Новые
МенюТрагедия прадеда Пушкина
12 марта 2018 — Игорь Шап
Этот рассказ — свод нескольких отрывков из моей большой работы
"Известная персона или история одной старинной песни". Полностью её
можно прочитать на этом же сайте здесь:
_______________________________________
Итак, Пётр I казнил майора Глебова — любовника своей бывшей жены, "пришив" ему политические дела.
Но прежде чем нам попрощаться со Степаном Богдановичем Глебовым, надо обязательно упомянуть двух племянниц несчастного майора — дочерей его родной сестры Марии Богдановны (в замужестве Головина). Первая — Евдокия (род. в 1703 г.) является прабабкой А.С.Пушкина, а вторая племянница — Ольга (род. в 1704 г.) была прапрабабкой Л.Н.Толстого.
Чуть коснусь пушкинской линии. Прадед Пушкина А.С. — каптенармус (в воинском подразделении заведующий питанием и обмундированием личного состава) Преображенского полка Александр Петрович Пушкин в конце 1725 года обезумел и в припадке зарезал свою супругу Евдокию Ивановну (племянница Степана Глебова), которая находилась на последних сроках беременности. "Болезный" был арестован и подвергнут следствию, во время которого скончался (обстоятельства его смерти пока не выяснены). Сиротами остались 4-летняя Мария и 3-летний Лев. Так вот, по моему предположению, уже когда в жизни Евдокии Лопухиной всё наладится, она намекнёт дедушке этих сирот — вице–адмиралу Головину (Иван Михайлович, 1680 – 1737 гг., главный кораблестроитель при Петре I) походотайствовать о списании денежного долга покойного. Но об этом я обстоятельно расскажу, когда пойдёт речь о жизни Евдокии Фёдоровны во время правления её внука.
И ещё один интересный сюжетный поворот — дочь Степана Глебова (Анна) вышла замуж за Якова Сибирского — племянника царевны Грушецкой Агафьи Семёновны (первая жена царя Фёдора III Алексеевича), которую я упоминал в начале своего исторического экскурса..., и вместе с тем этот Яков был сыном царевича Сибирского Василия Алексеевича (он проходил по делу царевича Алексея и в 1718 году был сослан в Архангельск) — правнука хана Кучума, правившего Сибирским ханством во времена Ивана Грозного. Далее эта линия "сибирских–глебовых" пошла в царские грузинские родословные.
Чтобы не быть голословным, и чтобы вы нагляднее представляли все эти родственные связи Степана Глебова, я нарисовал небольшую схему, где отобразил упомянутых в моём рассказе персонажей:
Почему-то все исследователи–пушкинисты "дружно взялись" за родословную поэта со стороны "эфиопского пленника", хотя по линии Глебовых не менее интересные связи.
Считается, что поэт Пушкин не знал о своём родстве со Степаном Глебовым, его познания по этой линии заканчивались на прадедах. А ведь бабка Степана Глебова (Мария Никитична Юсупова) шла по линии татарского темника (военачальника) Едигея (на моей схеме этого нет), который в 1408 году предпринял разорительный поход по русским городам и княжествам. Кстати, его сестра вышла замуж за полководца Тамерлана, а жена самого Едигея была принцессой из рода Чингизхана.
Вот и получается, что наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин и наш великий писатель Лев Николаевич Толстой были далёкими потомками основателя Монгольской империи — великого хана Темуджина Чингисхана.
И ещё есть отрывочные сведения, что сам род Глебовых восходит к крестителю Руси — князю Владимиру Святославовичу, через его сына Мстислава Храброго (от жены Адельи) и дочери последнего — Татьяны. Как написал мне по этому поводу поэт Андрей Чернов — "земной шарик маленький".
Чуть коснусь пушкинской линии. Прадед Пушкина А.С. — каптенармус (в воинском подразделении заведующий питанием и обмундированием личного состава) Преображенского полка Александр Петрович Пушкин в конце 1725 года обезумел и в припадке зарезал свою супругу Евдокию Ивановну (племянница Степана Глебова), которая находилась на последних сроках беременности. "Болезный" был арестован и подвергнут следствию, во время которого скончался (обстоятельства его смерти пока не выяснены). Сиротами остались 4-летняя Мария и 3-летний Лев. Так вот, по моему предположению, уже когда в жизни Евдокии Лопухиной всё наладится, она намекнёт дедушке этих сирот — вице–адмиралу Головину (Иван Михайлович, 1680 – 1737 гг., главный кораблестроитель при Петре I) походотайствовать о списании денежного долга покойного. Но об этом я обстоятельно расскажу, когда пойдёт речь о жизни Евдокии Фёдоровны во время правления её внука.
