Новые
МенюШТИРЛИЦ И ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА-5часть (9-12 главы)
20 августа 2014 — Лев Казанцев-Куртен
(продолжение)
9. ШТИРЛИЦ НА ПЯТОЙ ТОЧКЕ
«Алекс Юстасу.
К вам вылетела группа спецфининспекторов для изъятия золота нацистской партии. Приказываю вам встречать их на точке № 5 с 19 до 20 час. по московскому времени в течение десяти дней, начиная с завтрашнего. Пароль: «А и Б сидели на трубе. А упало, Б пропало. Что осталось на трубе?». Ответ: «На Дерибасовской открылася пивная». Отдайте им коды от известных вам банковских сейфов, проводите группу до Швейцарской границы и обеспечьте её пересечение».
Штирлиц в очередной раз вышел на встречу с посланцами Москвы. Это был последний день, оговоренный Центром.
Шёл мокрый снег, и противно забивался за отворот шинели. Ложился тяжёлым блином на фуражку. Пятой точкой, где должна была произойти встреча, был зоопарк. По случаю зимы он не работал, поэтому штандартенфюрер, бродивший вдоль вольера, в котором летом содержались бегемоты, привлёк внимание служителей зоопарка потому, что сейчас там бегемотов не было. Штирлиц проклинал берлинскую погоду, проклинал начальство, заставившее его маячить у пустого вольера, проклинал посланцев, потерявшихся где-то в пути. Грело его только то, что это был последний его выход на это место и то, что находилось у него во внутреннем кармане шинели. А находилась в нём плоская фляжка времён Гражданской войны с выцарапанной надписью«Дарагому таварищу па аружию Максиму Исаеву от комбрига Красной армии Гриши Котовского. Смерть мировой буржуазии! 1920 г.». Поскольку надпись была полустёрта за прошедшие годы, то грамматические ошибки в ней были не так заметны. Во фляжке же плескался французский коньяк «Наполеон». Конечно, не времён Гражданской войны. За это время в ней побывали разные напитки: от самых изысканных до стеклоочистителя и «Толстого Германа». И хотя уже прошло несколько месяцев как иссяк источник коньяков из Франции, Штирлицу и среди пустыни удалось наполнить фляжку живительной влагой. А случилось это в «Синей птичке», где несколько дней назад Штирлиц увидел господина с иссиня-чёрными усами. Он тотчас
угадал в нём турецкого шпиона. Шпион стопку за стопкой глотал коричневатую жидкость, которую наливал из стоящей перед ним бутылки и от которой исходил забытый аромат счастья и наслаждения. Штирлиц подошёл к нему и со словами: «Получай, вражья морда! Будешь знать, как шпионить за нами!» врезал господину кастетом по зубам и, сунув бутылку с остатками содержимого в ней в карман, подхватил под мышку обмякшее тело и выволок на улицу. По дороге господин пытался что-то заявлять о своей дипломатической неприкосновенности. Но какая тут неприкосновенность, когда на столицу рейха каждую ночь сыплются бомбы. Только на следующий день он узнал из газет, что какой-то хам выбил зубы недавно аккредитованному парагвайскому послу, спокойно сидевшему в ресторане «Синяя птичка». Штирлиц почесал затылок и подумал:– Кажется, я немного ошибся.
Однако остатки коньяка, перелитые им во фляжку, он решил послу не возвращать.
Время встречи истекло. Штирлиц направился к машине, оставленной им у ворот. Проходя мимо аккуратного домика, в котором размещалась дирекция зоопарка, он заметил в окне весьма привлекательное личико рыжеволосой девушки. Ему захотелось трахнуть её, и он
взбежал на крыльцо. Девушка сначала не поняла, зачем к ней зашёл незнакомый офицер, а когда поняла, то уже было поздно, на улице стоял вечер, плавно переходящий в ночь. С неба сыпались англо-американские бомбы. Девушка кричала от удовольствия и совсем не сердилась на офицера. А когда наступил серый рассвет, она, провожая его, сказала, что будет его ждать.Штирлиц ей ничего не обещал, лишь только потрепал её по пухлой щёчке.
«Юстас Алексу.
С направленными вами спецфинагентами встреча не состоялась. Не исключено, что они попали в руки гестапо».
