Новые
МенюУбийство Павла I. Часть 1
22 марта 2018 — Игорь Шап
Это отрывок из моей большой работы "История о любви, измене и убийстве", которая целиком будет опубликована позднее.
Рекомендую прочитать предыдущую главу "Последний день жизни Павла I" здесь:
_______________________________________________
Но я продолжу рассказ о последних часах императора.
Итак, государь спустился по потаённой лестнице к своей любви Анне Петровне Гагариной. Чем там они занимались и что обсуждали с её мужем нам неведомо, но именно в апартаментах фаворитки была написана последняя записка Павла I, адресованная долго болевшему графу Ливену:
"Ваше нездоровье затягивается слишкомъ долго, а такъ какъ дела не могутъ быть направляемы въ зависимости отъ того, помогаютъ ли вамъ мушки, или нетъ, то вамъ придется передать портфель военнаго министерства князю Гагарину".
Как вы поняли, князь Гагарин — это муж Анны Петровны. Примерно в половине двенадцатого Павел Петрович по потаённой лестнице поднялся в свои покои, ему оставалось жить чуть более одного часа.
Разные источники приводят разные имена заговорщиков и разные детали убийства Павла I. Я приведу один из таких "вариантов", рассказанный в мемуарах княгини Варвары Головиной. Описание событий здесь изложено немного наивно, "по-женски". Её информация основана на слухах и выглядит игрой в "испорченный телефон".
Так она ошибочно называет в числе непосредственных цареубийц Фёдора Уварова и Петра Волконского, но тем не менее... :
___________________
"... В ночь с 11 на 12 марта привели один или два батальона Преображенского полка, разместив их во дворе и вокруг дворца. Во главе гвардейцев был Талызин. Солдатам сказали, что жизнь императора в опасности и они идут спасать его. Пален остался с ними, а генерал Беннигсен, Зубовы, Казаринов*, Скарятин, Уваров, князь Волконский и три гвардейских офицера поднялись в покои императора, который спал в тот момент, когда они входили. Один из гусаров несчастного императора их остановил. Уваров и Волконский стали его бить; Уваров ударил саблей по голове и заставил дать дорогу. Гусар закричал:
— Спасайтесь, государь !
Убийцы вошли. Император, разбуженный криком гусара, вскочил с кровати и спрятался за экран (ширма, разделяющая опочивальню Павла на две зоны — кабинет и спальню. — И.Ш.). Они было испугались, думая, что он сбежал, но вскоре нашли его, и Беннигсен заговорил первый, объяснив, что они пришли прочесть ему акт об отрешении его от престола. Император, увидев князя Зубова, сказал:
— И вы тоже здесь, князь?
Николай Зубов, пьяный и нахальный, сказал:
— Чего тут церемониться ? Давайте к делу.
Он бросился на императора. Тот хотел бежать в дверь, ведущую в покои императрицы, но, к несчастью, она оказалась заперта, и он не смог уйти. Николай Зубов толкнул его. Император упал, ударившись виском об угол стола, и лишился чувств. Убийцы овладели им. Скарятин снял с себя шарф и задушил его. Потом его положили на постель. Беннигсен и кто-то ещё остались стеречь его, а другие пошли предупредить Палена, что всё кончено.
Пален послал известить великого князя Александра, что он объявлен императором и должен показаться войскам. Приказали солдатам кричать "ура" их новому государю. Они спросили, где их отец ? Им опять приказали кричать "ура"; они повиновались, с отчаянием, что их обманули.
Императрица Мария (жена Павла I — Мария Фёдоровна. — И,Ш.) проснулась и узнала про эту ужасную катастрофу. Она побежала в покои своего супруга, но Беннигсен не пустил её.
— Как вы смеете меня останавливать? — кричала она. — Вы забыли, что я коронована и что это я должна царствовать?
— Ваш сын, ваше величество, объявлен императором, и я действую по его приказу. Пройдите в соседнее помещение; я извещу вас, когда будет нужно.
Императрица была заперта Беннигсеном вместе с баронессой Ливен в соседней комнате и находилась там более часа. В это время гримировали** лицо несчастного императора, чтобы скрыть нанесённые ему увечья.
Александра (сын Павла I. — И.Ш.) разбудили между двенадцатью и часом ночи. Елизавета Алексеевна (жена Александра Павловича. — И.Ш.), которая и легла всего за полчаса перед этим, поднялась вскоре после него. Она накинула на себя капот, подошла к окну и подняла штору. Её комнаты находились в нижнем этаже и выходили окнами на площадку, отделённую от сада каналом, которым был окружён дворец. На этой площадке, при слабом свете луны, закрытой облаками, она различила ряды солдат, выстроенных вокруг дворца. Вскоре стали слышны многократно повторяемые крики "ура", наполнившие её душу непонятным для неё ужасом.
Елизавета не представляла себе ясно, что происходило, и, пав на колени, обратилась к Богу с молитвою, чтобы то, что случилось, что бы это ни было, оказалось направлено к счастью России.
Александр возвратился в сильном отчаянии и передал своей супруге известие об ужасной кончине императора, но не был в состоянии рассказать подробности.
— Я не чувствую ни себя, ни что я делаю, — говорил он. — Не могу собраться с мыслями. Мне надо уйти из этого места. Пойди к матери и пригласи её как можно скорее приехать в Зимний дворец.
Когда Александр вышел, Елизавета, охваченная невыразимым ужасом, рухнула на колени перед стулом. Думаю, что она долго оставалась в таком положении, без всякой определённой мысли, и, как она говорила мне, эта минута принадлежала к числу самых ужасных в её жизни.
Она была выведена из забытья своей камер–фрау, которая, вероятно, испугалась, увидев государыню в таком состоянии, и спросила, не нужно ли ей чего-нибудь. Елизавета поспешно оделась и в сопровождении этой камер–фрау отправилась к Марии Фёдоровне, но у входа в её комнаты встретила пикет, и офицер объявил, что не может пропустить её. После долгих переговоров он наконец смягчился, но, войдя к императрице–матери, Елизавета Алексеевна уже не застала её. Ей сказали, что её величество только что спустилась вниз. Елизавета сошла по другой лестнице и застала Марию в передней покоев нового императора, окружённую офицерами во главе с Беннигсеном. Императрица–мать была в ужасном возбуждении и желала видеть императора. Ей отвечали:
— Император Александр в Зимнем дворце и хочет, чтобы вы туда приехали.