И ещё один интересный сюжетный поворот — дочь Степана Глебова (Анна) вышла замуж за Якова Сибирского — племянника царевны Грушецкой Агафьи Семёновны (первая жена царя Фёдора III Алексеевича), которую я упоминал в начале своего исторического экскурса..., и вместе с тем этот Яков был сыном царевича Сибирского Василия Алексеевича (он проходил по делу царевича Алексея и в 1718 году был сослан в Архангельск) — правнука хана Кучума, правившего Сибирским ханством во времена Ивана Грозного. Далее эта линия "сибирских–глебовых" пошла в царские грузинские родословные.
Чтобы не быть голословным, и чтобы вы нагляднее представляли все эти родственные связи Степана Глебова, я нарисовал небольшую схему, где отобразил упомянутых в моём рассказе персонажей:
Почему-то все исследователи–пушкинисты "дружно взялись" за родословную поэта со стороны "эфиопского пленника", хотя по линии Глебовых не менее интересные связи.
Считается, что поэт Пушкин не знал о своём родстве со Степаном Глебовым, его познания по этой линии заканчивались на прадедах. А ведь бабка Степана Глебова (Мария Никитична Юсупова) шла по линии татарского темника (военачальника) Едигея (на моей схеме этого нет), который в 1408 году предпринял разорительный поход по русским городам и княжествам. Кстати, его сестра вышла замуж за полководца Тамерлана, а жена самого Едигея была принцессой из рода Чингизхана.
Вот и получается, что наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин и наш великий писатель Лев Николаевич Толстой были далёкими потомками основателя Монгольской империи — великого хана Темуджина Чингисхана.
И ещё есть отрывочные сведения, что сам род Глебовых восходит к крестителю Руси — князю Владимиру Святославовичу, через его сына Мстислава Храброго (от жены Адельи) и дочери последнего — Татьяны. Как написал мне по этому поводу поэт Андрей Чернов — "земной шарик маленький".
_________________________________________
Бывшая опальная жена Петра I — Евдокия Фёдоровна Лопухина, пробыв в фактическом заточении 29 лет, пожелала
остаться жить в стенах Новодевичьего монастыря..., она вела размеренный
образ жизни, свойственный людям её возраста. В государственные дела и в дела своего правящего внука
"царская бабушка" не вмешивалась и лишь только активно помогала всем
нуждающимся родственникам и не только им одним. Таким образом она
отдавала долги всем тем, кто невольно пострадал во времена правления
Петра I, а таких было очень много — один попавший в опалу человек тянул
за собой в жизненную пропасть ещё десятки родных и близких.
Не забыла Евдокия Фёдоровна и родственников своего бывшего возлюбленного Степана Глебова. У меня нет доказательств, но я считаю, что она знала о существовании сирот (Лев и Мария Пушкины), оставшихся после гибели племянницы Глебова — Евдокии Пушкиной от рук её обезумевшего мужа. В середине этой публикации я об этом упоминал и давал ссылку на схему родства Глебовых–Пушкиных–Толстых. Так вот, по моему предположению, она организовала подачу прошения от дедушки этих сирот Петру II в день его коронации. Возможно, что она даже лично передала своему внуку это прошение от вице–адмирала Головина Ивана Михайловича. Вот ниже его полный текст. Чтобы вам было понятно, тут речь идёт о просьбе списать долги по займу 1722 года, которые остались за покойным отцом этих сирот..., и обращение составлено как бы от лица этих детей:
"Всепресветлейшiй, Державнейшiй, Великiй Государь, Императоръ и Самодержецъ Всероссiйскiй, Государь Всемилостивейшiй.
Въ прошломъ, Государь, 722 году отецъ нашъ, лейб–гвардiи Преображенскаго полка каптенармусъ Александръ Петровъ сынъ Пушкинъ, взялъ изъ рекрутной счетной канцелярiи, изъ процента, денегъ восемьсот рублей, на которые годы тотъ процентъ съ означеннаго 722 года по 726 годъ и плачены въ оную канцелярiю сполна. А въ 725 году оный нашъ отецъ по смертноубiйственному делу матери нашей, а своей жены, указомъ блаженныя и вечнодостойныя памяти Ея Императорскаго Величества, взятъ въ С.–Петербургъ къ гражданскому суду и умре, а ныне спрашиваютъ на насъ оныхъ денегъ и процентъ на 726 и на 727 годы, а отецъ нашъ при жизни своей деревнишки заложилъ, которыя и ныне въ долгу, а въ иныхъ долгахъ своеручныя и письма многiя давалъ.
