Предыдущая часть3: http://www.stihi.ru/2015/09/07/712 


Мертвецы тоже люди - часть4


======================
Вопреки опасениям, никто меня не беспокоил. Через десять минут проверили билеты. Зашла проводница, сухо взглянула на пустующий диван. Цепко вглядываясь в содержимое раскрытого чемодана, оценила дорогие шелковые блузы и платья, задержалась взглядом на туфельках от Сальваторе Феррагамо, плаще от Барбарис, золотых швейцарских часах и спросила:

– Постельное белье брать будете?
– Хо. Дзалиан минда дависвено. Шеидзлеба мовцио?1
Не знаю, почему проводницу так потрясло, что я говорю на грузинском. Услышав чистый тбилисский выговор, она остолбенела и уставилась на меня с таким ужасом, будто чёрта увидела.
– Ра могивидат?2 – от ее взгляда мне стало нехорошо.
Проводница вышла из столбняка и вяло проговорила:
– Все в порядке, калбатоно... извините. Просто вы так посмотрели... 
«Как я посмотрела?»  
– Можно вас спросить? – начала она неуверенно.
– Ар шеидзлеба!3 
– Я бы хотела объяснить... про тех двоих...  
– Ес ме ар мехеба4, – перебила я женщину.

Проводница сухо поджала губы и положила на диван пачку с постельным бельем.
– Помочь вам застелить постель? – спросила женщина уже по-русски.

Я молча кивнула в ответ, и она в пару минут заправила простыни.

В это же время из соседнего купе, как по команде, в проход вышли пассажиры. С полотенцем на плече прошествовала в конец вагона дородная женщина. Пробежал знакомый мальчишка. Совсем рядом раздался знакомый свист, и наркоторговец встал в проходе у окна напротив. Он по-прежнему был в полупальто и в кепке, низко надвинутой на глаза и закрывавшей верхнюю часть лица. Проводница  обернулась, спросила его про белье и вышла из купе, не закрыв за собой дверь.

Я испугалась, но наркоторгоовец отвернулся и смотрел в черноту за окнами. Грустную мелодию «Сулико» он свистел удивительно чисто, так что я невольно заслушалась и подняла глаза, когда свист стих. Незнакомец  наблюдал за мной. Я не могла разглядеть его лица, мешал козырек кепки. Заметила лишь сочный, как печать, твердый рот, белый шрам на скошенном, породистом подбородке и кончик прямого носа. 

В его облике я не чувствовала угрозы, скорее, наоборот. Наркоторговец, глядя на меня, покачал головой и прикрыл рукой рот и подбородок, чуть сдвинув кепку на лоб. Теперь мне были видны только его глаза.

Наглец, не смущаясь, пялился на меня. Он изучающе глядел мне в лицо, на блузу, на обтянутые юбкой бедра и все качал головой, словно не мог поверить, что я – это я. Признаюсь, никогда и никто больше не смотрел на меня так. Незнакомец, с нескрываемым восхищением оценивая каждый сантиметр моего тела, буквально пожирал меня глазами. 

Если бы я прежде знала, что его взгляд так подействует на меня, то никогда бы не села в этот поезд, не приехала бы в Москву, не покинула бы свой остров. Лицо вспыхнуло, щеки залило краской, мне стало трудно дышать. Через минуту тело мое рдело под одеждой не хуже растопленной печки. На ватных ногах я поднялась и подошла к двери, чтобы закрыть ее. На мгновенье мы оказались друг от друга очень близко. Я почувствовала ответную волну жара и звериную силу от рук незнакомца.

А дальше произошло то, о чем приличной девушке стыдно говорить. Я обвила рукой крепкую шею наркоторговца и закрыла глаза, охваченная негой и томлением. Жгучий поцелуй накрыл мои губы, и я ответила. Мы, будто в танце, отступили в купе. Щелчок – погасла лампа, и наступила полная темнота. Еще щелчок – заперта на замок дверь. 

Незнакомец будто с ума сошел. Он кусал мои губы и страстно рычал. Пылкие признания в любви, звук поцелуев и шорох срываемой одежды нежили мой слух, и вот мы  обнаженные, плоть к плоти, припали друг к другу. 

– Я девственница – прошептала я в последний момент. 

