90-годы

                                                                                                         90-ГОДЫ

"Цивилизация, - заметил в начале XX  века итальянский журналист Луиджи Бардзини –старший,- прекрасная, но ужасно монотонная штука. Куда бы ни добивал ее мощный свет, везде он окрашивает все вещи в один и тот же  размытый цвет, подобно электрической лампочке. Самые далекие страны становятся одинаковыми, постепенно различия в обычаях и традициях стираются,  даже различия в языках и расах исчезают, все что было чудесного –  разнообразие – выравнивается, и мир идет к тому, что, в конце концов, будет привлекать не больше, чем огромный бильярдный шар."

Резанув по России,  свет цивилизации высветил пустоты, вид которых оживил   заскучавший было цивилизованный  мир и вновь вдохновил его на разномастное миссионерство. Подобно тому, как раньше, делая ставку  на блеск атрибутики  своего культа и пышность своей литургии, нас хотели преобразовать  католики, теперь, привлекая провославный люд в открытые ими приходы раздачей  подарков, за нас взялись нахлынувшие в страну  протестанты, внешность большинства из которых откровенно указывала на то, что они выходцы из тех мест, где традиционен не протестантизм, а совсем  иные религии.  На улицах зазвучало скандируемое  быстро движущимися яркими  стайками «Харе-Кришна». С листовочками в руках по мостовым засеменили  неизменно обутыми в красовки ножками и при  этом в костюмчиках,  галстучках и с рюкзачками за спиной - все примерно одинокового роста и с лицами , будто все они  вышли из-под одной мамы, в общении скромные и даже застенчивые -  мармоны. На всех перекрестках бодрые  ребята кричали во всеуслышание о чуде века – дианетике, которая-де позволяет в миг  сломать все психологические комплексы и  стать преуспевающим  человеком, но которая на самом деле представляет собой  корыстную переработку наблюдений психолога Хаббарда, считавшего, что его теория и есть не более, чем  теория.  Рядом с бойкими «гербалайфщиками», обещающими  здоровье и радость жизни, расфасованные в  баночки, шествовали загадочные  «таймшершики», заманивающие на собрания, где их лихие метры – под наглый звон колокольчиков, извещающий о  выигранных у клиентов поединках, -  впаривали отловленным ими простакам  «вечные» домики в райских уголках планеты…  Навстречу этому пестрому балагану, составляющему в цивилизованном мире монотонность повседневности, пошатываясь, в сапогах в гармошку и косоворотках,  двигались бородатые дяди,  чей полуграмотный ор: «Смотрите, православные, что деется! », сливаясь с   усиленными микрофонами,  чуть более  грамотными  речами о кармической миссии России, произносимыми на  площадных митингах «по-интеллегентному» пьяными мужиками,   уносился меж крыш домов… Все это было неизбежно и, по сути,  не ново… «Представьте себе, что современная нам Европа, - писал в 1905 году большой знаток истории религий Франц Кюмон, - становится свидетелем того, как христиане отворачиваются от своих Церквей с тем, чтобы начать поклоняться Аллаху или Брахме, стать последователями Конфуция или Будды, принять установки синтоизма; вообразите себе, какое великое смешение всех рас и народов наступило бы, если арабские муллы, китайские мудрецы, японские бонзы, тибетские ламы, индуистские пандиты вдруг, в одно и то же время, стали бы проповедовать у нас фатализм и предопределение, культ предков и поклонение обожествляемому властителю, пессимизм и освобождение через погружение в небытие; принялись бы возводить в наших городах экзотического вида храмы и совершать в них свои причудливые обряды. Эта воображаемая картина, которую будущее, возможно, еще воплотит в реальность, являет собой точный образ того религиозного разброда, какой царил в античном мире накануне эпохи Константина». 

И, хотя о традиции русских путешествий в Европу поэт и искусствовед Владимир Вейдле говорил как «о залоге европейского бытия России», считая, что удаляясь от Запада, Россия, тем самым, не приобретает самобытность, а напротив, чем дальше она от него отходит, тем становится меньше похожей на саму себя, что более лаконично, зло и точно  сформулировал русский философ и культуролог Георгий Федотов:  "Не пожелали, поленились почаще припадать к истокам европейской культуры – хлебайте теперь упрощенного Маркса", то сейчаc, когда с упрощенным Марксом было покончено и появилась возможность продолжать традицию русских путешествий в Европу, из вояжей в цивилизованный мир сами наши  вынесли немного: Россия наполнилась ароматами иноземной парфюмерии; запах сигаретной селитры уже не будоражил, как раньше, воображение  картинами западной жизни; в  «хрущевках», у обитателей которых еще недавно все представления о комфорте сводились к тому, чтобы повесить в каждой комнате и на кухне часы и не ходить из одного места в другое «смотреть время»,  начали конструировать сауны, что спалило в стране не один дом; телефонные номера стали  писать на цивилизованный манер слитно, обязательно предваряя их заключенным в скобки кодом города, или как стало принято говорить, префиксом номера; рекламные объявления на  все лады вякали теперь о скидках, о которых так и подмывало спросить:  « От какой же они цены ?», что можно было сделать посетив  офисы давших эти объявления новоиспеченных «контор» , где   за массивными на вид столами восседали их шефы - лоснясь сытыми лицами и выставляя напоказ рукава пиджаков с подлежащими в цивилизованном мире устранению перед ноской этикетками именитых фирм… 