Всемилостивейшiй Государь ! просим Вашего Императорскаго Величества, не вели, Государъ, для многолетняго своего здравiя и для Вашего Императорскаго Величества коронацiи, для сущаго нашего сиротства и малолетства и бедности, означенныхъ денегъ и съ процентомъ на насъ, сирыхъ и бедныхъ, править.
Вашего Императорскаго Величества нижайшiе рабы Левъ да девица Марья Александровны дети Пушкина.
Къ сему прошенiю, вместо внучатъ своихъ, Льва да девицы Марьи, генералъ–кригсъ–коммисаръ Иван Михайловъ сынъ Головинъ руку приложилъ.
Февраля 25-го дня 1728 года."
Обращает на себя внимание то, что, имея должность генерал–кригскомиссара (а это главный военный уполномоченный по снабжению и денежному довольствию), Иван Головин нуждался в деньгах, чтобы растить внуков. В нашей современной армии генералы при таких должностях имеют..., ой, лучше я промолчу.
И вот 11 марта в повестку дня Верховного тайного совета был включён вопрос "О внучатахъ Ивана Михайловича Головина", а ровно через неделю издаётся протокол следующего содержания:
"О невзыскиванiи съ детей каптенармуса Пушкина 800 рублей.
1728 года марта въ 18-й день, по вышеписанному прошенiю Его Императорское Величество пожаловалъ: лейбъ–гвардiи Преображенскаго полка каптенармуса Александра Петрова сына Пушкина детей его, Льва да девицу Марью, взятыхъ денегъ отцомъ ихъ помянутымъ Пушкинымъ, изъ рекрутской счетной канцелярiи восьмисотъ рублей и съ техъ денегъ процента на прошлые 1726 и 1727 годы, для ихъ сиротства и скудности, спрашивать съ нихъ не указалъ." (стр. 220, "Сборник императорского русского исторического общества", том 79, Протоколы, журналы и указы Верховного тайного совета. 1728., изд. С.–Петербург, 1891 г.)
Вот таким образом малолетний Лев Александрович Пушкин (будущий дед великого русского поэта) получил от внука Евдокии Фёдоровны определённое улучшение качества жизни, ведь списание такого долга с процентами очень существенно. Те 800 рублей по покупательной способности сегодня (2017 г.) равносильны 20 миллионам рублей.
Воспользуюсь моментом и немного расскажу о прадеде нашего великого поэта — каптенармусе Александре Петровиче Пушкине, о котором широкой публике почти ничего неизвестно до сих пор. Приведённые ниже сведения в основном скомпилированы из нашедшегося сравнительно недавно следственного дела в архиве "Преображенского приказа". Следствие так и не было закончено каким-либо образом..., полагаю, что из-за смерти обвиняемого. Сейчас материалы этого дела (около 300 рукописных страниц) хранятся в ЦГАДА, ф. 371, оп. 1, д. 13702.
Начну с того, что в сборнике "Критика и публицистика" мы видим следующую фразу поэта А.С. Пушкина — "Прадед мой был женат на меньшой дочери адмирала гр. Головина, первого в России андреевского кавалера и проч. Он умер очень молод и в заточении, в припадке ревности или сумасшествия зарезав свою жену, находившуюся в родах. Единственный его сын, дед мой Лев Александрович, во время мятежа 1762 года остался верен Петру III, не хотел присягнуть Екатерине и был посажен в крепость..."
Первое впечатление такое, что перед нами всё, что было известно Пушкину о своём предке. Сейчас мы обладаем гораздо большими возможностями для сбора информации..., и поэтому становится понятно, что тут поэт немного ошибался.
Во-первых, дочь была не "меньшая", а средняя. Во-вторых, адмирал Головин не был графом и не был первым андреевским кавалером — поэт просто перепутал Ивана Михайловича Головина с его родственником — знаменитым главой Посольского приказа в 1700–06 годах Фёдором Алексеевичем Головиным.
Но если внимательно вчитаться в среднюю часть пушкинской фразы, то становится понятно, что поэт знал о своём прадеде гораздо больше, но не желал на эту тему особо распространяться.