— Я не знаю никакого императора Александра! — кричала она. — Я желаю видеть моего императора !
Она уселась перед дверью, выходившей на лестницу, и объявила, что не сойдёт с этого места, пока ей не покажут императора Павла. Кажется, она думала, что он жив. Елизавета, великая княгиня Анна, княгиня Ливен, Беннигсен и все окружавшие её умоляли удалиться отсюда, по крайней мере, возвратиться во внутренние покои. Передняя беспрестанно наполнялась всяким людом, среди которого не следовало устраивать сцен, но её удавалось отстранить от этой роковой двери всего на несколько минут......
Под утро Мария Фёдоровна отправилась туда в сопровождении всех своих детей и, войдя в комнату, где государь лежал ещё на своей походной кровати, одетый в обыкновенный мундир и со шляпой на голове, пронзительно закричала".
.__________________
* Казаринов — кто эта личность я так и не сумел выяснить, и скорее всего Варвара Головина здесь ошиблась. Вероятно, она имела ввиду по ассоциации "Казань — татары" полковника артиллерии Татаринова Ивана Михайловича.
** это делал лейб–хирург Семёновского полка Яков Васильевич Виллие, кроме того из Гатчины был вызван придворный живописец Якоб Меттенлейтер.
По словам лейб-медика Гриве — на теле Павла I были многие следы насилия. Широкая полоса кругом шеи, сильный подтёк на виске, красное пятно на боку, но ни одной раны острым орудием, два красных шрама на обеих ляжках; на коленях и далеко около них значительные повреждения, которые доказывают, что его заставили стать на колени, чтобы легче было задушить. Кроме того, всё тело вообще было покрыто небольшими подтеками; они, вероятно, произошли от ударов, нанесённых уже после смерти.
В ту кошмарную ночь, в царившей в замке суете и неразберихе произошёл любопытный эпизод. Когда Елизавета Алексеевна шла и поддерживала свою свекровь, обнимая её за талию, она почувствовала, что кто-то берёт за руку её саму, и, обернувшись, увидела незнакомого ей, слегка пьяного офицера, который крепко поцеловал её и сказал по-русски:
— Вы наша мать и государыня...
Вот здесь картина, изображающая сцену убийства Павла I. Это вольная интерпретация художника:
Спустя более 200 лет после после убийства Павла I мы сейчас располагаем гораздо большей информацией, чем современники тех событий. Романовы более столетия старались всячески умалчивать об этом неприятном факте цареубийства, косвенно бросающем тень на императорскую фамилию.
Ниже я попробую восстановить наиболее правдоподобный ход событий, сделав компиляцию доступных мне источников (к сожалению, осуществлённые заговоры не оставляют следов в государственных архивах). Но прежде надо сказать, что истинная картина тех событий уже вряд ли будет доподлинно восстановлена, так как существующие источники часто ПРОТИВОРЕЧАТ друг другу..., а сами участники этого заговора, хотя поначалу и выпячивали себя как спасителей России, но потом не особо откровенничали..., а если что-то и говорили, то старались всячески обелить себя, ведь вдова–императрица долгие годы выясняла и преследовала лиц, причастных к убийству своего мужа.
Кроме того надо учесть факторы ночи, полумрак внутри замка и находившихся в изрядном подпитии многих персонажей. В таких делах нельзя полностью полагаться на показания даже непредубеждённых свидетелей, а уж о правдивости самих участников преступления тут и говорить нечего.
Одним словом, по имеющимся материалам можно выстроить (с большим трудом) только некую более–менее связную цепочку развития событий. И для более "объёмного" понимания я постараюсь привнести в описание тех трагических часов определённую ЛОГИСТИЧЕСКУЮ составляющую.
Очень странно, но на протяжение 200 лет, так никто и не "упорядочил" маршрут движения заговорщиков и войск к замку, во всех публикациях полная разноголосица, а в большинстве случаев — просто тишина.
Итак...
7 марта у графа Палена состоялся с императором "крутой" разговор, после которого военный градоначальник понял, что выиграет тот, кто нанесёт удар первым. Он написал великому князю Александру записку, в которой рассказывал об этом разговоре и убеждал того завтра же нанести свой удар. В ответ Александр написал, что надо подождать ещё два дня, так как 11 марта будет нести службу караул от 3-го батальона его Семёновского полка, в лояльности которого он был наиболее уверен.
Генерал-лейтенант Беннигсен (Леонтий Леонтьевич, 1745 - 1826 гг., в то время опальный и находился в отставке с 30 сентября 1798 года - "активный", но крайне противоречивый свидетель описываемых событий) пишет в своих мемуарах:
"11-го марта 1801 г. утром я встретил князя Зубова в санях, едущим по Невскому проспекту. Он остановил меня и сказал, что ему нужно переговорить со мной, для этого он желает поехать ко мне на дом. Но, подумав, он прибавил, что лучше, чтобы нас не видели вместе, и пригласил меня к себе ужинать. Я согласился, ещё не подозревая, о чём может быть речь, тем более, что я собирался на другой день выехать из Петербурга в своё имение в Литве. Вот почему я перед обедом отправился к графу Палену просить у него, как у военного губернатора, необходимого мне паспорта на выезд.
Он отвечал мне: "Да отложите свой отъезд, мы ещё послужим вместе", и добавил:"Князь Зубов вам скажет остальное".
Около десяти часов вечера Беннигсен приехал к Платону Зубову.
"...Я застал у него только его брата графа Николая и трёх лиц, посвящённых в тайну - пишет он, - ...Князь Зубов сообщил мне условный план, сказав, что в полночь совершится переворот. Моим первым вопросом было: кто стоит во главе заговора ? Когда мне назвали это лицо, я не колеблясь примкнул к заговору...".
Не надо "ходить к гадалке", чтобы понять — ему назвали имя великого князя Александра Павловича. А одним из трёх лиц, очевидно, был тайный советник — сенатор Трощинский (Дмитрий Прокофьевич, 1749 – 1829 гг.), готовивший текст отречения Павла I. Текст манифеста гласил, что "...государь императоръ вследствіе болезни принимаетъ въ соправители великаго князя Александра Павловича".
