку губернатора стоил многого.
   Перво-наперво пожилого поэта послали в едва уцелевший рабочий коллектив молокозавода.
- Ваш молокозавод всегда славился своей продукцией по всей области, - начал свое выступление поэт Гольянов. - Вы и теперь с уверенностью глядите в будущее, поскольку, что-что, а молоко всегда будет в цене и в наступившем веке. Так что, голосуйте за губернатора Пупко, и дело будет в шляпе!
- Да мы и так тут все прошляпили, так что голосовать нам или нет, никто и не знает теперь, - парировали молочники.
Затем он стал читать свои стихи. За все годы творчества Гольянов написал с полсотни стихотворений, которые смог издать примерно стольким же количеством книг. Поэтому он свой репертуар практически знал наизусть.
- Закончить свое выступление я хочу стихотворением “Заходите на чаек”.
- А вы заходите к нам на молочко! - попрощались с ним гостеприимные люди в белых халатах.
      Следующим местом для выступления был речной порт.
- Дорогие речники! - бодро начал поэт Гольянов. В наш век скоростей и темпы перевозок на речном флоте  тоже заметно возросли. Жить стало лучше.
- Жить стало веселее! - добавил кто-то из импровизированного зала, устроенного в огромном складе.
- Голосуйте за губернатора Пупко, и все будет о,кэй! - закончил вступительное слово поэт.
Стихи его слушали вполуха: народ волновался о том, дадут им в этом месяце зарплату за весну или нет. Перед выборами, конечно, должны были бы дать, иначе кто пойдет голосовать за Пупко?
Коронным стихотворением, которое Гольянов читал перед мужской аудиторией, было: “Увожу я девок парами”:

Пляшут девушки грудастые,
В клубе стекла дребезжат.
Говорю я вам, не хвастая:
Они мною дорожат...

Переулочками тесными
Ту и эту увожу,
Разухабистыми песнями
Я им головы кружу.
   
Увожу я девок парами:
С той и с этой стороны.
Будет что нам вспомнить
                                     старыми
На скамье, у бузины.   

Народ ответил аплодисментами. А кто-то из портовых грузчиков даже постучал каской о железный контейнер.
- А говорят, народ поэзию перестал уважать, - сказал Гольянов сопровождавшей его девушке из городского отдела культуры.
- Конечно, любят, вот только денег у людей не стало, чтобы книги покупать...
Тот рабочий, что постучал каской, появился на выходе из порта и вручил эту самую каску поэту:
- Береги, брат, умную голову! - сказал грузчик и крепко пожал руку оживившемуся Гольянову.
- Я же говорил! Я же говорил! Поэзия всегда будет жить в народе!..
   В приподнятом настроении пропагандист появился на территории местной тюрьмы. Теперь он не сомневался, что его стихи нужны и этому народу, пусть даже и оказавшемуся в местах не столь отдаленных...
- Мы там, за стенами этого заведения, знаем, как трудно порой приходится вам, сидящим по десятку человек в одной камере, но руководство повсеместно изыскивает резервы, чтобы в скором времени начать наращивать производственные мощности, дабы больше строилось у нас лагерей и тюрем, чтобы всем сидящим там людям хватало места. Поэтому советую вам голосовать за губернатора Пупко, который приложит все силы и старание для улучшения ваших бытовых условий, уважаемые узники!
   Слушали стихи не совсем внимательно, все думали об обещанной амнистии в эти летние дни и гадали: удастся ли проскользнуть сквозь игольное ушко ответственной комиссии их пухлым уголовным делам.
А когда Гольянов объявил свое коронное: “Увожу я девок парами”, поднялся заключенный из середины зала и сказал:
- Гражданин поэт, вы уже читали эти стихи десять лет назад. Вы что же, за это время не написали ничего нового?
- Простите, а как вас зовут, сударь?
- Урвачев моя фамилия.
- Видите ли, уважаемый Урвачев, конечно же, я написал что-то новое, и мог бы даже почитать это, но я же не предполагал, что вы  так долго засидитесь в этих стенах...
- Сука! Графоман! - заорал Урвачев. И тут же, выхватив из серой тюремной куртки пузырек с тушью, запустил его в поэта. Стекло вдребезги разлетелось от удара о каску, которую по типичной своей забывчивости не снял с головы незадачливый Гольянов.
- Костюм, конечно, испорчен, зато голова цела, - сказал сопровождавший Гольянова тюремный офицер.
- А вы, что заранее знали о возможном нападении и поэтому к нам пришли в каске? - спросил его оперуполномоченный, выдавая подписанный пропуск.
- Каску мне подарил один докер. А что касается этого инцидента, то я и не думал, что, спустя столько лет, опять могу свидеться с этим Урвачевым, который тоже когда-то писал стишки, изображал чего-то из себя, но так и остался никудышным человеком.
- Насчет костюма вам  следовало бы похлопотать перед губернатором Пупко, - посоветовал оперуполномоченный, - Все-таки вы пострадали во время его пропагандистской кампании... Мне лично понравилось ваше двустишие о губернаторе.  Наверняка зэки уже цитируют ваши строки: “Коль в остроге нелегко,  голосуйте за Пупко!..”

Другие произведения автора:

СТАРЫЙ ДА МАЛЫЙ

АДРЕС НА БЕРЕСТЕ

У МЕНЯ БЫЛА