Вот я и сам, наверное, ошибся, когда на схеме написал дату рождения Александра Петровича Пушкина — 1686 год, так как в тот год родился его брат Илья Петрович..., хотя всё могло быть (в году не 7 или 9 месяцев, а 12), а других данных у меня нет.
Помолвка между Александром Петровичем Пушкиным и Евдокией Ивановной Головиной состоялась 30 ноября 1719 года. Надо сказать, что ветви Головиных и Пушкиных были в родстве и в более ранних поколениях.
Обвенчались они в январе 1721 года и уже в том же году 25 декабря у супругов родилась дочь Мария, а через четырнадцать месяцев — 22 февраля 1723 года на свет появился сын Лев.
Муж очень любил жену, невзирая на то, что взял он её уже "не девственну" (по его словам). И хотя он имел свой дом в Москве (в Троицкой слободе у Неглинных прудов), но служил в чине сержанта в Петербурге. Я предполагаю, что это Иван Головин "устроил" зятя на должность каптенармуса 2-й роты в престижный лейб–гвардии Преображенский полк (читай "Президентский полк"). А жена во время разлуки жила в Москве в Китай–городе в доме своего отца. Жили супруги не отставая от моды — на "широкую ногу", но это не всегда соответствовало их доходу. Александр Петрович залезал в долги..., и его заём 800 рублей в полковой канцелярии говорит о многом.
Серьёзные проблемы со здоровьем у главы семьи начинаются в 1723 году, когда он полгода лечился в Петербурге у полкового лекаря —"был зело болен горячкою, отчего был в беспамятстве". У супругов, которые подолгу находятся на расстоянии, волей-неволей возникают подозрения в неверности партнёра..., вот и у Александра Петровича это постепенно становится навязчивой болезненной идеей. 6 сентября 1724 года у них родился сын Михаил.
Смерть Петра I крайне расстроила Пушкина А.П. и он очень тяжело переживал уход государя из жизни. В феврале 1725 года он берёт отпуск и приезжает в Москву. Здесь его опять одолевает тяжёлая болезнь, которая сопровождается целым "букетом" — сердечными болями, кровавыми рвотами и беспамятством.
В июле умирает их сын Михаил и семья уезжает из Москвы. Сначала они заезжают в родовую вотчину Пушкиных — в деревню Латыгори (сейчас это в Зарайском р-не Московской обл.), затем навещают родного брата Александра Петровича — Фёдора Пушкина в его рязанской деревне..., и в августе наконец приезжают в свою деревню Истлеево Шацкого уезда (сейчас это в Сасовском р-не Рязанской обл.). Там в ограде Казанской церкви (сейчас её уже нет) были захоронения многих Пушкиных.
В трёх с половиной километрах к востоку от Истлеево находится село Устье, там тоже когда-то жили Пушкины..., и есть сведения, что поэт Александр Сергеевич, отправляясь в Оренбург собирать материалы для своей работы "История Пугачева", заезжал к своим дальним родственникам в это Устье.
Всю последнюю неделю перед трагической развязкой Александр Петрович вёл себя не вполне адекватно. Ему опять становится "зело тошно" и он не находит себе место — мечется то в Устье, то к куму Богданову, то усердно молится в церкви и постоянно прощается с детьми.
По просьбе Евдокии Ивановны из соседней деревни привели лекаря–знахаря Анания, который начал лечить "болезного" разными корешками, настоями трав ну и конечно же заговорами..., но муж воспринимал такое лечение, как колдовство над ним и только психовал ещё больше. Его болезнь приобрела волнообразный характер — то просветления, то припадки.
Примерно 14 декабря супруга отправляет посыльного с письмом к брату мужа — "Государь мой, Федор Петрович, доношу тебе, брат ваш Александр Петрович в жестокой болезни, от которой не чаем животу ево спасение, изволь не мешкая, к нему в шацкую деревню в Ислеевую."
17 декабря с самого утра Александр Петрович с женой пошли в церковь. Супруга была уже на последних сроках беременности. После обеда они легли отдыхать и заперли дверь, чтобы им не мешали. Через некоторое время Пушкину почудилось, что около их кровати стоит "колдун" — мужик Ананий, и он в гневе стал спрашивать, как смел мужик войти к ним в комнату "без докладу".
И тут "зело стало мне тошно без меры, пожесточалось сердце мое, закипело и как бы огонь, и бросился я на жену свою ... и бил кулаками и подушками душил ... и ухватил я кортик со стены, стал ея рубить тем кортиком...".