Всех, кто сомневается в участии великого князя Александра в этом заговоре, смею заверить — без ЕГО СОГЛАСИЯ, никто даже и пальцем не пошевелил бы..., дураков нет.
Судя по всему, заговорщиками был выработан план, ОБЕЩАННЫЙ наследнику — арест, отречение, провозглашение регентства. Но для себя заговорщики выработали только один реальный план — непременное убийство Павла I, так как оставить его в живых — это означало подвергнуть самих себя смерти..., причём, без вариантов. Рано или поздно, но Павел расправился бы со всеми.
Вместе с Платоном Зубовым генерал Беннигсен отправляется к главному руководителю заговора графу Петру Палену (кстати, Пален и Беннигсен одногодки, и умрут они тоже в одном году).
"У дверей стоял полицейский офицер, который объявил нам, что граф у генерала Талызина и там ждёт нас".
Квартира Талызина (Пётр Александрович, командир Преображенского полка, 1767 – 1801 гг.) находилась в лейб–кампанском корпусе Старого Зимнего дворца (совр. адрес – Миллионная ул., дом 33 ), там же располагалась казарма первого батальона Преображенского полка (вплоть до 1917 года). Вот здесь на скриншоте "просмотра улиц в гугле" это здание видно с левой стороны:
Не зря говорят, что "яблоко от яблони недалеко падает"...., вот и Пётр Александрович был сыном племянника адмирала Талызина (Иван Лукьянович, 1700 – 1777 гг.), который принимал самое активное участие в свержении в 1762 году отца Павла I — Петра III, не дав тому высадиться в Кронштадте со всем своим двором.
На квартире Талызина уже собралось много людей (около 40 человек). Шампанское и пунш лились рекой..., офицеры только догадывались о своей роли, но были уже воинственно настроены от разговоров и вина. К половине двенадцатого сюда пришли "командиры" — сначала граф Пален с адъютантами, а вскоре и братья Зубовы с Беннигсеном.
Офицеры встали из-за длинных столов, приветствуя прибывших. Разлили вино по бокалам..., Пален предложил тост за здоровье НОВОГО императора..., наступило молчание..., повисшую тишину оборвал Платон Зубов — в своём спиче он сказал о том, что самовластие императора губит Россию, нарушаются жизненные интересы страны, ухудшается её экономическое благосостояние, что никто не может быть уверенным в завтрашнем дне в плане личной безопасности, и что надо восстановить справедливость — мол, не выполнено "утраченное" завещание Екатерины II, желавшей передать престол внуку..., и если бы не внезапная смерть императрицы, то её наследником стал бы Александр Павлович.
Затем было сказано о том, что великий князь Александр с ними и что уже готов манифест об отречении императора. Пришла пора действовать !
Самое главное — это надо было убедить офицеров, что всё происходит с санкции и "под кураторством" великого князя Александра Павловича. Получив такие заверения, офицеры продолжили застолье. Кто-то из присутствующих спросил графа Палена — "Что будем делать, если Павел откажется добровольно отречься от престола ?". Ответ прозвучал такой — "Господа, напоминаю, чтобы съесть яичницу — нужно сначала разбить яйца".
От квартиры Петра Талызина до Михайловского замка по прямой полтора километра..., а по улицам — около двух. Первоначально было условлено — чтобы пресечь возможное бегство Павла, надо выдвигаться к замку двумя группами.
Первая "боевая" группа офицеров (по некоторым данным 26 человек) во главе с братьями Платоном и Николаем Зубовыми и Беннигсеном должна была выдвигаться к Михайловскому замку через Миллионную улицу.
К этой группе должны были присоединиться "преображенцы" Талызина — батальон под командованием полковника Запольского (Андрей Васильевич, 1768 – 1813 гг.) и шефа 4-го (?) батальона князя Вяземского (очень трудно определить кто это такой, так как князей Вяземских было очень много, однако в справочниках такого шефа у "преображенцев" я не обнаружил). Но, судя по месту встречи, это должны были быть 2-й и 3-й батальоны, хотя, как я покажу ниже — 4-й батальон возможно квартировал тоже совсем недалеко от того места.
Я написал выше, что первая группа выдвинулась по Миллионной улице. Только в одном источнике мной было найдено упоминание именно этого маршрута движения — в мемуарных записках писателя Августа фон Коцебу приводится его разговор с пришедшим к нему утром 12 марта личным парикмахером. В частности, там есть такая фраза:
"Но онъ сталъ меня уверять, что наверное произошло что-то важное, потому что самъ виделъ, какъ въ 12 часовъ ночи гвардія прошла по Милліонной, мимо его квартиры".
Значит с некоторой долей осторожности можно предположить, что первая группа офицеров вышла "на дело" не одна, а вместе с какой-то частью гвардейцев 1-го Преображенского батальона.
Мною не найдено упоминание конкретного места встречи этой группы офицеров с другими батальонами "преображенцев", но определённое мнение на этот счёт у меня есть. Поясню.
Писатель–историк Энгельгардт (Николай Александрович, 1867 – 1942 гг.) в своём романе "Окровавленный трон" пишет:
"... генералы Талызин и Депрерадович. Они должны были собрать участвующие в заговоре батальоны: генерал Талызин своих преображенцев во дворе дома АНГЛИЙСКОГО КЛУБА (выделено мной. - И.Ш.) близ Летнего сада; генерал Депрерадович - семёновцев на Невской перспективе, вблизи Гостинного двора...".
Я навёл справки и выяснил, что во времена Павла I Английский клуб (или как его тогда называли — Английское собрание) находился далеко от Летнего сада — вовсе в другой стороне, а именно в доме графини Скавронской (Екатерина Васильевна, 1761 – 1829 гг.) у Красного моста.
Сейчас этого дома уже нет, но зато Красный мост существует (чугунный, типовой проект Гесте В.И.) — единственный из мостов через реку Мойку, который сохранил свой исторический вид. А что касается графини Скавронской, то она была племянницей князя Григория Потёмкина. Её девичья фамилия — Энгельгардт (совпадение с фамилией писателя–историка тут случайное). В 1777 году в неё влюбится "побочный" сын Императрицы Екатерины II — граф Алексей Бобринский. Однако графиня долгое время была любовницей своего дяди и скорее всего в конце 1779 года забеременела именно от него (судьба ребёнка неизвестна), затем она в 1781 году вышла замуж за очень богатого графа Скавронского (Павел Мартынович, 1757 – 1793 гг, внучатый племянник императрицы Екатерины I). И даже будучи замужней, она по-прежнему оставалась пассией своего дяди. Вскоре графиня отправилась сопровождать великокняжескую чету (Павла Петровича и Марию Фёдоровну) в путешествии по Европе. После смерти мужа она вторым браком выйдет замуж (в 1798 году) за мальтийского посланника в России Джулио Литта (Юлий Помпеевич, его я уже упоминал при описании коронации Павла I).
