Прощай, дорогой мой Лекарь!

22 ноября 2014 — Матвей Тукалевский

«По улице моей который год

Звучат шаги мои друзья уходят

Друзей моих медлительный уход

Той темноте за окнами угоден…

(Белла Ахмадулина 1959)

ПАМЯТИ ЛЕКАРЯ.

Она давно обирает меня эта ужасающая «темнота за окнами». Она забрала у меня самое любимое мной существо – мою мать. Потом любимую сестрёнку. Без них я осиротел, но у меня был друг, возле которого я грелся своим осиротевшим сердцем.

Единственный друг.

Но той безжалостной «темноте за окнами» вчера стал угоден и он – Анатолий Захарович Худосевич…

И она забрала его…

Хладнокровно…

И равнодушно…

…Мне становится понятна та горечь, с которой некоторые старые люди молят Бога о… смерти. Наверное, не последней причиной этой страшной мольбы становится то одиночество, которое всё плотнее, всё удушающе обступает их, с «медлительным уходом» дорогих для них людей…

Толя…

Удивительный и неповторимый Толя…

Таких людей Всевышний создаёт не часто…

Это – штучная работа!..

…Вспоминается наше знакомство в далёком 1966-м году. Я тогда вернулся во Владивосток – город своего детства и юности. Вернулся после долгого перерыва. И как-то сразу и быстро сошёлся с ним. Меня покорила его удивительная и неповторимая улыбка. В которой была и добрая хитринка, и какая-то беззащитная, бесконечно доверчивая доброта.

Анатолий тогда только-только поступил в Медицинский институт. И я подумал, что он выбрал очень верно для себя профессию – профессию врача. Профессию, где надо больше отдавать, чем получать. Если, конечно, ты там не случайный «прохожий».

Толя умел слушать! Боже мой, как редки те, кто умеют слушать! Всё больше «солистов» вокруг и всё меньше «слушателей»…

Широте интересов Анатолия можно было позавидовать. Но страстью всей его жизни был ТЕАТР. Мы-то с ним и познакомились в театре-студии, куда я начал бегать 15-ти летним пареньком и куда первым делом заглянул по возвращению в город детства. Годы прошли. И труппа студии сменилась. Вот среди молодёжи я и увидел Анатолия.

Для меня этот коллектив много значил. И театр я любил. Но не так, как Анатолий. Анатолий никогда не думал, насколько я помню, о стезе актёра. Уж не знаю почему. На эту тему он говорить не любил. А вот театр любил. Любил, я бы сказал, профессионально. И до последнего своего часа он ходил на премьеры, знал в лицо актёров, мог долго рассказывать об их ролях…

Когда судьба меня забросила в Питер, мы совершенно неожиданно с ним встретились. Как и я, Анатолий нашёл здесь любовь всей своей жизни – питерскую красавицу Галину. До этого он перенёс самый, вероятно, сильный удар в своей жизни – предательство близкого человека. И очень долго «зализывал раны», пытаясь обрести и веру в людей, и веру в себя.

В этом помогла ему Галина, у которой красота сочеталась с умом, что довольно редкостное явление. И эта юная петербурженка, кроме внешней привлекательности, сумела увидеть и внутреннюю красоту Анатолия.

…Давно забылся юношеский ожег. Они вместе прожили целую жизнь. Воспитали двух красивых и добрых душой сыновей и жили душа в душу…

Но «темноте за окнами» приспичило их разлучить…

Впрочем, это потеря не только для семьи; для детей и Галины. Это потеря и для окружающих. Ведь Толя был, что называется Врач от Бога! Сотни человек пользовались его безграничной преданностью профессии. Его неиссякаемой добротой…

От соседа по лестничной площадки, до любого пациента, приходящего к нему на приём, все обращались к Анатолию с жалобами на здоровье. Наверное, самая трудная профессия! Появись врач в любой компании, как его начинают атаковать страждущие медицинских советов! И невозможно никому отказать. Профессия обязывает.

Анатолий был великолепный и грамотный диагност. Но он никогда не умел барышничать. Не умел из больного выжимать его слёзные копейки, никогда не измерял свои советы монетами. А в наши дни навязанного нам капитализма, когда многие врачи, порой вынужденно, но сумели, таки, стать ещё и «финансистами», Анатолий был обречён на зарплатное прозябание.

И если он и смирялся с подарком, который ему вручал от всего сердца очередной консультируемый, то только потому, что он не умел обижать людей отказом. В таком случае, перемигнувшись со своей кареглазой половинкой, Толя при уходе этого гостя совал последнему свой ответный подарок.

Бегал к нему и я. А то и просто звонил. Когда очередное исследование оборачивалось для меня плохой новостью, или очередной анализ «зашкаливал», я, не имея сил бороться с нахлынувшими чёрными мыслями, прибегал к Толику, как прибегает жаждущий к лечебному источнику. И на протяжении десятков лет не было случая, чтобы Толя не нашёл времени выслушать меня! Изолировавшись в своих страхах и жажде утешения, я эгоистично даже не думал о том, по силам ли Анатолию очередная консультация. И изливал ему свои сетования. А он, выслушав внимательно и кое-что уточнив, говорил мне своё резюме в несколько фраз.

Он был отличный психолог этот Врач. И он всегда находил такие слова поддержки и утешения, которые снимали психоз ожидания неприятности, успокаивали и вдыхали в больного веру…

…Последний раз он меня поддержал совсем недавно. Две недели назад. Будучи сам тяжело и, практически, неизлечимо болен…

Видимо, к постулату врачей «Не навреди!», Толя сам себе когда-то давно добавил: «Помогай больному пока жив.»

И этому постулату мой дорогой Друг, Врач от Бога, удивительной душевной щедрости Человек, Анатолий Захарович Худосевич был верен пока был жив!

Говорят, «незаменимых не бывает».

Ложь!

Есть незаменимые и незабываемые!

Есть!

Прощай мой НЕЗАМЕНИМЫЙ и НЕЗАБЫВАЕМЫЙ Друг!

МИР ПРАХУ ТВОЕМУ, ЛЕКАРЬ!

«…И вот тогда из слез из темноты

Из бедного невежества былого

Друзей моих прекрасные черты