Нянька услышала крики Евдокии Ивановны и позвала слуг..., те выломали двери и обезоружили Александра Петровича. Припадок у того мигом прошёл. Потом на следствии 4 февраля 1726 года он напишет — "и такое убивство жены своей ... в беспамятстве учинил".
Евдокию Ивановну перенесли в другую комнату и она вскоре умерла..., но успела исповедоваться. Священника она попросила передать её отцу, чтобы тот "не проливал де за то мужа ее и людей их крови".
Вскоре в деревню приехал Федор Петрович Пушкин, и братья с телом Евдокии Ивановны выехали в Москву. 1 января 1726 года Александр Петрович явился с повинной. Его самого арестовали, завели дело, описали имущество дома, допросили слуг и всех свидетелей по этому процессу.
На допросах Пушкин А.П. вёл себя тоже не вполне адекватно (доводил себя до исступления) и глава Преображенского приказа князь–кесарь Ромодановский Иван Фёдорович отдал распоряжение о его освобождении из тюрьмы на поруки — "понеже, он, по-видимому, весьма болен и при смерти..." и чтобы "от страха не умер безвременно и от того следствие о убивстве жены не было б безгласно".
21 января Александр Петрович был отдан под расписку его родным братьям — Федору и Илье, с запрещением покидать Москву.
Уже находясь "на воле", Александр Петрович пишет 12 февраля 1726 года завещательное письмо — "...пишу сие изустное письмо в целом уме и разуме, ежели бог переселит меня от века сего в будущую вечную жизнь...".
Далее он просит поминать его "многогрешную и недостойную" душу, просит прощения у матери покойной жены — Марии Богдановны Головиной ( в девичестве Глебова, родная сестра Степана Глебова ) и у всех родственников "знаемых и незнаемых".
Затем в письме он переходит к завещательным просьбам и распоряжениям — "Также прошу слезно, чтоб тело мое многогрешное приказать погрести в Варсонофьевском девичьем монастыре (в Москве, снесён при большевиках, там были похоронены его отец и дед. — И.Ш.), где положены родители наши, или где благоволите, да будет воля вашей, также прошу самим богом и пресвятой богоматерью слезно, поручаю ему с братом своим, богу и пресвятой его владычице ... рожденных мною детей моих бедных, которые малые остались в горестном и во всеконечном сиротстве, воспитать и учить страху божьему ... людей моих, всех, крепостных и бескрепостных, что есть ныне в доме моем, всем воля, куды пожелают, или как в том указе ея величества повелено будет, а дом мой пожаловал, оставляю владеть детям моим ... в деревнях наследник сын мой Лев, и во всем, дочери моей Марьи, ежели будет жива, дать сыну моему приданое за нею пять тысяч.
Писал своей рукою в самой скорости, однакож сие изустное мое писмо оставляю детям моим в крепость, якобы вместо завещательного моего писма. И вручаю вас богу и пречистой его богоматери, да будет над вами божеская милость".
Письмо заканчивается денежными распоряжениями и перечнем долгов.
Далее нам известно только то, что это письмо–завещание было отправлено в Петербург 24 февраля 1726 года. Был ли жив к этому времени Александр Петрович или уже нет — неизвестно. И как оборвалась его жизнь мы тоже пока не знаем и можем лишь только строить догадки.
Вот такая получилась грустная история..., но зато мы стали больше осведомлены о ранее почти неизвестной судьбе прадеда поэта Пушкина А.С.
Не забыла Евдокия Фёдоровна и родственников своего бывшего возлюбленного Степана Глебова. У меня нет доказательств, но я считаю, что она знала о существовании сирот (Лев и Мария Пушкины), оставшихся после гибели племянницы Глебова — Евдокии Пушкиной от рук её обезумевшего мужа. В середине этой публикации я об этом упоминал и давал ссылку на схему родства Глебовых–Пушкиных–Толстых. Так вот, по моему предположению, она организовала подачу прошения от дедушки этих сирот Петру II в день его коронации. Возможно, что она даже лично передала своему внуку это прошение от вице–адмирала Головина Ивана Михайловича. Вот ниже его полный текст. Чтобы вам было понятно, тут речь идёт о просьбе списать долги по займу 1722 года, которые остались за покойным отцом этих сирот..., и обращение составлено как бы от лица этих детей:
"Всепресветлейшiй, Державнейшiй, Великiй Государь, Императоръ и Самодержецъ Всероссiйскiй, Государь Всемилостивейшiй.