Один очень ВАЖНЫЙ момент — у графини Скавронской была дочь Екатерина Павловна (1783 – 1857 гг.) и 20 августа 1800 года Павел I своим волевым решением устроил бракосочетание её дочери с генералом Багратионом (Пётр Иванович, 1765 - 1812 гг., будущий герой войны с Наполеоном), хотя в то время девушка была влюблена в старшего сына графа Петра Палена — Павла (1775 – 1834 гг.), и об их будущей свадьбе не говорил разве что слепой. Пётр Пален внутренне негодовал, что у его сына Павел I прилюдно увёл очень богатую невесту. Возможно, именно в этот момент граф и затаил СМЕРТЕЛЬНУЮ обиду на Императора..., впрочем, на следующий год его сын женился на второй дочери Скавронской — Марии, благо, сестрички внешне были похожи.
Так вот, к чему я это всё веду ? В доме графини Скавронской Е.В. у Красного моста Английское собрание находилось с 1778 по 1813 год. Почему же тогда писатель Николай Энгельгардт "располагает" его рядом с Летним садом ?
Я думаю, этот "казус" происходит потому, что писатель в своём романе называет всего лишь МЕСТО на карте, где собрались "преображенцы" второго и третьего батальонов..., а для современников Николая Энгельгарда (роман был написан в 1907 году) эта точка на карте тогдашнего Петербурга соответствовала дому Английского клуба (там он располагался с 1891 по 1916 год) по адресу Дворцовая набережная, 16. Это старый адрес, сейчас там всё перестроено.
Вот здесь фотография этого уже не существующего здания:
С топографической точки зрения тут всё получается логично — в то время два батальона Преображенского полка (второй и третий) квартировали в казармах, которые были устроены в бывшем здании ломбарда и воспитательного дома (постройка в 1778–79 годах, архитектор Фельтен Ю.М., кроме множества архитектурных проектов ему принадлежит авторство "машины" по передвижению "Гром-камня" для постамента "Медного всадника"). Позднее на этом месте были возведены казармы Лейб–Гвардии Павловского полка (постройка в 1817–21 годах, архитектор Стасов В.П., совр. адрес этих казарм — Марсово поле, дом 1, Миллионная ул, дом 2, Аптекарский переулок, дом 2 ), сейчас там располагается "Ленэнерго".
Так вот, чтобы вышедшие из казарм солдаты "не светились" и не были бы замечены многочисленными курьерами из Михайловского замка — они ожидали прибытия группы офицеров в глубине двора по нечётной стороне Миллионной улицы, где столетие спустя на Дворцовой набережной будет находиться Английский клуб. А то, что курьеры постоянно сновали туда–сюда, говорит большое количество посланных Павлом I записок–распоряжений в тот вечер.
Чтобы лучше понимать происходившие события, нужно всё привязать к местности. Для этого нам потребуется карта города.
Здесь по ссылке (ниже) я немного разукрасил скриншот (снимок с экрана монитора) карты современного Санкт-Петербурга. За абсолютную точность своих "рисунков" я не ручаюсь, так как полковые казармы, возможно, занимали чуть другие участки земли, но в целом всё выглядит примерно так.
Сложность конкретизации заключается в том, как раз в это время шло активное строительство новых каменных казарм для Семёновского и Измайловского полков. Что-то уже было построено и часть личного состава успело перебраться в эти казармы, а часть войск ещё оставалась расквартированной на постое в частных домах.
Так "семёновцы" уже в конце 1798 года "справили новоселье", но их казармы оказались настолько непригодны для жизни (холод, сырость), что Павел I приказал "срыть всё до основания" и за два года всё перестроить. На моей схеме нарисованы уже новые казармы "семёновцев и измайловцев".
А что касается Преображенского полка (на карте — зелёный цвет), то строительство его новых казарм будет завершено уже во время правления Александра I. Располагаться они будут немного южнее нарисованной мной казармы Конного полка (Таврический дворец) — в районе Парадной улицы. А пока что Преображенский полк в ожидании "новых квартир" расположился на разных концах Миллионной улицы. Первый батальон заселился туда (сейчас дом №33) в августе 1797 года, а 2-й и 3-й батальоны (дом №2) в 1799 году.
Не ясно, принимал ли участие в перевороте 4-й батальон. По крайней мере, я встретил его упоминание только у декабриста Фонвизина (Михаил Александрович, 1787 – 1854 гг., генерал, племянник знаменитого литератора). Что мне удалось найти, так это примерное место расквартирования 4-го Преображенского батальона. Немного расскажу об этом.
В начале царствования Николая II полтора года Министром иностранных дел Российской империи служил князь Лобанов–Ростовский (Алексей Борисович, 1824 – 1896 гг.). Он был большим любителем истории и за годы своей жизни собрал много различных документов и мемуаров. И вот в записках писателя Августа фон Коцебу про те драматические дни рукой Алексея Борисовича в 1877 году были сделаны многочисленные примечания, среди которых есть и такая пометка про расквартирование батальонов:
".... 4-й батальонъ на Дворцовой площади, въ доме, принадлежавшемъ графу Литта. (Reuners. St. Peterburg. 1805. II. 14, 15)".
Я начал поиски и никакого дома графа Литта на Дворцовой площади не обнаружил. Значит тут определённо есть какая-то неточность. Но где же истина ? Вполне очевидно, что граф Литта — это Юлий Помпеевич, второй супруг (с 1798 года) графини Скавронской Е.В.
