Узкая лодыжка

 УЗКАЯ ЛОДЫЖКА

- Да, русские бабы хороши!,-сказал.- Ничего не скажешь. Только вот лодыжка у них , почти у всех, широковата…

- Что у мамы копытцо? - поддел его переводчик.- Жажда пролетарской мести обуревает?  Хочется, уж  если отодрать, то как врага народа?       

- Нет, но узкая лодыжка…- итальянец сделал паузу, подбирая слова ,и  наконец      задумчиво  произнес:-… это - узкая лодыжка. Совсем другое дело…

Сегодня представляющее собой в Италии благодатнейшую тему для комедийного театра и кинематографа,стремление обитателей Апеннин  к обладанию женщиной с узкой лодыжкой,  старо почти  как  сам Рим.

« Город между тем  рос,- пишет Тит Ливий о начале этой истории,- занимая укреплениями все новые места, так как укрепляли город в расчете скорей на будущее многолюдство, чем сообразно тогдашнему числу жителей. А потом, чтобы огромный город не пустовал, Ромул воспользовался старой хитростью основателей городов( созывая темный и низкого происхождения люд, они  измышляли, будто это потомство самой земли) и открыл убежище в том месте, что теперь огорожено, - по левую руку от спуска меж двумя рощами.  Туда от соседних народов сбежались жаждущие перемен – свободные и рабы без разбора, - и тем была заложена первая основа мощи. Когда о силах тревожится было уже нечего, Ромул сообщает силе мудрость  и учреждает сенат, избрав сто старейшин, - потому ли, что в большем числе не было нужды, потому ли, что всего-то набралось сто человек, которых можно было избрать в отцы. Отцами их прозвали, разумеется, по оказанной чести, потомство их получило имя «патрициев» ( от лат. слова « pater» – «отец» прим.авт.)

« Где заседает сенат в окаймленных пурпуром тогах,

Там собирался старейшин попросту, в шкурах, совет,

Сельский рожок созывал на сходку древних квиритов,

Сотня их всех на лугу и составляла сенат». , - напишет через несколько веков о том времени римский поэт Секст Проперций.

«Теперь,- продолжает Тит Ливий,-  Рим стал уже так силен, что мог бы как равный воевать с любым из соседних городов, но срок этому могуществу был человеческий век, потому что женщин было мало и на потомство в родном городе римляне надеятся не могли, а брачных связей с соседями не существовало. Тогда посоветовавшись с отцами, Ромул разослал по окрестным племенам послов – просить для нового народа союза и соглашения о браках:  ведь города, мол, как все прочее родятся из самого низменного, а потом уж те, кому помогою собственная доблесть и боги, достигают великой силы и великой славы; римляне хорошо знают, что не без помощи богов родился их город и доблестью скуден не будет,- так пусть не гнушаются люди с людьми мешать свою кровь и род. Эти посольства нигде не нашли благосклонного приема – так велико было презренье соседей и вместе с тем их боязнь за себя и своих потомков ввиду великой силы, которая среди них поднималась. И почти все, отпуская послов , спрашивали , отчего не откроют римляне убежище и для женщин: вот и было бы им супружество как раз под пару.