Въ прошломъ, Государь, 722 году отецъ нашъ, лейб–гвардiи Преображенскаго полка каптенармусъ Александръ Петровъ сынъ Пушкинъ, взялъ изъ рекрутной счетной канцелярiи, изъ процента, денегъ восемьсот рублей, на которые годы тотъ процентъ съ означеннаго 722 года по 726 годъ и плачены въ оную канцелярiю сполна. А въ 725 году оный нашъ отецъ по смертноубiйственному делу матери нашей, а своей жены, указомъ блаженныя и вечнодостойныя памяти Ея Императорскаго Величества, взятъ въ С.–Петербургъ къ гражданскому суду и умре, а ныне спрашиваютъ на насъ оныхъ денегъ и процентъ на 726 и на 727 годы, а отецъ нашъ при жизни своей деревнишки заложилъ, которыя и ныне въ долгу, а въ иныхъ долгахъ своеручныя и письма многiя давалъ.
Всемилостивейшiй Государь ! просим Вашего Императорскаго Величества, не вели, Государъ, для многолетняго своего здравiя и для Вашего Императорскаго Величества коронацiи, для сущаго нашего сиротства и малолетства и бедности, означенныхъ денегъ и съ процентомъ на насъ, сирыхъ и бедныхъ, править.
Вашего Императорскаго Величества нижайшiе рабы Левъ да девица Марья Александровны дети Пушкина.
Къ сему прошенiю, вместо внучатъ своихъ, Льва да девицы Марьи, генералъ–кригсъ–коммисаръ Иван Михайловъ сынъ Головинъ руку приложилъ.
Февраля 25-го дня 1728 года."
Обращает на себя внимание то, что, имея должность генерал–кригскомиссара (а это главный военный уполномоченный по снабжению и денежному довольствию), Иван Головин нуждался в деньгах, чтобы растить внуков. В нашей современной армии генералы при таких должностях имеют..., ой, лучше я промолчу.
И вот 11 марта в повестку дня Верховного тайного совета был включён вопрос "О внучатахъ Ивана Михайловича Головина", а ровно через неделю издаётся протокол следующего содержания:
"О невзыскиванiи съ детей каптенармуса Пушкина 800 рублей.
1728 года марта въ 18-й день, по вышеписанному прошенiю Его Императорское Величество пожаловалъ: лейбъ–гвардiи Преображенскаго полка каптенармуса Александра Петрова сына Пушкина детей его, Льва да девицу Марью, взятыхъ денегъ отцомъ ихъ помянутымъ Пушкинымъ, изъ рекрутской счетной канцелярiи восьмисотъ рублей и съ техъ денегъ процента на прошлые 1726 и 1727 годы, для ихъ сиротства и скудности, спрашивать съ нихъ не указалъ." (стр. 220, "Сборник императорского русского исторического общества", том 79, Протоколы, журналы и указы Верховного тайного совета. 1728., изд. С.–Петербург, 1891 г.)
Вот таким образом малолетний Лев Александрович Пушкин (будущий дед великого русского поэта) получил от внука Евдокии Фёдоровны определённое улучшение качества жизни, ведь списание такого долга с процентами очень существенно. Те 800 рублей по покупательной способности сегодня (2017 г.) равносильны 20 миллионам рублей.
Воспользуюсь моментом и немного расскажу о прадеде нашего великого поэта — каптенармусе Александре Петровиче Пушкине, о котором широкой публике почти ничего неизвестно до сих пор. Приведённые ниже сведения в основном скомпилированы из нашедшегося сравнительно недавно следственного дела в архиве "Преображенского приказа". Следствие так и не было закончено каким-либо образом..., полагаю, что из-за смерти обвиняемого. Сейчас материалы этого дела (около 300 рукописных страниц) хранятся в ЦГАДА, ф. 371, оп. 1, д. 13702.
Начну с того, что в сборнике "Критика и публицистика" мы видим следующую фразу поэта А.С. Пушкина — "Прадед мой был женат на меньшой дочери адмирала гр. Головина, первого в России андреевского кавалера и проч. Он умер очень молод и в заточении, в припадке ревности или сумасшествия зарезав свою жену, находившуюся в родах. Единственный его сын, дед мой Лев Александрович, во время мятежа 1762 года остался верен Петру III, не хотел присягнуть Екатерине и был посажен в крепость..."