Незнакомец, преодолев хрупкую преграду, застонал. Тяжело дыша, замер и снова застонал. От этого стона я восторжествовала и запустила руки в густые его кудри.
Я впала в состояние оцепенения, когда не отличаешь реальность от сна и пришла в себя от резкого толчка. Поезд остановился и наш споткнувшийся вагон резко качнуло. Сквозь щель в занавесках пробился белый луч фонаря на незнакомой ночной станции. Незнакомец стоял обнаженный, прекрасный, будто мраморный греческий бог в этом белом, узком луче и смотрел на меня. Лицо его оставалось в тени. Он тихо спросил что-то и, нагнувшись, протер носовым платком промежность, бесстыдно выставленную напоказ между моими широко разведенными коленями. В темноте я заметила, как в глазах любовника сверкнуло торжество, когда платок окрасился темными пятнами крови. 

– Кънязь любитъ тя, зело-де любитъ… – с чувством прошептал он непонятные слова. – Аз есмь моужъ тебе.

Незнакомец вновь лег на меня, и я целовала его жарко в шею и гладкие плечи. Он пылко принимал мои ласки и отдавал в ответ захлестнувший нас океан страстной любви.

Сон закончился, когда рассвет только вступил в битву с ночным мороком. Я открыла глаза. В граненом стакане дребезжала чайная ложка. Плотно задернутые, синие шторки еще сливались с квадратом черного окна, восточный угол которого чуть окрасился в сине-бирюзовые тона. Рядом спал незнакомец, прижимаясь горячими чреслами к пояснице. Рука любовника обнимала меня нежно и крепко. Как только я шевельнулась, рука пришла в движение, и шею накрыл жаркий поцелуй. 

Я рванулась и вскочила с кровати.
– Что-то не так, краса моя ненаглядная? – незнакомец приподнялся на локте. Голос его звучал нежно и страстно.
– Всё не так! Вставай и убирайся! Мне нужно  в туалетную комнату. Когда вернусь, чтобы духу твоего здесь не было.
Незнакомец опустил ноги на пол. В темноте я тщетно пыталась разглядеть его лицо.
– Что я не так сделал? – спросил он глухо.
– Тебе пора. Нам с тобой не по пути.
– Мне казалось, что последние три часа ты думала совсем иначе, – наркоторговец натянул брюки.

«Три часа! Господи!»
Незнакомец потянулся к выключателю.
– Не смей включать свет! Я не хочу видеть твоего лица.
Он опешил и остановился:
– Даже так… И имени моего узнать не хочешь?
– Не хочу. Мы больше никогда не встретимся. 
– Понятно… Секс не повод для знакомства?
– Понимай, как хочешь, и убирайся!

Любовник искал в темноте ботинки. Наконец, нашел, сгреб в охапку одежду и шагнул к двери:
– Думаю, мы все же увидимся… и  раньше чем ты думаешь.
– Никогда! – я с силой захлопнула дверь за любовником и заперла её. 
Включила свет. В зеркале увидела свое перекошенное от злобы лицо.
«На кого я злюсь? На парня? На него-то за что! Это какая же я дура! С первым встречным! В поезде! Какой ужас!»
И все же я заметила, что лицо, смотревшее из зеркала неуловимо изменилось. Я знала, что мои рысьи глаза могут прибавлять или убавлять  мне несколько лет в зависимости от освещения и настроения. Но  теперь они искрились тем внутренним светом, который однажды зажечь в глазах женщины может только мужчина. Мой ночной любовник прибавил мне красоты. И как прибавил! Даже со сверкающими от злости, бездонными, очами я была прекрасна! В движениях появилось и впрямь что-то кошачье, то ли рысье, то ли львиное, мягко-грациозное и опасное одновременно.
Я, как рысь в клетке металась по купе. Скомкала и бросила в угол  простыню, раздвинула шторки на окне. Некоторое время с ненавистью смотрела на узенькую полоску света у самого горизонта, преследовавшую ночной поезд.
Когда глаза устали от темноты, я устало поплелась к раковине и намочила полотенце. Как я не старалась смыть с себя  следы любви, запах незнакомца преследовал меня. Даже вылив на себя удушливую смесь шанели и тоника, я чувствовла на коже прикосновение его волос и аромат пачули от гладких щек. Его запах был и диким, и пьянящим, как утренний морской бриз, как мусонный дождь, как пассат, как резкий запах таежного леса. В нем был нечто особенное, почти наркотическое, сводящее с ума. 