Римляне были тяжко оскорблены, и дело явно клонилось к насилию. Чтобы выбрать время и место поудобнее, Ромул, затаив обиду, принимается усердно готовить торжественные игры в честь Нептуна Конного, которые называют Консуалиями (Как считают некоторые исследователи, это были игры в честь Конса –бога собранного и спрятанного урожая, однако конные бега дали повод связать их (неправомерно)  с греческим Посейдоном и осмыслить Консуалии как игры в честь Нептуна Конного . прим. авт.)  Потом он приказывает известить об играх соседей, и все , чем только умели или могли в те времена придать зрелищу великолепья, пускается в ход, чтобы об играх говорили  и с нетерпением их ожидали . Собралось много народу, даже просто из желания посмотреть новый город,- в особенности все ближайшие соседи… Все многочисленное племя сабинян явилось с детьми и женами. Их гостеприимно приглашали в дома … А когда подошло время игр, которые заняли собой все помыслы и взоры, тут-то, как было условлено, и  случилось насилие: по данному знаку римские юноши бросились похищать девиц . Большею частью хватали без разбора, кому какая попадется , но иных, особо красивых , предназначенных виднейшим из отцов, приносили в дома простолюдины, которым это было поручено.»  Это было знаменитое похищение сабинянок.  Но  в отличие от сформировавшего стереотипное представление об этом событии известного полотна идеализатора истории, официального художника Наполеона - французского живописца Жака-Луи Давида, на котором  действие представлено так, что мускулистые герои на внушительного размера лошадях, в блестящих шлемах, со щитами и штандартами, украшенными    поздней римской символикой  , с элегантной дерзостью берут в полон полуобнаженных красавиц,  - реальная картина была иной: облаченные в шкуры, изголодавшиеся пастухи попросту грубо отнимали женщин у  развитого, благородного народа. «Одну из девиц, самую красивую и привлекательную,-повествует далее Тит Ливий,- похитили, как рассказывают, люди некого Талассия, и многие спрашивали, кому ее несут, а те опасаясь насилия, то и дело выкрикивали, что несут ее Талассию; отсюда и происходит этот свадебный возглас.» « Среди похитителей, говорят,-сообщает об этом же эпизоде Плутарх,- обращала на себя внимание кучка людей из простого народа, которые вели очень высокую и необыкновенно красивую девушку. Им навстречу попалось несколько знатных граждан, которые стали было отнимать у них добычу, тогда первые подняли крик, что ведут девушку к Талассию, человеку еще молодому, но достойному и уважаемому. Услышав это, нападвшие ответили одобрительными возгласами и рукоплесканиями, а иные, из любви и расположению к Талассию, даже повернули назад и пошли  следом, радостно выкрикивая имя жениха. С тех пор  и по сей день римляне на свадьбах припевают: « Талассий! Талассий !» – так же как греки « Гименей ! Гименей!» - ибо брак Талассия оказался счастливым. Правда, Секстий Сулла из Карфагена, человек не чуждый Музам и Харитам, говорил нам, что Ромул дал похитителям такой условный клич: все, уводившие девушек, восклицали « Талассий !» – и восклицание это сохранилось в свадебном обряде.» Став властелинами мира, римляне  идеализировали архаический период своей истории, всячески стирая  память о том , что могло показаться не достойным уровня их цивилизации. Неприглядные эпизоды  подавались в нескольких- сбивающих с толку - прикурашенных версиях , связанные с ними слова получали различные, пристойные, этимологические толкования.  Так случилось и  с возгласом « Талассий!», среди множества интерпретаций которого  правильной,видимо, все же  была та, что дал Секстий Сулла из Карфагена. Это действительно был условный клич похитителей. Чтобы добратьтся до его смысла, нужно вспомнить, что  в   Риме существовала неизвестного происхождения игра,  «носившая неприличный, фаллический, характер и сопровождавшаяся музыкой и плясками, которая именовалась таларийской». Ее название -  ludus talarius – таларийская игра - в древности объясняли от латинского слова «talaria» («щиколотка», «лодыжка »), поскольку ее участники носили тунику до лодыжек.  Ясно слышимый в словах «талария» и «талассий»  один и тот же корень , а также сходство семантического контекста таларийской игры и похищения сабинянок ,  с большой степенью вероятности позволяют предположить, что второе из этих слов было одной из архаических и забытых уже в древности форм слова первого.   «Лодыжка!» - таков был условный клич похитителей , который  синекдохой –частью целое – обозначал «женщину». И в устах неотесанных пастухов он звучал как похотливое «Баба !»  Баб римляне обрели, и   со временем  их уже стала интересовать их «эстетическая качественность».

