БАРБЕКЮ

Утренний метрополитен заботливо раскрывает прохладные объятия, оставляя мелкие колючки озноба на спинах первых немногочисленных пассажиров, которые, устав от изнуряющей нескончаемой жары, стайками влетают в свободные вагоны и падают на сиденья.
Возле меня располагаются двое мужчин, а напротив... Напротив садится красивая женщина. Она тут же вытаскивает газету с кроссвордами, ручку и, наплевав на моментально проснувшихся мужчин, погружается в квадратный бум.
Женщина потрясающе хороша. Реальная и женственная донельзя. Солнце с осторожной щедростью и любовью покрыло её кожу колдовским загаром, а природа наградила ямочками, которые с улыбкой проявляются на щеках при очередной отгадке. Время от времени она поднимает глаза, удивительно узорчатые, как роспись на серо-голубой финифти в крупных серьгах, украсивших её уши.
Её можно принять за сошедшую с экрана героиню кассовой ленты. По крайней мере, стекло вагона очень напоминает главную часть широкоформатного кинотеатра. Входящие пассажиры чувствуют себя скорее зрителями - это и останавливает их сесть рядом с ней. Все прямо или косвенно отдают себя на созерцание ослепительной дамы.
- Я выхожу в открытый космос, - слышу голос одного из моих соседей.
- А у меня все кнопки, на которых держатся лёгкие, выходят из строя, -тихо сообщает второй.
И есть отчего. Сарафан женщины пёстрого ситца открывает такую роскошь женской груди, что всем мужчинам становится не по себе, а представительницам слабого пола - судя по скромной, предположительно дачной, экипировке и по сему значительно проигрывающей - остаётся завидовать завистью контрастных тонов. Предмет общего внимания поглощён решением кроссворда. Иногда она вздыхает, тогда её пышная, экранная грудь итальянских кинодив при вдохе соблазнительно, но предельно вспархивает из плена корсажного сооружения, просматривающегося чёрной кружевной полоской в глубоком вырезе сарафана и укрощается при намеренно медленном выдохе. Так хочется думать всем женщинам. Действо продолжается несколько остановок. Смельчака, рискнувшего сесть рядом, пока не находится.
- Какое пиршество! -тоном сердцееда, позволившего мечте поплескаться в море желаний, и, очевидно, считающего себя гурманом по женской части, вполголоса восклицает "космонавт", - Лакомый кусочек! - его телу в плотно облегающей майке становится тесно.
- "Хоть видит око, да зуб не ймет", - густо посыпает мечту солью его приятель. Но, видя, как тот разволновался, понимающе хлопает его по плечу: - "Спокойно, Ипполит, спокойно..." -улыбается он.
В этот момент на остановке входит молодой парнишка и, зачеркнув сложившиеся каноны маленькой автономии вагона метро, садится рядом с женщиной и опускает глаза в газету.
- А вот здесь, - он бесцеремонно проводит сверху вниз, - "Барбекю".
Она удивлённо вскидывает финифтевые глаза, просчитывает буквы в слове и произносит:
- Верно!
- А здесь - "Клаудиа".
- Откуда ты знаешь? - уж слишком он кажется юным, чтобы соблюсти этикетные приличия, исключая тем самым помпезное "Вы".
- Так это же - Клаудиа Кардинале - звезда восьмидесятых. Вы на неё очень похожи. Вам никто не говорил? - он нахально обходит взглядом её грудь и, неожиданно сложив большой и указательный пальцы, осторожно дотрагивается её тела слева чуть выше ложбинки, чем повергает мужское население вагона в моментальный шок.
- Я убрал жучка, - хитро оправдался молодой человек.
Женщина безоружно помотала головой, поднялась и протянула ему газету:
- Возьми, я уверена, ты решишь все кроссворды. Их там много.
- А автограф? - нашёлся парень.
- Я - не звезда восьмидесятых, - польщённо отказала она.
- Но не уступаете. Вам бы экраны взрывать!
Женщина дарит парнишке ослепительную улыбку и выходит в ореоле его слов.
Мои соседи оцепенело смотрят ей вслед, затем переводят взгляд на парня. Тот хитро прищуривается. " А вам слабо!" - говорят его глаза.
- Варварство! - не успокаивается первый.
- Точнее - эротический ролик "Два жука", - тонко подмечает другой, - Второго из них с не меньшим удовольствием убрал бы я. Но... его "гнедая вряд ли сломает ногу", - закончил любитель афоризмов, оставляя силы для жесткого поединка с более опасным соперником. Там, наверху, начинала растекаться обжигающая смола расплавленного солнечного диска.
На последней станции мы выходим. Наше соседство какое-то время продолжается на эскалаторе.
- "Барбекю" - что это? - справшивает один другого.
- Чёрт его знает, что-то красивое, наверное, -предполагает приятель и "возвращается" в вагон, - Нет, каков нахал, а!
Я трогаю за руку произнёсшего последние слова и говорю:
- Если мне не изменяет память, молодые люди, барбекю с позиции чревоугодия - это вкусные блюда из дичи. Нечто "варварское", как вы только что заметили. Но в данном случае, - я оглядываюсь назад, как бы тоже возвращаясь в зрительный зал вагона метро, - Это было восхитительное барбекю! Для глаз, разумеется.