10. СПЕЦФИНАГЕНТЫ В ПОИСКАХ БЕРЛИНА
Выброшенные пинками пилотов спецфинагенты приземлились удачно, если не считать того, что чуть не утонули в глубоком снегу, а Балбес потерял при падении валенок. Едва выбравшись из снега, они почувствовали, что вместо обещанных им Берией +3 градусов по Цельсию на улице, пожалуй, все -40 по тому же Цельсию.
– А одежонка-то наша в самый раз, – проговорил Бывалый.
– Интересно, в какой стороне Берлин, товарищ полковник финансовой службы? – спросил Бывалого Балбес, укутывавший ногу в кусок парашютной ткани.
– Ты об этом спрашиваешь меня? – ответил Бывалый.
– Так точно, вас, товарищ полковник финансовой службы.
– Берлин на западе, – вступил в разговор Трус. – Нужно выбраться на дорогу и спросить у прохожих в какой стороне у них Запад.
– На каком языке ты у них спросишь? – рявкнул Бывалый. – Нам нужно определиться самим. По солнцу. В которой стороне оно всходило?
– В этой, – указал Трус.
– В этой, – указал Балбес.
Бывалый снял шапку и почесал голову. Оба его спутника указали разные стороны. Самому ему показалось, что солнце взошло не там и не там.
– Не будем спорить, – сказал он. – Определимся в стороне, когда оно будет заходить, а пока перекусим. Трус, доставай наш провиант. Балбес, тащи хворост. Подогреем «второй фронт» и вскипятим чаю.
– А может, ещё по «маленькой»? – с надеждой в глазах спросил Балбес и судорожно сглотнул набежавшую слюну.
Бывалый подумал и согласно кивнул головой:
– По «маленькой» можно. Морозно.
После завтрака они решили отдохнуть и покемарить после бессонной ночи. Балбес, зарывшись по уши в снег вдруг спросил Бывалого:
– Товарищ полковник финансовой службы, а тридцать миллионов долларов то много?
– Было бы мало, нас тогда бы не послали за ними, – ответил ему Бывалый из-под снега.
– А после того, как мы их изымем, что будем с ними делать? – поинтересовался Трус.
– Нам не нужно их изымать. Товарищ Берия дал мне цифры, на которые мы должны заменить немецкие коды. Если те придут за ними, то банкиры им покажут фигу.
– Товарищ полковник финансовой службы, а если мы их поделим между собой, то что вы купили бы на свои десять миллионов? – спросил Балбес.
– Я те поделю, лейтенант! Под трибунал захотел? – зыкнул верный партиец Бывалый.
– А я у самого лучшего московского портного справил бы себе «тройку», жене пару самых модных платьев. Гуляли бы мы с нею по улице Горького… – мечтательно произнёс Трус.
– Ну, если рассуждать теоретически, я купил бы дом в деревне, корову, завёл бы курочек и каждый день пил молоко и гоголь-моголь, – мечтательно проговорил Бывалый.
– А я бы каждый день выпивал бы по бутылке «Особой», а то и по две, – сказал Балбес. – Интересно, на сколько лет бы мне хватило?
– Если бутылка по 2 доллара, то на пятнадцать миллионов лет.
– Хорошо… – вздохнул Балбес.
Разговор их прервало донёсшееся поскрипывание снега. Бывалый приподнял голову и, увидев приближающуюся человеческую фигурку, сказал:
– Кто-то на лыжах идёт в нашу сторону.
– Вот у него и спросим, в какой стороне их проклятый Берлин, – сказал Трус, выбираясь из снега.
Лыжник оказался стариком в кургузом тулупчике и мохнатой шапке. За плечами его висело охотничье ружьё. Спецфинагенты встали у него на пути, и Бывалый, помахивая маузером, громко крикнул:
– Хенде хох!
Старик замер, разглядывая выросших из-под снега людей.
Трус более миролюбивым тоном спросил его:
– Шпрехен зи дойч?
– Курка, яйки, млеко… дай, дай! – потребовал Балбес.
Старичок, вздёрнув кверху покрытую инеем бородку, посмотрел на них и в свою очередь осведомился:
– Кто вы такие, граждане?
– О, старик говорит по-русски, – воскликнул Бывалый и тут же спросил: – Далеко отсюда Берлин? В какой стороне?
– Берлин? – задумчиво переспросил старичок. – Пожалуй, далековато. А в какой стороне? В западной.
– Ты скажи, где у вас здесь запад? – продолжал Бывалый.
– В той, – старик махнул рукой.