Первое впечатление такое, что перед нами всё, что было известно Пушкину о своём предке. Сейчас мы обладаем гораздо большими возможностями для сбора информации..., и поэтому становится понятно, что тут поэт немного ошибался.
Во-первых, дочь была не "меньшая", а средняя. Во-вторых, адмирал Головин не был графом и не был первым андреевским кавалером — поэт просто перепутал Ивана Михайловича Головина с его родственником — знаменитым главой Посольского приказа в 1700–06 годах Фёдором Алексеевичем Головиным.
Но если внимательно вчитаться в среднюю часть пушкинской фразы, то становится понятно, что поэт знал о своём прадеде гораздо больше, но не желал на эту тему особо распространяться.
Вот я и сам, наверное, ошибся, когда на схеме написал дату рождения Александра Петровича Пушкина — 1686 год, так как в тот год родился его брат Илья Петрович..., хотя всё могло быть (в году не 7 или 9 месяцев, а 12), а других данных у меня нет.
Помолвка между Александром Петровичем Пушкиным и Евдокией Ивановной Головиной состоялась 30 ноября 1719 года. Надо сказать, что ветви Головиных и Пушкиных были в родстве и в более ранних поколениях.
Обвенчались они в январе 1721 года и уже в том же году 25 декабря у супругов родилась дочь Мария, а через четырнадцать месяцев — 22 февраля 1723 года на свет появился сын Лев.
Муж очень любил жену, невзирая на то, что взял он её уже "не девственну" (по его словам). И хотя он имел свой дом в Москве (в Троицкой слободе у Неглинных прудов), но служил в чине сержанта в Петербурге. Я предполагаю, что это Иван Головин "устроил" зятя на должность каптенармуса 2-й роты в престижный лейб–гвардии Преображенский полк (читай "Президентский полк"). А жена во время разлуки жила в Москве в Китай–городе в доме своего отца. Жили супруги не отставая от моды — на "широкую ногу", но это не всегда соответствовало их доходу. Александр Петрович залезал в долги..., и его заём 800 рублей в полковой канцелярии говорит о многом.
Серьёзные проблемы со здоровьем у главы семьи начинаются в 1723 году, когда он полгода лечился в Петербурге у полкового лекаря —"был зело болен горячкою, отчего был в беспамятстве". У супругов, которые подолгу находятся на расстоянии, волей-неволей возникают подозрения в неверности партнёра..., вот и у Александра Петровича это постепенно становится навязчивой болезненной идеей. 6 сентября 1724 года у них родился сын Михаил.
Смерть Петра I крайне расстроила Пушкина А.П. и он очень тяжело переживал уход государя из жизни. В феврале 1725 года он берёт отпуск и приезжает в Москву. Здесь его опять одолевает тяжёлая болезнь, которая сопровождается целым "букетом" — сердечными болями, кровавыми рвотами и беспамятством.
В июле умирает их сын Михаил и семья уезжает из Москвы. Сначала они заезжают в родовую вотчину Пушкиных — в деревню Латыгори (сейчас это в Зарайском р-не Московской обл.), затем навещают родного брата Александра Петровича — Фёдора Пушкина в его рязанской деревне..., и в августе наконец приезжают в свою деревню Истлеево Шацкого уезда (сейчас это в Сасовском р-не Рязанской обл.). Там в ограде Казанской церкви (сейчас её уже нет) были захоронения многих Пушкиных.
В трёх с половиной километрах к востоку от Истлеево находится село Устье, там тоже когда-то жили Пушкины..., и есть сведения, что поэт Александр Сергеевич, отправляясь в Оренбург собирать материалы для своей работы "История Пугачева", заезжал к своим дальним родственникам в это Устье.
Всю последнюю неделю перед трагической развязкой Александр Петрович вёл себя не вполне адекватно. Ему опять становится "зело тошно" и он не находит себе место — мечется то в Устье, то к куму Богданову, то усердно молится в церкви и постоянно прощается с детьми.
По просьбе Евдокии Ивановны из соседней деревни привели лекаря–знахаря Анания, который начал лечить "болезного" разными корешками, настоями трав ну и конечно же заговорами..., но муж воспринимал такое лечение, как колдовство над ним и только психовал ещё больше. Его болезнь приобрела волнообразный характер — то просветления, то припадки.
Примерно 14 декабря супруга отправляет посыльного с письмом к брату мужа — "Государь мой, Федор Петрович, доношу тебе, брат ваш Александр Петрович в жестокой болезни, от которой не чаем животу ево спасение, изволь не мешкая, к нему в шацкую деревню в Ислеевую."