Далее мне удалось найти место проживания графа Литта. После женитьбы он поселился "в примаках на жилплощади" супруги, которая жила в доме своего умершего первого мужа — Павла Скавронского. А дом этот был не совсем простой, а самый настоящий дворец, первая самостоятельная работа (в 1721–27 годах) тогда ещё молодого архитектора Франческо Бартоломео Растрелли. Сначала это строение называлось Дворец Д.К.Кантемира (молдавский князь Кантемир Дмитрий Константинович, 1673 – 1723 гг., он подписал в 1711 году с Петром I поначалу секретный Луцкий договор, согласно которому Молдавия, сохраняя автономию, переходила под покровительство России. Он был учёным, владел девятью языками, его старшая дочь красавица Мария с 1721 года была тайной любовницей Петра I). После перестройки в 1800-х годах здание переименовалось во Дворец М.Н.Скавронской. Мария Николаевна — это первая свекровь Екатерины Васильевны Скавронской. Я не знаю, почему именно её именем тогда был назван этот дворец.
Так вот, постройки этого дворцового комплекса были такими огромными, что располагались по трём улицам. Если перевести на современные адреса, то это будут Миллионная ул. 7, Аптекарский пер.1, Дворцовая наб. 8. Вероятно, что в последнем адресе и кроется ключ в поиске истины. В пометке князя Лобанов–Ростовского скорее всего перепутаны Дворцовая площадь с набережной..., и именно в доме по набережной короткое время (возможно, в период реконструкции) квартировал 4-й Преображенский батальон.
Красным пунктиром на схеме я обозначил движение первой "боевой" группы офицеров.
Сейчас уже трудно точно восстановить полную картину о гвардейских полках во время осуществления заговора. Павел каждый год реформировал армейскую жизнь — начиная от внешнего вида и заканчивая штатным расписанием. Я тут как-то попытался (выше) определить по виду вицмундиров "who is who" на картине Мартина Квадаля "Коронация...." и столкнулся с таким многообразием цветов в мундирах (воротники, лацканы, обшлага, подбой, петлицы и т.д.) и их различных "модификаций" в недолгий период правления Павла I, что досконально разобраться во всём этом можно только "узкому специалисту".
Различия в форме были даже у батальонов одного и того же полка — это так называемая по–батальонная расцветка гренадерских шапок. То же самое касалось и причёсок — "преображенцам" было велено закручивать на висках по три букли, "семёновцам" по две, а "измайловцам" по одной букле (с 4 декабря 1797 года им было велено обрезать их вовсе). Полковник Николай Саблуков в своих "записках" потом запишет:
"В течение четырёхлетнего царствования Павла цвет и покрой наших мундиров был изменён не менее девяти раз".
Определить штатное расписание воинских подразделений в последний период царствования Павла I тоже очень проблематично. Он постоянно всё изменял, вплоть до названий полков и батальонов. Могу только лишь привести данные из таблицы в работе князя Долгорукова (Сергей Николаевич, 1769 – 1829 гг., генерал-лейтенант) "Хроника Российской императорской армии" (изд. 1799 г.). По его сведениям на 10 июля 1798 года Лейб–Гвардии Преображенский полк состоял из пяти батальонов (по пять рот в каждом) — два Гренадерских и три Мушкетёрских (общая численность 4616 человек). Лейб-Гвардии Семёновский полк состоял из одного Гренадерского и двух Мушкетёрских батальонов (также по пять рот), общей численностью всех чинов — 2778 человек.
Тут надо понимать, что уже через полгода всё могло коренным образом измениться.
Но вернёмся в ту, чуть моросящую, ещё холодную ночь с 11 на 12 марта 1801 года.
Пока на квартире Талызина офицеры пили вино за здоровье будущего императора, второй и третий батальоны "преображенцев" уже экипировались и ожидали своего часа во дворе одного из домов на противоположной от казарм стороне Миллионной улицы.
Примерно за несколько минут до полуночи обе группы офицеров покинули место застолья и отправились (в парадных мундирах — при лентах и шпагах) каждая своим маршрутом. За 50 метров до поворота на Аптекарский переулок к первой "боевой" группе присоединились два батальона "преображенцев" (они вышли из двора дома по ходу слева) и уже все вместе отправились по переулку в сторону моста через Мойку.
Ошибка многих "летописцев" заключается в том, что с чьей-то "лёгкой руки" они все как один пишут, что войска прошли через ЛЕТНИЙ САД и далее по подъёмному мосту попали на территорию Михайловского замка. Скорее всего это произошло из-за мемуарных записок Леонтия Беннигсена, который очень плохо ориентировался в Петербурге и любой массив из деревьев в районе замка принимал за Летний сад.
На самом же деле войска прошли через сад, современное название которого — Михайловский. Этот сад был заложен ещё Петром I и за ним закрепилось неофициальное название "шведский сад", хотя по проекту 1717 года он назывался Третьим Летним. А попали они в этот сад, перейдя сначала Мойку, а затем Екатерининский канал (совр. канал Грибоедова) по двум мостам, по которых свободно могли проезжать кареты (сейчас в этом месте Тройной мост).
Надо просто учитывать, что Беннигсен совершенно не разговаривал и не понимал русский язык, хотя и командовал российскими войсками. Уже после окончания трагических событий той ночи ему ПЕРЕВОДИЛИ некоторые фразы Павла I и заговорщиков, произнесённые на русском языке.
В те мартовские дни на деревьях сада ночевала огромная стая ворон, которая была разбужена движением войск. Поднялся невообразимый птичий гвалт..., и офицерам стоило больших трудов заставить суеверных солдат идти дальше к Михайловскому замку.
"Боевая" группа офицеров должна была подойти к замку с западной стороны (там где церковь Св. Михаила Архангела). Далее пройти по подъёмному мосту через Церковный канал, войти в замок через проём Рождественских ворот, ведущих во внутренний малый световой дворик (треугольной формы), зайти на винтовую лестницу и, поднявшись по ней в покои императора, действовать по "утверждённому плану".
Забегая вперёд, скажу, что всё задуманное у этой группы получилось.
Вот здесь по ссылке (ниже) можно увидеть Рождественские ворота. Прямо над ними три окна прихожей–библиотеки, далее влево два окна кабинета–спальни Павла, а последнее окно на этом фасаде, если судить по плану бельэтажа, скорее всего в каком-то техническом пространстве или просто декоративное..., одним словом, это окно какое-то странное — не "принадлежит" ни к какой комнате. Может кто-то знает что-либо об этом ?