– Ты член нацистской партии? – спросил Бывалый.
– Откуда она у нас? – удивился старичок. – Я беспартийный, но поддерживаю коммунистическую партию.
– Они сейчас все поддерживают коммунистов, – проговорил Трус. – А давно ли кричали «хайль Гитлер!»? Им веру сменить, что два пальца обоссать.
Старик огрел его палкой.
– Я те покажу Гитлера!
– Но, но, потише, – отскочил от него Трус. – Говори, далеко отсюда немцы?
– Есть такие. Их лагерь километрах в десяти отседа.
Выброшенные пинками пилотов спецфинагенты приземлились удачно, если не считать того, что чуть не утонули в глубоком снегу, а Балбес потерял при падении валенок. Едва выбравшись из снега, они почувствовали, что вместо обещанных им Берией +3 градусов по Цельсию на улице, пожалуй, все -40 по тому же Цельсию. – А одежонка-то наша в самый раз, – проговорил Бывалый.
– Интересно, в какой стороне Берлин, товарищ полковник финансовой службы? – спросил Бывалого Балбес, укутывавший ногу в кусок парашютной ткани.
– Ты об этом спрашиваешь меня? – ответил Бывалый.
– Так точно, вас, товарищ полковник финансовой службы.
– Берлин на западе, – вступил в разговор Трус. – Нужно выбраться на дорогу и спросить у прохожих в какой стороне у них Запад.
– На каком языке ты у них спросишь? – рявкнул Бывалый. – Нам нужно определиться самим. По солнцу. В которой стороне оно всходило?
– В этой, – указал Трус.
– В этой, – указал Балбес.
Бывалый снял шапку и почесал голову. Оба его спутника указали разные стороны. Самому ему показалось, что солнце взошло не там и не там.
– Не будем спорить, – сказал он. – Определимся в стороне, когда оно будет заходить, а пока перекусим. Трус, доставай наш провиант. Балбес, тащи хворост. Подогреем «второй фронт» и вскипятим чаю.
– А может, ещё по «маленькой»? – с надеждой в глазах спросил Балбес и судорожно сглотнул набежавшую слюну.
Бывалый подумал и согласно кивнул головой:
– По «маленькой» можно. Морозно.
После завтрака они решили отдохнуть и покемарить после бессонной ночи. Балбес, зарывшись по уши в снег вдруг спросил Бывалого:
– Товарищ полковник финансовой службы, а тридцать миллионов долларов то много?
– Было бы мало, нас тогда бы не послали за ними, – ответил ему Бывалый из-под снега.
– А после того, как мы их изымем, что будем с ними делать? – поинтересовался Трус.
– Нам не нужно их изымать. Товарищ Берия дал мне цифры, на которые мы должны заменить немецкие коды. Если те придут за ними, то банкиры им покажут фигу.
– Товарищ полковник финансовой службы, а если мы их поделим между собой, то что вы купили бы на свои десять миллионов? – спросил Балбес.
– Я те поделю, лейтенант! Под трибунал захотел? – зыкнул верный партиец Бывалый.
– А я у самого лучшего московского портного справил бы себе «тройку», жене пару самых модных платьев. Гуляли бы мы с нею по улице Горького… – мечтательно произнёс Трус.
– Ну, если рассуждать теоретически, я купил бы дом в деревне, корову, завёл бы курочек и каждый день пил молоко и гоголь-моголь, – мечтательно проговорил Бывалый.
– А я бы каждый день выпивал бы по бутылке «Особой», а то и по две, – сказал Балбес. – Интересно, на сколько лет бы мне хватило?
– Если бутылка по 2 доллара, то на пятнадцать миллионов лет.
– Хорошо… – вздохнул Балбес.
Разговор их прервало донёсшееся поскрипывание снега. Бывалый приподнял голову и, увидев приближающуюся человеческую фигурку, сказал:– Кто-то на лыжах идёт в нашу сторону.
– Вот у него и спросим, в какой стороне их проклятый Берлин, – сказал Трус, выбираясь из снега.
Лыжник оказался стариком в кургузом тулупчике и мохнатой шапке. За плечами его висело охотничье ружьё. Спецфинагенты встали у него на пути, и Бывалый, помахивая маузером, громко крикнул:
– Хенде хох!
Старик замер, разглядывая выросших из-под снега людей.
Трус более миролюбивым тоном спросил его:
– Шпрехен зи дойч?