Я прикрыла глаза и вновь представила нас вместе. Представила, как врываюсь в его купе, и все повторяется снова и снова.
«Это уже слишком! Что со мной! Наваждение! Надо бежать!»

Я, задыхаясь, резко опустила фрамугу окна, и в купе ворвался ветер. Он хозяйничал, гудел, свистел и с треском рвал синие шторки. Я закрыла окно, когда купе наполнилось незнакомым запахом терпких ночных трав, принесенным из степи. Холодный воздух остудил меня, заставил подчиниться другим чувствам. Я села на диван и покачала головой:

«Незнакомец… Это хорошо, что незнакомец. Он меня не знает, я не знаю его. Мы никогда не увидимся… Шанс встретиться с ним  в городе один на миллион… Никто не узнает о нашем маленьком железнодорожном романе!»

«Ну а если парень растреплет о своем приключении дружку-волчонку! Пусть… Это ничего не изменит… Через месяц я уеду, и навсегда забуду этот случай…» 
«Как же стыдно! Что на меня нашло! И с кем! С наркоторговцем! Почему я это сделала!? Неужели он околдовал меня? Одурманил?»
Я тщательно привела себя в порядок, оделась, скрутила матрац с простынями, собрала и застегнула чемодан. 

«До прибытия поезда нужно незаметно выйти из купе и перейти в другой вагон. Уходя, уходи…»
«Скоро рассвет…»

+ + +

Я  выключила свет, облокотилась на подушку и бездумно уставилась в темный потолок. Вспомнила свою первую ночь на острове. Вспомнила, как лежала одна в огромном пустынном доме, в спальне с прозрачным, противомоскитным пологом, ограждающем меня от страхов тропического морока.

Тогда, после долгого перелета через Атлантический океан, через Саргассово и Карибское моря, я не могла уснуть. В темных углах дома чудились мне шорохи и крадущаяся поступь морских разбойников, а через открытое окно ветер доносил запах придонной тины с мелководья, в которой по ночам оживают призраки утопших моряков и коварных русалок. 

Укрывшись до глаз махровым одеялом, я с ужасом наблюдала за огромными насекомыми, совокупляющимися за москитной сеткой. Электрический свет ничуть не пугал полчища сколопендр, разноцветных, ужасающего вида пауков и прочей насекомой нечисти, от вида которой страх быть съеденной заживо накатывал мерзкими, скользкими волнами, и ноги холодели в экваториальной жаре, как на осеннем московском ветру. 
Мне казалось, что пережить ту ночь невозможно, что мерзкие твари со стен и потолка, стоит мне заснуть и приоткрыть во сне мой хрупкий покров, непременно проникнут под одеяло и там продолжат свое звериное, ненасытное совокупление. 
Но я пережила и ту ночь, и все последующие.

Я улыбнулась, отгоняя ночные тени, и взглянула на скрученный матрас на соседнем диване. Тонкий запах пачули от подушки был куда сильнее вони придонной тины в моем воспаленном воображении.

«Это нервы и усталость сказываются… Успокойся… утро вечера мудренее…»
 
Закрыла глаза и увидела во сне дальнюю родственницу Живу. Она кружилась в танце, и длинная юбка-колокол распускалась чёрным цветком, как юбки-теннуре у турецких дервишей Мевлеви в ритуале сама. 

Жива шептала мне:
– Вспомни! Первый, кто предложит тебе помощь на родине, тот и будет твой суженый… Он будет петь «Сулико» при встрече! И ты отдашься ему в первую же ночь!

Я очнулась и огляделась. 
«Приснится же такое! Тётю Живу я не видела лет девять? Интересно, как она поживает… Надо будет навестить её на обратном пути…»

За синей занавеской пищал одинокий, плененный комарик. Стакан с чаем исправно тренькал ложкой. За стеной по-прежнему насвистывали «Сулико». Свист действовал на меня странным, успокаивающим образом, как флейта индийского заклинателя змей на кобру. Я, впадая в сонное оцепенение, опустила голову на подушку с запахом пачули, и сон одурманил меня в считанные секунды.
------------------------

1 – Да. Очень хочу отдохнуть. Можно закурить? (искаж.груз.)
2 – Что с вами?  (искаж.груз.)
3 – Нельзя! (искаж.груз.)
4 – Это меня не касается.  (искаж.груз.)

Продолжение часть5: http://www.stihi.ru/2015/09/09/3277 
 

7 сентября 2015 г., Москва