Напомню, что территория вокруг замка сейчас выглядит абсолютно по-другому..., и прежде всего там уже нет двух каналов. Церковный канал проходил как раз по линии, где сейчас находится решётка ограды:
Проблема подъёмного пешеходного моста и доступа в покои Павла I решалась благодаря вовлечённому в заговор плац–адъютанту Михайловского замка — поручику Преображенского полка Аргамакову (Александр Васильевич, 1776 – 1833 гг., его мать Феодосия Ивановна была младшей сестрой литератора Дениса Фонвизина, то есть он был племянником автора знаменитой пьесы "Недоросль"), этот офицер имел полномочия прибывать к императору с докладом в ЛЮБОЕ ВРЕМЯ суток при каких-либо происшествиях, например, в случае пожаров.
В реальности же Аргамаков понадобился первой группе лишь как знающий проводник внутри замка и как "переговорщик" с камердинером императора.
Караульные от 3-го батальона Семёновского полка опустили перед заговорщиками подъёмный мост через Церковный канал, открыли им Рождественские ворота, а затем дверь на винтовую лестницу. Далее внутри здания была "епархия" караула от Преображенского полка. В Михайловском замке была сложная система разграничения полномочий и территорий караулов..., я об этом уже писал.
Вторая же группа "прикрытия" (13 человек) во главе с графом Паленом и Фёдором Уваровым должна была двигаться от квартиры Петра Талызина в сторону Невского проспекта и встретиться на углу Гостиного двора с 1-м батальоном (для "гражданских лиц" скажу, что в батальоне лейб–гвардии могло быть от 400 до 600 человек) "семёновцев" под командованием генерал–майора Депрерадовича (Леонтий Иванович, 1766 – 1844 гг., сестра его жены Пелагея Горчакова — будущая бабушка писателя Льва Толстого).
Казармы Семёновского полка располагались в конце Загородного проспекта. До наших дней великолепно сохранился дом офицеров, располагавшийся по современному адресу Загородный проспект, дом 54 (это здание можно увидеть на фотографиях в картах Google при просмотре улиц).
Задача этой второй группы заключалась в пресечении (при поддержке "семёновцев") возможного раннего бегства Павла I по двум выездным улицам на Невский проспект — по Караванной или Садовой. Эта группа должна была выйти к главному южному фасаду, пройти через южные Воскресенские ворота во внутренний большой двор и занять Парадную лестницу, тем самым существенно ограничив связь замка с внешним миром. Далее группе Палена нужно было проникнуть через покои Марии Фёдоровны к овальному будуару, чтобы не дать Павлу убежать через комнаты императрицы.
Вторая группа (её путь был в два с лишним раза длиннее маршрута первой группы) напрочь провалила "график движения" минут на двадцать. Возможно это было сделано умышленно..., ведь Пален, как "заказчик и организатор", вовсе не собирался становиться ещё и "исполнителем"..., да и вообще — не в его планах было "светиться" в замке до прояснения итогов "заварухи"..., и в случае провала переворота он скорее всего мог арестовать заговорщиков, хотя в эту получившую хождение версию я не очень верю.
Вот представьте себе — при "невыполнении миссии" несколько десятков арестованных людей на допросах будут, наверняка, указывать на Палена, как на главного вдохновителя и организатора переворота..., тут графу перед Павлом I явно не отвертеться заготовленной и избитой легендой, что он был "засланным казачком". Просто он не захотел быть в замке во время убийства императора..., ведь он пообещал великому князю Александру всё сделать без кровопролития. А раз Палена там не было, то и с него "взятки гладки".
"Состыковаться" на Невском проспекте с войсками у этой группы не получилось, "семёновцы" шли не торопясь — Леонтий Депрерадович явно не горел желанием влезать в этот "дворцовый кипиш" (возможно, даже по договорённости с Паленом), хотя на полковом дворе перед выходом из казарм и раздал всем рядовым по свёртку патронов к ружьям.
Так что вторая группа подошла к Михайловскому замку без войскового обеспечения..., но за её "пропускную способность" можно было и не волноваться, так как её возглавлял сам военный губернатор города. Когда группа Палена с некоторым опозданием всё же вошла в замок — трагические события в спальне императора уже завершились, "боевая" группа не стала дожидаться подхода "официальной группы прикрытия" и действовала с налёта.
Совсем юные читатели могут задаться вопросом — почему же эти две группы не созвонились ? Для тех, кого мама родила с "мобильником в руке", напомню, что лишь только в 1800 году итальянец Алессандро Вольта придумал первый гальванический элемент, а первый звонок по мобильнику будет сделан 170 лет спустя.
Многие исследователи, которые занимались изучением тех трагических событий, задавались вопросом — зачем вообще графу Палену понадобилось задействовать в своих планах войска ? Ведь всё в конечном итоге прошло без их прямого участия, а мороки с их вовлечением в дело было "выше крыши"..., и в самый последний момент информация об участии войск могла дойти до Павла даже несмотря на то, что заранее в заговор были посвящены только командиры полков, а солдатам об этом сообщили уже на марше к Михайловскому замку. И тут могла случиться любая непредвиденная реакция рядовых (они в своём большинстве любили Павла I), что в общем-то и произошло с "преображенцами" — начался ропот..., и только властные команды генерала Петра Талызина спасли ситуацию.
К солдатам Павел I относился по-отечески..., об этом говорят такие факты — император стал крёстным отцом более тридцати детей нижних чинов Лейб–Гвардии Преображенского полка и Лейб–Гвардии Артиллерийского батальона, а трём "преображенцам" — рядовым Власу Давыдову, Ивану Яковлеву и унтер–офицеру Андрею Манцурову "по соизволению государя" выпала честь сыграть свадьбу в Большой церкви Зимнего дворца.
Надо признать, что армейская реформа Павла I сыграла свою положительную роль в долгом историческом периоде..., в кои-то веки солдаты почувствовали себя людьми..., что позднее и сказалось в войне с Наполеоном. К слову, та Отечественная война 1812 года дошла до нас в сильно искажённом виде — особенно сильно постаралась сталинская пропаганда.
Вернусь к вопросу о целесообразности вовлечения войск в этот заговор. Поставьте себя на место графа Палена.
