Почему люди поют?... А и правда, почему? Сегодня с утра эта мысль не дает мне покоя: почему люди поют? Ведь не понятно, почему ни с того ни с сего человек, вдруг,  запел. Согласитесь, странно как-то это. Нет, конечно понятно, когда после рюмочки-другой.., а вот если ни с того ни с сего, как говорится, - на ровном месте, когда нет ни рюмочки, ни кампании, ни казалось бы какого-то, хотя бы малого, повода... Сидел себе человек, сидел, о чем-то думал, или что-то делал, какую-нибудь монотонную работу, - что-то вроде как шинковал капусту, вышивал или лепил вареники... И.., вдруг запел. Тихонечко, тихонечко запел, еле слышно, как бы только себе, только для себя, только для своей души... Почему?.. Помню в детстве, так часто делала моя мать, она любила и умела петь. Отец у меня украинец, но он не любил петь. Но, правда, пел, только очень тихо, еле слышно, как бы по принуждению, нехотя и за кампанию, иногда подпевая маме. Зато моя мама - настоящая донская казачка, - умела петь так, что стены дрожали. Но тоже не с разу «с выражением», громко и высоко, а как бы «с подъездом», по нарастающей. Сначала всегда тихо, как бы крадучись, как бы между делом. Лепит себе вареники, на кухне, лепит, совершенно одна и вдруг я, из своей комнаты, слышу как она начинает тихонечко петь. В начале почти шепотом, словно боясь нарушить тишину, или помешать мне делать уроки, словно стесняясь... Но потом её голос крепчал и крепчал, и она начинала уже петь совершенно свободно, и раскрепощенно, так как она это всегда делала, когда пела за столом, на разных юбилеях или праздниках. И если ей ни кто не мешал, то она могла это делать подолгу. Пока не замесит тесто, его раскатает, не налепит целую кучу вареников, - «семья-то большая», - пока их не сварит, пока не выложит их в большое белое эмалированное блюдо, пока обильно их не «помастит» сливочным маслом и тщательно перемешает, пока не накладет в другую, тоже глубокую, тарелку сметаны... И только тогда, когда все уже готово, - даже ложки разложены, - она, всегда неожиданно и резко, - на полуслове, - смолкала... И какое то время было тихо... Но не долго, почти тут же следовал обязательный шлепок её ладони по столу и уже каким-то совершенно другим голосом, с новыми, строгими интонациями, не такими душевными, какие были тогда, когда она пела, так, чтобы все услышали, громко и резко звучал приказ: - Мальчики — кушать. Мальчики — это я и еще три моих брата, и еще отец, если он был не на работе, в шахте, или не занят еще каким-нибудь делом во дворе, гараже или сарае... Идти надо было сразу, не раздумывая, не «ковыряясь в носу», мама была очень строгая, - как сей час говорят, - крутая женщина, могла и прикрикнуть, и, - когда надо было, - шлёпнуть по затылку, да и по другим местам тоже, если что не так, словом настоящая донская казачка...