Записки спекулянта крабами

Все клянут девяностые. Российское ТВ потому что свободы было многовато тогда на их вкус, люди -- потому что лишились жалкой, но надежной зарплаты. Мне, наоборот, понравилось. Хотя иногда приходилось думать, взять чашку кофе или нет, не из-за давления, просто денег не было, разноцветных украинских купонов. В конце концов все обернулось к лучшему, в основном.

Я трудился в СКБ "Протон" под руководством Женьки Хариуса, хорошего инженера и человека весьма хитрого. СССР еще держался, а Женька уже понимал, что нашему Протону жить недолго осталось, и был у него друг-покровитель в руководстве, Сашка Табич. Под его прикрытием открыли мы, как тогда было модно, малое предприятие СВТ "Протон", под настоящий "Протон" маскируясь. В рабочее время и в казенной лаборатории сляпали нехитрый продукт, многотерминальный комплекс, к персоналке 286 под ДОС"ом до 8 терминалов выносных подключать. С легкой руки моего старого друга Эдика, тоже входившего в эту компанию, назвали многотерминальный комплекс "Краб". Правильно, у краба 8 ног, клешни и щупальца в счет не идут.

.........................

Львовский аэропорт. Эдик, Бенц и я выгружаем из микроавтобуса два крабовых комплекта -- тяжелые терминалы винницкого производства, кабели, всякую всячину. Летим в Гомель, где старый знакомый по прежней работе, Виталик - большой человек, как же он без "Крабов"? Бенца провожает, держась в отдалении, сумрачный здоровяк в кожаной куртке и спортивных брюках, так тогда ходили некоторые, таков был знак. У Бенца и другие дела были.

Самолет небольшой, ЯК-40, наши крабовые коробки отправляются в багаж. Полет недолгий, я как всегда голодный, извлекаю завтрак -- малокалорийную полубуханку черного хлеба и предлагаю отломить кус сидящему сзади Эдику. Пассажиры в недоумении -- то ли мы так обнищали, что кроме черняшки ни на что денег нет, то ли блатные какие?

В Гомеле встречают с микроавтобусом люди Виталика, грузим свой хлам и везем в контору, далее в гостиницу. Совок уже был на последнем издыхании, нo порядки еще его держались, в гостинице просто так мест нет, заказывал Виталик. А было это после Чернобыля, в радиоактивном Гомеле, ну чего туда народ лезет, спрашивается?

Вечером ужин в лучшем местном ресторане. Шумный оркестр, песни по заказу для "наших дорогих гостей с Кавказа", как выразился в микрофон руководитель ансамбля. У Бенца была замечательная одежка, светло-коричневая кожаная куртка, которая тогда стоила как годовая зарплата инженера. Оставил в гардеробе, и не украли -- порядок.

Это был переходной период, еще был совковый дефицит, но у некоторых появились деньги -- или то, что казалось деньгами. Во Львове не было сыра, в Гомеле почему-то был. Мы шли, прогуливаясь, по центру Гомеля, заходили в каждый гастроном и везде брали по килограмму сыра -- было в этом что-то очень веселое, оптимистическое! Везде был сыр! Что может быть лучше, чем сыр в каждом гомельском продуктовом, лучше роз, шампанского, ну прям почти так хорошо, как если бы везде продавали джинсы.

Ах, джинсы... Темно-синяя мечта восьмидесятых. А сейчас что? Бак бензина $40, кило рыбы $18, ну, кинул в супермаркете в тачку с покупками поверх апельсинов и туалетной бумаги пару джинсов, всего-то $15 -- нет, не то. Джинсы прекрасные, безукоризненные, но нет того восторга, когда, заплатив 180 р., разрываешь пакет, а оттуда вместе с грубой тканью, багрянцем прошивки и тусклым блеском медных заклепок так и прет заморский запах свободы.

---

Девяностые -- это было время схождения совка на нет; на Украине ничего существенного ему на смену не пришло. Все искусственное, что держалось идеологией и силой, от партии до СКБ "Протон", рушилось. Новые власти, как казалось в начале, способны были лишь переименовывать улицы. Потом они показали свои способности в склоках меж собой и темных махинациях.