– Курка, яйки, млеко… дай, дай! – потребовал Балбес.
Старичок, вздёрнув кверху покрытую инеем бородку, посмотрел на них и в свою очередь осведомился:
– Кто вы такие, граждане?
– О, старик говорит по-русски, – воскликнул Бывалый и тут же спросил: – Далеко отсюда Берлин? В какой стороне?
– Берлин? – задумчиво переспросил старичок. – Пожалуй, далековато. А в какой стороне? В западной.
– Ты скажи, где у вас здесь запад? – продолжал Бывалый.
– В той, – старик махнул рукой.
– Ты член нацистской партии? – спросил Бывалый.
– Откуда она у нас? – удивился старичок. – Я беспартийный, но поддерживаю коммунистическую партию.
– Они сейчас все поддерживают коммунистов, – проговорил Трус. – А давно ли кричали «хайль Гитлер!»? Им веру сменить, что два пальца обоссать.
Старик огрел его палкой.
– Я те покажу Гитлера!
– Но, но, потише, – отскочил от него Трус. – Говори, далеко отсюда немцы?
– Есть такие. Их лагерь километрах в десяти отседа.
11. ХОЛТОФФ ПРОСИТ ПРОЩЕНИЯ
Штирлиц в последнее время стал замечать на глупом лице Холтоффа какую-то многозначительность. А штандартенфюрер не любил, когда кто-то начинал темнить. Он старался докопаться до причины. С Холтоффом это не должно было составить труда.
Стоило только выбрать удобный момент и пригласить его в «Синюю птичку». Холтофф любил выпить, но только за чужой счёт. Этим и решил воспользоваться Штирлиц. После второго стакана «Толстого Германа» штурмбанфюрер становился болтливым, как старуха из Замоскворечья на скамеечке у подъезда.
Поймав Холтоффа в коридоре Управления, Штирлиц пригласил его выпить и добавил:
– Я плачу. Хочется выпить, но в одиночку пить не люблю.
Холтофф облизнул губы, но ответил, что он сейчас очень занят одним очень важным и крайне секретным делом.
– Любое дело можно отложить, кроме одного, – усмехнулся Штирлиц.
– Какого? – спросил Холтофф.
– Бежать в сортир, когда тебя припрёт понос.
– У меня нет поноса.
– Нет? Так будет. Я тебе гарантирую.
Холтофф увидел на правой руке кастет. Он знал, что за Штирлицем не заржавеет. Один раз ему уже пришлось вставлять четыре выбитых этим кастетом зуба.
– Давайте, штандартенфюрер, отложим до завтра. Мне нужно побывать в двух местах. А через два дня я должен Шелленбергу представить все материалы.
– С каких пор ты, гестаповец, стал работать на наше ведомство? – поинтересовался заинтригованный Штирлиц и подумал: – Шелленберг опять задумал какую-то пакость, – а подумав, спросил: – Что это за места, Холтофф?
– Не скажу, штандартенфюрер. Если вы хотите что-то узнать, обращайтесь к Шелленбергу.
За разговором Холтофф не заметил, как очутился на улице возле «мерседеса» Штирлица. Ещё несколько секунд, и сильный удар кастетом «под ложечку» согнул его пополам, что позволило Штирлицу без труда втолкнуть беднягу в машину.
Пришёл в себя Холтофф уже на подъезде к «Синей птичке». Он позволил извлечь себя на свежий воздух, а затем и в ресторан, пропахший
жареными подошвами солдатских сапог, «Толстым Германом» и сортиром. В полупустом зале Штирлиц увидел Мюллера, скучающего за кружкой пива, прозванного берлинцами «ослиной мочой». Оно действительно по вкусу соответствовало своему прозвищу. Но привыкшие ежедневно выпивать кружечку-другую пенящегося напитка, берлинцы были рады и такому.
Холтофф, увидя своего шефа, пришёл в себя, и двинулся было на попятный, но удар кастетом по почкам заставил его пролететь от входных дверей в сторону столика, за которым сидел Мюллер. Едва притормозив перед ним, Холтофф привычно поднял правую руку и гаркнул:
– Хайль Гитлер!
Присутствующие в зале неодобрительно скосили глаза на идиота. Штирлиц долбанул Холтоффа по голове, но не сильно. Штурмбанфюрер опустился на стул. Штирлиц сел
рядом и, глядя Мюллеру в глаза, сказал:
– С каких это пор ваши люди, группенфюрер, стали работать на наше ведомство?
