Псевдостолица

Уж как ныне только не называют город, обживший невские берега!

Петербург …

Ну, это почти что официальное название. Правда, не очень часто всплывающее в общении.

Питер …

Это любимое массами. Питерские рестораны, питерские театры, питерские проститутки. И откуда оно пришло?  Ладно. Есть и более экзотичные.

Петер …

Даже Петя …

Однажды услышал это слово из уст накрашенных охотниц за более счастливой жизнью. Они, видишь ли, приехали в город Пети.

И все это - Санкт-Петербург.  Многоликий. Терпеливый. Прохладный. Оригинальное детище Петра. Украшенное его именем, неожиданно возродившимся через много лет в решениях считающих себя демократами народных избранников, с удовольствием после крушения советского строя осваивающих Мариинский дворец. 

Бытовала точка зрения, что горожане плохо ели, плохо понимали, что происходит в стране и городе, но точно знали, что последний должен вернуть себе имя, данное императорской столице. Пробивалась эта уверенность через разные ветви государственной власти весьма активно.

Добилась своего.

Имя имперской столицы городу вернули. Правда, она теперь находится в другом месте. Многочисленным обитателям коммунальных квартир и ордам искателей лучшей жизни со всех концов страны благородные действа по восстановлению исторической справедливости принесли всего лишь фантик.

Чтобы подсластить возникшее статусное несоответствие стали называть город то Северной столицей, то столицей культурной. Чьи сердца эти слова согревают? Не знаю. Может, где-нибудь такие среди нас и есть.

Крайне редко вспоминается, что до нынешнего Петербурга, Питера и т.д. на брегах Невы жил-был город-герой Ленинград. Сейчас имя, без малейшего сарказма, колыбели социалистической революции вспоминается разве что в контексте воспоминаний о большевистском перевороте, Великой Отечественной войне и блокаде.

Современная, продвинутая пропагандистская машина, ненавидящая все советское церковь, быстро улавливающее настрой сильных мира сего большинство охотно задвигают ленинградский этап жизни города в самый дальний угол прошлого.

Память ныне изменяет многим.

Иногда, грешным делом, и самому уже кажется, что не было такого города. Приснилось, наверное.

Хотя, что я пишу такое. Конечно же, он был.

И ленинградцы были.

Люди, прошедшие через горнило блокады.

Открывала она в людях замечательное. Порождала всевозможнейших социальных паразитов. Основная же масса выживших – люди, не потерявшие своего человеческого достоинства, помогающие слабым, показавшие величие духа, преданность советским ценностям. Получившие из рук Победы послевоенный город. Заботящиеся о нем. Любящие его.

Ленинградская культура - не миф. Она была. Она пребывала в городской повседневности, оказывая облагораживающее влияние на человеческое поведение. Выкованная величайшими страданиями, обретением подлинной ценности человеческой жизни она находила в себе силы изменять в лучшую сторону приезжающих в город жить, учиться, работать.   

Ленинград развивался. Принимал людей. Они приезжали отовсюду. В основном, из сельских районов, маленьких городов, поселков. После демобилизации из армии. Ротами.

Не ленинградцев становилось все больше и больше. И в какой-то момент город сдался. Перестал культурно перерабатывать захлестывающую его человеческую массу.

Потом город накрыл демократический шторм.

Красавец Ленинград пошел ко дну. Он утонул.

Время неумолимо размывает контуры подвергшегося забвению города. Оно оказалось безжалостным к ленинградцам. Они умирают. Их осталось немного. Они не оказывают на жизнь современного мегаполиса уже практически никакого влияния. Получают финансовую помощь. Несколько раз в год довольствуются дежурными словами о блокаде, величии подвига ее переживших.

На развалинах ленинградской выросла новая культура.

Петербуржская.

Она щеголяет голыми, черными от пыли пятками в шлепках, несвежими шортами и крикливыми маечками на Невском проспекте. Подходит внезапно на улице с вопросом: «скока время?». Идет впереди меня, отдавая пепел сигарет ветру, несущему его мне в лицо. Писает в подворотнях около Петровского стадиона накануне и после какого-нибудь футбольного матча. Ставит своих железных коней на газоны. Женскими губами прилюдно матерится.

Список такого рода ее проявлений в состоянии сформировать толстенную книгу без иллюстраций. А то и две. Если не больше. В зависимости от шрифта и нашей наблюдательности, надо полагать.

На мой взгляд, это все бескультурье. Хотя, если воспарить над стереотипностью, пессимизмом, оптимизмом, групповой ангажированностью, бескультурье – это тоже культура. Но не моя.     

В современной петербуржской культуре доминируют ценности, жизненные установки, деяния людей, отрекшихся от советского времени, сталкеров его руин, устремляющихся в новые края всевозможнейших ловцов удачи, денег и чинов. Оставляющих свое сердце в месте своего рождения. Не испытывающих никакого пиетета перед местом своего нового пребывания. Искренне радующихся неплохим возможностям, которые может предоставить мегаполис.  

Удивительным образом стремления людей, обживавших город в петровские времена, перекликаются с послевоенными и постсоветскими желаниями мало изменившейся за столько лет человеческой натуры. Город надежд. Город другой жизни. Почти что Европа. Столица. На новом историческом витке не настоящая, правда. Ну и пусть. Пусть такая. Но зато Северная. Культурная.

Последняя, если рассуждать здраво, должна быть городом, олицетворяющим культуру общества. Ее витриной. Ее средоточием. Совокупностью лучших ее образчиков.   

И это все есть в Санкт-Петербурге?

Кроме того, если проявлять не свойственную русскому характеру правовую щепетильность, со столичностью-то еще надо разобраться. Кто квалифицированно сможет ответить на вопросы о том, кем, где и когда принималось решение о получении городом обозначенных чуть выше статусов?

Совершенно определенно они должны были оформляться законодательным путем. На каком основании эти, не имеющие никакой правовой силы статусы озвучиваются, распространяются средствами массовой информации, официальными представителями власти?

Понятное дело, что вопросы эти в пустоту. Правовая культура – не конек нашей славной культурной жизни. Не отличительная черта города, пережившего бесславно завершивших свое царствование Романовых, деятельного Ленина, недалекого Кирова, страшный голод и холод, советского Романова, велеречивого Собчака.

Уже в наше время без особой энергичности поеживающегося от прохладных сквозняков в смольнинских коридорах, устраиваемых очередным варяжским нашествием.

Претендующего до сих пор на возврат культуры дореволюционного Петербурга. Вернувший пока лишь культуру его предместий.

Из года в год прохожу вновь и вновь по Дворцовой.

Пыльные матрешки, разноцветные зимние шапки-ушанки, уставшие лошади, грязноватые кареты, любопытные, деятельные китайцы. Африканцы, на неказистом русском пытающиеся заманить на путешествие по неторопливо раскачивающей обильные масляные пятна невской воде.

Камни, помнящие многое.

Дореволюционный город, Петроград, Ленинград, Тянущийся к московским ориентирам постгород.

Неудобная попутчица по жизни – память.

И культура, чуждая настоящему. 

Другие произведения автора:

Вперед назад

Спасители наши

Сетевое счастье