"Майорить (развевается)" -- сказал Володя, выглянув из окна нашей лаборатории -- был виден шпиль львовской ратуши, на котором вместо красного флага развевался впервые на нашей памяти желто-синий флаг украинских националистов. Националистом Володя не был, у него уже все бумаги были готовы для выезда в Израиль и он болтался в Протоне, дорабатывая последние дни перед отъездом. Красный флаг и совок всем так осточертел, что были рады любому другому. В лаборатории, как часто бывает в такого рода местах, большинство сотрудников были евреи и большинство намыливались так или иначе. Предполагается, что евреи народ хитрый и всегда умеют договориться или надуть, так по крайней мере рисуют их (нас?) анекдоты. Но похоже, это не так, ведь арабы регулярно побеждают и в пропагандистской и в дипломатической борьбе. Не иначе как каждый дирижер в глубине души мечтает быть командиром батальона, а аспирант -- ковбоем, и попавши в Израиль, люди реализуют глубоко скрытые желания. Иначе не объяснить ставку такой демократической страны исключительно на силу. Можно ведь и надуть...

В это время, когда уже планы и темы ОКР и НИР не имели значения, Бенц принес под кожаной курткой в лабораторию плату-многопортовку, польского, кажется, производства. Начальник Женя Хариус, посовещавшись со старшими товарищами, дал добро, и машина закрутилась. Бенц где-то налево заказал производство копий этой платы, я, забросив плановые работы, занялся такими же крадеными программами. Программы работали, и после небольшой настройки на наши протоновские ужасные терминалы, к 286 персоналке мы легко подключали до 8 терминалов. Терминалы пришлось потом заменить на винницкие, тоже барахло, но по крайней мере настоящее заводское серийное производство.

---

Один из первых и довольно калымных клиентов был в Таллинне.
Таллинн мне всегда нравился и сейчас нравится. Впервые я попал туда в 1967, когда отправился с Заводчиком в поездку по северным областям России. Мамаша Заводчика работала зам. главного энергетика на Львовском автобусном заводе (сейчас это небрежно охраняемый пустырь с разваливающимися цехами и заброшенной ж.д. веткой) и устроила нас бесплатно на автобус, который перегоняли в Новгород. Водителей было двое, они сменялись и ехали без остановок. По дороге брали пассажиров, не бесплатно, разумеется. Перед ночлегом заехали в сельмаг, взяли бутылку водки, не белой, а что-то вроде горного дубняка. Угостили нас с Заводчиком. Я глупо похвастался, что могу выпить бутылку целиком и делал это неоднократно. Ложь, но не так уж и далека от правды. Впоследствии выпивал 0.5 л и более, так что если вы, уважаемые водители, вдруг это прочитаете, прошу учесть. Это хоть и не отменяет позор лжи, но смягчает.

Приезжаем, значит, с Заводчиком в Новгород в начале августа 1967. А Заводчик был и остается человек выдающийся, большой мастер общения, в отличие от меня. Познакомиться на улице с симпатичной девушкой и довести дело до конца для него раз плюнуть, найти жилье в незнакомом городе тем более. Он, кстати, в отличие от нас, мелкоты из СВТ "Протон" стал со временем настоящим деловаром в Украине и России.

Да, так устроились мы в общежитии, вместе со студентами и аспирантами, работавшими на археологических раскопках в Новгороде. Там я научился многому полезному, например, один из них, плотно закусив после выпивки, заявил, что нажрался, как залупа конская. Замечательное выражение! Могучий язык! От иммигрантов в Торонто или Нью-Йорке ничего такого не услышишь. Кроме того, этот землекоп-археолог был владельцем мотоцикла Ява-350, на котором ездил преимущественно по лесу, т.к. куда еще девушек возить? Так вот он сказал, что всегда возит с собой второй ключ от мотоцикла, на случай если милиция озвереет и не только оштрафует, но и ключ заберет. Я следую его примеру, хотя здесь полиция такого не сделает. Скорей на тот случай, если захлопну ключ в багажнике или просто положу мимо кармана.

Тогда, в шестидесятые, среди интеллигенции было модно православие, храмы, иконы. Заводчик, кроме прочих своих талантов, был поэтом-любителем, даже опубликованным и разделял это увлечение. С утра мы пошли осматривать местный знаменитый храм, названия которого я не помню. Возможно, он был красив. Он был красив, совсем не похож на хрущевки и совковую наглядную агитацию, которой в те времена были щедро улеплены все города. Мне бросилось в глаза другое -- внутри, по стенам с нежной росписью, была протянута грубая внешняя электропроводка, как делали в избах во времена царя Гороха: шурупами прикручены белые фарфоровые ролики, на них накинут в переплет толстый провод. Фон -- ангелы, Саваоф, праведники и грешники. Традиция и современность.

Под влиянием Заводчика я решил, что мне тоже интересны храмы и иконы. В Новгороде в это время была крупная выставка русских икон, и я провел там, вылупив глаза, несколько дней. Я мог отличить икону новгородской школы от московской, рассуждать о досках и грунтовке. Не попробовав, не узнаешь, что это совсем не то, иконы мне так же безразличны, как и Бог. Казалось, что все, что не одобряет совок, хорошее. Но это большая ошибка.