Мюллер удивился:
– Я не понял тебя, Штирлиц.
– Пусть Холтофф объяснит вам, чем его подкупил Шелленберг, что он, как собачка, бегает по каким-то делам.
– Холтофф, это правда? Ты работаешь на Шелленберга?
– Поскольку я курирую медицинские учреждения, бригаденфюрер попросил меня об услуге, представить ему медицинские карты сифилитиков, – нехотя ответил Холтофф.
– Интересно, зачем это они ему понадобились? – спросил Мюллер.
– Он мне не объяснял, группенфюрер.
– Зато я всё понял, Холтофф, – ухмыльнулся Мюллер. – Ты больше на этого мошенника не работаешь. Или ты хочешь отправиться на Восточный фронт защищать Родину?
– Никак нет, группенфюрер! Не хочу! – Холтофф вскочил со стула. – Я лучше буду с вами. Простите меня. Это больше не повторится.
Штирлиц в последнее время стал замечать на глупом лице Холтоффа какую-то многозначительность. А штандартенфюрер не любил, когда кто-то начинал темнить. Он старался докопаться до причины. С Холтоффом это не должно было составить труда.
Стоило только выбрать удобный момент и пригласить его в «Синюю птичку». Холтофф любил выпить, но только за чужой счёт. Этим и решил воспользоваться Штирлиц. После второго стакана «Толстого Германа» штурмбанфюрер становился болтливым, как старуха из Замоскворечья на скамеечке у подъезда.Поймав Холтоффа в коридоре Управления, Штирлиц пригласил его выпить и добавил:
– Я плачу. Хочется выпить, но в одиночку пить не люблю.
Холтофф облизнул губы, но ответил, что он сейчас очень занят одним очень важным и крайне секретным делом.
– Любое дело можно отложить, кроме одного, – усмехнулся Штирлиц.
– Какого? – спросил Холтофф.
– Бежать в сортир, когда тебя припрёт понос.
– У меня нет поноса.
– Нет? Так будет. Я тебе гарантирую.
Холтофф увидел на правой руке кастет. Он знал, что за Штирлицем не заржавеет. Один раз ему уже пришлось вставлять четыре выбитых этим кастетом зуба.
– Давайте, штандартенфюрер, отложим до завтра. Мне нужно побывать в двух местах. А через два дня я должен Шелленбергу представить все материалы.
– С каких пор ты, гестаповец, стал работать на наше ведомство? – поинтересовался заинтригованный Штирлиц и подумал: – Шелленберг опять задумал какую-то пакость, – а подумав, спросил: – Что это за места, Холтофф?
– Не скажу, штандартенфюрер. Если вы хотите что-то узнать, обращайтесь к Шелленбергу.За разговором Холтофф не заметил, как очутился на улице возле «мерседеса» Штирлица. Ещё несколько секунд, и сильный удар кастетом «под ложечку» согнул его пополам, что позволило Штирлицу без труда втолкнуть беднягу в машину.
Пришёл в себя Холтофф уже на подъезде к «Синей птичке». Он позволил извлечь себя на свежий воздух, а затем и в ресторан, пропахший
жареными подошвами солдатских сапог, «Толстым Германом» и сортиром. В полупустом зале Штирлиц увидел Мюллера, скучающего за кружкой пива, прозванного берлинцами «ослиной мочой». Оно действительно по вкусу соответствовало своему прозвищу. Но привыкшие ежедневно выпивать кружечку-другую пенящегося напитка, берлинцы были рады и такому.Холтофф, увидя своего шефа, пришёл в себя, и двинулся было на попятный, но удар кастетом по почкам заставил его пролететь от входных дверей в сторону столика, за которым сидел Мюллер. Едва притормозив перед ним, Холтофф привычно поднял правую руку и гаркнул:
– Хайль Гитлер!
Присутствующие в зале неодобрительно скосили глаза на идиота. Штирлиц долбанул Холтоффа по голове, но не сильно. Штурмбанфюрер опустился на стул. Штирлиц сел
рядом и, глядя Мюллеру в глаза, сказал:– С каких это пор ваши люди, группенфюрер, стали работать на наше ведомство?
Мюллер удивился:
– Я не понял тебя, Штирлиц.