Через триста лет после  описанных событий , в 445 году до н.э, народный трибун Гай Канулей обнародовал предложение о дозволении законных браков между патрициями и плебеями, которые были запрещены за несколько лет до этого записью на таблицах децемвиров. По мнению патрициев законопроект должен был повлечь за собой осквернение их крови и смешение родовых прав. “Какие же и сколь важные дела задумал Гай Канулей?-риторически вопрошали в своих речах консулы.-Он задумал произвести смешение родов, внести расстройство в государственные и частные ауспиции, чтобы не оставалось ничего незапятнанного,чтобы устранив всякое различие, никто не узнавал ни себя, ни своих. Ведь какое же иное значение имеют смешанные браки, как не то, чтобы, чуть не наподобие диких зверей, плебеи и патриции вступали во взаимные сожительства? Чтобы полупатриций, полуплебей, человек, находящийся в разладе даже сам с собой, не знал, каково его происхождение, какой он крови, какие священнодействия он должен совершать? “ На что отвечал Гай Канулей: “Никто из плебеев не причинит насилия девушке-патрицианке; до таких забав охочи патриции. Никто не заставит заключать брачный договор против воли. Но запрет и отмена законных браков между патрициями и плебеями преследует лишь одну цель - унизить плебеев. В самом деле, почему вам тогда не запретить законные браки между богатыми и бедными? То, что везде и всюду было частным делом каждого,- кому в какой дом приводить жену, из какого дома приходить за женой  мужу - вы забиваете в колодки надменнейшего закона, грозя расколоть граждан и сделать из одного гражданства - два. Вам осталось только нерушимо постановить, чтобы плебей не селился рядом с патрицием, не ходил по одной с ним дороге, не участвовал в общем застолье, не стоял на одном форуме.Чем же, скажите, это отличается от женитьбы патриция на плебейке или плебея - на патрицианке? Да где же тут изменение права? И нам от права на законный брак с вами нужно только одно: чтобы вы видели в нас и людей, и сограждан.У вас нет никаких доводов в этом споре, кроме разве желания нас унизить и обесчестить.” Фактически таким образом плебеи заявляли свои   права на истинных римлянок – «стыдливых, прядущих и  домоседок» – тех, чьи ноги не отяжелены нелегким трудом, обладательниц узкой лодыжки.  Патриции уступили лишь тогда, когда Риму стали одновременно угрожать войною эквы,  вольски, вейяне и ардеяне. Уступили потому, что ясно видели, что   “им приходится отказаться от  победы или в пользу врагов, или в пользу граждан”, ибо сказано было им, что “ никто не станет записываться в войско, браться за оружие, сражаться за надменных господ, с которыми нету общности прав: в делах государства на должности, в частных делах - на законный брак.” Слова эти не были пустыми: шантаж, ставящий под угрозу самое существование Рима, который Тит Ливий объясняет фразой “то от чего люди страдают, важней для них, чем то, чего они боятся”, был излюбленным приемом плебеев при отстаивании ими своих притязаний. Так в 494 году до н.э, когда на Город с войною шли  те же вольски, плебеи, добиваясь отмены долговых обязательств и учреждения должности народного трибуна, ушли на Священную гору и оставались там в полном бездействии до тех пор, пока их условия не были приняты. Так в 449 году до н.э., во время войны с эквами и сабинянами, требуя восстановления власти трибунов , ушли они с поля боя на ту же гору. Так и сейчас они могли заявить: или даете нам доступ к “ узкой лодыжке”, или погибай она, родина. Патриции сдались. А на Апеннинах право на  благородную- лучшую - женщину, чья “нога изящна и тонка”, или, говоря иначе, - женщину с узкой лодыжкой, стало идентифицироваться с понятием социального  равенства. Впоследствии  эта идентификация выродилась в сексуальную символику, сделавшую узкую лодыжку неотъемлемой частью общепринятого образа сексапильной женщины и приглушившую связанный с ней  плебейский крик о праве на место под солнцем. Социальные законы переходят в природные, природные - в социальные. Солнце - по-прежнему светит.

- Да, узкая лодыжка ,-продолжал итальянец, -это совсем другое дело...

Действительно, совсем другое : это возможность (право-то - оно есть)ступать вслед за этой узкой лодыжкой по длинному ворсу персидских ковров, вставать на хромированную подножку “роллс-ройса”, скользить по мраморному полу бассейна, семенить рядом c ней по тротуарам Лондона, Парижа, Нью-Йорка. Но итальянец сейчас этого не осознавал.Узкая лодыжка для него -чарующая часть эстетически правильной сексуальной конструкции.  Он грустно вздохнул. И это был вздох всех плебейских поколений после Канулея

- Ну ты не горюй!- утешил переводчик итальянца.- Может, тебе еще и попадется какая-нибудь с узкой лодыжкой

- Хе… А так , конечно, русские бабы непревзойденные!

- Наверное, славянские в целом, потому что кровь молодая…

- Нет, русские!

- Ну а полячки? Что, плохие?

- Они - как печеные яблоки.- итальянец поморщился.

- Ладно тебе!  А венгерки? Хоть и не славянки, но...  Их считают одними из самых красивых в мире...

- Да это же цыгане! Мы лет 20 тому назад с друзьями из бара на мотоциклах в Будапешт ездили. Познакомились там с девками. Они    привели нас в какой-то шалман: здоровая комната и там человек десять. Ну чистой воды табор! Свет погасили, кто-то рядом  ползает, а  кто - не понятно. В общем, кто кого сгреб, тот того и уделал. Вдруг - бац: ломятся в дверь. Открыли, а там полиция. Ну всех и накрыли.  Словом, цыгане! 

Другие произведения автора:

Чужое

Круг, или двадцать лет спустя

Мне сегодня что-то шубертно...