Я тяготил Заводчика, и в следующем пункте, в Пскове мы расстались. Не сразу -- Заводчику нужна была карта севера России, а тогда все было дефицит, тем более дорожный атлас или подробная карта. Но это человек пробивной! В Пскове есть Кремль, и в одной из башен в те времена было кафе -- не кафе, а выпить там можно было крепко. Поднявшись по винтовой лестнице и стукнувшись пару раз головами о низкий потолок, мы оказались в этом заведении на самом верху. Подавали якобы традиционный русский напиток -- медовуху, хотя продавщица намекнула, что это дрянь, Заводчик и я взяли по большой кружке этой бурды.

Более серьезные люди пили водку. С одним из них Заводчик немедленно познакомился и завел разговор о жизни, а потом и о карте. Новый знакомец оказался зубным техником, в прошлом фронтовым офицером-артиллеристом. Обладая некоторыми знаниями в этой области, полученными на военке, я пытался поддержать беседу, но попал впросак. Пришлось признать, что не разбираюсь ни в артиллерии, ни в протезировании. Заводчик удержал артиллериста-протезиста от дальнейшего пития, отправился с ним к нему домой и добыл карту.

Здесь мы расстались, куда поехал Заводчик, не знаю. Я, набравшись от него некоторой расторопности, без труда устроился на турбазу недалеко от Пскова на берегу реки. Палатка, сырые матрас и простыни, вечером танцы -- было очень хорошо и похоже, Заводчик мешал мне так же, как и я ему. В дружбе должна быть мера, в конце концов человека надо оставить одного, и не всегда нужно ждать до конца всех концов.

Так возвращаясь к Таллинну. Именно туда я поехал из Пскова на автобусе-экспрессе.

---

Жаль, что я забыл уроки жизни, поневоле преподанные Заводчиком. Очень пригодились бы. Но тогда я их еще помнил, без труда прибился к группе организованных туристов из Москвы, ночевал на турбазе, где разместили группу на окраине Таллинна, у озера Улемисте. Уже на турбазе было видно, что не совсем совок. Аккуратные комнаты, здание-модерн, аккуратно вписанное в местный ландшафт, ничего похожего на новгородское общежитие и тем более на электропроводку в храме. Кровати деревянные, жесткие, не железные панцирные, которые были в те времена в ходу.

Центр Таллинна: узкие улицы, довольно чисто, не жарко даже в самый солнечный день, особый запах, что-то вроде угольной крошки. Очереди, как и в других советских городах, но другие -- молчаливые, в одну шеренгу, без толпы, брани и агрессии. Вполне съедобная еда в столовых, незнакомое блюдо -- хлебный кисель, кисель из ревеня со взбитыми сливками.

Спустившись в подвал (многие пивные в подвалах) я пил местное пиво, закусывая мелкой рыбешкой, Ревельской килькой, как пояснила мне моя бабка по возвращении.

--- ---

Так вернемся из шестидесятых в девяностые, к СВТ "Протон".

Сначала все было все хорошо и весело. Мы катались по разным городам, от Вильнюса до Дрогобыча, устанавливали свою липу, и рассовывали по карманам еще не совсем обесцененные деревянные. Все это держалось на участии Жени Хариуса и его покровителя, которые позволяли пользоваться казенным оборудованием и казенным рабочим временем. Если угодно, мы обдирали настоящий "Протон", но моя совесть чиста.

То есть меня страшно мучит совесть, но по совершенно другим поводам, никак не связанным с мелкой технической спекуляцией и невинным надувательством. Когда-то, еще будучи студентом, я предоставил справку о простуде декану Михайлу Теодоровичу, оправдывая свои прогулы. Он вежливо спросил, что со мной было. Я был настолько смущен, что как последний скот грубо ответил ему, в справке все указано. К сожалений, принести извинения невозможно.


Как только дело с Крабами пошло неплохо, истинные хозяева, Женя Хариус и Тадич, решили избавиться от посторонних, начиная с самого ленивого и легкомысленного (предлагаю из трех раз угадать, кого именно), а потом и от всех прочих. Это привело к трагикомическому концу всей затеи. Впрочем, грустить не о чем, это было дохлое дело: бесперспективное технически и неверно направленное с точки зрения деловой. Я был способен сносно программировать, но никаким техническим кругозором не обладал, технического тупика не видел. Рыбка-Хариус, при всем его уме, о программировании имел превратное понятие и здесь с него толку было еще меньше. Что до коммерческой направленности, техническая деятельность была лишней, даже наша пиратская разработка. Как выяснилось, тогда лучше всего была чистая спекуляция, перепродажа чего угодно, будь то сигареты, телевизоры или персоналки. Кое-кто понял дух времени и слился с ним, усвоив повадки: коллега, ведущий инженер Олег, задрав свитер, продемонстрировал мне заткнутый просто за брючный ремень, как в кино про гангстеров, пистолет Макарова. "Газовый?" -- я просил. "Я бы не сказал" -- важно пробасил в ответ Олег. Надеюсь, грозное оружие так и осталось у него за поясом и в ход не пошло.

