Орднунг

 ОРДНУНГ

Каждая страна  имеет свой запах. При всей  своей любви к Германии он не мог не отметить,  что, едва ступаешь на ее землю, как  в нос сразу же “бьет дезинфекцией”. Воздух здесь пропитан нескрываемым желанием добиться чистоты, как представляется -  резко пахнущими средствами.  Наверно, это запах пресловутого опрятненького   “орднунга”. В нем есть что-то от концлагерей и стукачества, на котором этот “орднунг” держится. Жизненность немецкого девиза “ порядок превыше всего” он ощутил несколько лет тому назад, когда проезжал по центральным улицам Берлина на машине с треснутым лобовым стеклом. Поскольку  по немецким законам движение с  поврежденными стеклами запрещено, все кто замечал нарушение, хватались за мобильные телефоны и звонили в полицию. Избежать объяснений со стражами порядка ему удалось лишь потому, что он успел поставить машину на паркинг и уже со стороны наблюдал, как вокруг нее суетились бравые парни в униформе. Но сделать они ничего не могли: транспортное средство не двигалось - “орднунг” был соблюден. После этого случая он всерьез заинтересовался проблемой немецкой щепитильности и вскоре узнал,что закладывание в Германии - действие настолько само собой разумеющееся, что здесь  традиционно проведение конкурсов на лучший донос года. Следуя словообразованию Достоевского,  можно сказать, что в немцах   “самость” личности безропотно  подчиняется “ всемости” общества.  Германия   издревле живет по принципу “ правды единой для всех”. Принципу столь же конкретному, как и язык на котором он  был выражен. Национальное немецкое отношение к понятию  “правды” прекрасно отражено в трудах великого философа Иммануила Канта.  Для кенигсбергского мыслителя понимание правды - это проблема  анализа не внутреннего мира говорящего (его установок, целей, знаний, ценностных ориентаций), а способа соотнесения любого правдивого высказывания с обязательным для каждого человека долгом, с априорными моральными нормами. “ Кант, - пишет российский психолог Виктор Знаков, -  ищет прежде всего мотивационную сторону высказывания: что побуждает человека говорить правду. И он находит этот источник не в конкретном субъекте, а в априорных нормах нравственности, долге. Хотя такие нормы и называются моральными, по существу они имеют правовой характер. Канта интересует только одно: говорит человек правду, повинуясь исключительно долгу (и тогда и только тогда он поступает нравственно) или руководствуется иными мотивами. В последнем случае, как бы ни были  благородны мотивы субъекта, его поведение не соответствует критериям нравственности. Допустим, врач пожалеет безнадежно больного, постоянно думающего о том, чтобы его невыносимые страдания как можно скорее закончились. Доктор скажет больному правду: ему недолго осталось мучиться. По Канту, такой поступок не имеет ничего общего с правдивостью как чертой характера подлинно честного человека. Ведь поступок врача был продиктован не долгом, а состраданием, т.е. одной из человеческих “слабостей”. В кантовском понятии долга в концентрированном виде выражена идея необходимости ориентации каждого члена общества на нравственно общее (способность человека предъявлять к себе и другим одинаковые моральные требования), то есть на то, что принципиально отлично от “материи желания” ”. Эта черта характера германцев крайне отличает их от русских, склонных подменять ориентацию на должную общую норму жалостью, что в прошлом наглядно отражала типично российские картина шествующих через города и селения колонн кандальных воров, грабителей, насильников и убийц, которым жители бросают еду и одежду, напоминая,  в то же время, и известное утверждение: «Какой русский не хочет быть разбойником !»  По Канту же ,  “нравственная свобода личности состоит в осознании и выполнении долга”.

“Правдивость в высказываниях, - писал он в статье “О мнимом праве лгать из любви к человеку”, - которых нельзя избежать, есть формальный долг человека в отношении к каждому человеку, хотя бы и могли возникнуть от нее вредные последствия для него и для других”. “Этот долг, - отмечает величайший русский мыслитель Николай Лосский, - Кант обосновывает указанием на то, что ложь подрывает доверие к высказываниям, а, следовательно, и ко всем правилам, основанным на договоре.  Таким образом, по мнению Канта, даже и в том случае, когда убийца спрашивает, в нашем ли доме друг наш, которого он хочет убить, мы обязаны сказать правду.”

Попадая в Италию, большинство немцев поначалу пытается и там обнаружить всеорганизующий, по их мнению, орднунг и законосообразность. Не избежал в свое время этого искушения и великий Гете. Вдохновленный работами своего соотечественника - основоположника истории искусств  Иоханна Винкельманна, с легкой руки которого Италия предстала пред миром как некий педагогический музей, ко времени  поездки на Апеннины поэт был убежден, что и в искусстве, и в жизни все является результатом дисциплины и порядка  и  демонстрирует умение человека  избегать неясности и излишества, его способность подавлять ураган страстей и хаоса. Все должно иметь форму и закон. Gestalt (форма) и Gesetz (закон) владычествуют над природой. Gesetzlichkeit, то есть законность, законосообразность царит во всем как верховное божество. Любая неупорядоченность, будь она порождена Микеланджело, Шекспиром или даже самим Господом Богом,  достойна осуждения .  В прославленной искусствами Италии,  представлялось  Гете, во всем должна быть  Фидиева гармония, сдержанность и определенность. Но какова же на самом деле эта Италия? - вопрос стал одолевать поэта уже в первые дни пребывания в стране. Ответа, вписывающегося в его представления, он не находил.  В начале своей поездки Гете спросил у хозяина локанды в Торболе, где находится в его заведении туалет, или “cabinet d`aisance”. Гостинщик махнул рукой в сторону двора.

- А где именно во дворе? - настаивал со свойственной ему пунктуальностью немец.

- Да везде! Где угодно!

Нет, определенно, никакой Gesetzlichkeit в этом не присутствовало и уж никак нельзя было расценить это как пример подавления человеком природного беспорядка... По-немецки конкретная - не позволяющая никаких допусков и компромиссов -  законосообразность  – понятие не из итальянской жизни. Пару веков спустя, недалеко от того места, где  Гете был взмахом руки отправлен «до ветру», русский поэт Максимилиан Волошин прочел на деревянном мостике следующее – проникнутое определенной иронией - объявление: «Городской муниципалитет убедительно просит граждан не употреблять на дрова различные части этого моста, преимущественно же перила, так как в этом случае проходящие дети могут упасть в воду.»  Никакой аффектации. Все непринужденно. Сообразно человеку. В меру человека.

Другие произведения автора:

Охереть как...

ПОЛЬСКОЕ

Есть?