Во-первых, при разработке плана ему нужно было учитывать два обстоятельства — наличие внешнего (на большой прилегающей территории) и внутреннего караула замка, а это в сумме до 150 вооружённых людей (2 смены). Хорошо, ему 7 марта великий князь Александр Павлович сообщил, что по графику 11 марта во внешнем карауле будут нести службу солдаты Семёновского полка (Александр — шеф этого полка), а значит через верных ему офицеров караула (капитан Воронцов, поручик Полторацкий, подпоручик Ивашкин) будет соблюдён хотя бы нейтралитет по отношению к заговорщикам.
Всё равно остаётся караул на внутренних дверях замка от Конного полка (до 30 человек) с которым возможно придётся вести бой..., но, наверняка, увидев против себя такую армаду, караул не захочет жертвовать собой.
В день исполнения заговора граф Пален с самого утра предпринимает усилия и "нашептывает" государю, что в Конном полку одни якобинцы (а для Павла это слово хуже яда), но пока безрезультатно, Павел не реагирует..., и лишь только под занавес дня (о чудо !) — после четверти одиннадцатого он производит смену одного караула на другой.
У меня нет абсолютно никаких доказательств того, что могло повлиять на это решение Павла, но внутреннее чутьё мне подсказывает, что это всё-таки генерал Фёдор Уваров (в тот день дежурный по дворцу) "надавил или достучался" каким-то образом до разума (слегка захмелевшего после ужина) императора.
После одиннадцати часов Уваров уже был на квартире у Талызина и лишь некоторое время спустя, когда туда пришёл Пален, он сообщил ему, что "неконтролируемый" караул сменён на другой во главе с поручиком Сергеем Мариным, который был вовлечён в заговор.
К тому моменту "преображенцам и семёновцам" уже были выданы патроны и войска готовились к маршу..., так что отменять "войсковую операцию" уже практически не было времени, да и смысла тоже — гораздо приятней "идти на дело", чувствуя за спиной почти тысячное войско.
А во-вторых, одно дело, когда царя скидывает одиночная кучка из пары десятков не пойми каких офицеров, а другое дело, когда это происходит в присутствии армии..., получается своего рода "легитимизация" переворота. Так что только вот этим я и могу объяснить, почему заговорщиками были задействованы войска при свержении Павла I.
Тем временем в Измайловских казармах уже напоили допьяна командира полка генерал–лейтенанта Малютина (Пётр Фёдорович, 1773 - 1820 гг., сводный брат поэта–декабриста Кондратия Рылеева), и значит Измайловский полк, не вовлечённый в заговор, был вполне нейтрализован. Спаивал Петра Фёдоровича "новоиспечённый" полковник Талызин (Александр Иванович, 1777 – 1847 гг. ) — двоюродный брат командира Преображенского полка (чтобы установить их родство мне пришлось потрудиться..., дворянский род Талызиных очень большой).
Возвращаясь немного назад, скажу, что заговорщикам прежде всего нужно было изолировать преданных Павлу I людей.
Ещё вечером первым арестовали и отправили на гауптвахту генерал–лейтенанта Кутлубицкого (Николай Осипович, комендант Михайловского замка, 1775 – 1852 гг.). Он был обязан каждый день приходить с вечерним докладом к военному губернатору Петру Палену..., вот там у него и "отобрали шпагу" под каким-то невразумительным предлогом.
Сразу же после полуночи были произведены аресты и других лиц, в частности, генерал–прокурора Петра Обольянинова (он предупреждал императора о готовящемся заговоре, но ошибочно полагал, что в этом замешана Мария Фёдоровна). Самое интересное то, что в тот момент арестовывать людей можно было без особых проблем — "жертвы" любого ранга охотно верили, что всё происходит исключительно по воле государя..., выстроенная Павлом I вертикаль власти не позволяла заподозрить кого-либо в своеволии.
Забавен сценарий задержания генерал–лейтенанта Кологривова (Андрей Семёнович, шеф лейб–гвардии Гусарского полка, 1774 – 1826 гг.): он в тот вечер у себя дома играл в карты со своим подчинённым генерал–майором Голенищев–Кутузовым ( Павел Васильевич, 1772 – 1843 гг.) и ровно в половине первого ночи Павел Васильевич вынул свои часы и заявил Андрею Семёновичу, что тот арестован и что ему приказано наблюдать за ним..., так они и просидели всю ночь вдвоём, выпивая и играя в карты. Дело в том, что незадолго перед этим Кологривов хорошенько "погулял"..., чем вызвал недовольство Павла I. Вот граф Пален и воспользовался этим, поручив Голенищев–Кутузову именем императора арестовать "дебошира".
Кроме того арестовывают адмирала Кушелёва (Григорий Григорьевич,1754 – 1833 гг.). В 45-ти летнем возрасте этот адмирал вторым браком женился на 16-ти летней Любови Безбородко, самой богатой невесте того времени — её дядя (канцлер, светлейший князь Безбородко А.А.), умерший за полгода до этого, отписал ей в наследство движимого и недвижимого имущества на 10 миллионов рублей, не считая капитала.
Павел I был очень недоволен этой женитьбой Кушелёва и заподозрил его в корыстолюбии. Даже когда адмирал заболел, Павел выразил уверенность, что врач его уморит, добавив: "Впрочем невелика беда, если и умрёт ! Он женился на богатстве и пошёл в холопы к своей жене. Я сам, сударь, люблю женщин, но не стану ездить за ними на запятках".
Но как всегда император был отходчив..., и вскоре адмирал получил должность главного директора Департамента водных коммуникаций и дорог.
Камердинера императора — графа Ивана Кутайсова планировали арестовать когда тот будет возвращаться от своей любовницы — французской певицы мадам Шевалье. Арест было поручено сделать помощнику коменданта города майору Горголи (Иван Саввич, 1773 – 1862 гг., позднее генерал–лейтенант, сенатор, обер–полицеймейстер Санкт–Петербурга). Но заговорщики разминулись с ним, так как любовник ушёл от своей пассии на целых полчаса раньше, чем обычно (в половине одиннадцатого, наверняка, сработало его внутреннее чутьё), и он добрался в Михайловский замок без проблем. А уже во время самого покушения на царя Кутайсов смог выскочить на улицу... , и без чулок, лишь в одном халате и колпаке (март в Петербурге не самый тёплый месяц..., ещё лежал талый снег) добежал, потеряв по дороге башмак и вывихнув при падении руку, до Литейного проспекта, где и укрылся в доме гофмаршала Ланского (Степан Сергеевич, 1760 – 1813 гг., его сын Сергей будет при Александре II министром внутренних дел).