У меня от всей этой затеи остались в основном приятные воспоминания и джинсовая куртка -- она здесь со мной в Канаде, висит в шкафу на третьем этаже. У меня хватило ума не держать деревянные и все, что я получил в виде завернутых в газетку пачек потрепанных рублей, я успел потратить. Эту куртку я как раз купил за 1000 р. (моя официальная зарплата вед. инженера была 300 р.) в Таллинне в поездке, до описания которой никак не могу добраться.

В Таллинне у меня был давний знакомый, Витольд Полоцкий. В былые времена (восьмидесятые) он работал в НПО "Алгоритм" и занимался распространением украденного совком Юникса под названием ИНМОС. На моей прежней работе в ЛСКБ я был энтузиастом этой операционной системы и ежегодно заключал договор с Витольдом (безналичные тогда текли рекой). Собственно его помощь мне нужна была только в одном вопросе -- бронировании гостиницы, когда я приезжал в Таллинн в командировку. Совок крал комплексно, с большим размахом, чем СВТ "Протон" -- машины СМ передрали с PDP-11, и разработанный для них ЮНИКС вроде должен был работать (но не работал). Знакомство с Юниксом мне очень пригодилось в Канаде, и принесло гораздо больше материальных благ, нежели джинсовая куртка.

Когда совок размяк и начал валиться, Витольд с братом Юркой занялись бизнесом, перепродавали все подряд, от вычислительной техники до пива и автомобилей Хундай под руководством более опытного Давида. Именно он, Давид, и встретил меня в таллиннском аэропорту; погрузив с трудом в его Жигули громоздкие винницкие терминалы, мы поехали на квартиру для гостей, находившуюся недалеко от его офиса, прямо в центре Таллинна.

Клиентом, которого околпачивал Давид, был ЖЭК. Технических трудностей никаких, в несложном деле установки Краба у меня рука была к тому времени набита. Кое-что было оплачено по договору, мои персональные услуги, как водится, наличными в лапу. Я решил поддержать экономику ЭССР и не вывезти из нее ни одного полученного там рубля. Таким образом джинсовая курточка перекочевала из комиссионки в мою сумку. Тогда это было очень модно, во Львове по крайней мере, особенно в комплекте с турецким свитером. Такой у меня тоже имелся и спортивная кепочка Адидас -- полное облачение спекулянта тех времен. Кроме того, горчичного цвета майка с тускло сверкающей вышитой надписью GUCCI на груди, купленная моей женой Тамарой. Правда, до такой замечательной кожаной курточки, как была у Бенца, я не дорос. Но все равно, внешний вид внушал доверие официантам -- чаевые будут.

Известные рестораны Таллинна той поры мне не особенно нравились -- долгое обслуживание, вычурная посуда, и ничем особенно не замечательная еда. Есть такие и в Оттаве, будут мурыжить два часа, сдерут сотню непонятно за что. Раве что если надо посидеть и поговорить, не перегружая дело чрезмерной едой; но если именно пообедать, в Оттаве и вообще в Канаде рекомендую Boston Pizza; в Таллинне мне больше всего нравился вокзальный ресторан. Чисто, быстро, отбивная таких размеров, что две порции не съесть.

Приятней всего в Таллинне просто слоняться по улицам, особенное если время от времени заходить в кафе подкрепиться чашкой кофе, рюмкой коньяка, откусить кус от плитки шоколада. Дорога от вокзала к центру особенно приятна, кажется, все лучшее впереди.

В музее в парке Кадриорг я запомнил громадную картину, метров пять длиной -- средневековая пляска смерти. Не было ничего страшного, мрачного, шеренга пляшущих людей в ярких костюмах, ведет хоровод улыбающийся синеватый скелет.

У вокзала железнодорожная ветка выходила на улицу, локомотив иногда ехал рядом с трамваем, останавливался у входа в гостиницу.

Одна из гостиниц в здании прошлых веков, толщина стены метра полтора. Я жил во многих, от роскошной Олимпии до портового общежития (до знакомства с ИНМОСом и Витольдом).