17 декабря с самого утра Александр Петрович с женой пошли в церковь. Супруга была уже на последних сроках беременности. После обеда они легли отдыхать и заперли дверь, чтобы им не мешали. Через некоторое время Пушкину почудилось, что около их кровати стоит "колдун" — мужик Ананий, и он в гневе стал спрашивать, как смел мужик войти к ним в комнату "без докладу".
И тут "зело стало мне тошно без меры, пожесточалось сердце мое, закипело и как бы огонь, и бросился я на жену свою ... и бил кулаками и подушками душил ... и ухватил я кортик со стены, стал ея рубить тем кортиком...".
Нянька услышала крики Евдокии Ивановны и позвала слуг..., те выломали двери и обезоружили Александра Петровича. Припадок у того мигом прошёл. Потом на следствии 4 февраля 1726 года он напишет — "и такое убивство жены своей ... в беспамятстве учинил".
Евдокию Ивановну перенесли в другую комнату и она вскоре умерла..., но успела исповедоваться. Священника она попросила передать её отцу, чтобы тот "не проливал де за то мужа ее и людей их крови".
Вскоре в деревню приехал Федор Петрович Пушкин, и братья с телом Евдокии Ивановны выехали в Москву. 1 января 1726 года Александр Петрович явился с повинной. Его самого арестовали, завели дело, описали имущество дома, допросили слуг и всех свидетелей по этому процессу.
На допросах Пушкин А.П. вёл себя тоже не вполне адекватно (доводил себя до исступления) и глава Преображенского приказа князь–кесарь Ромодановский Иван Фёдорович отдал распоряжение о его освобождении из тюрьмы на поруки — "понеже, он, по-видимому, весьма болен и при смерти..." и чтобы "от страха не умер безвременно и от того следствие о убивстве жены не было б безгласно".
21 января Александр Петрович был отдан под расписку его родным братьям — Федору и Илье, с запрещением покидать Москву.
Уже находясь "на воле", Александр Петрович пишет 12 февраля 1726 года завещательное письмо — "...пишу сие изустное письмо в целом уме и разуме, ежели бог переселит меня от века сего в будущую вечную жизнь...".
Далее он просит поминать его "многогрешную и недостойную" душу, просит прощения у матери покойной жены — Марии Богдановны Головиной ( в девичестве Глебова, родная сестра Степана Глебова ) и у всех родственников "знаемых и незнаемых".
Затем в письме он переходит к завещательным просьбам и распоряжениям — "Также прошу слезно, чтоб тело мое многогрешное приказать погрести в Варсонофьевском девичьем монастыре (в Москве, снесён при большевиках, там были похоронены его отец и дед. — И.Ш.), где положены родители наши, или где благоволите, да будет воля вашей, также прошу самим богом и пресвятой богоматерью слезно, поручаю ему с братом своим, богу и пресвятой его владычице ... рожденных мною детей моих бедных, которые малые остались в горестном и во всеконечном сиротстве, воспитать и учить страху божьему ... людей моих, всех, крепостных и бескрепостных, что есть ныне в доме моем, всем воля, куды пожелают, или как в том указе ея величества повелено будет, а дом мой пожаловал, оставляю владеть детям моим ... в деревнях наследник сын мой Лев, и во всем, дочери моей Марьи, ежели будет жива, дать сыну моему приданое за нею пять тысяч.
Писал своей рукою в самой скорости, однакож сие изустное мое писмо оставляю детям моим в крепость, якобы вместо завещательного моего писма. И вручаю вас богу и пречистой его богоматери, да будет над вами божеская милость".
Письмо заканчивается денежными распоряжениями и перечнем долгов.
Далее нам известно только то, что это письмо–завещание было отправлено в Петербург 24 февраля 1726 года. Был ли жив к этому времени Александр Петрович или уже нет — неизвестно. И как оборвалась его жизнь мы тоже пока не знаем и можем лишь только строить догадки.
Вот такая получилась грустная история..., но зато мы стали больше осведомлены о ранее почти неизвестной судьбе прадеда поэта Пушкина А.С.
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0282822 от 12 марта 2018 в 21:33
Рег.№ 0282822 от 12 марта 2018 в 21:33
Другие произведения автора:
Рейтинг: 0Голосов: 02040 просмотров
Нет комментариев. Ваш будет первым!