– Пусть Холтофф объяснит вам, чем его подкупил Шелленберг, что он, как собачка, бегает по каким-то делам.
– Холтофф, это правда? Ты работаешь на Шелленберга?
– Поскольку я курирую медицинские учреждения, бригаденфюрер попросил меня об услуге, представить ему медицинские карты сифилитиков, – нехотя ответил Холтофф.
– Интересно, зачем это они ему понадобились? – спросил Мюллер.
– Он мне не объяснял, группенфюрер.
– Зато я всё понял, Холтофф, – ухмыльнулся Мюллер. – Ты больше на этого мошенника не работаешь. Или ты хочешь отправиться на Восточный фронт защищать Родину?
– Никак нет, группенфюрер! Не хочу! – Холтофф вскочил со стула. – Я лучше буду с вами. Простите меня. Это больше не повторится.
12. КОММУНИСТЫ ПОГИБАЮТ, НО НЕ СДАЮТСЯ!
Бывалый, словно трактор расчищал дорогу в снегу и поторапливал подчинённых:
– Давай, ширше шаг!
Однако, как ни старались спецфинагенты поскорее выбраться из леса, за два часа они смогли одолеть не более двух километров.
– Привал, – скомандовал Бывалый. – Можно перекусить.
– И выпить, – подал голос Балбес.
Бывалый грозно посмотрел на него, но охотно согласился:
– И выпить. По стакану.
– Один без пары не живёт, – просипел простужено Трус.
– Бог троицу любит, – добавил Балбес, ловко вытаскивая пробку из канистры со спиртом. – Да и полегче идти будет.
– Я те дам троицу! – Бывалый замахнулся на Балбеса, но не ударил. – Не на пикнике.
Они выпили. Первый стакан за товарища Сталина. Второй за товарища Берию. Подумав, Бывалый наполнил и по третьему. Выпили за Родину. Четвёртый – за успешное возвращение. На этом Бывалый, сказал: «хорошо!» и завернул пробку на ополовиненной канистре.
– Очень хорошо, – пискнул Трус.
Бывалый и Балбес тоже собирались, закопавшись в снег, малость вздремнуть на сытый желудок, как вдруг раздалось неожиданное:– Вы окружены! Сдавайтесь! Хенде хох и выходьте по одному без оружия!
– Немцы! – воскликнул испуганно Трус, и хотел было встать с поднятыми руками, но не смог.
– Будем биться до последнего патрона, – сказал он.
– А последний оставим себе на счастье? – спросил Трус.
– Последний патрон мы оставим для себя, – ответил Бывалый. – Живыми мы врагу не сдадимся.
– А как мы втроём застрелимся одним патроном? – поинтересовался Балбес.
Бывалый не ответил. Он выстрелил из парабеллума в кусты, откуда им кричали. В ответ раздались автоматные очереди. Над головами спецфинагентов прожужжал рой пуль. И снова послышалось:
– Сдавайтесь, вражьи морды!
– Хрен вам в нос, фашистские морды! – крикнул в ответ Бывалый, раздевшись до майки. За ним последовали Балбес и Трус. – Коммунисты погибают, но не сдаются!– Это вы-то коммунисты?
– Да, мы!
– И мы коммунисты. Так что ж вы по нашим пермским лесам шастаете?
– Интересно, где вы в Германии видели пермские леса?
– А где ты тут увидел Германию? Это Советский Союз! Пермская область.
Бывалый обалдело посмотрел на Балбеса, тот – на канистру.
– Мы не в Германии, – сказал Бывалый.
– За это надо выпить, – сказал Балбес.
– Может быть, то и к лучшему, – сказал Трус.
– Наливай, – сказал Бывалый, подставляя свой стакан.
Балбес разлил спирт по стаканам.
– С возвращением на Родину, самую лучшую Родину в мире! – воскликнул Трус, выпил и сунулся носом в снег.
Когда группа смершевцев добралась до спецфинагентов, те были вдрабадан пьяны и пытались петь «Широка страна моя родная…», но дальше первой строчки не могли продвинуться. Их погрузили на сани и доставили в ближайший райцентр отсыпаться.
(продолжение следует)
© «Стихи и Проза России»
Рег.№ 0173707 от 20 августа 2014 в 11:54
Рег.№ 0173707 от 20 августа 2014 в 11:54
Другие произведения автора:
Рейтинг: 0Голосов: 0788 просмотров
Нет комментариев. Ваш будет первым!