Среди прочих "изолированных" в ту ночь следует упомянуть и директора Императорских театров обер–гофмаршала Нарышкина (Александр Львович, 1760 – 1826 гг, его дочь Елена первым браком была замужем за сыном полководца Суворова — Аркадием). Александр Львович имел свой "уголок" в Михайловском замке и был вроде бы предан государю..., но как только "за ним пришли", он своевременно поймал в свои паруса ветер перемен и быстренько "переобулся в прыжке".
Приблизительное время, которое прошло с момента входа в замок первой группы заговорщиков и до убийства Императора — около 10–15 минут, не больше, хотя некоторые "источники" растягивают этот процесс до одного часа. На самом же деле заговорщики особо не рассусоливали и сравнительно быстро расправились с Павлом I.
Так что к тому времени, пока два батальона "преображенцев" просочились по подъёмному мосту напротив церкви, развернулись и взяли "сонный" дворец в кольцо — на втором этаже в опочивальне государя жизнь Павла Петровича уже оборвалась...
Всё, что происходило в ту "холодную моросящую" ночь я пытаюсь восстановить, опираясь на крайне противоречивые свидетельства. Ознакомившись с ними, я пришёл к одному выводу — каждый участник старался себя ОБЕЛИТЬ и предстать "ангелочком" в этом цареубийстве. И даже "сторонние летописцы" очень уж грешны неточностями. К примеру, изучая мемуары писателя Августа фон Коцебу, я столкнулся с таким количеством недостоверных фактов (как оказалось после моей перепроверки), что всецело доверять этому "источнику" в описании тех событий, свидетелем которых он лично не был — не имеет смысла.
Хотя я выше писал, что первая "боевая" группа заговорщиков проникла во дворец через Рождественские ворота, но очень вероятно, что эта группа после прохождения подъёмного моста разделилась на две части. Одна часть офицеров сразу подошла к упомянутым воротам, а другая часть продвинулась дальше влево вдоль стены, завернула за "овальный угол" здания и проникла в замок через боковую прямоугольную арку в северном фасаде. Через эту арку тоже можно пройти во внутренний треугольный дворик и уже оттуда зайти на винтовую лестницу.
Вот здесь (ссылка ниже) на современной фотографии Михайловского замка, сделанной со стороны реки Мойки видна эта прямоугольная арка (я указал на неё красной стрелкой):
А вот схема, на которой изображена северо–западная часть первого этажа Михайловского замка. Красная сплошная линия — это путь заговорщиков на винтовую лестницу через Рождественские ворота, а пунктирная линия — это предполагаемый путь, которым могла пойти другая часть офицеров:
А здесь на скриншоте, который я сделал на сайте Русского музея, хорошо видны эти самые Рождественские ворота:
Судя по всему, заговорщики входили в замок тихо и беспрепятственно — подчинённые поручика Сергея Марина открывали им все двери.
А на этой схеме показан второй этаж, где располагалась кабинет–спальня императора. Зоны для работы и отдыха были разделены ширмой–экраном.
Поднявшись по винтовой лестнице, офицеры попали в "предбанник" перед библиотекой императора. Вероятно, это было помещение для ещё не оборудованной маленькой кухни..., но печка там уже стояла (смотрите схему выше). В этой комнатке находились два охранника, один из которых тут же убежал (он в темноте хорошо ориентировался), а другой, по фамилии Агапеев, успел получить от Николая Зубова удар саблей по голове. По всей видимости, удар был не слишком сильным и этот рядовой выжил..., он через десяток лет покажет рубец, оставшийся ему на память об этой ночи, своему командиру–сослуживцу, будущему декабристу Муравьёв–Апостолу (Матвей Иванович, 1793 – 1886 гг.), о чём тот позднее поделится в своих воспоминаниях.
Зайдя в библиотеку и подойдя к спальне Павла I, заговорщики обнаружили дверь в неё закрытой, что и предполагалось. Проход в спальню императора был широкого тамбурного типа, то есть имел двое дверей. Если стать лицом к первой двери, то за ней справа находилась "потайная" лестница, ведущая на первый этаж к апартаментам. С левой же стороны тамбурного простенка была оборудована небольшая каморка, в которой спал камер–гусар. По "штатному расписанию" при "верхней комнатной услуге" числились четыре камер–гусара — Сагин, Кириллов, Сулимов и Ропщинский.
В ту ночь "посчастливилось" дежурить Кириллову.
Поручик Александр Аргамаков вступил в диалог с уже проснувшимся (вероятно, от услышанного шума) камер–гусаром и потребовал открыть тому дверь для срочного доклада императору.
Разные источники приводят разные доводы и аргументы плац–адъютанта Михайловского замка (вплоть до возникшего где-то пожара) открыть ему дверь, но в конце концов дверной замок щёлкнул.
Камер–гусар Кириллов тут же "получил по шее" (позднее вдова–императрица возьмёт его к себе в услужение), вторая дверь оказалась тоже запертой, но она легко поддалась нескольким широким плечам "насевших" на неё офицеров, так как открывалась вовнутрь спальни.
Ввалившиеся в спальню люди увидели в полумраке, что кровать государя пуста.
Я представляю, как в эту секунду по их спинам пробежал "холодок смерти". Они прекрасно отдавали себе отчёт, что упустив Павла I, смертный приговор для них неминуем. Но быстрее, чем вы прочитали эту фразу, Император был обнаружен Леонтием Беннигсенем в складках ширмы, разделявшей комнатное пространство на кабинет и спальню.
Вполне понятно, что услышав шум за дверью, Павел I сообразил, что это пришли по его душу... Возможно, он даже попытался убежать через смежные покои Марии Фёдоровны (её первой "территорией" был овальный будуар), но дверь туда была заперта основательно по его же собственному распоряжению — в последние дни он боялся вероятного нападения на себя с той стороны.
Павел I стоял в одной белой длинной ночной рубашке со шпагою в руке.
У заговорщиков, как камень с плеч упал..., "птичка была в клетке".
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0283404 от 22 марта 2018 в 21:47
Рег.№ 0283404 от 22 марта 2018 в 21:47
Другие произведения автора:
Рейтинг: 0Голосов: 0652 просмотра
Нет комментариев. Ваш будет первым!