Единственное, что - в  свете цивилизации – могло  показаться настоящим приобретением России того времени, - так  это всеохватывающая, подобная  поголовному желанию свободы в набитом рабами эргастуле,  лютая жажда денег, которая, в свою очередь, породила и моду на дорогие  импортные гробы …           

Сами цивилизаторы коммерчески  стали приводить Россию к общему знаменателю, первым делом  «влюбив» ее в такие-  имеющие, пожалуй, успех лишь в Америке - глупые слова, как «уникальное», «престижное», «элитное», «эксклюзивное». И,  поскольку она, несмышленая варварка, хлебая свободу, была неразборчива, да и всегда, в общем-то,   склонялась к тому, чтобы принимать лишь ненужное и бесполезное,  ее стали   обманывать или откровенно, или с некоторой долей изобретательности -  что  мастера торговли определяют выражением «бомбить по аналогии».  В первом случае, при прямом обмане,  ей, привитой дурью роскоши, вполне можно было «на ура» втюхать, например, невесть где "сшорниченные"  костюмы с ярлыками фирмы «Trussardi», на которых слово «Trussardi» - во избежание судебных разбирательств – писалось с тремя буквами «s», или  иную  «элитную одежду»,  которую русские торгаши  описывали фразой «от известных фирм», где предлогом «от» стало неправильно истолкованное, но одинаково с ним звучащее прилагательное   «haute» - «высокая» - из французского выражения «высокая  мода» , что впоследствии - в той же традиции невежества – но уже превознося и подчеркивая якобы отродясь существовавшую качественность отечественных продуктов - позволит создавать товарные серии типа « От бабы Нюры».  Во втором случае, то есть  при бомбежке по аналогии, все зависело  от  фантазии «бомбардировщиков».  Так , например, если во всем мире известен лишь один миндальный ликер –  довольно-таки дорогой - «Амаретто ди Саронно», то для нас, справедливо уповая на то, что, смущенный блеском мишуры, дальше слово «амаретто» русский ум не последует,  и  используя - один и тот же- дешевый химический концентрат,  стали бадяжить   «Амаретто ди Верона», «Амаретто из леса», «Амаретто бабушки»  и др., позволившие нашим дамам отказаться от  традиционного «портвешка» и «сухенького» и порассуждать о многообразии вкусовых оттенков напитков, сидя  на кухоньках в компании своих кавалеров, хлобыщущих не пойми где состряпанную, но вероятно, для успокоения бородатых   дядек в сапогах и косоворотках, водку  «Распутин» - должную,  согласно рекламе, иметь на бутылке обязательно две этикетки с изображением  героя, что находчивый юморист «передернет»   в карикатуре, изобразив на  ней      лежащего в  постели небритого мужика, которого два одинаковые - восседающие один на другом – демоноподобные существа с  задорными улыбками  на рожах  приветствуют  с порога комнаты: «Здравствуйте, мы – Григории Распутины, поздравляем вас с белой горячкой !». Эксплуатируя такие символы цивилизации , как «кока-кола» и «пепси-кола», подобно тому как в кино рентабельный односерийный    сюжет превращают  в сериал,  к слову «кола» стали присобачивать всевозможные приставки – лишь бы сохранить в конкуренции ставшее весьма значимым для русских само слово  «кола».  И варварку Россию, готовую, все перепутав, все принять, стали, словно из брандспойтов, заливать  имеющим лишь цвет американской аптечной болтушки  не всегда безопасным для здоровья пойлом .  Лидерство здесь, бесспорно, принадлежало « Херши-коле», которую рекламировал рыжий веснушчатый бесенок, выкрикивая с экрана «Херши Кола- вкус победы» и в названии которой ее изобретатель, как утверждают, наш бывший соотечественник , проявляя свойственный времени  подход к коммерческим отношениям с Россией, зашифровал вполне русскую мысль: «А хули? Кола!»

Другие произведения автора:

Ночное попури

Деньги скурвилимсь...

Полонез Огинского